– Проснись, дитя мое, – донесся сквозь сонную дымку голос Найлек.
Глаза Ронуин медленно открылись.
– 0, Hyp, халиф потерял от тебя голову! Оставил на своем ложе и приказал, чтобы тебя не тревожили, пока солнце не пройдет половину предназначенного пути по дневному небу! Весь гарем только о тебе и говорит! Впервые он не отослал женщину посреди ночи, после того как достиг наслаждения. Ну же, дитя, вставай! Сходим в баню, а потом посмотрим твои новые покои, те, что рядом с комнатами госпожи Алии! Ты стала любимой наложницей халифа, и судачат, будто вторая и третья жены вне себя от гнева. Ходят слухи, что он собирается сделать тебя своей четвертой женой, ибо ты свела его с ума, счастливица этакая!
Ронуин пыталась осознать слова Найлек, но не могла.
Осторожно усевшись, она ощутила, как между ногами слегка саднит. Он взял ее дважды прошлой ночью, и второй раз был куда лучше первого. Она до сих пор была потрясена произошедшим, хотя халиф объяснил ей, что воспоминания о насилии над матерью, похороненные в дальнем уголке ее разума, и были причиной ее неспособности испытать наслаждение. Теперь, освободившись от невыносимой душевной боли, Ронуин обрела возможность чувствовать и познать радости страсти. Оставалось гадать, почему Эдвард не сумел расшевелить ее.
Найлек тихо тронула ее за руку.
– Госпожа Hyp, нужно идти, – настаивала она.
– Да-да, – рассеянно откликнулась Ронуин, почти не замечая пожилую женщину, надевавшую на нее шелковую рубаху.
– Утверждают даже, будто после завтрака халиф вернулся сюда, чтобы посмотреть на тебя спящую, – шептала Найлек. – Чем ты так очаровала халифа?
Ронуин промолчала, а Найлек поспешно повела подопечную на женскую половину. Ронуин растерялась, увидев, что рабы и обитательницы гарема низко кланяются ей. Похоже, Найлек права!
Ронуин задумчиво прищурилась. Из слов Найлек она усвоила одно: чтобы выжить тут, ей необходима власть. А чтобы обладать властью, нужна помощь трех человек: халифа, госпожи Алии и Баба Гаруна. Она уже добилась расположения халифа и, если действовать умно и осторожно, сохранит его благоволение. Остается завоевать дружбу первой жены и евнуха.
До сих пор госпожа Алия была неизменно добра к Ронуин. Но не изменится ли ее отношение теперь, когда гарем бурлит слухами?! Придется быть как можно вежливее и учтивее с Алией. А евнух? Он по-собачьи предан первой жене и не станет доверять ни одной женщине, угрожающей ее высокому положению. Но все же следует выказывать ему неизменное почтение и советоваться по каждому поводу. Если Ронуин не приобретет в нем друга, по крайней мере и врагом не обзаведется.
Они вошли в баню, Серай угодливо приветствовала новую наложницу, и в огромном помещении воцарилась тишина. Серай поклонилась и, раздев Ронуин, принялась собственноручно мыть. Остальные женщины стали тихо переговариваться. Только двое, которым как раз стригли ногти, пронзали новенькую злобными взглядами.
– Та, русоволосая, – Фатина, вторая жена, – подсказала Найлек, – а каштановые волосы у третьей жены, Хасны.
Как они вытаращились на тебя! Сразу видно, ревнуют!
– Они могут как-то мне навредить? – поинтересовалась Ронуин.
– Во всяком случае, попытаются, – кивнула Найлек.
– Но Баба Гарун меня защитит?
– Конечно, но все равно осторожность не помешает, госпожа Hyp. Нужно тщательно отобрать слуг.
– Мне никто не нужен, кроме тебя, – отказалась Ронуин. – Наши судьбы отныне связаны, и, думаю, тебе можно доверять. Но помни: если предашь меня, задушу собственными руками!
Найлек на миг растерялась, но тут же улыбнулась:
– У тебя не будет на это причин, Hyp. Клянусь, я никогда тебя не предам!
