Автор: Janinne08
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Северус Снейп, Гарри Поттер/Джинни Уизли, Мирон Вогтэйл, Кингсли Шеклболт, Мадам Розмерта, Поппи Помфри, Рон Уизли, Минерва МакГонагалл, Новый Мужской Персонаж, Новый Женский Персонаж
Жанр: Юмор, Романтика
Дисклаймер: Все герои принадлежат Дж. Роулинг.
Саммари: – Значит, знаменитая Гермиона Грейнджер вернулась? Мирон, а ты счастливчик! Нет, я скажу по-другому: ты – храбрец, каких не видывал этот мир. Да, Мирон, храбрец, – сочувственно повторил продюсер. – Потому что увести девушку у Снейпа – это, знаешь ли…
Предупреждение: ООС
Комментарии: Вселенная ГП принадлежит Дж. Роулинг
Размер: Макси
Статус: закончен
Благодарности: Всем поклонникам "бриллиантового трио" Поппи-Минерва-Розмерта посвящается.
Глава 1. Пиар — наше всё
— А вам не кажется, что так называемый «творческий кризис» слегка затянулся? — Гай Босс, продюсер группы «Ведуньи», сурово оглядел музыкантов. — Ближайшее шоу через неделю, а продано всего ползала. На Волшебном Радио нас совсем перестали заказывать, и понятно почему — новых песен нет, а старые давно уже всем приелись. Как и эти ваши драные мантии и вороньи гнёзда на головах.
В студии воцарилась мёртвая тишина. Музыканты переглядывались между собой, не говоря ни слова. Все и так понимали, что продюсер прав — за последние три года их популярность заметно убавилась.
— Но ты же наверняка знаешь, что делать? — капризно спросил вокалист «Ведуний» Мирон Вогтэйл, которому откровенно не нравился этот разговор.
— Знаю, — веско произнёс Босс. — После осенних концертов я лично запру вас в студии и не выпущу до тех пор, пока вы не запишете хотя бы пару новых песен. Да, Мирон, запру, — он повернулся к пытающемуся возражать солисту. — Мы оказались в этой заднице в основном из-за того, что кое-кто — не будем показывать пальцем — напрочь забыл дорогу в студию и пустился во все тяжкие!
— А ты что, завидуешь? — растянулся в довольной улыбке Вогтэйл. — Просто смирись: я — самый желанный мужчина в этой стране. Я, а не ты.
— Протри глаза, Мирон, — зашипел продюсер. — Нам на пятки наступают «Мандрагоры» с этим бездарным вертлявым мальчишкой на вокале. Это у них теперь полные залы! Это их теперь рвут на части! Ещё немного, и звание самой популярной группы уплывёт от нас к ним! Мы выходим в тираж, пока ты удовлетворяешь свои инстинкты и упиваешься собственной неотразимостью!
— Полегче, Босс, — приподнял тщательно выщипанную бровь Мирон. — Мои инстинкты, хвала Мерлину, тебя не касаются.
Он демонстративно посмотрел на массивные и явно недешёвые наручные часы.
— Ближе к делу. Что ты предлагаешь?
— А что тут думать? — Босс с трудом подавил желание оттаскать наглеца за волосы. — Нам нужна сенсация. Пиар — наше всё, как говорят в таких случаях магглы.
— Чего? — переспросил Вогтэйл и с недоумением уставился на Босса.
— Для особо одарённых повторю — нам нужна бомба, чтобы заставить всех снова говорить только о «Ведуньях». Если всё правильно продумать и рассчитать, то это поможет не просто продать оставшиеся до Рождества шоу, но и подготовить нужную почву для наших новых…
— Я тебя умоляю, — манерно протянул Мирон, бесцеремонно перебивая Босса, — к чему такие крайности? Ну можно же просто распустить слух, что я, например, собираюсь на ближайшем концерте… уложить всех новым зажигательным танцем.
Гай Босс закатил глаза и с убийственной иронией произнёс:
— Твои зажигательные танцы уже давно никого не укладывают, Мирон. Не льсти себе. Ещё идеи есть?
Вогтэйл обиженно фыркнул, пожал плечами и грациозным движением холёных пальцев откинул волосы со лба:
— Ну не знаю… может, я сменю причёску?
— Неплохо, но это сработает только на один концерт, а нам нужны аншлаги на все осенние шоу, — возразил Босс с ноткой сочувствия в голосе. — Боюсь, дела плохи настолько, что одной причёской ты не отделаешься.
— Ты на что намекаешь? — захлопал ресницами Вогтейл.
— Видишь ли, Мирон, мой опыт подсказывает, что наибольший интерес у публики вызывает личная жизнь кумиров, — вкрадчиво пояснил Босс. — А так как ты — единственный неженатый мужчина в группе, и твоя, скажем так, раскрепощённость ни для кого из нас не секрет, то тебе и отдуваться.
— Вот с этого места поподробнее, — напрягся вокалист. — «Отдуваться» — это как?
