Средневековые западноевропейские хронисты изображали викингов дикими воинами, недисциплинированными и не способными ни к какой организации. В сочинениях этих историков викинги обычно фигурировали в виде обособленных разбойничьих банд и дружин, на свой страх и риск нападавших на другие страны, колонизовавших их без всякого руководства и плана. Несомненно, что такие разрозненные нападения действительно имели место и даже преобладали на раннем этапе экспансии викингов. Но эпоха викингов охватывает почти три столетия — с конца VIII в. до середины или второй половины XI в. И в течение ее скандинавы прошли в своем развитии большой путь. В этот период начинают складываться скандинавские королевства; конунги Швеции, Дании и Норвегии, пресекавшие разбой викингов в пределах своей страны, направляли, а нередко и возглавляли походы на соседние государства, придавая им совершенно иной характер. На этом этапе викинги нередко проявляли организованность, беспримерную для их феодальных современников.
Средневековые легенды и саги повествуют о викингах из Йомсборга, крепости, расположенной где-то на побережье Балтийского моря, в устье Одера, По датским преданиям, Йомсборг основали датские викинги. Исландские саги изображают Йомсборг мощной крепостью, местом пребывания идеальной общины воинов, в которой поддерживалась строжайшая дисциплина и куда не допускались женщины. Среди викингов Йомсборга не было людей старше 50 и моложе 18 лет. Воинам запрещалось отлучаться из бурга более чем на три дня. Все они подчинялись закону мести за павшего собрата. Величайшим позором для йомсвикинга считалось проявить трусость или не передать захваченную добычу в распоряжение общины, которая должна была делить добытое в бою между всеми воинами. Нарушителей принятого в Йомсборге обычая изгоняли из общины. В Йомсборге, гласит сага, была обширная гавань, которая могла вместить одновременно 360 больших кораблей[1]. Отсюда викинги совершали дерзкие набеги на Норвегию, Швецию, Англию, Данию и другие страны, принимали участие во всех крупных битвах своего времени, пока в 40-е годы XI в. их не разгромил норвежский конунг Магнус Добрый, уничтоживший это гнездо пиратов.
Справедлива ли эта легенда? Что в действительности за нею скрывалось?
Шведский исследователь Л. Вейбюль начисто отвергает всякую тень правдоподобия и отказывается искать в ней историческое ядро, ссылаясь на то, что сообщений о Йомсборге нет в ранних памятниках, они появляются лишь в источниках XIII в.[2]
Однако Адам Бременский в конце XI в. еще знал о богатом городе Юмне (Jumne), который считал крупнейшим из всех городов Европы. Адам отмечал, правда, что про Юмне рассказывали много неправдоподобного. Этот город, по его словам, был населен славянами и выходцами из других стран, сюда привозили всевозможные товары из всех областей Скандинавии[3]. Но где находился этот легендарный город, неизвестно. Полагают, что это и был Йомсборг.
Некоторые ученые были склонны видеть Йомсборг в пункте, обнаруженном в устье Одера, близ нынешнего Волина, но находки в нем слишком скромны, чтобы допустить подобную идентификацию. Вопрос остается открытым. Однако нужно заметить, что возражения Л. Вейбюля, основывающиеся на «молчании» источников X–XI вв., в свете новых данных не могут считаться убедительными: за последнее время ряд сообщений саг, прежде признававшихся недостоверными, получил подтверждение. Так, археологи нашли остатки скандинавского поселения на Ньюфаундленде, известного только из поздних саг; изучение рунических надписей в Швеции обнаружило историческое ядро легендарной саги об Ингваре Мореходе; погребение в Гокстаде соответствует рассказу Снорри об Олафе Гейрстадальфе и т. д. Если легенда о Йомсборге и не нашла пока подтверждения, то существование больших и хорошо организованных военных лагерей датских викингов более не может вызывать никаких сомнений, ибо они найдены, и не один, а целых четыре, и не исключена возможность новых подобных открытий. Найдены лагеря не на месте легендарного Йомсборга, а в самой Дании. Из письменных памятников об этих лагерях ничего не было известно. Тем сильнее поразило их открытие всю Скандинавию и научный мир.