Они искупались и вместе направились в зал, где женщины собирались после бани, пили чай и сплетничали. Увидев Алию, Hyp сразу подошла к ней, опустилась на колени и почтительно склонила голову.
– Приветствую тебя, о повелительница, – прошептала она.
Алия сухо улыбнулась, но все же заметила:
– Передай госпоже Hyp, Найлек, что такая учтивость показывает ее хорошее воспитание. Надеюсь, она скоро выучит наш язык и мы сможем беседовать друг с другом. Она по-прежнему пользуется моим благоволением, ибо сумела тронуть сердце нашего господина, а зная это, не хвастается и не задирает нос, как некоторые другие. – Она мельком глянула в сторону жен халифа и громко добавила:
– Госпожа Hyp может сесть и выпить со мной чаю.
Найлек постаралась в точности передать слова первой жены дрожащим от волнения голосом.
Усадив Ронуин, она устроилась у ее ног и стала переводить. Рабыня принесла Ронуин крошечную белую с синим чашку чая.
– Ты смогла угодить моему мужу, – начала Алия. Рашид – хороший человек, хотя не выносит глупцов.
– Я не знала, что в горах за Карфагеном есть халифат, – заметила Ронуин.
– Синнебар существует с незапамятных времен, – пояснила Алия. – Он так удален от больших городов, что никогда не подвергался набегам. И хотя богатство его проистекает от золотых рудников, все же оно не столь велико, чтобы привлечь алчные взгляды.
– Но меча ислама вы все же не избежали, – возразила Ронуин.
– О, сначала народ Синнебара поклонялся множеству богов. Потом пришел некий врач по имени Лука, который обратил людей в христианство. Ты поражена, Hyp? Вижу, так и есть, но раньше здесь было много христиан, принявших ислам несколько веков назад, когда багдадская принцесса вышла замуж за синнебарского правителя. Среди нас по-прежнему немало христиан и иудеев, и все они могут спокойно здесь жить при условии, что подчиняются нашим законам. Мы глубоко уважаем чужие религии. В конце концов, Hyp, все мы молимся одному Богу и почитаем древних пророков: Авраама, Исаака, Моисея. Вы, христиане, называете мессией Иисуса из Назарета. Мы почитаем его как великого пророка, но считаем, что Мохаммед выше его. Разве эти небольшие разногласия – причина для войны?
– Однако наши мужчины сражаются за веру, – заметила Ронуин.
– Глупцы все они, не правда ли? – усмехнулась Алия.
И, понизив голос, добавила:
– Мужчины не обладают такой внутренней силой, как женщины, поэтому Господь и сделал женщин сосудами для новой жизни.
Глаза ее весело искрились. Ронуин, не выдержав, прыснула.
– Как ты мудра, госпожа, – пробормотала она. – Думаю, я могу многому научиться от тебя.
– Мы обязательно подружимся, – уверила Алия. – Я поняла это, как только тебя увидела. А вот и Баба Гарун.
– Госпожа Алия, – с поклоном объявил евнух, – я пришел проводить госпожу Hyp в ее покои.
– Я пойду с вами, – решила Алия, поднимаясь. – Кроме того, ей понадобятся собственные служанки.
– Мне достаточно одной Найлек, – поспешно заверила Ронуин.
– Госпожа, – запротестовал евнух, – ты стала любимой наложницей халифа. Тебе не подобает иметь всего одну служанку.
– Почему нет? – удивилась она.
– Это неприлично, – объяснил Баба Гарун.
– Но я пробыла здесь всего день, – удивилась Ронуин. – А если халиф решит, что я ему не нужна?
Найлек, едва держась на ногах от страха, перевела ее слова.
– Она боится довериться незнакомым людям, – понимающе кивнула Алия. – Это весьма мудро. Фатина и Хасна пронзали ее ненавидящими взглядами с той минуты, как она появилась в бане. Нам необходимо уберечь ее. Баба Гарун.
Ты меня понял? Мне нравится эта женщина. Она не будет представлять угрозы для меня, даже если влюбится в халифа.