— Ты что, до сих пор ничего не понял? — Босс угрожающе понизил голос и впился глазами в Вогтэйла. — Ты же вроде как с Гриффиндора, а не с Хаффлпаффа. Мы должны ошеломить публику новостью о том, что у тебя головокружительный роман с какой-нибудь всем известной дамой. Ну или не дамой, это уж как ты решишь.
— Да что ты себе позволяешь?! — взвизгнул Мирон, подскакивая со стула.
— Ну-ну, не нужно так реагировать, — примирительно сказал продюсер. — Я не сказал ничего обидного или оскорбительного. Мы же не в Средневековье живём. Я столько лет в шоу-бизнесе — поверь, меня уже ничем не удивить. А вот публику мы зацепить должны. И чем скандальнее будет новость, тем лучше — всё пиар, кроме некролога. Так что решай сам, с кем ты будешь изображать любовь.
Солист «Ведуний» плюхнулся на место, всё ещё тяжело дыша.
— Что ты заладил — пиар, шоу-бизнес? — он обиженно вскинул подбородок и с вызовом посмотрел на продюсера. — Со мной эти маггловские штучки не пройдут. Моя постель — не проходной двор!
— Мерлин упаси! Причём тут твоя постель? От тебя всего-навсего требуется убедительно сыграть роль влюблённого мужчины, а всё остальное сделают «Пророк» и «Ведьмополитен». Ну? Что скажешь?
Вогтэйл неуверенно пожал плечами, всё ещё сомневаясь в успехе этой затеи.
Гай Босс сделал небольшую паузу, а затем продолжил:
— Итак. Прежде всего нам нужно спасти ближайшее шоу, поэтому завтра «Пророк» напечатает о том, что Мирон приготовил сюрприз поклонникам, и все, кто придут на концерт, смогут первыми оценить его новую причёску, и я очень надеюсь, что и оставшиеся билеты разойдутся. А сразу после выступления я с удовольствием выслушаю ваши предложения по поводу подходящей кандидатуры для нашей сенсации. Так что, думать всем. Особенно тебе, Мирон.
И, лучезарно улыбнувшись, он послал помрачневшему солисту воздушный поцелуй, отчего тот съёжился ещё больше и тихо выругался.
Глава 2. Я никогда не пьянею, хотя иногда хочется
— Северус! — Розмерта чуть не сбила Снейпа с ног на пороге своего заведения, выскочив как раз в тот момент, когда он собирался войти. — Мерлин, как же ты вовремя! Пошли!
— Что случилось? — мужчина попытался высвободить локоть из её мёртвой хватки, но Розмерта вцепилась в него ещё сильнее.
— Там Грейнджер! — воскликнула она. — Одна! А у меня как назло полный паб! И на неё уже облизывается какая-то лихая компания!
— И что? — сверкнул глазами Снейп.
— А то, что девчонка не в себе! Пришла бледная, притихшая, будто её дементор поцеловал! Ну я и налила ей медовухи — так её с одного стакана развезло! Пошли, Северус, мне тут мордобой из-за неё не нужен! — и прежде, чем он успел что-либо возразить, она затащила его внутрь.
Трактирщица оказалась права — в «Мётлах» яблоку негде было упасть. Огневиски и медовуха лились рекой, разношёрстная публика пьяно галдела. Заметив вернувшуюся хозяйку, несколько магов поднялись со своих мест и, спотыкаясь, поспешили к ней.
Свою бывшую студентку он увидел сразу же. Грейнджер сидела, обхватив ладонями стакан и опустив голову. Пока Снейп пробирался к ней, проклиная манипуляторшу Розмерту и плохо представляя, что делать, над девушкой навис в стельку пьяный мужчина. Северус подоспел как раз в тот момент, когда тот схватил Грейнджер за руку и попытался вытащить её из-за стола. Снейп невербальным отбросил его на место и сел напротив Гермионы, которая, кажется, вообще ничему не удивилась — ни приставаниям пьянчуги, ни его появлению.
Северус поискал глазами Розмерту, и она мгновенно подлетела, поставила перед ним бутылку огневиски и стакан, а также тарелку с сэндвичами и большую кружку с чаем для Гермионы, и тут же исчезла, не сказав ни слова.
Девушка по-прежнему сидела, не шелохнувшись.
— Слушайте внимательно, мисс Грейнджер, — нахмурился Снейп, чувствуя себя полным идиотом. — Розмерта беспокоится за вас, поэтому налегайте на еду и пейте чай — вам надо протрезветь, и чем быстрее, тем лучше.
Гермиона медленно подняла на него глаза и совершенно серьёзно, даже с неким вызовом, сказала:
— Не понимаю, о чём вы, сэр. Я в порядке, и могу за себя постоять.
Снейп снова попытался отыскать хозяйку, собираясь высказать ей всё, что он думал об этой нелепейшей ситуации, в которую она его втянула, но Розмерты нигде не было видно.