Изучение остатков мощных земляных валов в различных районах Ютландии и на датских островах с применением современных методов исследования, в частности аэрофотосъемки, дало в распоряжение ученых ценнейший новый материал. Основные открытия были произведены после второй мировой войны, К настоящему времени изучены лагеря Треллеборг[4] в западной части острова Зеландия, Аггерсборг[5] в Северной Ютландии, Фюркат[6] в Восточной Ютландии и Ноннебьерг (Ноннебаккен) в Оденсе, на острове Фюн; последние два лагеря исследованы частично. При известных и подчас немаловажных различиях, все лагеря объединяет наличие ряда общих черт, свидетельствующих о принадлежности всех их к одному типу. Лагеря представляют собой группы построек, обнесенных Концентрическими земляными валами и расположенных близ морского берега в месте, удобном для стоянки кораблей. Треллеборг стоял на мысе в 3–4 км от пролива Большой Бельт, связывающего юго-восточное побережье Дании с Каттегатом, Аггерсборг находился на Лимфьорде невдалеке от Северного моря, поблизости от него Фюркат — на берегу Каттегата; Ноннебьерг — на территории города Оденсе, в удобной и большой гавани, иными словами, эти лагеря занимали выгодное стратегическое положение, позволявшее господствовать над важнейшими морскими путями.
Вызывает удивление высокий уровень инженерного искусства, с которым были построены эти лагеря. Концентрические валы (в Треллеборге толщина такого вала достигает 18 м), в которые заключены постройки, представляют собой совершенно правильную окружность. Эта окружность пересекается крест-накрест прямыми линиями с севера на юг и с востока на запад, вдоль которых внутри лагеря идут мощенные деревом дорожки. Ворота, расположенные в валах, обращены таким образом на четыре стороны света. Не менее удивительна правильность и точность размещения домов в лагерях. В Треллеборге перпендикулярно перекрещивающиеся дорожки делят территорию лагеря (площадью около 1,5 га) на четыре равных сектора. В каждом из них размещались по четыре длинных дома, стоящих под прямым углом по отношению друг к другу, образую точный квадрат со двором посредине. Таков же план и Фюрката. В Аггерсборге таких каре уже не 4, а 12, и число домов не 16, а 48. Соответственно, наряду с двумя перпендикулярными главными дорогами, в этом лагере параллельно каждой из них шли еще по две более короткие дорожки, образовывавшие квадрат. В центре этого лагеря, по-видимому, стояла сторожевая вышка.
Однако, пожалуй, наибольшее изумление исследователи испытали, произведя обмеры лагерей. Хотя окружность валов весьма велика (в Треллеборге ее диаметр равен 136 м, в Фюркате — 120 м, а в Аггерсборге — даже 240 м), она выверена с точностью до нескольких сантиметров, так что отклонение от геометрического круга составляет менее 0,5%. В основе планов лагерей лежала римская мера длины — фут (римский фут равнялся 0,29 м). В Треллеборге, помимо вала, окружавшего 4 каре домов, был еще внешний вал, тоже со рвом. Расстояние между обоими валами точно равно радиусу окружности внутреннего вала (234 фута). Дома в Треллеборге имели совершенно одинаковую форму и длину — 100 футов, при ширине около 30 футов (8,7 м). Длина домов в Аггерсборге 110 футов. Оси 15 домов, размещенных внутри наружного вала Треллеборга, лежали по радиусу окружности вала, из них 13 — на равном расстоянии один от другого, а два — поодаль. Эти дома имели длину 90 футов.
Назначение домов, находившихся за пределами внутреннего вала, неясно, следов обитания в них почти не обнаружено. Помимо этих больших домов в лагере имелись еще дома меньшего размера, частью, по-видимому, служившие сторожками, частью (размещенные внутри каре) — домами командиров. Размеры каждого из них 30×15 футов.
Как уже отмечалось, Аггерсборг был еще крупнее, чем Треллеборг. Здесь, в центре лагеря, находилась площадь размером 72×72 фута; над валом, укрепленным деревянным бруствером, по-видимому, возвышались сторожевые башни. В Фюркате, как и в Треллеборге, было 16 домов, построенных в 4 каре, но дома здесь имели несколько меньшую длину — 96 футов. Лагерь Ноннебьерг изучен хуже, о нем еще нет полных публикаций.
Дома в лагерях, несмотря на вариации в размерах, принадлежат к общему типу длинных деревянных домов со стенами, имеющими эллиптическую форму; в средней части дом шире, к концам постепенно суживается; острые концы, однако, срезаны. Высокая двускатная крыша опиралась на два ряда столбов. Внутри дом делился на три помещения, среднее — большое, по краям — маленькие. Сами дома не сохранились, но следы стен и опорных столбов явственно передают их план, Исследователи установили, что дома подобного типа строились по всей Скандинавии еще до эпохи викингов и в эту эпоху. Археологи считают, что Аггерсборг был построен на месте более древнего поселения, в котором имелись дома подобной же формы, но меньших размеров. Исходя из размеров домов, полагают, что в Треллеборге могло жить от 1000 до 1500 человек. Следовательно, Аггерсборг, который был крупнее, имел еще больше жителей.