Вот она, союзница, которую я искала. Я отдам Hyp двух своих рабынь. Они хорошо вышколены и надежны. Скажи ей это, Найлек.
Найлек все повторила Ронуин, добавив от себя:
– Ты не можешь отказать ей, иначе все подумают, что ты не доверяешь даже первой жене халифа.
– Я принимаю великодушное предложение госпожи Алии и от души благодарю за доброту, – медоточиво пропела Ронуин.
Алия сухо усмехнулась.
– Поскорее научи ее нашему языку, Найлек, – приказала она. – Мне действительно не терпится с ней потолковать. Как мы можем противостоять чужим коварным планам и заговорам, если не способны понять друг друга?
Найлек ухмыльнулась и пояснила Ронуин, о чем идет речь. Та рассмеялась.
– Передай госпоже Алие, что я приложу все усилия, чтобы как можно скорее выучить язык.
Легкая улыбка коснулась губ главного евнуха. Он не слишком радовался появлению странной женщины-воина, но теперь убедился, что она обладает благородным духом и добрым сердцем. А его хозяйке, женщине проницательной и мудрой, она нравилась.
– Пойдемте, – пригласил он и повел женщин в новые покои госпожи Hyp, оказавшиеся поистине великолепными.
Они состояли из двух не слишком больших комнат, со стенами из розового мрамора и расписными потолками. Третья комнатушка была отведена служанкам. Двери выходили в маленький сад с великолепным видом на горы и небо. В саду даже был устроен крошечный журчащий бассейн, а в одном из помещений тихо переливались струи фонтана. Обстановка тоже оказалась роскошной: черное дерево, золотая и серебряная посуда, шелковые занавеси и покрывала, пушистые ковры и светильники из цветного стекла, в которых горело душистое масло.
Ронуин потеряла дар речи. Она в самом деле попала в рай! Даже в Хейвне не было ничего подобного! Она переходила от предмета к предмету, не скрывая своего восхищения.
– Как чудесно! – выдохнула она наконец. – Спасибо, госпожа Алия.
– Я рада, что тебе понравилось, – кивнула первая жена и, заметив блюдо с аппетитными половинками абрикосов в меду, воскликнула:
– Баба Гарун, какой приятный сюрприз! Так и хочется попробовать!
Она потянулась было к фруктам, но евнух ударил ее по руке.
– Нет, госпожа! – крикнул он. – Я не приказывал приносить их сюда! – Его черные глаза словно заволокло пленкой. – Прошу, госпожа, немедленно уведите Hyp в свои покои.
Золотистая кожа Алии стала серой.
– Что случилось? – с недоумением нахмурилась Ронуин.
– Мы идем к госпоже Алие, – ответила Найлек.
– Но почему?
– Баба Гарун ничего не знает об этих абрикосах. По-моему, он считает, что они отравлены. – пояснила Найлек.
– Отравлены? – выдохнула Ронуин, бледнея. – Но кому понадобилось убивать меня? Я еще не нажила здесь врагов.
– Зато успела приобрести милость халифа, – возразила Найлек. – Этого вполне достаточно, чтобы возбудить ревность и зависть, дитя мое. Пойдем скорее.
Они проследовали в соседние покои, принадлежавшие госпоже Алие. Найлек объяснила первой жене, что леди Hyp сильно испугана.
– Не бойся, – успокоила ее Алия, обнимая за плечи. – Никто не причинит тебе зла. Я об этом позабочусь.
Ронуин выслушала перевод и, улыбнувшись, кивнула.
– Я поищу среди молодых рабынь тех, кто будет преданно тебе служить, – пообещала Алия. – Найлек, разумеется, тоже останется с тобой.
Усадив женщин в уголке, она вышла из комнаты.
– Почему она так добра ко мне? – удивилась Ронуин.
– Ей нужны союзники в борьбе против Фатины и Хасны, – призналась Найлек. – С самого начала Фатина пыталась взять верх над госпожой Алией и всячески ее принизить.