— Прекрасно, — процедил он и чуть ли не залпом осушил стакан, — значит, я допью свой огневиски и откланяюсь.
Гермиона отхлебнула из кружки и принялась разглядывать своего бывшего профессора.
— А что Розмерта сказала вам обо мне, сэр?
— То, что вы пьяны, и вам угрожает опасность, — нехотя ответил Снейп.
— Я никогда не пьянею, — тихо сказала она, — хотя иногда хочется.
— И сегодня, судя по всему, именно такой день? — к собственному удивлению втянулся в беседу Северус, отметив про себя, как недобро на него и на Грейнджер поглядывают с соседних столиков.
— Не каждый день развожусь, знаете ли, — усмехнулась она. — Чем не повод напиться и забыться? Но не мой случай, к сожалению.
— Я начну потихоньку разгонять народ, — Розмерта вновь появилась внезапно и умоляюще посмотрела на Снейпа, — ещё полчасика, Северус, прошу. И, кстати, всё за счёт заведения, — она поставила перед ним ещё одну бутылку огневиски и исчезла.
— Мне пора, — вдруг поднялась Гермиона.
— Сядьте! — рявкнул Снейп. — Вы что, не видите, что вам не удастся уйти отсюда целой и невредимой? О чём вы вообще думали, когда решили заявиться в паб вечером одна, без сопровождения? Всё никак не избавитесь от своих безрассудных гриффиндорских замашек?
Гермиона зависла на мгновение, а затем запрокинула голову и захохотала, привлекая к себе внимание не только посетителей, но и хозяйки, удивлённо обернувшейся на них со Снейпом.
— Простите, сэр, — осеклась Гермиона и виновато посмотрела на Северуса. — Просто за несколько лет отсутствия в магическом мире я соскучилась не только по магии и некоторым людям из моего прошлого, но и по вашим замечаниям, оказывается, тоже. Хоть что-то осталось неизменным, — горько усмехнулась она.
— Что значит «за несколько лет отсутствия в магическом мире»? — не понял Снейп. — Подождите… так вы были замужем за магглом?!
Грейнджер кивнула и обхватила себя руками, словно замёрзла:
— Я с самого начала знала, что ничем хорошим это не закончится, но у меня не было другого выхода.
Северус недоумевающе смотрел на неё, словно не мог поверить в услышанное. А когда она подняла голову, острое чувство дежавю накрыло его: точно такую же обречённость он видел во взгляде матери, когда становился свидетелем очередной жуткой семейной ссоры или пьяной выходки отца.
— Можете не продолжать, — Северус покачал головой и снова наполнил свой стакан. — Я слишком хорошо знаю, что такое брак волшебницы и маггла. Но одно дело — моя мать, от которой отвернулась семья, у которой никого не было, и она терпела годами, но вы… как вы могли вляпаться в это?
Боковым зрением он уловил какое-то движение справа. Тот самый мужчина упорно пытался, путаясь в собственных ногах, подобраться к их столику, и Снейп опять приложил несчастного невербальным и пристально посмотрел на Грейнджер. Она по-прежнему молчала, и он снова потянулся к бутылке.
— Мисс Грейнджер, меня, как вы понимаете, не интересуют подробности, но я пытаюсь найти ответ на вопрос, который не даёт мне покоя с самого детства: как может ведьма решиться на брак с магглом? Как можно согласиться добровольно прятать свою истинную сущность? Ради чего?
Впоследствии Северус неоднократно спрашивал себя, что побудило его ввязаться в этот разговор, но ответа не было. То ли вторая бутылка оказалась лишней, то ли звёзды в тот вечер сошлись как-то по-особенному, но, так или иначе, уже через несколько минут он знал обо всём, что произошло с Гермионой после войны.
Чувство вины перед родителями — вот что мучило Грейнджер и направило её жизнь в совершенно другое русло. Ей удалось вернуть им память, а вот прежнюю теплоту и любовь, к сожалению, нет. Грейнджеры не смогли найти оправдания её поступку, и никакие аргументы дочери не заставили их изменить своё мнение. К тому же, в первое время после отмены Обливиэйта они страдали головными болями и бессонницей, чувство тревоги не покидало их. Гермиона поняла, что они не выкарабкаются без её помощи и, не задумываясь, покинула магический мир. Это были очень непростые недели и месяцы, и чтобы хоть немного отвлечься от семейных проблем, она поступила в маггловский университет.
Родители постепенно возвращались к нормальной жизни, их здоровье улучшалось, и через год они полностью отошли от потрясений и устроились в ту же клинику, где работали до этих событий. Казалось бы, всё должно было потихоньку наладиться, но отношения в семье оставались по-прежнему напряжёнными, и жить с ними под одной крышей Гермионе становилось всё тяжелее. Поэтому вскоре она переехала к своему однокурснику, с которым встречалась уже несколько месяцев, а через полгода вышла за него замуж безо всяких пышных церемоний, гостей и белого платья — так захотели они оба.