Раскопки в лагерях дали сравнительно немного вещей. Среди них: оружие, кузнечные орудия, приспособления для прядения и ткачества, лемех плуга, косы, украшения, керамика. Обнаружены свидетельства местного изготовления ювелирных украшений, гребней и др., несколько английских и восточных монет.
В погребениях близ Треллеборга (общим числом около 135) найдены останки мужчин, преимущественно молодых (от 20 до 40 лет), женщин и нескольких детей и стариков. Открыты три общие могилы, из них наибольшая, так называемая братская могила воинов, содержит 10 скелетов. У одного из них кость ноги выше колена перерублена топором или мечом. Погребения языческие. Плохая сохранность костей во многих случаях мешает точному определению пола захороненного. Тем не менее есть основания предполагать, что диспропорция между множеством погребенных в Треллеборге мужчин и незначительным числом стариков, и в особенности женщин и детей, — свидетельство специфического характера поселения: это был лагерь воинов, живших без семей. То обстоятельство, что какое-то число женщин в лагере все-таки жило (об этом свидетельствуют найденные на его территории женские украшения), истолковывают ослаблением первоначально строгой дисциплины, допустившим на территорию военного поселка женщин. В этой связи П. Нерлунд, руководивший раскопками Треллеборга, указывал на то, что трое из четырех ворот в валу лагеря на поздней стадии его существования были загорожены стеной, и образовавшиеся помещения использовались под жилье; в этих жилищах найдены всякого рода предметы домашнего обихода, в том числе множество грузиков от ручных прядильных станков. Здесь, вероятно, и жили женщины; длинные же дома с обширными помещениями служили бараками исключительно для воинов. Наличие среди находок сельскохозяйственных и других орудий мирного труда дает основание предположить: население лагерей должно было само (хотя бы отчасти) заботиться о своем пропитании[7].
Датируемые вещи (их, правда, немного) относятся к концу X и началу XI в. Треллеборг существовал примерно с 975 по 1050 г. По-видимому, и другие лагеря функционировали в период правления в Дании конунгов Свейна Вилобородого (986–1014 гг.), Кнуда Могучего (1018–1035 гг.) и его преемников. Известно, что эти конунги вели завоевательные войны против Англии, которую и покорили: Кнуд стал ее королем. Поэтому историки предполагают, что лагеря (вспомним об их важнейшем стратегическом положении!) служили опорными пунктами военных отрядов и кораблей, во главе которых датские конунги совершали походы в Англию[8]. Быть может, в этих лагерях были собраны наемники Свейна или Кнуда; имена многих из них упоминаются руническими надписями на камнях, найденных в разных частях Скандинавии. Кроме того, известно, что у Кнуда Могучего существовало отборное войско, своего рода королевская гвардия или личная дружина — тинглид, с помощью которого он управлял завоеванной Англией. Однако не исключена возможность, что лагеря относятся к середине и даже ко второй половине XI в. Историки вспоминают в этой связи, что датский конунг Кнуд III готовился к походу на Англию, но погиб в 1086 г. в Оденсе в результате восстания народа, измученного поборами, причем, как сообщает хронист, был сожжен его бург. Между тем остатки лагеря Ноннебьерг в Оденсе хранят следы пожара, его уничтожившего.
Но связь лагерей с походами на Англию можно лишь предполагать. Обращает внимание почти полное отсутствие в лагерях вещей западноевропейского происхождения, и в частности денег английской чеканки: между тем клады этих монет, как уже упоминалось, рассеяны на Севере в огромном числе. Предлагались и иные толкования природы лагерей, а именно: они были построены для охраны Дании от нападения викингов, т. е. имели назначение оборонительных укреплений, а не баз для атак на другие страны. Но подобные объяснения не встретили широкой поддержки у исследователей. Мысль о том, что лагеря сооружены на датской территории захватчиками с целью держать в повиновении местных жителей, также ничем не обоснована. Однако до сих пор остается не объясненным следующий интересный факт: вещи, найденные в Треллеборге. относятся преимущественно к Балтике и напоминают находки в Хедебю и Бирке[9].