Разумеется, никто не потерпел бы такой наглости, потому что первая жена всегда главенствует в гареме, а все женщины, если, разумеется, не считать валиде, матери халифа, обязаны ей повиноваться. Но мать халифа умерла, когда тот был совсем маленьким. Фатина тоже родила повелителю сына, но к тому времени ему уже надоели ее капризы и дерзость.
Хотя не в обычаях госпожи Алии жаловаться. Баба Гарун докладывал повелителю о каждой новой выходке Фатины. Халиф любит второго сына, Омара, но к его матери потерял интерес.
– А потом он влюбился в Хасну? – полюбопытствовала Ронуин.
– Хасна – дочь одного из бывших и самых верных визирей халифа, его поздний ребенок, утешение старости. На смертном одре он заклинал халифа не оставлять ее и взять в жены. Других детей у него не было, и рождение Хасны стоило ее матери жизни. Рашид аль-Ахмет согласился. Вначале Хасна была смирной и почтительной, но потом стала злобной, как Фатина. Она родила мужу двух дочерей, прежде чем тот окончательно отвернулся от нее. Эти создания целыми днями строят козни, пытаясь навредить госпоже Алие, ибо они слишком глупы, чтобы понять тщету своих усилий. Даже если наша добрая госпожа умрет, халиф все равно не посмотрит на них. Несколько месяцев назад взгляд халифа упал на рабыню редкой красоты, привезенную с острова Сицилия. Повелитель воспылал к ней страстью, но она внезапно скончалась, попробовав фисташек, неизвестно как появившихся в ее комнате. Правда, в тот роковой день одну из служанок Фатины видели вблизи покоев бедняжки.
– Я здесь против воли, – с горечью усмехнулась Ронуин, – и не желала обольщать халифа. И за все это две взбесившиеся твари пытаются меня убить! Зачем, зачем я покинула Англию?!
– Все будет хорошо, дитя мое, – утешила Найлек. – На этот раз Фатина и Хасна, похоже, зашли слишком далеко, – мрачно предсказала она, и, словно в подтверждение ее слов, откуда-то донесся отчаянный визг. В комнату вошла мрачная госпожа Алия. Послышались топот, крики, и двери распахнулись. Баба Гарун толкал перед собой молоденькую, насмерть перепуганную невольницу. Девушка, всхлипывая и что-то бормоча, кинулась в ноги Алие.
– Она молит госпожу о милосердии, – тихо сказала Найлек. – Говорит, что лишь выполняла приказ хозяйки и никому не причинила бы зла по собственной воле. Просит госпожу Алию пощадить ее.
Невольница цеплялась за подол Алии, продолжая вопить:
– Госпожа, милостивая госпожа, пощадите меня! Я нижайшая из низких и не могла ослушаться приказа хозяйки!
– Ты знала, что фрукты отравлены? – допытывалась Алия.
Рабыня отрицательно покачала головой.
– Врет! – отрезал Баба Гарун и, подхватив девушку, принялся грубо трясти.
– Говори правду, отродье верблюдицы!
– Я не знала! Не знала! – настаивала девушка.
Евнух ударил ее по лицу, – Я выбью из тебя правду! – ревел он.
– Но ведь ты подозревала, что твоя хозяйка и ее подруга собираются разделаться с госпожой Hyp? – мягко осведомилась Алия.
Рабыня кивнула:
– Я всего лишь невольница, госпожа моя, и не мне указывать им, что делать.
– Тебе следовало прийти ко мне, – тихо пояснила Алия.
– Тогда они убили бы меня, – прошептала рабыня.
– А теперь ты сдохнешь от моей руки! – свирепо прошипел Баба Гарун, и девушка в страхе прижалась к ногам Алии.
– Нет, Баба Гарун! – воскликнула та. – Девушка права – она пыталась выжить. Это Фатина и Хасна заслуживают сурового наказания за попытку лишить Hyp жизни и, разумеется, за гибель несчастной Гюзель. Скажи, девушка, что ты знаешь о ее смерти? Это ты принесла ей фисташки?
– Нет, госпожа, другая. Служанка госпожи Хасны.
– И фисташки были отравлены?
– Так говорили, но откуда мне знать? – пробормотала невольница.