Жить без магии оказалось не так уж и трудно, но ей отчаянно не хватало друзей. Ради Гермионы Гарри и Джинни освоили мобильники, но разговоров по телефону, конечно, было мало. Несколько раз она выбиралась на Гриммо или просто встречалась с ними в кафе, но постепенно эти встречи сошли на нет — даже недолгое её отсутствие не нравилось мужу, он страшно ревновал, они ссорились, и спустя полтора года после свадьбы Гермиона решилась сказать ему правду о себе.
— Он молча выслушал меня, а потом начал кричать, что я сумасшедшая, что меня нужно упрятать в психушку, — она старалась говорить спокойно, но Северус почти физически чувствовал её боль. — Потом успокоился, и мы даже более-менее нормально поговорили, я немного рассказала ему о Хогвартсе, но после этого он снова разошёлся и…
— … ударил, — мрачно продолжил за неё Снейп. — Или даже избил, как часто делал отец, не щадя ни маму, ни меня.
— Дал пощёчину, — тихо сказала Гермиона. — Я обездвижила его и позвонила Гарри. Мы подправили ему память, Кингсли замял это, я вернулась к родителям и на следующий день подала на развод. С сегодняшнего дня я снова Грейнджер. И я вернулась. Потому что моё место здесь.
— Вы легко отделались, — печально усмехнулся Северус. — Далеко не всем так везёт. Моя мать, чистокровная ведьма из древнего рода, вышла за простого маггла и наивно полагала, что сможет быть счастлива с ним. А в результате прожила свою жизнь в нищете и терпела постоянные побои и унижения.
Паб постепенно пустел. Розмерта лихо выпроваживала артачившихся пьянчуг и время от времени бросала изучающие взгляды на Снейпа с Грейнджер.
— Но она любила его, — вдруг сказала Гермиона после минутного молчания.
— Вот этого я и не понимаю! — раздражённо бросил Снейп. — Как можно было продолжать любить… после всего того, что он творил?
— Она всё равно любила его и, наверное, надеялась на то, что всё изменится. А я… — она покачала головой и поёжилась. — Нельзя жить с человеком без любви, а тем более выходить за него замуж. Но тогда это показалось мне лучшим выходом из ситуации.
— У вас, я вижу, всё в порядке? — подскочила к ним Розмерта, выпроводившая, наконец, всех. — Нет-нет, Северус, я же сказала — за счёт заведения. Гермиона, если тебе нужно переночевать, вот, держи ключ, комната номер три. Можешь подниматься, а оплатишь завтра.
Собрав посуду, она удалилась, а Северус удивлённо посмотрел на Грейнджер.
— Вы останетесь здесь?
Гермиона помолчала несколько секунд, словно взвешивая все «за» и «против».
— Нет. Но и к родителям не вернусь, — твёрдо сказала она и посмотрела на часы. — Уже поздно, но я отправлюсь на Гриммо — поживу пока у Гарри с Джинни, а потом… Кингсли пообещал мне работу и жильё. Посмотрим.
Снейп не считал, что министерство — лучшее место для такой молодой и неглупой женщины, как Грейнджер, но ничего не сказал. Планы бывшей ученицы его никак не волновали.
— Что ж, с возвращением, мисс Грейнджер, — поднялся он и, сдержанно кивнув, вышел из «Трёх мётел».
Глава 3. Может, что и выйдет?
Было уже около двух часов ночи, но сон не шёл, и Северус по-прежнему лежал, уставившись в непроглядную темноту. Он в сотый раз прокручивал в голове детали неожиданной встречи в «Трёх Мётлах». И дело было вовсе не в Грейнджер — просьба Розмерты его, в общем-то, никак не обременила. И общение с бывшей студенткой не было неприятным или раздражающим. Хотя, нет — неприятным всё же было, но не из-за Грейнджер, а из-за воспоминаний, нахлынувших на него.
Он и в самом деле с раннего детства задавался вопросом, почему его мать выбрала себе в мужья самого заурядного маггла, который превратил её жизнь в ад, не приняв её «особенности»? Почему она обрекла себя и своего ребёнка на такое жалкое существование? Что удерживало её возле этого ничтожества столько лет?
Грейнджер сказала, что это из-за любви, но он не мог этого понять. Может быть, потому, что никого по-настоящему никогда не любил? Чувство к Лили не в счёт — это была всего лишь детская влюблённость, хоть и перекроившая всю его жизнь самым беспощадным образом.
Лили Эванс… С годами мысль о том, что всё могло сложиться иначе, стала навязчивой, но правда жестока и беспощадна — винить некого. Он всё испортил сам. За это и расплачивается.
И Грейнджер тоже расплачивается. За то, что попыталась отказаться от своей магии — и из-за кого? За то, что позволила чувству вины взять верх над здравым смыслом — это с её-то мозгами! Умная, решительная, столько всего хлебнувшая здесь, в этом мире — а, может быть, она надеялась поскорее забыть все ужасы войны там, среди магглов? Может быть, попыталась начать там всё с нуля? И всё-таки глупая. Глупая девчонка. Сколько ей лет? Двадцать один-двадцать два, не больше. И уже столько пережито.