Изучение планов датских лагерей производит впечатление, что они разработаны опытными инженерами и геометрами, вооруженными циркулем и линейкой. По выражению одного исследователя, от викингов трудно было ожидать подобного «бюрократического педантизма». Для постройки такого рода лагерей потребовалась масса рабочей силы, обширные леса, т. е. обладание значительной властью и богатством. Названий Треллеборг, как полагают, существовало уже в эпоху викингов. Значение его «бург рабов» (трэль — древнесканд. раб). Возможно, лагерь получил такое название вследствие того, что был построен руками подневольная люда. Впрочем, выдвигалось и иное объяснение. По мнению некоторых специалистов, это название произошло от tralls (столб палисада).
Постройка подобных лагерей требовала больших расходов и множества рабочих рук. Исходя из этого, историки связывают существование лагерей с сильной королевской властью, возникшей в Дании как раз в те времена[10]. При этом высказывалось предположение, что инженеры, проектировавшие лагеря, были чужеземцами, ибо трудно предположить столь высокую строительную технику у самих датчан в X и XI вв. Однако остается невыясненным, откуда явились в Данию эти иноземные военные инженеры, якобы приглашенные датскими государями или захваченные викингами в плен. Дело в том, что нигде в Европе того времени подобных или хотя сколько-нибудь аналогичных сооружений не существовало. Строительным материалом на Западе в то время был камень, тогда как датские укрепления сооружались из земли, глины и дерева. Ученых смущает и применение в качестве меры длины римского фута, ибо древнеримские лагеря строились в форме прямоугольников, а не колец. Предположение, что такие инженеры могли быть византийцами, казалось бы, подтверждается: в XI в. связи скандинавов с Византией усилились. Но до сих пор не найдено убедительных параллелей из истории строительной техники. Правда, возможность приглашения инженеров из Византии не исключена: ведь приглашали их в Киев к князю Владимиру. Высказывалось и другое мнение: при постройке датских лагерей был использован фортификационный опыт персов и ассирийцев, воспринятый арабами и пришедший в Данию путем «из варяг в греки»[11]. Но все это лишь догадки.
Между тем доказано, что конструкция домов в лагерях представляет собой дальнейшее развитие типа длинных скандинавских домов более раннего времени. Таким образом, одна из существеннейших составных частей датских лагерей, видимо не являлась заимствованием извне, а скорее продолжала уходящую в глубь веков местную традицию. Не следует ли предположить, что и сами лагеря были построены датчанами? Примитивные круговые укрепления строились в Скандинавии еще в V в. Укрепление Исманторп на о-ве Эланд (Швеция), которое археологи относят к периоду «Великих переселений» (по другим предположениям, к более позднему времени), представляло собой круговую каменную крепость с не менее чем девятью воротами и множеством небольших домов в ее пределах. Дома вдоль внутренней стороны стены располагались радиально, в средней части крепости они составляли четыре группы. Но, конечно, до геометрической правильности форм датских лагерей этому лагерю очень далеко!
Остатки кольцевых поселков, относящихся к эпохе переселений народов и к более позднему времени, найдены и в Юго-Западной Норвегии (Рогаланд) и в Северной Норвегии (Халогаланд). Укрепления в виде концентрических валов строились и в Европе в VIII в. Достаточно указать на разрушенный Карлом Великим знаменитый «Ринг» (кольцо) аварского кагана на Дунае, в Паннонии, в котором насчитывалось до девяти валов, вписанных кругами один в другой. Славянские укрепления также были кольцевыми. Известны тесные связи датчан со своими соседями — прибалтийскими славянами. Наконец, кольцевые укрепления сооружались на Британских островах. Больше того, если прежде английские археологи относили их ко времени, предшествовавшему походам викингов, то ныне раздаются голоса в пользу датского происхождения некоторых английских лагерей[12].
Разумеется, строгие геометрические формы и пропорции лагерей в Дании X–XI вв. существенно отличают их от любых возможных прототипов. Во всяком случае они не стоят в Европе совершенно изолированно. Если римская строительная техника и оказала влияние на строителей датских лагерей, то искать родину этих инженеров в Византии или в других, еще более далеких странах Востока вряд ли имеются достаточные основания. Но римский фут — мера, положенная в основу всех размеров в лагерях, продолжает смущать ученых.
Следует отметить, что планы, по которым построены все четыре известных нам лагеря, все же различны: особенно неодинаковы технические конструкции их домов. В этой связи высказывалось мнение, что лагеря принадлежали не конунгам Дании, а могущественным предводителям, управлявшим отдельными областями страны[13]. В таком случае предположение о местной строительной традиции становится особенно привлекательным. Указывали также на то, что стратегическое положение лагерей определялось не только их близостью к морю, но и тем, что они господствовали над районами, в которых помешались. Следовательно, хозяева лагерей (кто бы они ни были — местные предводители или слуги датского конунга), опираясь на стоявшие в них гарнизоны, держали под своим контролем местное население[14].