– Отнеси абрикосы Фатине и Хасне, Баба Гарун, и позаботься, чтобы они съели все без остатка, – велела госпожа Алия. – Мне надоели их выходки.
– А как быть с их детьми? – спросил евнух.
– Омару всего четыре года, а девочкам – три и два. Мы воспитаем их как подобает. Под нашим присмотром Омар вырастет другом и помощником, а не завистливым соперником будущего халифа!
– Ты чересчур добра, госпожа моя, – проворчал главный евнух.
– Немедленно уведите детей куда-нибудь подальше, – посоветовала Алия.
– Да, госпожа, – кивнул Баба Гарун.
– Она их казнит? – удивилась Ронуин.
– Фатима и Хасна перешли все границы, – пояснила Найлек. – Ты здесь новенькая и не знаешь, чего они только не придумывали в своих бесконечных попытках навредить госпоже Алие и ее сыну Мохаммеду. Здесь по ним никто не заплачет.
– Но что скажет халиф?
– Тут, в гареме, вся власть принадлежит госпоже Алие и Баба Гаруну. Вряд ли повелитель разгневается.
Ронуин неожиданно увидела первую жену халифа в совершенно новом свете. Красивая, умная, образованная и, несомненно, добрая Алия вполне способна на жестокость, когда речь идет о выживании и сохранении собственного влияния на халифа. Ронуин невольно вздрогнула.
– Ты замерзла, дитя мое? – встревожилась Найлек.
– Нет, – прошептала Ронуин.
– Удивлена, что госпожа Алия может быть так безжалостна? Она королевского рода. Ее отец был сыном египетского фараона. Она с детства привыкла повелевать и знает, что нужно делать в подобных случаях. Госпожа никогда не колеблется, не отступает и пойдет на все, чтобы защитить халифа и своего сына.
– А как поступить с девчонкой? – спросил Баба Гарун.
– Я возьму ее к себе, – решила Алия. – Она совсем неплохая, просто попала к дурной хозяйке. А теперь иди и выполняй приказ, Баба Гарун.
– Как прикажет госпожа, – с поклоном ответил евнух и вышел из покоев.
– Вставай, девочка, тебе ничто не грозит, – велела Алия, поднимая девушку.
Невольница стала целовать ей руки.
– Сколько волнений! – добавила Алия, – Давайте выпьем мятного чая и позовем музыкантов, чтобы немножко успокоиться. Hyp, садись рядом.
Тут же появились рабыни с маленькими чашечками подслащенного чая и серебряным блюдом, на котором рядами были уложены начиненные орехами финики и крохотные пирожки с изюмом и медом. Невольница коснулась струн лютни, и в душистом воздухе поплыла томная мелодия.
Небольшой фонтан распространял приятную прохладу. Ронуин с удовольствием ела сладости – у нее с утра крошки во рту не было.
– Когда все стихнет, мы вернемся в твои покои, Hyp, – объявила Алия. – Тебе нужно отдохнуть, прежде чем Рашид позовет тебя в свою спальню. Он страстный любовник, не находишь?
Ронуин, не отвечая, залилась краской. Жена халифа рассмеялась и ободряюще погладила щеку молодой женщины.
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать.
– Замужняя женщина, и так невинна… до сегодняшней ночи с Рашидом, – поддразнила Алия. – В твоем возрасте я уже имела трехлетнего сына. Ты хочешь детей, Hyp?
– Не знаю, – честно ответила Ронуин.
– Наш повелитель подарит их тебе. Hyp, ибо его семя плодородно, – пояснила Алия. – Надеюсь, со временем ты его полюбишь. Несмотря на силу, он нуждается в любви и заботе, как все мужчины, хотя никто из них в этом не признается.
Неожиданно из противоположной части гарема донеслись приглушенные крики. Ронуин побледнела и взглянула на Найлек, но та молчала, плотно сжав губы. Она обернулась к госпоже Алие, но лицо первой жены оставалось безмятежным. Ронуин съежилась. Хотя она и понимала, что происходит, все же не представляла, что казнь будет публичной.
