В старом подвале
Постепенно мы стали приходить в себя и для начала решили осмотреть дом. Моника хотела было вызвать полицию, но мы пришли к выводу, что это можно сделать и попозже. Победил дух авантюризма. Мы осторожно начали обход. Пройдя по всем комнатам, мы констатировали, что везде был такой же разгром, но ничего подозрительного не обнаружили.
– А вы заметили, что лай Бианки доносился как будто издалека, когда она забежала в дом? – вспомнил Марсель. – Здесь, наверное, есть глубокий подвал.
– А может, даже настоящее подземелье, – вздрогнув, сказала Моника.
Я рассмеялась, но мне тоже было не по себе. Мы еще раз обошли весь дом в поисках входа в подвал. Наконец мы его нашли. Он находился под лестницей и напоминал дверцу шкафа. Дверь была не заперта. Мы осторожно приоткрыли ее и заглянули внутрь. Вниз вела крутая лестница. Мы поискали выключатель, но так и не обнаружили его.
– Я видела в гостиной свечи, – вспомнила я.
Марсель кивнул.
Мы быстро пошли за свечами. Зажигая их, Моника пыталась отговорить нас от этого намерения:
– Неужели вы действительно собираетесь туда лезть? Я не пойду.
– Хорошо, – решил Марсель, – останешься здесь с Вилли и Наполеоном, а Кира и я вместе с Бианкой и Мани обследуем подвал.
Я бы лучше осталась наверху с Моникой, но мне тоже было интересно, что мы обнаружим внизу. Кроме того, мне не хотелось демонстрировать свой страх перед двоюродным братом, который только-только начал меня уважать. Таким образом, мы с Марселем и собаками осторожно начали спускаться по лестнице. Подвал был, видимо, очень старым. Голые камни стен при свечах выглядели мрачно.
Спустившись, мы оказались в довольно большом помещении, забитом всяким хламом. По стенам стояли полки, заполненные консервами и банками с соленьями. Потолок был довольно низкий, и Марселю приходилось наклонять голову. Мы внимательно осмотрелись, но не нашли ничего особенного.
– Тут ничего нет, – прошептала я.
Но Марсель указал на маленькую дверь в стене за полками. Сама бы я ее ни за что не обнаружила. Мы аккуратно отодвинули полку в сторону, стараясь не уронить банки. Расчистив проход к двери, мы попытались ее открыть, но она была заперта. Марсель был разочарован:
– Тут мы ничего не сделаем. Жалко. Интересно, что за тайна хранится за этой дверью.
– Может быть, клад? – в шутку предположила я.
– Да уж, золота там не меньше, чем в Форт-Ноксе, – хихикнул Марсель.
В этот момент Бианка ткнула меня мордой. В зубах у нее был какой-то предмет. Я присмотрелась. Это был ключ. Виляя хвостом, она выронила его на пол.
– Умная собачка, – похвалила я ее. – Наверное, она часто приносила ключ хозяйке.
Правда, мы так и не поняли, откуда Бианка его принесла. Марсель взял ключ и аккуратно открыл дверь. Мы посветили внутрь. Помещение было меньше того, в котором мы стояли, и там ничего не было, кроме сундука. Марсель подошел к нему поближе. Сундук был сделан из толстого дерева, обитого железом, и на нем висел большой замок. Марсель внимательно рассмотрел замок и засмеялся:
– Его даже ребенок откроет.
Я не была уверена, что мы имеем право лезть в сундук, но Марсель уже достал отмычку и начал орудовать в замке. Мое любопытство достигло предела. Замок вдруг щелкнул и открылся.
– Так ты, говоришь, булочки разносишь? – засмеялась я. – Похоже, ты взломщиком работаешь.
– Это у меня тоже неплохо получилось бы, – с гордым видом заявил Марсель.
Он приподнял крышку, заглянул внутрь и присвистнул:
– Ничего себе! Теперь я знаю, что искали воры.
Я тоже заглянула в сундук. Там лежали какие-то бумаги, толстая пачка банкнот по 500 евро и аккуратно сложенные друг на друга слитки золота. Особенно меня заворожили слитки. Трудно было поверить, что они и в самом деле из чистого золота. Марсель был прав. Взломщики, по всей видимости, искали именно это.
– Что будем делать? – озабоченно спросила я. – Если мы все это оставим, то воры могут вернуться.
– Ты права, – сказал Марсель после короткого молчания. – Теперь надо вызывать полицию. У них клад будет в сохранности. Только сначала перепишем все, что лежит в сундуке. На всякий случай…
Мы принялись за работу, тщательно подсчитывая и записывая все содержимое. Когда опись была готова, мы с гордостью ее перечитали: 50 тысяч евро, 25 золотых слитков, 78 золотых монет, 163 документа, папка с письмами и выписками из счетов, мешочек с 16 драгоценными камнями, золотая цепочка и семь золотых колец.