Ей, конечно, досталось. Прав был Кингсли, заявивший как-то в беседе с ним, что доля Гермионы в так называемом Золотом трио вовсе не треть, а намного больше, если уж по-честному. Поттер Поттером, но кем бы он был без Грейнджер?
Окончательно распрощавшись с надеждами на сон, Северус встал, накинул халат и прошёл на кухню. Устроившись в старом кресле с чашкой чая, он всматривался в черноту за окном и думал.
Три послевоенных года были непростыми для всех, и для Снейпа, конечно, тоже. Первые дни после окончания этого многолетнего кошмара он был совершенно дезориентирован. Внезапная свобода от каких-либо обязательств его совсем не радовала — двойной шпион оказался просто-напросто не готов к мирной жизни, о которой даже помыслить не мог, так как не рассчитывал выжить в этой войне.
Но он выжил. И внезапно свалившаяся слава стала едва ли не самым тяжёлым бременем в его жизни. Он не дал ни одного интервью, хотя журналисты следовали за ним по пятам, пресекал на корню многочисленные попытки Поттера встретиться и поговорить с ним, игнорировал приглашения на любые торжественные мероприятия, отклонил довольно заманчивое предложение Кингсли занять одну из министерских должностей с неплохим жалованьем, отказал Минерве в просьбе вернуться в Хогвартс. Ничего этого Северус не хотел. И при этом совершенно не представлял, как жить дальше.
Но в подвешенном состоянии он пребывал недолго — буквально на следующий день после вручения Ордена его разыскал Блейз Забини, чья мать владела сетью аптек, и предложил зельевару очень выгодное сотрудничество. Особенно Снейпу понравилось то, что ему даже не нужно было выходить из дома — приготовленные им в домашней лаборатории зелья раз в неделю забирал курьер, а оговоренное — и весьма приличное — количество галлеонов миссис Забини исправно перечисляла на счёт Северуса в Гринготтсе.
И спустя несколько месяцев Снейп осознал, что послевоенная жизнь ему очень даже нравится, и он, наконец-то, может позволить себе свести к минимуму все коммуникации с окружающим миром, о чём давно мечтал.
Чуть ли не единственным, помимо Кингсли, человеком из прошлого, с которым Северус всё же продолжил общаться, оказалась школьная целительница Помфри, которая по-матерински опекала Снейпа с первых же дней его пребывания в Хогвартсе. Она же была одной из немногих, знающих о его истинной роли в войне. Северус навещал её раз в две недели, чтобы выпить чаю, поговорить и вручить очередную порцию свежесваренного зелья от боли в суставах, беспокоящей женщину уже долгое время.
Поппи Помфри всю жизнь посвятила Хогвартсу и слишком хорошо знала, что такое одиночество. Поэтому во время каждого визита Северуса она мягко, но всё же настойчиво заводила разговор о том, что такой мужчина, как он, заслуживает обычных человеческих радостей и счастья, и что ему давно уже пора задуматься о семье.
Северус, естественно, пропускал эти монологи мимо ушей — ни в роли мужа, ни, тем более, отца он себя не видел и никакой семейной жизни не желал. Волк-одиночка, всегда рассчитывавший только на себя, он понимал, что никогда не сможет впустить в свою жизнь женщину, какой бы достойной она ни была.
Когда-то в юности Северус даже немного завидовал Люциусу — Нарцисса казалась ему идеальной женщиной: умной, красивой, элегантной, понимающей, но с годами он понял, что заблуждался. Люциус иногда рассказывал, какие истерики жена закатывала ему по поводу и без, да и сам Северус видел, что Нарцисса на самом деле оказалась надменной, равнодушной, неспособной сопереживать и сочувствовать, и их брак с Люциусом вовсе не был союзом двух любящих и уважающих друг друга людей.
Однако, уже светало, начинался новый день, и нужно было заканчивать с лирикой и приступать к работе.
* * *
— Просидел с Гермионой целый час?! — переспросила Помфри, не веря собственным ушам.
— Не просто просидел, а охотно проговорил с ней, да ещё и отгонял от неё не в меру разошедшихся выпивох, — с явным удовольствием поделилась сногсшибательными подробностями Розмерта. — Я как увидела его на пороге, сразу смекнула, что надо бы его к Грейнджер подсадить, а то как бы чего не вышло с девчонкой. Одна, да ещё вечером, это ж разве дело?
— Она у Минервы, оказывается, была в тот день, — сказала Помфри, подливая Розмерте чай. — Пришла, чтобы рассказать, что развелась с этим своим магглом, ну и вернулась теперь окончательно. Минерва ей даже предложила остаться тут преподавать, но Гермиону вроде как уже взял к себе Шеклболт.