Происхождение и назначение датских лагерей X–XI вв. — одна из многочисленных загадок, которые оставили нам викинги. Может быть, легенда о викингах из Йомсборга все-таки как-то связана с существованием этих лагерей? Как бы ни решился вопрос о строителях Треллеборга, Аггерсборга и других бургов, ясно одно: это лагеря датские. Не считаться с их характеристикой при оценке викингов и их походов невозможно.
Любопытно, что в древнескандинавской мифологии чертог верховного божества Одина, Валхалла, рисовался в виде огромной палаты с несколькими сотнями дверей; в Валхаллу получали доступ одни лишь воины, павшие в бою. Норвежский ученый М. Ульсен связывал это представление с римским Колизеем, полагая, что скандинавы мыслили Валхаллу как огромный амфитеатр[15]. Но нельзя ли отыскать прообраз дворца Одина где-нибудь ближе[16]? Не следует ли видеть связь между Валхаллой и круговыми лагерями, существовавшими у викингов? Нам кажется более существенным в описании Валхаллы в песнях «Старшей Эдды» не количество дверей и число воинов, которые могли войти туда одновременно (по 960 воинов в каждую из 640 дверей), — это, естественно, плод фантазии, — а то, что чертог Одина был обиталищем исключительно одних павших в бою героев — эйнхериев. Вспомним, что и в легенде о викингах Йомсборга подчеркивается тот же момент: на территории его могли находиться только викинги. Что касается входов в лагеря датских викингов, то хотя в них было всего по 4 ворот, они были открыты на все четыре стороны света. Нельзя ли предположить, что строители лагерей стремились воплотить в жизнь свое представление о Валхалле как обители избранных воинов?
Примечания
[1] Jomsvikinga saga / Ed. by N. F. Blake. L., 1962. 15–16.
[2] Weibull L. Kritiska undersökningar i Nordens historia omkring år 1000. Lund. 1911. S. 178–195.
[3] Bremen Adam von. Hamburgische Kirchengeschichte / Hrsg. von B. Schmeidler, 1917. II. 22.
[4] Nørlund P. Trelleborg. København, 1948.
[5] Schultz C. G. Aggersborg, vikingelejren ved Limfjorden. (Fra Nationalmuseets arbeidsmark, 1949). København, 1949. S. 91–108.
[6] Olsen O. Fyrkat (Nationalmussets blå bøger). København, 1959. Olsen L., Scmidt H., Roesdahl E., Fyrkat. En jusk vikingeborg. I–II. København, 1977.
[7] Исходя из количества одновременно существовавших жилых построек — длинных домов, предполагается, что военное население Фюрката могло составлять 400 человек. Раскопками выявлен могильник, насчитывающий всего 30 погребений (авторы раскопок не исключают, что какая-то незначительная часть могил осталась за границами исследованной территории) — это соответствует крохотному поселку с населением всего в 20–30 человек. Количество погребений могильника Треллеборга указывает на незначительное число его постоянного «мирного» населения — от 80 до 120 человек (см.: Bødtker Petersen S., Woller T. Trelleborggravpladsen til revision // Simblegård — Trelleborg. Arkeologiske Skrifter. 3. 1989. Kobenhavn, 1989. S. 284). Все это подчеркивает военный характер поселений.
[8] По мнению Б. Альмгрена, в лагерях типа Треллеборга подготавливалась к отправке в Англию конница викингов, значение которой возросло в X — начале XI в. Almgren В. Vikingatågens höjdpunkt och slut. Skepp, hästar och befästningar // Tor. V. IX, 1963. S. 215–250.
[9] Grieg S. Trelleborg // Norsk militaert tidsskrift. 111. Bd, 1952. S. 427–429.
[10] Olsen O. Trelleborg-problemer // Scandia. 28. Bd, 1962. S. 101.
[11] L’Orange H. The illustrious Ancestry of the newly excavated Viking Castles Trelleborg and Aggersborg // Studies presented to D. M. Robibson, V. I. St. Lois, Missouri, 1951. P. 509 ff.
[12] Lauring P. Danelagen. Danmark i England. København, 1957. S. 195 ff.
[13] Weibull L. Fornborgen Trelleborg // Scandia. 20. Bd, 1950. S. 287 f.
[14] Olsen O. Trelleborg-problemer. S. 104.
[15] Olsen M. Valhall med de mange dörer // Acta philologica scandinavica. VI. 1931. S. 151 ff.