Марсель с довольным видом сунул список в карман и сказал, что неплохо было бы иметь такое богатство. Я была полностью с ним согласна. Госпожа Трумпф действительно была богата. Правда, она и не скрывала этого от нас, но увидеть все собственными глазами – совсем другое дело.
– Почему она держит такое богатство в подвале? – удивленно спросила я.
– Так делают все богатые люди, – поучающим тоном ответил Марсель. – Я уверен, что на самом деле у госпожи Трумпф намного больше денег, которые хранятся где-нибудь в банке. А это – запас на черный день.
– А не многовато будет для черного дня? – засомневалась я.
– Зато вполне достаточно, чтобы наслаждаться своим богатством. Вспомни дядюшку Скруджа из мультфильма. Его любимым занятием было купаться в деньгах.
Мне вспомнилось, что мама всегда заставляла меня мыть руки после того, как я трогала деньги.
– Видимо, богатые не считают, что деньги грязные, – подумала я вслух.
– Я думаю, что госпожа Трумпф испытывает огромное удовольствие, время от времени заглядывая в свой сундук, – подтвердил Марсель. – Я бы, во всяком случае, чувствовал именно это.
Я хихикнула, представив себе, как пожилая женщина спускается в подвал, открывает сундук и наслаждается своим золотом и деньгами. Мне также подумалось, что, наверное, это очень приятно – чистить монеты и слитки.
Вдруг Мани и Бианка залаяли. Марсель подошел к двери и крикнул:
– Моника, это ты? Иди сюда, теперь мы знаем, что искали взломщики.
Мани и Бианка прекратили лаять и начали рычать. Марсель в недоумении остановился.
– В чем дело? – спросил он. – Не будут же собаки рычать на Монику
И тут нас охватил дикий страх. В подвале послышались мужские голоса. У Мани на холке вздыбилась шерсть.
– Тихо, Мани, – прошептала я.
Но собака не успокаивалась и продолжала рычать. Голоса становились все ближе. Деваться нам было некуда. Вскоре сквозь дверь мы увидели свет карманного фонарика, а потом его луч засветил прямо нам в лицо. Я вскрикнула.
– Так, кто это тут у нас? – произнес кто-то басом.
– Не ваше дело! – крикнул Марсель.
Фонарь так слепил нам глаза, что мы ничего не могли разглядеть. Затем мы услышали второй голос, который был еще ниже и грубее первого.
– Нашли что-нибудь? Хорошо, это сэкономит нам уйму времени.
Луч осветил сундук, и мужчина удивленно вскрикнул:
– Бернд, ты только посмотри! Девочка была права. Здесь целое состояние.
– Уберите руки! – в ярости крикнула я. – Это не ваше!
– Вы что-то перепутали, юная дама. Мы свои, – засмеялся мужчина.
Луч фонаря осветил одного из пришедших, и мы увидели, что это полицейский.
Марсель первым пришел в себя. Я засмеялась и только теперь поняла, насколько у меня напряжены нервы. С чувством облегчения я села на пол.
– Ваша подруга позвонила своему отцу, а тот вызвал нас, – объяснил полицейский.
Теперь все стало ясно.
– А где Моника? – спросил Марсель.
– Она с отцом наверху.
Полицейский подошел к лестнице и крикнул наверх:
– Все в порядке! Дети здесь, с ними ничего не случилось.
Мы поднялись по лестнице. В комнате было человек десять полицейских. Там же стояла и Моника, тесно прижавшись к отцу. Она объяснила нам, что долго ждала, потом пыталась звать нас. Не получив ответа, Моника решила, что с нами что-то случилось, и позвонила отцу.
Ее отец строго смотрел на нас:
– Что за легкомыслие! Надо было сразу же вызывать полицию.
Нам нечего было ответить. Я взглянула на Монику, и мне стало ее жалко. Ей и вправду пришлось немало пережить. Ведь, пересчитывая сокровища, мы совсем забыли о времени.
Вызвали мастера, который починил дверь. Полицейские осторожно вытащили сундук. У полиции было много работы. Нам тоже пришлось долго отвечать на вопросы. Однако полицейские вели себя дружелюбно и похвалили нас, сказав, что мы своим появлением спугнули преступников. Мы с Марселем гордо посмотрели друг на друга.
Потом нас на полицейской машине отвезли домой. Мама уже беспокоилась и ждала нас, стоя у окна. Представляю себе, что она подумала, когда мы выходили из машины!
Однако полицейские быстро ей все объяснили. Потом они повезли домой Марселя и Наполеона. Мама тут же позвонила своей сестре, матери Марселя, и Ханенкампам, чтобы те не перепугались, увидев полицейскую машину перед своим домом.