— Ну и правильно, Поппи. Хогвартс от неё никуда не денется, успеет ещё, если захочет, конечно. Всё же это нервная работа, а ей сейчас нужно поскорее в себя прийти. Ты бы видела её — кожа да кости, такая потерянная, на себя не похожа.
— До чего он её довёл, этот маггл! Я вот всё никак в толк не возьму, зачем она за него выскочила? Ведь мальчишка Уизли за ней хвостом ходил.
— Да ну его к соплохвостам, этого маггла, — хохотнула Розмерта. — Дело прошлое. Давай лучше о настоящем поговорим — тут всё намного интереснее.
— О чём это ты? — не поняла Помфри.
— Не о чём, а о ком, Поппи, — хитро подмигнула трактирщица. — О Северусе, смекаешь? Клянусь Мерлином, они так мило сидели и ворковали, что я подумала — может, что и выйдет, а?
Глава 4. Прошлого не вернуть
Давайте всё же допустим, что мобильная связь потихоньку завоёвывает мир магии и, пусть и не повсеместно, но работает)
Гай Босс уже собирался лечь спать, когда ему позвонил Мирон и сказал, что ждёт его в кафе напротив дома, и это срочно.
— Ну и зачем ты меня сюда вытащил? — Гай Босс не любил незапланированных встреч и оттого пребывал не в самом благостном настроении. — Что случилось, Мирон? Мы виделись два часа назад.
— Я не хотел говорить при всех, — Вогтэйл явно чувствовал себя не в своей тарелке, и когда к ним подошла блондинка-официантка, даже как будто обрадовался паузе.
— Мне, пожалуйста, только чай, — отмахнулся от меню продюсер, — чёрный, с бергамотом.
— И мне, — кивнул Мирон, и, дождавшись, пока девушка отойдёт от них, выпалил. — Так вот, ничего не выйдет. Я против. Нет, дай мне сказать — ещё пару лет назад я бы первый поддержал этот твой… пиар, но сейчас не могу. Это затрагивает интересы…
Вогтэйл снова сделал паузу и огляделся. Он выбрал это заведение не только потому, что оно находилось рядом с домом Босса, но ещё и потому, что оно было из разряда дорогих, поэтому никакой праздношатающейся публики здесь не было и быть не могло. Но на всякий случай он напялил на себя капюшон, практически полностью скрывающий лицо.
Блондинка появилась снова, поставила перед ними чашки, чайник и удалилась.
— Так чьи же интересы это затрагивает? — с нетерпением спросил Босс.
— Моей девушки, — нехотя ответил Мирон. — И я не уверен, что она поймёт это правильно.
— С каких это пор тебя волнует мнение девушки? — удивился продюсер. — Ты же даже ни имён, ни лиц их не успеваешь запоминать.
— Это всё в прошлом.
— А в настоящем?
— А в настоящем я почти женат, Босс, — Мирон всё ещё нервничал и чуть было не расплескал чай. — Просто представь, если мы сделаем так, как ты задумал — пресса моментально разнесёт это всё и… Нет. Давай придумаем что-то другое.
— Так поговори с ней, объясни ситуацию, — пожал плечами Босс. — Чтобы это не стало неприятным сюрпризом.
— Ты не понимаешь, — устало произнёс Вогтэйл. — Она и так с ума сходит от ревности. А если все вокруг только и будут говорить о моём «романе»… Нет.
Что-то здесь было не так. Тот Мирон Вогтэйл, которого Босс знал все эти годы, никогда бы не поставил личные интересы выше профессиональных. С ним всегда было сложно общаться из-за его чрезмерной самоуверенности, но во всём, что касалось творчества, он был самым одержимым из всех ребят. И да, самым любвеобильным. И вот сейчас этот донжуан сидит перед ним и, смущаясь, мямлит, что он «почти женат».
— Мирон, что происходит?
Музыкант медленно снял капюшон и поднял глаза на продюсера.
— Я люблю её. И боюсь её потерять, понимаешь?
Вот оно что — Мирон влюбился. Кто бы мог подумать? Прожжённый циник, авантюрист, самовлюблённый павлин, ловелас, каких поискать — и влюбился.
Босс забарабанил пальцами по столу и задумался. План, который он придумал, был чертовски хорош. Это был бы лучший пиар-ход в их нынешнем положении, но у Мирона оказался очень сильный контраргумент — любовь. А Босс на собственной шкуре убедился, что с чувствами любимой женщины не шутят. Себе дороже.
— Может, ты всё-таки попробуешь поговорить с ней, Мирон? Хочешь, объясним ей всё вместе?
— Не думаю, что это хорошая идея. Давай так: я попробую. И если нет, то нет. Извини.
* * *
Гермиона давно уже не чувствовала себя такой счастливой. За разговорами, объятиями, воспоминаниями и планами на будущее пролетело полночи. Первым сдался и ушёл спать Гарри, которому нужно было рано вставать, а подруги просидели в уютной, изменившейся до неузнаваемости гостиной дома на Гриммо почти до рассвета. И тем не менее долго нежиться в постели ни Гермиона, ни Джинни не стали и уже в половине девятого с удовольствием завтракали яичницей с беконом и свежими булочками с кофе на некогда мрачной, а теперь отмытой до блеска кухне.