Несчастные совершили ужасную ошибку, вообразив, будто справятся с этой волевой, проницательной женщиной. Какой урок для Ронуин! Если она намеревается остаться в Синнебаре, нужно сохранить дружбу с первой женой.
– Все кончено, дитя мое, – объявила Алия. – Не нужно так пугаться. Они заслужили наказание.
– Госпожа Алия невероятно терпелива, – добавила Найлек, после того как перевела слова первой жены, – и несколько лет мирилась с непростительным поведением этих женщин. Сегодняшняя выходка стала последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. Теперь в гареме станет спокойнее.
– Придется мне поверить в это, – вздохнула Ронуин, допивая остывший чай.
– Ты даешь ей эликсир? – осведомилась Алия у Найлек. – Пока я не узнаю ее лучше, не хочу, чтобы ее живот набух отпрыском Рашида. Ее поразительная красота пленила моего мужа. Что, если она использует свою власть над ним в собственных целях, станет такой, как эти две? Не хотелось бы, чтобы это повторялось.
– Да, даю каждое утро, и поскольку она не говорит на нашем языке, не узнает о зелье. Я исполняю каждое твое повеление относительно этой женщины.
– Мне она нравится, – улыбнулась Алия. – Думаю, что вижу ее насквозь. В ней совсем нет зла. Хотя она жаждет вернуться на родину, к мужу, Рашид скоро заставит ее забыть обо всем. Скорее всего после смерти Фатины и Хасны он возьмет ее в жены. Двух жен для халифа Синнебара вполне достаточно, не находишь? Одной – слишком мало. Четырех – чересчур много. Две – вполне разумное число. Hyp молода и здорова. Когда настанет время, она даст нашему повелителю крепких детишек. С завтрашнего же дня начинай учить ее нашему языку. Мне не терпится поговорить с ней, Найлек.
В покои вошел Баба Гарун и направился к Алие.
– Все сделано, госпожа. Бросить тела диким собакам?
– Нет! Они были женами повелителя и матерями его детей. Пусть их похоронят в каком-нибудь пустынном месте.
Но прежде проводи госпожу Hyp в ее покои. Она чувствительна и еще не освоила наших обычаев. Ей требуется время, чтобы привыкнуть и прийти в себя, если она хочет угодить нашему господину. Нужно посмотреть, достойна ли она моей дружбы. Если да, я буду оберегать ее. Она мне не враг и равна по рождению. Хасна и Фатина были простолюдинками, Hyp же, подобно мне, – дочь принца.
– Понимаю, госпожа моя, – кивнул евнух, снова кланяясь – на этот раз сначала Алие, а потом Ронуин. – Я сам провожу госпожу Hyp, – сказал он Найлек.
Та ахнула от изумления. Никогда Баба Гарун не кланялся ни одной женщине, кроме Алии. Она сразу перевела его слова своей госпоже. Ронуин поднялась и, почтительно поцеловав руки Алии, последовала за евнухом. Найлек семенила рядом.
Когда они вновь оказались в покоях Ронуин, Баба Гарун обратился к Найлек:
– Скажи хозяйке, что я остаюсь ее другом и наставником до тех пор, пока она верна госпоже Алие. Если же она когда-нибудь предаст мою повелительницу, я удушу ее собственными руками.
– Передай главному евнуху, – в свою очередь, попросила служанку Ронуин, – что я дочь принца и склонность к измене – не в моем характере. Я благодарна госпоже Алие за помощь и мудрые советы и с радостью принимаю дружбу Баба Гаруна.
Евнух едва заметно улыбнулся:
– Ты действительно смирилась с той жизнью, которую судьба предназначила тебе, Hyp?
– Еще не совсем, – покачала головой Ронуин.
– Похвальное чистосердечие, – кивнул евнух и с очередным поклоном вышел из комнаты.
– Счастливица! – воскликнула Найлек. – Отныне удача тебя не оставит! А теперь отдохни, ибо халиф непременно потребует тебя в свои покои ночью!
– Я голодна, – пожаловалась Ронуин. – С самого утра в рот ничего не брала, кроме сладостей. Мне нужно поесть, иначе я сомлею в объятиях халифа, Найлек, а отвечать будешь ты.