Поскольку спать мне уже все равно не хотелось, я долго и подробно рассказывала родителям об этом происшествии и в очередной раз услышала, что надо было сразу вызвать полицию.
Родители не понимают
На следующий день в школе творилось что-то невообразимое. Моника уже успела разболтать всем о происшедшем. Других тем для разговора просто не было. Меня тоже все поздравляли. Кое-кто из ребят сказал: «Тебе повезло. Это было настоящее приключение. Вот бы нам оказаться на твоем месте!»
Не знаю, можно ли назвать это везением. Однако у меня сложилось впечатление, что всего этого не произошло бы, если бы я не завела себе копилки мечты. Тогда я не стала бы искать себе работу, не познакомилась бы с Ханенкампами и госпожой Трумпф. Я решила, что, видимо, прав был наш учитель истории, который постоянно повторял: «При ближайшем рассмотрении удача оказывается всего лишь результатом подготовки и упорного труда».
Во всяком случае, мы с Моникой на несколько дней стали героями школы. Приезжал даже фотограф из местной газеты. На следующий день мы уже красовались на страницах газеты, где подробно были описаны наши «подвиги». Жалко, конечно, что на фотографии вместе с нами не было Марселя. Когда родители прочитали газету, то их гордости не было предела. Они повсюду рассказывали об этой истории.
Как-то раз утром, делая очередные записи в дневник успеха, я задумалась. Конечно, это было настоящее приключение, но я вдруг поняла, что вся моя жизнь стала сплошным приключением. И это было здорово!
Я заметила, что сильно изменилась с тех пор, как начала проявлять интерес к деньгам. Жизнь стала более увлекательной. Я увидела людей с другой стороны. Мне стало интересно разговаривать со взрослыми. Я многому научилась, но совсем не так, как в школе. Полученные знания казались мне очень важными, поскольку я чувствовала, что они пригодятся в жизни. Мне было намного интереснее узнать, как заработать деньги, чтобы полететь в Америку, чем зубрить даты жизни Карла Великого. Я подтянулась по некоторым предметам. Английский, например, я учила с большим удовольствием, поскольку знала, что скоро он мне очень пригодится.
Я размышляла о многих вещах, которые раньше были мне абсолютно безразличны. Но самое главное, что мне было хорошо. Я вдруг поняла, что дело вовсе не в деньгах, а в том, что каждый день приносит радость. Дневник успеха помог мне многое осмыслить. Я уже долгое время записывала туда не только свои достижения, но и те обстоятельства, которые к ним привели. Так, например, я поняла, что я смелая. И меня вовсе не смущало, что я чего-то боюсь. Господин Ханенкамп как-то объяснил мне, что смелые люди тоже испытывают страх. Но потому-то их и называют смелыми, что они, несмотря на страх, все же идут вперед.
Я готова была упорно работать, но так, чтобы это доставляло мне радость. Родители всегда говорили мне, что я ленивая. Если они и были правы, то лишь отчасти, потому что сейчас я очень много работала. Каждый день мне приходилось возиться с тремя собаками, кормить их, чистить, выгуливать и дрессировать. Это было нелегко, но такая работа мне нравилась.
Впервые я ощущала, что работаю в полную силу. Раньше я, бывало, убеждала себя: «Вот если я как следует возьмусь за учебу, то у меня будут только отличные оценки». Теперь я поняла, что это только отговорки, за которыми было удобно прятаться. Сейчас я выкладывалась полностью и не нуждалась ни в каких отговорках. Отсюда становилось ясно, на что я в действительности способна.
Теперь я занималась вещами, о которых раньше и подумать не могла. Например, зарабатывала деньги. И только в процессе работы я осознавала, что действительно на это способна.
Все последующие дни пролетели незаметно. Я с удовольствием возилась с тремя собаками, вела увлекательные беседы с Марселем, Ханенкампами и Гольдштерном. У меня было много вопросов, и каждый раз я узнавала удивительные вещи.
От Гольдштерна я получила чек на 2065 евро. Мне все еще было неловко брать деньги за то, что я ухаживала за Мани, потому что это было мое самое любимое занятие, но Гольдштерн заявил мне: «Если бы ты потеряла свою собаку, то тоже порадовалась бы, узнав, что кто-то о ней позаботился. И от того, что ты делала это бескорыстно, твоя работа становится еще ценнее». Я вынуждена была признать, что он прав. Мани ни с кем не чувствовал бы себя так хорошо, как со мной.