— «Новый имидж фронтмена «Ведуний»! Мирон Вогтэйл сменил причёску и готов принимать комплименты поклонниц уже на ближайшем концерте! Подробности на странице…» — Гермиона с раздражением отшвырнула газету. — Можно подумать, «Пророку» больше не о чем писать. Кого это вообще интересует?
— Ты шутишь? — Джинни округлила глаза. — Да это самая крутая новость — Мирон Вогтэйл в новом образе! И это всех интересует, Гермиона — оставшиеся билеты расхватают за считанные минуты! Хорошо, что Гарри позаботился обо всём заранее.
— Дешёвые уловки, — хмыкнула Гермиона. — Этот твой Мирон просто уже не знает, чем ещё завлечь публику.
— Мой Мииирон, — мечтательно протянула Джинни. — Не мой, а жаль, — вздохнула она и тут же засмеялась, увидев изумление на лице подруги. — Что? Уже и помечтать нельзя?
Гермиона фыркнула и, допив кофе, подошла к окну. Нет, ей тоже нравились «Ведуньи», но фанатеть от них? Это уж слишком.
— Не понимаю, что все нашли в Мироне? Лично мне больше нравится гитарист. Причём, когда я увидела его без грима, он понравился мне ещё больше.
— А где это ты могла его видеть без грима? — не поняла Джинни.
— В «Клубе Слизней», — пояснила Гермиона. — Слагхорн зачем-то позвал его и ещё кого-то из «Ведуний» на одну из своих вечеринок. Ту самую, на которую я умудрилась пригласить МакЛаггена и бегала потом от него весь вечер.
— Я с детства была их поклонницей. А уж когда увидела их на том рождественском балу… Они были в ударе, помнишь? — Джинни подошла к Гермионе. — Хотя, о чём это я? Ты же никого, кроме Виктора, в тот вечер не замечала.
— К твоему сведению, я замечала всё, — укоризненно ответила Гермиона. — И как Невилл отчаянно пытался не оттоптать тебе ноги, и как Каркаров испепелял взглядом Снейпа, и как злился Рон.
— Кстати, о Роне, — замялась Джинни. — Сказать ему, что ты вернулась? Я не настаиваю, — поспешно добавила она. — Если ты не готова…
Гермиона задумалась. Нет смысла оттягивать неизбежное, давно пора поговорить с ним и объясниться наконец. Он поймёт её. И, может, простит.
— Готова, — наконец ответила она, вздохнув. — Вот только вряд ли он захочет видеть меня.
Через несколько дней после битвы за Хогвартс Молли настояла на том, чтобы и Гарри, и Гермиона переехали в Нору. Она видела, что Джинни сходит с ума без Гарри, а Рон без Гермионы. Что ж, дети выросли, и Молли отлично понимала, что после всего пережитого им не хочется расставаться ни на минуту.
Рон не отпускал от себя Гермиону ни на шаг и совершенно не скрывал своих чувств. Он обнимал её, не стесняясь родных, всюду следовал за ней, словно боялся, что, если она исчезнет из его поля зрения, случится что-то непоправимое. Поэтому, когда в первую же ночь он пришёл в её комнату и, едва закрыв за собой дверь, наложил заглушающие чары, Гермиона не удивилась — то, что он не намерен больше довольствоваться только поцелуями и объятиями, было очевидно. И это казалось вполне логичным развитием их отношений. Казалось…
Засыпая в ту ночь на плече Рона, Гермиона впервые ощущала себя по-настоящему любимой и желанной. Тот месяц в Норе вообще стал лучшим в её жизни. Молли и Артур сдували с неё пылинки, Рон носил на руках, а Джинни поделилась с ней своей мечтой — сыграть двойную свадьбу через год, когда она завершит учёбу и закончится траур по Фреду. Но когда министерство разыскало Грейнджеров, и Гермиона вернула им память, стало ясно — этим планам не суждено сбыться.
Её решение вернуться на неопределённое время в маггловский мир Рон воспринял ожидаемо: он вспылил, наговорил лишнего и, хлопнув дверью, ушёл, но вскоре вернулся и со слезами на глазах заявил, что готов ждать её, сколько потребуется, потому что не представляет себе жизни без неё.
В ту ночь Рон был особенно нежен — он как будто прощался с ней навсегда, словно чувствовал, что она не вернётся. Гермиона же не просто чувствовала — она это знала.
Тем же вечером на Гриммо появился Рон. Гермиона часто представляла себе их встречу и продумывала, что скажет ему, но при одном только взгляде на него забыла обо всех заготовленных словах. Ей показалось, что он стал выше ростом и шире в плечах. Из неуклюжего юноши Рон превратился в крепкого молодого мужчину, и этот новый Рон был совершенно… чужим.
