Кто красивее, кто грознее?

Наш журнал уже обращался к исто­рии военного мундира (см., например, подборку «Цвета дыма и пламени» в № 7 за 1986 г.). Но тема эта, как явствует из писем читателей, по-прежнему вы­зывает жгучий интерес. А потому про­должим начатый разговор; сегодня об экзотической форме пехотинцев Ев­ропы.

«...Высокий лес ожил и завыл бурей. Семь тысяч русских бородачей высыпало из засады. С шумным криком, с самодельными пиками, с домашними топорами они кидаются на неприятеля и рубят людей, как дрова». Так, по свидетельству очевидца — наполеоновского офицера П.Винтурини, вели бой с врагом московские ополченцы купеческих и мещанских сотен — иррегулярные войска, наследники славы легендарных «шишей» — партизан 1612 года. Правда, в отличие от последних, российский «фольксвер» 1812 года имел свою особенную одежду — длиннополые кафтаны и суконные шаровары серого цвета, высокие шапки с латунным крестом и вензелем императора Александра I (рис. 2). Офицеры этих времен­ных подразделении носили обмундирование темно-зеленого цвета (рис. 3). Ратники участвовали в Бородинском сражении (в составе корпуса генерала Н.Тучкова), в боях под Красным, Чашниками, в заграничном походе 1813 — 1814 годов.. В их рядах воевали Грибоедов, Жуков­ский, Вяземский, Лажечников... Конечно, форма ополченцев не шла ни в какое сравнение с мундирами регулярных подразделений, но надо помнить, что экзотичность одежды — обычная примета народных армий, партизан, повстанческих формирований. Впрочем, при случае и ее пытались как-то упорядочить, внести знаки отличия...

Первыми были, конечно же, французы! В канун Великой революции 1789 — 1794 годов аристократы презрительно называли своих будущих противников санкюлотами (буквально — длинноштанными). Ведь брюки до щиколотки в те годы носили бедняки и представители третьего сословия. Никто тогда не мог предположить, что это слово укоренится в истории, а длинные панталоны наряду с красной фригийской шапкой (бывшей ранее головным убором рабов-галерников), украшенной трехцветной кокардой, станут отличительными признаками победоносной армии восставшего народа (рис. 9). А вскоре удобные длинные брюки будут внедрены в обмундирование почти всех армий Европы.

Но потомкам санкюлотов спустя некоторое время пришлось столкнуться в сражениях с ополчением других стран и народов, сопротивлявшихся наполеоновской агрессии. Помимо русских ратников, это были солдаты ландвера — милиционных формирований различных земель и княжеств Германии и Австрийской империи. Впервые ландвер появился в Вене в 1808 году. Через пять лет аналогичные подразделения начала создавать Пруссия, а за ней другие. Пехотинец баварской национальной гвардии (рис. 13) имел форму, идентичную с гражданской одеждой. Характерной особенностью была бело-голубая повязка на левом рукаве сюртука — цвета древнего герба королевства. Ландвер существовал в Германии вплоть до мая 1945 года, а в Швейцарии сохранился и поныне. Бойцы этих формирований, достигавших нескольких сот тысяч человек, активно проявляли себя в дни революций. Солдаты ландвера великого герцогства Бадей в 1848 году первыми надели широкополую шляпу с перьями и односторонним изломом (рис. 14). На ней красовалась кокарда будущего единого германского государства — черно-красно-золотой цветовой гаммы. В 1849 году в такой отряд вступил молодой Ф.Энгельс. Но даже усилия «одного из основоположников научного коммунизма, вождя и учителя международного пролетариата» (СЭС, 1989) не помогли — буржуазно - демократическая революция была подавлена, и мечту об общем немецком доме пришлось отложить до антидемократа О.Бисмарка. Безуспешными тогда оказались и попытки партизан Дж.Гарибальди(рис.15), сражавшихся за независимость и единство Италии. Не только цели, но и костюмы были схожими, только баденцы надевали блузы синие или серые, а гарибальдийцы — исключительно красные. Своего им удалось добиться лишь через два десятилетия.

72 дня Продержалась Парижская коммуна 1871 года. Но и за столь короткое время правительство успело ввести постоянную форму для бойцов национальной гвардии, среди которых было немало женщин (рис. 6). Интересно, что верхушку знамени коммунаров венчала фригийская шапка с трехцветной кокардой. Такая вот преемственность поколений...

