Людвиг ВИТГЕНШТЕЙН
ЛОГИКО-ФИЛОСОФСКИЙ ТРАКТАТ (1921)
Почему правильнее считать, что мир есть совокупность фактов, а не вещей?
Мир есть совокупность фактов, а не вещей. Мир определен фактами и тем, что это все факты. Потому что совокупность всех фактов определяет как все то, что имеет место, так и все то, что не имеет места. Факты в логическом пространстве суть мир. Мир распадается на факты.То есть, савокупность фактов определяет мир.
2. Витгенштейн говорит, что есть атомарные (=неделимые) факты. Следовательно, есть и неатомарные (=делимые). В то же время он утверждает, что атомарный факт представляет собой соединение объектов (п. 2.01). Получается, что он все-таки делится! Попробуйте объяснить это противоречие. Придумайте пример неатомарного и атомарного факта.
Витгенштейн считал, что мир состоит из атомарных фактов и то, что атомарные факты представляют собой простые предметы. Получается, что мир состоит из обьектов, которые в свою очередь, определяются простыми предметами.
В логике нет ничего случайного: если предмет может входить в атомарный факт, то возможность этого атомарного факта должна предрешаться уже в предмете. Если бы для предмета, который мог существовать отдельно, сам по себе, впоследствии было бы создано соответствующее ему положение вещей – это выступало бы как случайность. Если предмет может входить в атомарные факты, то эта возможность должна заключаться в самом предмете.
Витгенштейн утверждает, что атомарные факты независимы друг от друга (п. 2.061). Попробуйте опровергнуть Витгенштейна – придумайте зависимые атомарные факты. Или покажите, что это невозможно.
Рассмотрим автомобиль, который движется по дороге, и дерево, которое растет у этой дороги. Если факты зависимы то, автомобиль не может двигаться по дороге, если вдоль этой дороги растет дерево. Но мы можем убрать дерево, что не повлияет на движение автомобиля. В это время, дерево может остаться если машина будет ехать. Получается автомобиль и дерево, никак не влияющие друг на друга факты. Следовательно, атомарные факты независимы.
Что может означать заявление, что предложения математики не выражают никакой мысли? Что они бессмысленны? Или же тут имеется в виду что-то другое? (п. 6.21)
Предложение математики не выражает никакой мысли. В жизни ведь нет таких математических предложений, в которых мы бы нуждались, но математические предложения мы употребляем только для того, чтобы из предложений, не принадлежащих математике, выводить другие, равным образом не принадлежащие математике.
И то обстоятельство, что предложения математики могут доказываться, означает не что иное, как то, что их правильность можно усмотреть, не сравнивая то, что они выражают, с фактами относительно их правильности.
Согласны ли вы с утверждением, что закономерности (законы) имеют место только в науке под названием «логика», а физический мир и остальные науки – это царство случайности? (пп. 6.3 и 6.36311)
Исследование логики означает исследование всей закономерности. А вне логики все случайно.
Я не согласен с утверждением, так как есть еще множество наук, которые подчиняются своим законам, которые никак не могут быть упущены. Например, законы физики.
Почему смысл мира (жизни) должен находиться вне его (ее)? (пп. 6.41 и 6.4312)
Смысл мира должен лежать вне его. В мире все есть, как оно есть, и все происходит так, как происходит. В нем нет никакой ценности, а если бы она там и была, то она не имела бы никакой ценности. Если есть ценность, имеющая ценность, то она должна лежать вне всего происходящего и вне Такого. Ибо все происходящее и Такое – случайно. То, что делает это не случайным, не может находиться в мире, ибо в противном случае оно снова было бы случайным. Оно должно находиться вне мира.
На какие три большие области Витгенштейн делит всё человеческое знание? (п. 6.53)
Витгенштейн делит человеческое знание: естествознание, философия и метафизика.
Почему Витгенштейн считает, что предложенные им решения целого ряда проблем на самом деле почти ничего не дают и что, более того, его трактат, по сути, лишен смысла? (Предисловие, пп. 6.53 и 6.54)
Эту книгу, пожалуй, поймет лишь тот, кто уже сам продумывал мысли, выраженные в ней, или весьма похожие. Весь смысл книги можно выразить приблизительно в следующих словах: то, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно, а о чем невозможно говорить, о том следует молчать.
Напротив, истинность изложенных здесь мыслей кажется мне неопровержимой и окончательной. Следовательно, я держусь того мнения, что поставленные проблемы в основном окончательно решены. И если я в этом не ошибаюсь, то значение этой работы заключается, во-вторых, в том, что она показывает, как мало дает решение этих проблем.
О чем, по мнению Витгенштейна, невозможно говорить, а значит, следует молчать? (п. 7 и 6.53)
Правильным методом философии был бы следующий: не говорить ничего, кроме того, что может быть сказано, – следовательно, кроме предложений естествознания, т. е. того, что не имеет ничего общего с философией, и затем всегда, когда ктонибудь захочет сказать нечто метафизическое, показать ему, что он не дал никакого значения некоторым знакам в своих предложениях. Этот метод был бы неудовлетворителен для нашего собеседника – он не чувствовал бы, что мы учим его философии, но все же это был бы единственный строго правильный метод.