Неизвестно, сколько бы они простояли, рассматривая друг друга, но Рон спохватился первым, сделал шаг вперёд, сводя к минимуму расстояние между ними, и, немного помешкав, обнял её. Тут же обмякнув в его сильных руках, Гермиона дала волю эмоциям.
— Ну перестань, не надо, — успокаивал её Рон, прижимая к себе ещё крепче и гладя по спине. — Ты там совсем расклеилась, что ли, среди магглов? — он пытался шутить, но её плач перешёл в рыдания.
— Я виновата перед тобой… перед родителями… я так устала от этого чувства вины!
— Джинни сказала, что с ними теперь всё в порядке, да? Ну всё, всё, успокойся. Ты не могла остаться здесь, а я бы не смог жить там. Я всё понимаю. Что сделано, то сделано.
Гермиона затихла и, отстранившись, подняла на него глаза.
— Ты простил меня?
— Да. Я сначала ждал тебя, верил, что ты решишь все проблемы и вернёшься, а когда узнал, что ты вышла замуж…
Он отвёл взгляд, сделал паузу, а затем тихо сказал:
— Я встретил женщину. Она старше меня, и это очень не нравится маме, но Бонни вытащила меня, вправила мне мозги. Она очень здорово разбирается в людях, и когда я рассказал ей всё… в общем, Бонни убедила меня в том, что ты не могла поступить иначе.
— Я и не могла поступить иначе, Рон, — горько сказала Гермиона. — Но ты прав — что сделано, то сделано. Скажи, ты счастлив с ней?
Рон пожал плечами и так же тихо ответил:
— Это другое. А счастье… Счастьем был тот наш месяц в Норе. И лучше этого уже ничего не будет. Но прошлого не вернуть.
Гермиона выдохнула с облегчением. Рон, как ей показалось, тоже.
Глава 5. Пусть только кто-нибудь посмеет встать у неё на пути
Концерт прошёл феерически — Мирон был в ударе, он с первых же минут завёл публику, а его стильная асимметричная стрижка произвела настоящий фурор. На первых же аккордах баллады «Акцио любовь» в зале началось массовое помешательство, а главный хит «Ведуний» «Танцуй как гиппогриф» пришлось исполнять на бис трижды.
Сразу после шоу разгорячённые музыканты собрались в студии, как и было запланировано. Но прежде, чем приступить к важному разговору, Босс вопросительно посмотрел на Мирона, и тот еле заметно кивнул. Значит, вопрос с дамой сердца улажен.
— Я тут подумал, а почему бы Мирону не замутить со Скитер? — предложил гитарист Керли Дюк. — А что? Чем не сенсация?
— Может, мне ещё и с МакГонагалл замутить? — окрысился на него солист. — Что ты мне старух подсовываешь? Есть кто-нибудь помоложе и поактуальнее?
Скандальную журналистку Вогтэйл терпеть не мог из-за её острого язычка и совершенно неприкрытого флирта — каждый раз при встрече с ним она пускала в ход все известные ей приёмы обольщения, но Мирон, к недоумению Риты, этим чарам никак не поддавался.
— Ну, не знаю, — задумался Керли, — может, Гермиона Грейнджер? Я видел её на прошлой неделе в «Трёх Мётлах». Она, конечно, не королева красоты, но героиня и всё такое…
— Тебе спьяну могло и почудиться, — отмахнулся от него Гай Босс. — Все знают, что Грейнджер уже несколько лет живёт среди магглов. А жаль. Вариант был бы очень даже неплохой.
— Говорю тебе, это была она, — настаивал на своём Керли. — Я, конечно, перебрал в тот вечер, но не настолько, чтобы не узнать Гермиону Грейнджер. Я её ещё на том балу в Хогвартсе запомнил, она же с Крамом была, как тут не заметить? А потом ещё через пару лет у Горация в «Клубе Слизней» видел её. Да Грейнджер это была, зуб даю! Я даже подошёл, хотел поздороваться, но к ней в тот самый момент вдруг подсел Снейп…
— Что?! — в ужасе воскликнул Мирон, опрокидывая на себя огневиски. Всем в группе было известно, что Вогтэйл до дрожи боялся профессора зельеварения и всеми фибрами своей утончённой души ненавидел его с самого первого курса.
— Да, Мирон, это был он, твой любимый Снейп, — расхохотался Керли, имитируя пальцами кавычки на слове «любимый», — и у них с Грейнджер в «Мётлах» было что-то вроде свидания. Розмерта так и плясала вокруг них. Я потом ещё раз попытался подойти, но… не смог.
— Значит, знаменитая Гермиона Грейнджер вернулась? — зацепился за эту информацию продюсер. — Мирон, а ты счастливчик! — он вдруг повернулся к недоумевающему солисту. — Нет, я скажу по-другому: ты — храбрец, каких не видывал этот мир.
Певец продолжал хлопать глазами, догадываясь, к чему клонит <