Я отнесла чек в банк и затем распределила деньги так, как решила. Половина, то есть 1032,5 евро, осталась на счете, чтобы росла моя «курица». Вторую половину, то есть 1032,5 евро, я сняла наличными. Из них я по 413 евро положила в каждую копилку мечты, и еще 206,5 евро осталось на расходы. Было так приятно положить 413 евро в копилку на Сан-Франциско и 413 – в копилку на компьютер! Мне даже хотелось позвать маму, чтобы она могла на это взглянуть. Но затем я решила, что потом лучше сделаю ей сюрприз.
Получив деньги от Ханенкампов, я распределила их по той же схеме. Как-никак это все же было 2 евро в день плюс 10 евро за каждую команду, которую Наполеон осваивал с моей помощью. Иногда я позволяла себе позвать на помощь Монику и отдавала ей за это половину заработанных денег.
Сначала мне казалось, что это немного несправедливо. В конце концов, я же бездельничала, а Моника делала всю работу, хотя получали мы поровну. Но Марсель объяснил мне: «В каждом заработке сама работа составляет всего половину. Вторая половина – это идея и желание претворить ее в жизнь». Я рассказала об этом Монике и предложила ей самой найти себе собаку вроде Наполеона. Но она сказала, что ей не хватит смелости даже заговорить с кем-нибудь об этом. Кроме того, она и так получала по 75 евро на карманные расходы и была довольна.
Я решила, что никогда не буду давать своим детям так много денег. Лучше я научу их вести дневник успеха и зарабатывать деньги самостоятельно. И чем раньше, тем лучше.
Однако что-то все же не давало мне покоя. Беседы с Мани становились все реже. Я была слишком занята и много беседовала со своим двоюродным братом и с Ханенкампами. Встречи с Гольдштерном тоже становились все продолжительнее. Поэтому мы почти не выбирались вместе с Мани в наше лесное убежище. Разумеется, мы много гуляли и играли вместе, но почти не разговаривали. На многие вопросы, которые я собиралась задать Мани, я уже получила ответ от Гольдштерна и других людей.
Но Мани это, похоже, ничуть не беспокоило. Скорее, даже наоборот. Ему, очевидно, нравилось, что с ним обращаются как с обычной собакой. Он с удовольствием играл вместе с Наполеоном и Бианкой. Когда я видела их вместе, то Мани ничем от них не отличался. Я утешала себя тем, что так, наверное, и должно быть.
Как-то раз я сидела вместе с родителями за обеденным столом. Они молчали и угрюмо смотрели в свои тарелки. Родители всегда выглядели так после ссоры. Я уже давно решила еще раз завести разговор об их долгах. Перед этим я еще раз перечитала список советов, полученных от Мани. Правда, момент для такого разговора был, видимо, не самый подходящий.
Папа нарушил молчание:
– Кира, я просмотрел выписку из твоего банковского счета. Там много денег, – он испытующим взглядом посмотрел на меня. – Очень много.
– Я получила их от Гольдштерна за то, что ухаживала за Мани, – объяснила я.
– Вот видишь, все и разъяснилось, – с облегченным видом сказала мама.
– Но ты сняла 1032,5 евро, – продолжал папа. – Можешь объяснить, куда ты их дела?
Мне стало не по себе. Дело не в том, что я чувствовала за собой какую-то вину, но я явно ощущала недоверие к себе, причем несправедливое.
Я заставила себя успокоиться и объяснила, как зарабатываю деньги. Кроме того, я рассказала, как распределяю полученные доходы. Пятьдесят процентов – для «курицы», сорок – на свои мечты и десять – на расходы. Разумеется, мне пришлось еще раз рассказать историю про курицу, иначе родители вообще ничего не поняли бы.
Папа удивленно смотрел на меня. Однако мой рассказ его, видимо, успокоил. У мамы даже появилось на лице выражение гордости:
– Вот видишь, ум она все-таки унаследовала от меня.
Папа вздохнул:
– Хорошо бы и мне так же распределять доходы.
– А почему ты этого не делаешь? – спросила я.
– Потому, что расходы съедают все деньги, – объяснил папа. – Знаешь, сколько нам приходится платить по кредиту, за еду, электричество и так далее?
– Тогда распределяй хотя бы те деньги, которые остаются. Даже если это будет всего 10 процентов.
– Так ведь ничего не остается. Не удается сэкономить ни цента, – вздохнул папа. – Пятьдесят процентов всех денег уходит на один только кредит за дом.
– Надо снизить сумму платежей до минимума, – сделала я очередную попытку.
– Да что ты знаешь о кредитах? – напустился на меня папа.
Мама поспешила мне на помощь:
– Ну, во всяком случае, она кое-что знает о том, как зарабатывать деньги!
– Это ей просто повезло.
– А мой учитель истории постоянно говорит, что удача – это результат подготовки и упорного труда, – поспешила вставить я.