Экзотично выглядело и обмундирование наемников, старавшихся сохранить в одежде национальные атрибуты. Вплоть до XVIII века они составляли основу вооруженных сил в Западной Европе, причем в погоне за звонкой мо­нетой профессиональные вояки совершали головокружительные вояжи. В армии саксонского курфюрста Августа II Сильного (союзника Петра I по Северной войне) некоторые пехотные полки формировались мусульманами — выходцами из Балкан и Малой Азии (рис. 11). Будучи по совместительству еще и польским королем, Август вел войны с султанской Турцией. И случалось, на полях сражении сходились лицом к лицу воины в одинаковых шароварах, коротких блузах, тюрбанах. Наилучшими солдатами считались босняки (выходцы из Боснии и Герцеговины). Их неприхотливость, стойкость и бесстрашие пленили сердце прусского короля Фридриха II, создавшего из них ударные батальоны (рис. 5). В ходе Семилетней войны им противостояли австрийские полки, в которых служили пехотинцы тоже с берегов реки Сава.

Национальные элементы в одежде солдат и офицеров сохранились до XX века. Так, в атаку под Верденом в 1916 году шли колониальные войска Британской империи, в частности из Индии, на обмундировании которых китель цвета хаки соседствовал с пышной чалмой, украшенной султаном (рис. 10). Рядом с ними штурмовали немецкие окопы шотландцы (рис. 1) в традиционных тартанах — коротких шерстяных юбочках, цвет и рисунок которых ука­зывают на принадлежность к тому или иному клану. Еще в XIV веке непобедимые воины короля Роберта Брюса не расставались с тартаной, служившей при необходимости и одеялом, и плащом, и мешком для трофеев. И по сей день клетчатая юбка, наряду с синим беретом и белыми чулками, остается непременной принадлежностью парад­ной формы шотландских гвардейцев.

Интересно, что, поступая наемни­ками в войска других государств, шотландцы предпочитали одеваться в военную форму своего нового суверена. Так, гвардейцы французского короля Генриха II, неистового противника гугенотов (специально для них он учредил чрезвычайный трибунал — «Огненную палату»), были сплошь родом из католической Шотландии. Их мундиры (рис. 7) ничем не отличались от одежды французов-мушкетеров, по единодушному мнению современников, самой пышной в Европе.

Знаменитые зуавы (рис. 8) ведут свою историю от алжирского племени зуауа, сражавшегося с французскими колонизаторами в середине XIX века. Со временем этот вид легкой пехоты превратился в регулярные колониальные войска со смешанным типом комплектования: из арабов и французов. Изображенные на рисунке мундиры относятся к началу нашего столетия. Как видно, об африканском происхождении зуавов напоминают широкие красные шаровары и шапочка — феска.

В обмундирование регулярных воинских подразделений экзотические элементы нередко привносились с психологическими целями. Пехотинцы корпуса герцога Фридриха-Вильгельма Брауншвейгского формировались в Богемии в 1809 году для отпора наполеоновской армии. Основу войска составили простые крестьяне в рабочих черных одеждах. Их поход к устью реки Везер был победоносным, население восторженно встречало своих освободите­лей. После этого черная униформа закрепилась за брауншвейгцами. Дабы усилить грозный облик своих солдат, герцог дополнил их головные уборы зловещим изображением черепа и скрещенных костей (рис. 12).

И наконец, одежда рядового шведской армии конца XVIII века (рис. 4). Король Густав Ш, тяготея к просвещен­ному абсолютизму, попытался художе­ственно разнообразить пехотное обмундирование. Общими в костюме оставались лишь желтая национальная окантовка камзола и жесткая круглая шляпа с вертикальными перьями: жел­тым постоянным и разноцветными прочими —по номеру полка. Проба оказалась неудачной: «разномастные» части усложняли смертельно опасную игру, и шведский генералитет вернулся к традиционному однотонному мундиру.

Даже столь немногие приведенные нами примеры свидетельствуют: к экзотическому «оживляжу» строгих военных одеяний пехотинцев относились достаточно сдержанно. Куда больше вольностей допускалось в мундирах ка­валеристов. Это и понятно: разнообра­зие задач, решаемых таким родом войск, породило многие его виды — рейтар, драгун, улан, конногренадеров, гусар, кавалергардов... Список могут продолжить казаки, мамлюки, кроаты... Но это — уже особая статья.

ЩИТ И МЕЧ

ДМИТРИЯ ЗЕНИН, майор

Щит и меч. Удар и защита. В воинском деле понятия эти неразделимы. Каждое новое оружие заставляло искать средства обороны от него. Вот о том, как совершенствовать защитное снаряжение воина на протяжении тысячелетий, мы и попытаемся вкратце рассказать читателям «ТМ».