При этом М. Ульсен подчеркивал обилие дверей в Валхалле. Сходство с Колизеем усугубляется, по его мнению, тем, что в нем сражались гладиаторы, а по древнескандинавским представлениям воины в Валхалле тоже бились между собой.
[16] Шведский ученый С. Линдквист, в отличие от М. Ульсена, полагает, что прообразом Валхаллы послужил языческий храм в Старой Уппсале (Швеция). Lindqvist S. Valhall-Collosseum eller Uppsalatemplet? // Tor. 1949–1951. Uppsala, 1952. S. 61–101.
Походы викингов
«Эпоха викингов»… Но была ли на самом деле в истории подобная эпоха? Наиболее правильным представляется утверждение, что в истории Европы, рассматриваемой в целом, такой эпохи не было: несмотря на значительную роль, которую сыграли нападения скандинавов в жизни самых различных народов — от Англии до Византии, от Руси до Италии, — они не определяли исторических судеб Европы в IX–XI вв.
Но в истории самих скандинавских стран указанные столетия — это действительно эпоха викингов. Весь вопрос заключается в том, как объяснить походы викингов, в каких связях их рассматривать и что именно под ними понимать.
Походы викингов ошибочно считать чем-то единым по их содержанию и неизменным по характеру. В своей основе это экспансия скандинавов в другие страны. Но, во-первых, внешняя экспансия была прямым продолжением внутренних сдвигов, происходивших в скандинавском обществе, и правильно понять походы викингов можно лишь в тесной связи с развитием, одновременно происходившим на их родине. Во-вторых, под понятие «походы викингов» подводятся обычно самые различные проявления экспансии скандинавов. Между тем их нужно различать. Несмотря на трудность, а подчас и невозможность разграничения как по времени, так и по существу разных форм норманнской активности в Европе, очень важно выделить эти формы. Для лучшей ориентировки в дальнейшем изложении мы просто перечислим отдельные проявления экспансии скандинавов: пиратство в северных морях и сезонные нападения на другие страны разрозненных дружин с целью грабежа; нападения на другие страны объединенных (хотя бы на время) отрядов с целью захвата добычи и занятия территорий для последующего ее заселения; походы больших армий, возглавляемых могучими хавдингами, а иногда и скандинавскими государями, с целью организованного выкачивания из завоевываемых стран добычи, дани и частичной их колонизации и даже с целью установления над этими странами или областями своего государственного верховенства; экспедиции, не носившие завоевательного характера и сопровождавшиеся заселением пустовавших до того земель (мирная колонизация); морская торговля, основание факторий и торговых станций; наемничество.
Как уже отмечено, выделение отдельных типов экспансии сопряжено с большими трудностями: сплошь и рядом один ее тип переходил в другой. Военный набег, пиратство и мирная торговля подчас шли рука об руку. Одни и те же викинги могли выступать то в роли грабителей и захватчиков, то в качестве мирных поселенцев и земледельцев. Хавдинги и конунги, преследовавшие политические цели, как правило, применяли для их достижения любые средства, в том числе и далеко не в последнюю очередь — разбой. Борьба за контроль над торговыми путями и пунктами также сочеталась с пиратством и войной. Строго говоря, некоторые из намеченных типов экспансии, в особенности мирная колонизация и торговая деятельность, не являются походами викингов. Но они подчас входили в них как составные части и столь тесно переплетались с ними, что абстрагироваться от них невозможно.
Участников походов викингов, понимаемых в столь широком смысле, необходимо различать также по их социальному составу. Во главе военных предприятий стояли представители знати, в них принимали участие как знатные, так и незнатные воины. В числе колонистов преобладали простые бонды и воины, хотя заселением и распределением земель обычно руководили хавдинги. Торговлей наряду с профессиональными купцами занимались и знатные и незнатные, и воины и мирные люди.
Термин «викинг» (víkingr) остается не вполне ясным. Над его расшифровкой бились не меньше, чем над истолкованием термина «русь». Адам Бременский писал о «пиратах, которых датчане называют викингами». Ученые долгое время связывали этот термин с Виком (Viken), областью Норвегии, прилежащей к Осло-фьорду. Но во всех средневековых источниках жители Вика называются не «викингами», а совершенно другим термином — víkverjar или vestfaldingi (от Вестфолля). Выдвигалось другое объяснение: «викинг» происходит от слова vík — бухта, залив; викинг — тот, кто прячется в заливе. Но в таком смысле слово в не меньшей, а может быть, и в большей мере было бы применимо и к мирным купцам. Наконец, термин «викинг» пытались «производить» от древнеанглийского wic (лат. — vicus), обозначавшего торговый пункт, город, укрепленный лагерь. И это объяснение было отвергнуто. В настоящее время наиболее приемлемой считается гипотеза шведского ученого Ф. Аскеберга, который производит термин «викинг» от глагола víkja — «поворачивать», «отклоняться». Викинг, по его толкованию, это человек, который уплыл из дому, покинул родину, т. е. морской воин, пират, ушедший в поход за добычей. Любопытно, что в источниках этот термин употребляется особенно часто не применительно к человеку, а как обозначение самого грабительского предприятия: «уйти, отправиться в víking», — причем проводится довольно строгое различие между отплытием «в викинг» и торговой поездкой[1].