Папа задумчиво посмотрел на меня. Кажется, я все-таки затронула в его душе какую-то струну. Он ведь по натуре хороший человек, вот только привык всю вину за свое положение перекладывать на других. Поэтому у него и получается, что он жертва, а всем остальным просто везет.
На этот раз он был чуть откровеннее, чем обычно:
– Один предприниматель, которому я поставляю товары, однажды тоже говорил со мной на эту тему. Он сказал, что один раз может повезти и дураку, а умному везет постоянно. Я тогда не понял, какое отношение ум имеет к везению. Но теперь вижу, что в этом есть смысл. Если удача – это результат подготовки и труда, то чем больше я буду трудиться и чем тщательнее буду готовиться, тем больше мне будет везти.
Мама не совсем его поняла и спросила меня:
– А как ты готовишься зарабатывать деньги?
Я рассказала ей про дневник успеха, который веду каждое утро. При этом я осторожно заметила, что так делают и все сотрудники Гольдштерна.
– И что это дает? – с сомнением спросил папа.
– От того, насколько мы верим в себя, зависит то, сколько мы зарабатываем. Вся разница в том, на чем мы сосредоточиваем свое внимание – на тех вещах, которые можем сделать, или на тех, которых не можем. Без дневника успеха я бы даже не стала задумываться, где могу заработать деньги.
Отец молча кивнул. Меня бы не удивило, если бы он тайком тоже завел себе дневник успеха. Но, естественно, он не мог так сразу в этом признаться.
Я чувствовала, что внутренне он уже готов воспринять мои идеи.
– Папа, а почему бы тебе не поговорить с Гольдштерном о своих финансах? – предложила я.
– Не думаю, что это его заинтересует.
– Я уже беседовала с ним на эту тему. Он сказал, что будет рад тебя видеть и что это даст ему возможность отблагодарить тебя за то, что ты приютил его собаку.
– Но деньги – это не тема для разговора, – выдала мама свое любимое изречение, которое ей внушили еще в детстве.
Я совсем осмелела.
– А вы никогда не считали, сколько раз за столом обсуждали свои финансовые проблемы? И все время речь идет о том, чтобы хоть как-то перебиться и выкрутиться. Может быть, лучше найти какое-нибудь разумное долгосрочное решение?
Родители задумчиво переглянулись. Если бы я сказала такое еще пару недель назад, разразился бы скандал. Но, кажется, они начали воспринимать меня всерьез. Мама и папа действительно слушали меня и задумывались над моими словами. Я почувствовала, как это важно – зарабатывать деньги и уметь с ними обращаться. Тогда к тебе сразу начинают относиться с уважением.
Мама первая согласилась побеседовать с Гольдштерном. Думаю, это объяснялось тем, что они до сих пор еще были не знакомы и ее разбирало любопытство. Я позвонила Гольдштерну и договорилась с ним о встрече с родителями.
Меня переполняла радость. Я была уверена, что Гольдштерн им поможет. Вернее, покажет им, как они сами могут себе помочь.
Возвращение госпожи Трумпф
Наконец настал тот день, когда госпожа Трумпф должна была вернуться. Я позаботилась о том, чтобы ее встретить. Мне нужно было подготовить госпожу Трумпф к случившемуся. Узнав о ее возвращении, пришли также и двое полицейских, чтобы уладить все формальности.
Госпожа Трумпф на удивление спокойно восприняла рассказ обо всех происшествиях. Первое, что она сказала, это: «Вот же дураки! Лучше бы пошли на биржу. Там денег намного больше, чем у меня». Какая замечательная женщина!
Полицейские не скупились на слова, описывая, как смело вели себя Марсель, Моника и я. Они показали ей и статью в газете. Потом полицейские передали госпоже Трумпф опись вещей, найденных в сундуке. Все ценности были надежно сохранены в полицейском сейфе.
Госпожа Трумпф была тронута и сердечно поблагодарила меня. Когда полицейские ушли, я наконец смогла спокойно с ней поговорить.
– Почему вы так рискуете и держите деньги и золото дома? – спросила я.
– На это есть много причин, – ответила она. – Во-первых, мне нравится любоваться своими сокровищами. Я очень люблю золото и деньги.
Я недоуменно уставилась на нее. Разве можно любить деньги, да еще и так открыто в этом признаваться? Но потом я вспомнила, с каким удовольствием мы вместе с Марселем рассматривали содержимое сундука, пересчитывали деньги и ощупывали золотые слитки. Почему бы и госпоже Трумпф не порадоваться, открывая свой сундук? Ведь все это принадлежит ей.
– Во-вторых, – продолжала госпожа Трумпф, – это своего рода запас на черный день. Что бы ни случилось, мне хватит моего сундука, чтобы прожить несколько лет.