На руинах некогда величественных храмов Древнего Египта сохранились изображения воинов (1), вооруженных бронзовыми мечами и копьями. Средством же защиты для них служили кожаные панцири, войлочные наголовники и обтянутые кожей щиты. В рукопашном бою таким щитом можно было отбивать скользящие (но не прямые!) удары колющего и рубящего оружия.

Долгое время щит и шлем оставались единственными средствами зашиты пехотинца и конника. Притом иной раз щиты предназначались не только для того, чтобы уберечь воина-одиночку. К примеру, в VIII—VII веках до нашей эры ассирийцы при осаде крепостей применяли массивные металлические щиты. Укрывшись за ними, два-три лучника обстреливали защитников твердыни. Такие щиты (2) выдерживали не только попадания стрел, но и удары камней, выпущенных из катапульт.

В условиях рукопашной схватки пехотинцам далеко не всегда удавалось поражать противника копьем или мечом, одновременно парируя его удары, тем более что на бойца нападали не только с фрон­та, но с флангов и тыла. Только щит не мог обеспечить достаточной защиты воина.

Уже в войсках Ассирии, Персии, Древней Греции, а позже — Рима, солдаты стали пользоваться металлическими доспехами, шлемами, прикрывать икры бронзовыми щитками-поножами (4). Благодаря развитию ремесленного производства щиты стали делать целиком из металла, украшать различными символами, знаками, позже — гербами.

Пока основным оружием воинов оставались мечи, копья и стрелы, защитное снаряжение менялось главным образом качественно, основываясь на том или ином уровне промышленного производства. В частности, у дружинников Руси VIII—ХII веков нашей эры имелись не только шлемы, прикрывавшие и лицо воина, металлические латы, но и прочные, плетенные из сталь­ных колец, гибкие кольчуги, не стеснявшие движений ратника (6), и «червленые щиты до самых ног».

Аналогичными средствами защиты обладала тяжелая конница Западной Европы, стран Ближнего Востока. Поразить воина в таком снаряжении было непросто, поэтому вскоре рыцари-феодалы обзавелись длинными, массивными мечами, которые можно было держать двумя руками. И конечно, средствами защиты от них — наглухо закрытыми, стальными латами (7). Прорубить их даже двуручным мечом, тем более пробить стрелой, было трудно. Но и маневрировали рыцари на закованных в броню конях на поле боя крайне неуклюже.

Поэтому у рыцарей были популярны турнирные бои, в которых они стремились не только поразить противника, а скорее выбить его из седла ударом копья. А в сражении поверженный рыцарь оказывался беспомощным. Кстати, прочность рыцарских доспехов и изрядный вес послужили одной из причин того, что, как указывал совет­ский военный историк А. Строков, «подобные сражения, как правило, были непродолжительными (2— 4 ч) и не отличались кровопролитностью».

Последнюю точку в истории рыцарских доспехов поставило огнестрельное оружие. Уже с XVI века они превратились в атрибут феодальных замков, откуда позже перекочевали в музейные залы.

Зато некоторые кавалерийские части словно вернулись во времена древнегреческих гоплитов и легионеров Юлия Цезаря. В частности, кирасиры обзавелись шлемами, прикрывавшими голову, и стальны­ми кирасами (отсюда название рода войск), оберегавшими плечи и грудь от сабельных ударов. Эти доспехи продержались на вооружении армий европейских государств до первых сражений мировой войны 1914—1918 годов, когда пулеметчики огнем «максимов» и «гочкисов» в считанные минуты стали выкашивать плотно сомкнутые эскадроны тяжелой кавалерии. Зато другое наследие прошлого — солдатский шлем, — возродившись в тот же период, сохранилось на вооружении по сей день.

...Еще в ходе русско-японской войны 1904—1905 годов картечь, шрапнель и огонь пулеметов заставили каре батальонов рассыпаться в длинные, редкие цепи, укрываться в окопах. А техника, при­мененная в боях 1914—1916 годов, окончательно загнала пехотинцев в глубокие траншеи и блиндажи. Фронт стал сплошным, война — позиционной. Вместо победных реляций в сводках с театров военных действий месяцами повторялись однообразные известия о том, что «на западном фронте без перемен"...

Застой позиционной войны, охвативший армии воюющих государств, взломала атака британских танков на позиции кайзеровских войск в ноябре 1917 года. Так впервые заявила о себе новая боевая техника, сочетавшая подвижность с мощным вооружением и надежной бронезащитой экипажа. А в 20—30-х годах зарубежные поклонники танков заговорили о грядущих войнах, исход которых якобы решит единоборство танковых армий.