– Ничего страшного. Он посчитает, будто ты лишилась чувств от страсти к нему, и будет польщен.
– И все-таки где мой обед? – потребовала Ронуин.
– Я сама пойду на кухню, – сказала Найлек и удалилась.
Не прошло и нескольких минут, как в комнате появились две молодые невольницы и упали ниц перед Ронуин.
– Хала, – сказала одна, ударив себя в грудь.
– Садира, – вторила ей другая.
Весело щебеча, они поставили перед Ронуин небольшой столик. Та поняла, что это и есть присланные Алией девушки. Они, несомненно, станут обо всем докладывать первой жене халифа, как, впрочем, и Найлек. Что ж, следует быть поосторожнее.
Улыбнувшись, Ронуин присела у фонтана. Оказалось, что в нем плавают золотые рыбки и цветут лилии. Крошечные создания деловито шныряли среди широких листьев. Все вокруг казалось мирным и прекрасным. Самое идиллическое место на свете.
Ронуин задумчиво поднялась и вышла в сад. Далекие горы были затянуты голубоватой дымкой. Наверное, в ясные дни отсюда видно даже море. Если добраться туда, можно отплыть в Карфаген, где раскинулся лагерь крестоносцев.
Сколько дней она в разлуке с Эдвардом? Шесть? Семь? Нужно отыскать его. Вернуться… Что он успел передумать за это время? Ищет ли ее? А если все-таки появится в Синнебаре и потребует ее освободить?
«О, Эдвард, – печально думала она, – что я наделала? Я так люблю тебя! Так люблю! Но увижу ли когда-нибудь вновь?»
По бледным щекам катились слезы, и Ронуин, стыдясь своего бессилия, пыталась успокоиться, взять себя в руки.
Тут кто-то коснулся ее плеча. Рядом стояла Хала, знаками показывая, что пора есть. Ронуин кивнула, вымученно улыбнулась и, смахнув соленые капли, встала. В комнате уже хлопотала Найлек. Ронуин уловила аппетитные запахи – на столе красовался цыпленок, начиненный рисом и изюмом, а рядом стояла небольшая миска с вареным зерном и кусочками лука. Найлек не забыла принести лепешку, медовые соты и блюдо со свежими фруктами.
– Восхитительно! – объявила Ронуин, принимаясь уплетать за обе щеки.
– Ешь как уличный оборванец, – упрекнула ее Найлек. – Где твои манеры, дитя мое?
– Я есть хочу! – запротестовала Ронуин. – В последний раз меня кормили вчера! Хотите уморить меня голодом?
– Будешь слишком быстро есть, живот заболит, – предупредила Найлек.
– Хочу пить, – потребовала Ронуин.
Найлек, в отчаянии покачав головой, налила в серебряный кубок фруктового сока.
– Не торопись, – увещевала она. – Кстати, тебе понравились невольницы, присланные госпожой Алией?
– Похоже, девушки неплохие.
– Так и есть. Завтра начнем обучаться арабскому, дитя мое. Госпоже Алие не терпится поговорить с тобой.
– Надеюсь, я окажусь способной ученицей. Правда, норманнский я выучила довольно быстро. Мой собственный язык, валлийский, куда труднее, – сообщила Ронуин, снова запихивая в рот кусок мяса. Завершив трапезу персиком и гроздью винограда, она вымыла лицо и руки ароматной водой, а Хала вычистила ей рот и зубы.
– Теперь поспи, – велела Найлек.
Ронуин не стала спорить. Живот полон, жара стоит невыносимая, ни малейшего ветерка. Садира сняла с нее одежду, Найлек расчесала волосы, и обнаженная Ронуин с удовольствием легла на ложе под тончайший зеленый полог и быстро заснула. Темные ресницы крыльями бабочек легли на нежные щеки.
– Как она прекрасна! – вздохнула Хала.
– Говорят, халиф влюбился в нее с первого взгляда, – вторила Садира.
– Глупости! – фыркнула Найлек. – Когда халиф впервые увидел ее, она была в мужской одежде и от нее несло конским потом. А уж грязна была! Чернее земли!