– А не многовато на черный день? – засмеялась я.
– Это зависит от того, сколько у тебя всего денег. Конечно, не имеет смысла хранить дома больше 5-10 процентов своего состояния.
Я тихонько присвистнула. Видно, у нее и в самом деле денег куры не клюют.
– В-третьих, большая часть моих денег вложена в акции. Это означает определенный риск. Поэтому имеет смысл какую-то часть сбережений держать в наличном виде. Но это я объясню тебе как-нибудь при случае.
Госпожа Трумпф явно не торопилась приниматься за уборку. Ей хотелось поговорить.
– Но ведь эти ценности у вас чуть было не украли, – напомнила я.
– Было бы, конечно, жалко. Но воры недолго бы радовались.
– Почему? Ведь они украли бы такие сокровища! – удивилась я.
– Это трудно объяснить, но я попробую. Деньги задерживаются лишь у того, кто к этому готов. Если кто-то получит деньги неправедным путем, то ему от этого будет еще хуже, чем если бы он сидел без денег.
– Я этого не понимаю. Зачем же тогда люди воруют?
На некоторое время госпожа Трумпф задумалась.
– Видимо, они думают, что ситуация изменится, если у них будет много денег. Воры полагают, что деньги могут сделать их счастливыми.
– Мои родители тоже так думают. Они убеждены в том, что, как только у них отпадет забота о деньгах, сразу же начнется замечательная жизнь.
– Тогда они допускают ту же ошибку, что и большинство людей. Чтобы жить полной и счастливой жизнью, надо сначала измениться самому. Деньги сами по себе в этом не помогут. Они нейтральны. Их нельзя назвать ни хорошими, ни плохими. Только попадая в чьи-то руки, они могут использоваться и для добрых, и для злых дел. Счастливый человек станет с деньгами еще счастливее, а вечно озабоченный только добавит себе забот.
– Мама всегда говорит, что деньги портят человека, – возразила я.
– Деньги делают характер человека более выразительным, – объяснила госпожа Трумпф. – Это как увеличительное стекло. Они помогают лучше проявиться свойствам твоей личности. Если ты хороший человек, то с помощью денег сможешь совершить много добрых дел. А если преступник, то быстро растратишь все деньги на глупости.
Я задумалась над ее словами. Лично мне деньги помогли. Меня начали уважать родители, Марсель, госпожа Хайнен из банка, Гольдштерн и Ханенкампы. Кроме того, я с большим уважением стала относиться к самой себе. Я беседовала с интересными людьми, моя жизнь стала более увлекательной, я стала задумываться о многих вещах. В целом я стала счастливее и приобрела уверенность в себе.
Госпожа Трумпф словно прочитала мои мысли. Она сказала:
– Деньги могут оказать очень большую помощь в жизни. Они как бы поднимают всю нашу жизнь на более высокий уровень и поддерживают все ее остальные стороны. С помощью денег намного легче реализовать свои цели и мечты – как хорошие, так и плохие.
Я подумала, что мне, наверное, так хорошо на душе оттого, что у меня хорошие цели. Я только теперь поняла, почему Мани с самого начала настаивал на том, чтобы в первую очередь определиться с целями. Теперь я была уверена в том, что деньги меня не испортят.
Я с благодарностью взглянула на Мани, который удобно устроился у моих ног и дремал.
Тем временем госпожа Трумпф вернулась к прежней теме:
– В сундуке я храню только часть своих наличных денег. Остальные лежат в банковском сейфе. Так что воры в любом случае не могли сильно навредить мне.
И тут у нее возникла идея:
– Мне хотелось бы вас отблагодарить. Но я хочу сделать это так, чтобы моя благодарность осталась с вами на всю жизнь. Поэтому я предлагаю тебе и твоим друзьям организовать вместе со мной инвестиционный клуб.
– А что мы будем делать? – спросила я.
– Мы будем вместе вкладывать деньги. Каждый внесет в общий котел, к примеру, по 25 евро в месяц, а потом мы вместе вложим эти деньги в дело.
Я сразу загорелась этой идеей:
– Значит, вы покажете нам, как получать золотые яйца от курицы?
Госпожа Трумпф удивилась. Мне пришлось рассказать ей о курице и золотых яйцах. История произвела на госпожу Трумпф впечатление.
– Эта история очень точно описывает то, чем я занимаюсь. Но мне пришлось постигать все на собственном опыте. Ты просто не представляешь, как тебе повезло, что ты уже с детства учишься правильно обращаться с деньгами.
Эти слова переполнили меня гордостью. Я взглянула на Мани, но тот дремал, слегка шевеля хвостом во сне. Я решила завтра записать все эти комплименты в свой дневник успеха. Если раньше мне первым делом приходили в голову мысли относительно того, почему задуманное мною не получится, то теперь я все больше думала о вещах, которые мне по силам. Я искала пути решения, а не возможности для самооправдания.