Наконец, существенно отметить и то, что в глазах скандинавов (насколько можно судить на основании источников) слово «викинг» не было комплиментом. В исландских сагах XIII в. викингами называют людей, занятых грабежом и пиратством, необузданных и кровожадных. Но обратимся к памятникам, современным эпохе викингов. Во многих надписях рунами, сделанных на камнях, которые воздвигались в память о людях, погибших в заморских походах, встречается слово «викинг», но обычно как обозначение похода («погиб в викинге»). В одной из надписей из Уппланда говорится об Ассуре, сыне ярла Хакона, что он был «стражем против викингов». Видимо, в самом деле скандинавы эпохи викингов применяли это слово преимущественно к грабительским походам и вылазкам, в какой-то мере и к их участникам, но подчас с оттенком осуждения.
Кто же такой викинг? Это пират и воин, искатель добычи и славы, которую могли доставить ему военные подвиги; но это и колонист, переходивший в благоприятных условиях к мирному труду, и мореплаватель, занятый торговлей и поисками неведомых островов. Если быть точным, то нужно сказать, что далеко не все участники скандинавской экспансии IX–XI вв. были викингами. Но именно викинги задавали ей тон, и они наложили наибольший отпечаток на все движение и на эпоху. Понятия «походы викингов», «эпоха викингов» утвердились в исторической науке. Но нужно иметь в виду, что «викинг», «эпоха викингов» — названия, в большой мере условные. Что же за ними скрывалось в реальной действительности?
Примечания
[1] Askeberg F. Norden och Kontinenten i gammal tid. Studier i forngermansk kulturhistoria. Uppsala, 1944. S. 121 ff, 140 ff, 182–183.
Воины. Поселенцы
Разграбление и разрушение монастыря в Линдисфарне — один из первых эпизодов в долгой и кровавой истории походов викингов на Англию. С этого времени они становятся постоянным бедствием в жизни Англии, Франции и других стран Европы. Но фактически экспансия скандинавов началась задолго до 793 г. Она принимала разные формы. Для того чтобы составить о ней верное представление, вторжения жителей Севера в чужие земли нужно увязать с внутренней колонизацией, происходившей на Скандинавском полуострове в течение нескольких столетий. Нехватка удобных для обработки земель вследствие роста населения и начавшихся разделов больших семей толкала многих бондов на освоение незанятых территорий во внутренних и северных областях Норвегии и Швеции. Они рубили и корчевали леса, очищали земли от валунов, строили сельские усадьбы, распахивали участки. Многие жители приморских районов Норвегии, издавна связанные с морем всем своим образом жизни, начали в конце VIII в. переселяться на острова Северной Атлантики — Фарерские, Шетландские, Оркнейские и Гебридские. Здесь были благоприятные климатические условия для земледелия и овцеводства (Фарерские острова буквально означают — «Овечьи», овцы могли тут находиться на пастбищах в течение круглого года). Наряду с разведением домашних животных поселенцы занимались ловлей рыбы и другими морскими промыслами, сбором птичьих яиц и пуха. Кое-где норвежцы, заселяя острова, потеснили или изгнали своих предшественников- кельтов и пиктов, преимущественно отшельников, в других случаях они были первопоселенцами.
Раскопки в местности Ярлсхов, на Шетландских островах, обнаружили остатки поселка, состоявшего из длинных домов типичной скандинавской формы. Шотландские археологи установили, как одиночное поселение выросло с течением времени в целую общину. На обломках песчаника и сланца сохранились от того периода рисунки кораблей, животных, головы дракона, видимо, украшавшей нос корабля. Но особенно интересны два человеческих профиля, один — молодого человека с завитыми волосами, бородкой и усами, другой — беззубого старика[1].