– Ходят слухи, что теперь, после смерти Фатины и Хасны, халиф сделает госпожу Hyp второй женой, – сообщила Садира.
– Если это случится, вам следует поблагодарить госпожу Алию за то, что возвысила вас, – отозвалась Найлек. – Раньше вы были лишь жалкими рабынями, теперь же стали служанками любимой наложницы халифа.
– Она обязательно станет его женой, уж это точно, – вторила Хала. – Нам и в самом деле повезло. Она кажется такой же доброй, как госпожа Алия.
– Похоже, что так, – согласилась Найлек. – В ней нет ни злобы, ни подлости.
Женщины стали убирать остатки еды и наводить порядок.
Постепенно сгустились сумерки. Найлек отослала рабынь спать, а сама села рядом с ложем Ронуин.
Она ничуть не удивилась, когда в комнату вошел халиф в свободном белом одеянии. Найлек безмолвно склонилась перед повелителем и в следующее мгновение исчезла.
Рашид аль-Ахмет смотрел на новую наложницу, и сердце его отчего-то сжималось. Она всего два дня в его дворце, он страстно желал ее, но его чувства были глубже обычной похоти. Ему нравились противоречия в этой женщине, ее отвага и уязвимость. Он бы хотел завладеть ею. Целиком. Сразу видно, она неизменно будет утаивать от него какую-то часть себя самой, и в этом скрыт явный вызов.
Халиф разделся и лег рядом. Ронуин крепко спала. Она лежала на боку, но он осторожно перевернул ее на спину, чтобы получше рассмотреть. Провел кончиками пальцев по груди, и она что-то пробормотала. Халиф улыбнулся. Прошлой ночью он только начал исследовать глубины ее страсти.
Он накрыл ладонью ее живот, наклонился и принялся целовать долгими жадными поцелуями. Ронуин вздохнула и лениво потянулась. С каждым мгновением поцелуи становились все требовательнее. Ронуин протестующе застонала, не желая просыпаться, но настойчивые пальцы проникли в лоно, а подушечка большого принялась потирать сокровище ее женственности. Он играл с ней, пока напряжение не стало почта болезненным. Ронуин затрепетала, когда оно наконец взорвалось, а халиф все продолжал возбуждать ее, доводя до экстаза. Ресницы Ронуин дрогнули.
– Посмотри на меня, моя обожаемая сучка! – прорычал халиф прямо в ее вспухшие от поцелуев губы.
Изумрудные глаза широко распахнулись.
– Как угодно повелителю, – прошептала она.
Пальцы пробрались еще глубже, и Ронуин восторженно вскрикнула. Халиф сверкнул белозубой улыбкой.
– Начинаешь познавать страсть? – поддразнил он, продолжая терзать пульсирующий бутон плоти.
– Да, – выдохнула она. – О, пожалуйста…
– Что же ты хочешь?
Его язык неустанно обводил ее соски.
– Пожалуйста, – повторила она.
– Скажи, что тебе нужно, моя прелестная Hyp, – настаивал халиф.
– Тебя! – всхлипнула она.
Халиф тихо рассмеялся и, перекатившись на спину, поднял Ронуин и стал медленно опускать на свою вздыбленную плоть. Она самозабвенно откинула голову, и Рашид сжал ее груди. Ронуин не знала, что делать, и хотя ощущала внутри горячий, подрагивающий стержень, боялась шевельнуться.
– Скачи на мне, моя прелесть. Обопрись на ложе. Вот так, бесценная. Ах, что за наслаждение ты даришь мне!
Ронуин сумела найти нужный ритм, но уже через несколько минут халиф осторожно перевернул ее на спину и вонзился в ее сладостные глубины, наблюдая, как меняется ее прелестное лицо. К его удивлению, они достигли пика вместе, и крики наслаждения смешались.
Наконец Рашид аль-Ахмет громко засмеялся:
– Какой изумительной женщиной ты становишься, моя красавица!
Щеки Ронуин пылали. Она вела себя разнузданно, почти распутно… и это ей нравилось.