Мне хотелось подробнее разузнать об инвестиционном клубе, но госпожа Трумпф решила, что объяснит это, собрав нас всех втроем. Я обещала ей договориться с Моникой и Марселем о встрече и основать инвестиционный клуб.
Прежде чем мы попрощались, она вручила мне 70 евро – по 5 евро за каждый день ухода за Бианкой. Я сразу же побежала вместе с Мани в банк, чтобы положить половину этих денег на «куриный» счет.
Не успела я туда войти, как ко мне подошла госпожа Хайнен. Женщина уже прочитала про нас в газете, поэтому поспешила поздравить меня и сказать, что она мною гордится. У госпожи Хайнен как раз был обеденный перерыв, и она пригласила меня выпить напиток. Я с удовольствием согласилась.
– Твой счет прекрасно растет, – похвалила она меня. – Просто поразительно, как умело ты копишь деньги! Хоть ты и зарабатываешь меньше, чем взрослые, но экономишь лучше, чем большинство из них.
Я даже слегка покраснела от гордости, а госпожа Хайнен продолжала:
– А что ты делаешь с деньгами, которые не предназначены для «курицы»?
– Я делю их на пять частей. Одну часть я трачу на себя, а четыре остальных раскладываю по двум копилкам. Иначе я не смогу полететь в Сан-Франциско и купить себе компьютер.
– Оказывается, твоя система еще умнее, чем я предполагала. Подожди минутку, мне надо позвонить.
Спустя несколько минут она вернулась вся сияющая и с таинственным видом сообщила:
– Кира, я думаю, всем остальным детям будет полезно узнать о твоей системе. Это намного облегчило бы и обогатило бы их жизнь. Поэтому я и подумала о том, как сделать так, чтобы ты могла всем об этом рассказать. Я состою в родительском комитете школы, где учатся мои дети. Через несколько дней там состоится большое собрание учеников и родителей. Это самая лучшая возможность рассказать о твоей системе. Я только что поговорила с директором и предложила ему эту идею. Он согласен.
Я с непонимающим видом уставилась на госпожу Хайнен.
– Ты выступишь там с речью, – пояснила она.
Меня словно накрыло горячей волной. У меня горели уши, а в животе все сжалось. Я представила себе, как буду выступать перед полным залом людей.
– Ни за что! – решительно сказала я. – Я же умру от страха.
Госпожа Хайнен засмеялась.
– А кроме того, я просто не знаю, о чем говорить.
Но мою собеседницу оказалось не так-то просто сбить с толку. Она с задумчивым видом взглянула в окно и сказала:
– Знаешь, мне часто приходится видеть, как люди обращаются с деньгами. Многие из них выкладывают мне душу. Ты просто не поверишь, сколько забот и страданий бывает у людей из-за того, что они не знают, как поступать со своими финансами. Да, конечно, деньги – это не самое главное в жизни. Но они приобретают громадную важность, когда их постоянно не хватает. В этом случае деньги оказывают влияние на все остальные стороны жизни. Люди в буквальном смысле начинают болеть, они ощущают свою ничтожность и бесполезность. И никто не может рассказать им, насколько легко деньги могут превратиться в положительную силу. В школе уже давно следовало бы ввести курс обращения с деньгами, – госпожа Хайнен вздохнула и продолжила: – Но такого урока нет. Поэтому очень важно, чтобы о твоей системе узнали и другие дети.
Все это было мне понятно. Я и сама видела, насколько интереснее стала моя жизнь, когда я научилась обращаться с деньгами. Но ведь я же никогда не выступала с речью. Я просто не смогу произнести ни одного слова.
– А как ты отнесешься к такой идее: мы вместе выйдем на сцену, я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать? Ты расскажешь только то, что сама знаешь и чувствуешь. Если запнешься, я тебе помогу.
– А почему вы сами не можете все это рассказать? Вы ведь разбираетесь в таких делах, работая в банке.
– Потому, что на детей произведет большее впечатление, если это расскажешь ты. С моей стороны это будет звучать как назидание, а тебя дети воспримут как свою. Ты ведь делаешь то, что и они в состоянии сделать.
– Да я буду только заикаться, – возразила я. – Мне очень страшно.
– И все же я буду рада, если ты еще раз хорошенько обдумаешь мое предложение. Никто не может принудить тебя делать то, чего тебе не хочется. Только ты сама можешь себя заставить.
Я попрощалась с госпожой Хайнен и вышла из банка. Мне не давала покоя последняя фраза: «Только ты сама можешь себя заставить». А зачем мне надо себя заставлять?