Мирная колонизация бондов подчас сочеталась с воинскими набегами и пиратством, которым занимались наиболее воинственные элементы в их среде. Шетландские острова по своему географическому положению сыграли роль соединительного звена между скандинавскими поселениями в Северной Атлантике и Шотландией. Этим путем отряды искателей добычи и достигли в конце VIII в. берегов Шотландии, Ирландии и Северной Англии.
Экспансия скандинавов с самого начала стала развертываться в разных направлениях. Норвежцы устремились на северо-запад, сюда их, естественно, ориентировало само положение Норвегии, вытянувшейся вдоль побережья Северной Атлантики, изрезанного бесчисленными глубокими Фьордами. Ни Англия, ни Шотландия, ни Ирландия, на берега которых стали совершать набеги норвежские викинги с северных островов, не представляли из себя политического единства и не располагали сколько-нибудь значительным и боеспособным флотом. Поэтому, когда скандинавские пираты появились у берегов Британских островов, они не встретили серьезного отпора. Слабость англосаксов и кельтов поощряла набеги норвежцев, сумевших захватить значительные территории на юго-западе Шотландии и севере Англии.
Первое нападение норвежцев на Ирландию произошло в 795 г. Оно носило такой же характер, как и нападение на Линдисфарн в Англии. С начала IX в. набеги учащаются. Разобщенность страны на мелкие враждующие между собой княжества и кланы способствовала успехам пиратов и завоевателей. Ирландский хронист из Ульстера писал о нападении, происшедшем в 820 г.: «Море извергло на Эрин [Ирландию] потоки чужеземцев. Не осталось ни одного залива, ни оной пристани, ни единого укрепления, укрытия, бурга, который не был бы наводнен викингами и пиратами»[2]. Вскоре разрозненные вылазки норвежцев сменяются переселениями их в захваченные районы Ирландии. В 839 г. норвежский хавдинг Тургейс, прибывший в Северную Ирландию во главе большого флота, провозгласил себя, по словам анналиста, «конунгом над всеми чужестранцами в Эрин». Завоеватели стали возводить приморские форты. Главным из них стал Дублин. Однако угнетение покоренного народа и то, что скандинавы хотели заменить христианство, утвердившееся в Ирландии за 4 века до их нашествия, языческими верованиями, превращая церкви в капища, вызвали в 844 г. восстание. Норвежский правитель был утоплен в море. Борьба осложнилась с появлением на «Зеленом острове» датских викингов.
Воспользовавшись враждой между датчанами и норвежцами, не желавшими уступать им добычу, ирландцы заключили союз с датчанами. В результате норвежцы были разгромлены. Историк сообщает, что пало более 5 тыс. норвежцев «из хороших семей», не считая множества «простых воинов и людей низкого происхождения». Датчане, сражавшиеся против норвежцев, якобы обещали перед решительной битвой поделиться добычей, на которую они рассчитывали, с небесным покровителем Ирландии святым Патриком; одержав победу, они пожертвовали ему большой кубок, полный золота и серебра. «Все же датчане — народ, не вполне чуждый благочестия», — замечает по этому поводу ирландский хронист.
Но вскоре из Норвегии приплыл большой флот с новым отрядом, возглавляемым Олафом Белым, который захватил Дублин и изгнал датчан с острова. Угнетение и ограбление ирландцев норманнами еще более усилилось. Хронист говорит, что невозможно передать «всех страданий, которые вынес ирландский народ, мужчины и женщины, миряне и священники, малые и старые, от этих воинственных и диких язычников». В конце IX в. возобновилась борьба между норвежцами и датчанами, вновь явившимися из Восточной Англии. Господство норвежцев было ослаблено, и в 901 г. ирландцам удалось захватить Дублин.
Грабя и угнетая кельтов, викинги вместе с тем воспринимали с их стороны сильные культурные импульсы. Резко расширился и изменился круг их представлений. Свидетельство тому — изобразительное искусство викингов, развившееся у них в IX в., в частности большие каменные кресты на острове Мэн: на высеченных на них изображениях причудливо переплетаются христианские и языческие мотивы[3].
Шведы в VIII в. пересекают Балтийское море, плавание по которому было относительно более легким делом, и основывают опорные пункты на южном его побережье. Таков Гробин в земле прибалтийского племени куршей (неподалеку от нынешней Лиепаи). Раскопки обнаружили здесь остатки земляного укрепления и три кладбища с многочисленными могилами. Изучение найденных в погребениях вещей привело ученых к предположению, что часть жителей занималась мирной торговлей, тогда как другие были воинами. Возможно, что купцы были с острова Готланд, а воины происходили из Средней Швеции. Согласно сообщению Римберта (в «Ж