Так, английский майор Мартель предложил превратить классические стрелковые дивизии в соединения бронированной, механизированной пехоты. По идее Мартеля, каждого солдата следовало оснастить не только каской и винтовкой, но и крохотным одноместным танком. Тогда массированная атака стальных батальонов легко взломает сопротивление любого укрепленного района. По проекту Мартеля британские фирмы «Моррис — Крослей» и «Виккерс — Армстронг» выпустили 1,8—2,5-тонные танкетки, вооруженные одним пулеметом. Примеру Мартеля последовал француз Сабатэ, спроектировавший подобные «штурмовики».

Однако вскоре выяснилось, что одному солдату физически невозможно одновременно вести машину по пересеченной местности под огнем противника, наблюдать за обстановкой и вести прицельную стрельбу из бортового оружия. Пришлось пополнить «экипаж» командиром и стрелком. В результате к началу 30-х годов танкетки сравнялись с легкими танками и перестали существовать как самостоятельный подкласс бронетанковой техники.

В 80-х годах в Красной Армии некоторое время применялись переносные бронещитки (8) с прорезями для оружия и наблюдения, но и от них вскоре отказались, так как щитки несколько сковывали движения бойцов.

...История войн знает немало примеров того, как в разные времена оружейники создавали не только индивидуальные, но и коллективные средства защиты воинов, представлявшие собой и некую разновидность наступательного ору­жия. Еще в VIII — VI веках до нашей еры в войсках Индии и Персии применялись «живые танки» — боевые слоны (3). На их спинах, в закрытых бортами кабинах, обычно располагались стрелки из лука. Ассирийские военачальники бросали на вражескую пехоту боевые колесницы, к ступицам колес которых приделывались серповидные мечи.

В период средневековья в ряде европейских стран появились боевые повозки с упрочненными бортами, в которых были прорезаны бойницы. Передвигались подобные прототанки с помощью конной тяги или усилиями «экипажа». В частности, при осаде ратью Ивана Грозного Казани в 1530 году весьма успешно действовали «гуляй-города» с командой в 10—16 стрельцов, которыми руководил «гуляй-воевода».

Спустя четверть века итальянец Валтурио опубликовал трактат «Военная наука». На его страницах можно увидеть изображение западноевропейского варианта «гуляй-города» — подвижной башни. Надо полагать, на страх врагам Валтурио предложил выполнить ее в виде дракона (б), на голове которого находилась площадка для стрелков, а из пасти торчал ствол пушки. Насколько известно, боевой самоход Валтурио дальше страниц книги не пошел...

Настоящая история боевых машин пехоты началась после появления компактных двигателей внутреннего сгорания. Уже в годы первой мировой войны появились бро­немашины. К их экипажам нередко присоединяли десантников. Окончательно же проблема была решена лишь в 1939—1946 годах, когда на полях сражений появились бронетранспортеры (9), выпускавшиеся первое время на шасси грузовиков повышенной проходимости и рассчитанные на отделение солдат. Под прикрытием брони и огня бортового пулемета пехота преодолевала на бронетранспортерах зону заградительного огня и «спешивалась» перед окопами противника.

В послевоенный период в ряде стран выпускались усовершенствованные образцы колесных бронеавтомобилей. К их числу относился советский восьмиколесный ВТР-60 (11), о котором рассказывалось в «Исторической серии «ТМ» 1983 года (см. № 12).

Корпуса некоторых зарубежных боевых машин изготавливались не только из стали. К примеру, испанский плавающий БМР-600 (10) выполнен из легкого и прочного алюминиевого сплава. Многие зарубежные бронетранспортеры оборудованы системами, оберегающими экипаж и солдат от воздействия оружия массового поражения, а улучшенная подвеска позволяет десантникам вести точный огонь на ходу.

Одновременно на вооружение армий многих стран поступали механизированные «колесницы», оснащенные не только пулеметами. В частности, по заказу командования морской пехоты США выпускался плавающий бронетранспортер ЛАФ-25, вооруженный 26-мм автоматической пушкой (12). Подобные машины морская пехота США применяла в ходе ряда агрессивных акций, предпринятых Белым домом.

Замечательные гусеничные плавающие боевые машины пехоты БМЛ (13) были созданы советскими конструкторами. Скоростные, маневренные, они способны преодолевать одинаково легко и пересеченную местность, и водные преграды. БМП, как и их "родственники" — боевая техника воздушных десантников (14), приспособленная для переброски на самолетах, прошли всестороннюю проверку на полях учений, в ходе которых их экипажам доводилось дей­ствовать в условиях, максимально приближенных к боевым.

Одним словом, советские бронетранспортеры послевоенного поколения служат для мотострелков одновременно и щитом и мечом.