Погруженная в свои мысли, я подошла к дому Ханенкампов. Я хотела забрать Наполеона на прогулку, но оказалось, что у него воспалилась рана на лапе и ему нельзя бегать. Ханенкамп пригласил меня за стол и угостил пирогом, который испекла его жена. От пирога исходил изумительный запах, и я проглотила три куска подряд, но разговаривать мне не хотелось.
– Что-то ты сегодня молчаливая, – сказал Ханенкамп. – У тебя проблемы?
Я рассказала ему о предложении госпожи Хайнен и о своих страхах.
– Я бы непременно согласился, – решительно сказал он.
– Но ведь вы сами говорите, что всегда делали только те вещи, которые доставляют вам удовольствие.
– Совершенно верно. У меня было любимое занятие – фотография. Я бросил учебу и тринадцать лет колесил по всему миру. Это было чудесное время, но заработать много денег мне не удалось, и я подумал, не заняться ли мне бизнесом. Я открыл ателье фотографии. Через несколько лет я успешно продал его и купил себе небольшой отель на островах Карибского моря. Вернувшись в Европу, я торговал недвижимостью и опять неплохо на этом заработал. Вот только вкладывать заработанные деньги я так и не научился, но этим с удовольствием занимается моя жена.
Я была поражена тем, как много пережил этот человек. Да, у него была увлекательная жизнь.
– Но это же только доказывает, что вы всегда делали то, что хотели, – настаивала я.
– Да, делал то, что хотел, но это еще не значит, что при этом мне не было страшно. Или ты думаешь, что мне легко было принять решение бросить учебу и отправиться путешествовать по свету? От страха у меня даже все сводило в животе. Я боялся и тогда, когда решил потягаться с акулами бизнеса, – сказал он и внимательно поглядел на меня: – Но самые прекрасные вещи в моей жизни происходили именно тогда, когда я боялся, но делал.
Я недоверчиво смотрела на Ханенкампа. Когда он говорил мне, что нужно заниматься только тем, что доставляет удовольствие, я представляла себе все это значительно проще.
– А теперь взгляни на мою жену, – продолжал Ханенкамп. – Она всегда была очень красивая, а я отнюдь не отличался привлекательностью. Я впервые увидел ее в поезде и сразу же влюбился. Я понимал, что если сейчас не заговорю с ней, то, вероятно, никогда больше ее не увижу. В купе было полно народа, а я сидел как раз напротив. Мне кажется, что я в жизни не испытывал ничего более ужасного. Как это – взять и заговорить с ней в присутствии других людей? На следующей станции мне надо было выходить, и времени оставалось мало. Я буквально умирал от страха. А вдруг она не захочет со мной разговаривать? Я же опозорюсь перед всеми! И все же я решился. Зато смотри, какую награду я за это получил. Самую ценную в своей жизни, – сказал он и нежно погладил жену по руке.
– Самые ценные подарки мы делаем себе сами, – добавила его жена. – Перед тем, кто не боится неудач, раскрывается весь мир.
Может быть, все это было и так, но стоило мне только подумать о полном зале слушателей, как к горлу подкатывал комок.
И тут господин Ханенкамп предложил:
– Кира, а ты представь себе, что ничего не боишься и не нервничаешь. Как ты думаешь, в этом состоянии ты смогла бы рассказать свою историю?
Я вспомнила, сколько раз уже рассказывала историю про курицу, и ответила:
– Если бы меня слушали всего один-два человека, то это даже доставило бы мне удовольствие.
– Значит, все это тебе по силам. Если ты можешь выступать перед двумя, то выступишь и перед двумя сотнями. Ведь получается, что только страх мешает делать то, что доставляет тебе удовольствие, – с радостным видом сказал Ханен-камп. – Но человек в состоянии расти, лишь преодолевая собственный страх.
Я вспомнила, как страшно мне было спускаться в подвал дома госпожи Трумпф и какую гордость я испытывала потом. Однако от этого мой теперешний страх меньше не становился.
– Жизнь – нелегкая штука, – простонала я.
– Но зато прекрасная, – ответила госпожа Ханенкамп и нежно погладила мужа по руке.
Было очевидно, что они оба очень счастливы. Мне доставляло радость учиться у них.
Большой кризис
Вернувшись домой, я сразу заметила: что-то не в порядке. Папа возбужденно расхаживал по комнате. Мама сидела сгорбившись за кухонным столом и плакала. Мани на всякий случай спрятался в кустах в саду. Увидев меня, он тоже вслед за мной вбежал в комнату.
Я осторожно поинтересовалась причиной, но в ответ мама зарыдала еще сильнее. Папа взял себя в руки и с мрачным видом сообщил:
– Мы просрочили платеж за дом, и банк направил нам письмо с самым серьезным предупрежд