— Я хотел, чтобы доктор Грин также взглянула на образец, — ответил лейтенант, сделав ударение на слово «доктор».
— Вот, — после нескольких нажатий клавиш лист бумаги с тихим гудением выполз из ближайшего принтера. Сандовал вручил его д'Агосте, который передал его Марго, и та бегло просмотрела выписку.
— Это итоговая сводка, — сказала она. — Могу я просмотреть более подробную распечатку?
Сандовал прищурился, взглянув на нее. Затем вернулся к клавиатуре, и не торопясь, возобновил постукивание по клавишам. Как только из принтера выползло еще несколько листов, он протянул их Марго, и она просмотрела их содержимое.
В комнате было холодно — впрочем, как и во всем музее — но д’Агоста заметил, что на лбу доктора Грин появилась легкая испарина, а лицо стало на пару тонов бледнее.
— С вами все в порядке, Марго?
Она небрежно отмахнулась от него, мимолетно улыбнувшись.
— И это единственный образец, который Вик показал фальшивому ученому?
Сандовал кивнул, а Марго продолжала проглядывать сопроводительные записи.
— Готтентот, мужчина, примерно тридцати пяти лет. Полный. Препаратор: доктор Е. Н. Паджетт.
На этих словах Сандовал усмехнулся.
— О! Тот самый Паджетт!
Марго взглянула на него мельком и снова сосредоточилась на листах.
— Увидели что-нибудь интересное? — спросил д’Агоста.
— Не уверена. Я вижу, что он был приобретен обычным способом — самым обычным способом из всех существующих, — она снова пошелестела перелистываемыми страницами. — Похоже, что музей заключил контракт с исследователем из Южной Америки на поставку скелетов для своих остеологических коллекций. В поле «примечания» здесь и указан этот исследователь: некто по имени Хатчинс, — повисла тишина, длившаяся до тех пор, пока Марго не начала читать дальше. — Я думаю, что Хатчинс на поверку был не лучше любого грабителя. Он, вероятно, узнал о церемонии похорон готтентота, потому что присутствовал на ней, а потом в глухую ночь раскопал могилу, подготовил и отправил скелет прямо в музей. Указанная здесь предполагаемая причина смерти — дизентерия, случившаяся вовремя Седьмой Пограничной войны — была, скорее всего, уловкой, чтобы выполнить удовлетворить условиям музея.
— Вы не можете знать этого наверняка, — запротестовал Сандовал.
— Вы правы. Я и не знаю. Но я изучила достаточно антропологических сопроводительных записей, чтобы уметь читать между строк.
Она опустила бумаги, в то время как д’Агоста обратился к Сандовалу.
— Вы не могли бы сейчас принести скелет?
Сандовал вздохнул.
— Хорошо.
Он встал из-за стола и, взяв лист с записью артикула, направился в сторону коридора. На полпути к открытой двери, он оглянулся через плечо.
— Вы не хотите пойти со мной?
Д'Агоста шагнул было за ним, но Марго остановила его, ухватив за предплечье.
— Мы будем ждать вас в кабинете осмотра.
Сандовал пожал плечами.
— Как знаете, — буркнул он и скрылся за углом.
Д'Агоста последовал за Марго по коридору в комнату, где ученые изучали образцы. Он уже начинал жалеть, что не взялся за более выигрышное дело, которое предлагал ему Синглтон. А еще ему было чертовски досадно, что Пендергаст исчез. К этому, конечно, можно было уже привыкнуть — он всегда так поступал, но д’Агосту искренне раздражало, что в этот раз он пропал так не вовремя и при этом не оставил ни одной зацепки касательно того, почему счел этот скелет таким важным.
Пока не стало слишком поздно, д’Агоста даже не отдавал себе отчет, как сильно он рассчитывал на помощь агента ФБР. Обрадовавшись его участию, он сам себя загнал в ловушку и теперь буквально начинал тонуть в кучах протоколов допросов, научных отчетов и записей. В музее страшно любили кипы никому не нужных документов, но, учитывая его размеры, это было единственным способом не потерять информацию. В пустом кабинете рядом с офисом д’Агосты в полицейском участке уже накопились кучи сопутствующей документации.
Он отвлекся от своих раздумий и посмотрел, как Марго спешно надела латексные перчатки, нервно взглянула на часы и принялась расхаживать по комнате из стороны в сторону. Она казалась очень возбужденной.
— Марго, — обратился он, — если сейчас вам неудобно из-за графика проводить осмотр, мы всегда можем вернуться сюда позже. Я ведь говорил вам: это только моя догадка, не более того.
— Нет, — качнула головой она. — То есть… вы правы, я действительно должна скоро вернуться в институт, но проблема не в этом.
Она еще некоторое время мерила шагами помещение, а затем — словно придя к какому-то решению внутри себя — остановилась и посмотрела на лейтенанта. Ее зеленые глаза — такие ясные и проникновенные — пристально изучили его, и на миг д’Агоста почувствовал себя так, словно перенесся назад, в прошлое, сквозь все эти долгие годы и оказался в том времени, когда впервые допрашивал ее в связи с музейными убийствами.
Она надолго задержала на нем взгляд, а затем присела на один из стульев, окружавших стол. Д'Агоста сделал то же самое.
Марго прочистила горло и сглотнула.
— Я буду благодарна вам, если вы не расскажете никому об этом разговоре.
Д'Агоста кивнул.
— Вы знаете, что случилось со мной тогда...
— Да. Убийства в музее, убийства в метро. Вам пришлось пережить нечто поистине ужасное.
Марго опустила взгляд.
— Я не об этом. Я о том, что… о том, что произошло со мной после. Уже после всего этого.
Какое-то мгновение д’Агоста не понимал, о чем она говорит, а потом воспоминания обрушились на него, словно тонна кирпичей.
«О, Боже », — подумал он. Он совершенно забыл о том, что случилось с Марго, когда она вернулась в музей, чтобы стать редактором журнала «Музееведение ». Тогда она должна была испытать истинный ужас, крадясь, как зверь, по полутемным залам, в которых ее преследовал — а после тяжело ранил — серийный убийца. Ей многие месяцы пришлось провести в клинике, восстанавливая здоровье. Д’Агоста не задумывался о том, как сильно это, должно быть, повлияло на нее.
Марго на мгновение умолкла. Потом она снова заговорила, немного запинаясь:
— С тех пор, мне... трудно возвращаться в музей. Иронично, не так ли, ведь мои исследования могут происходить только здесь? — она покачала головой. — Я всегда была такой храброй. Настоящим сорванцом. Вспомните, как я настаивала на том, чтобы сопровождать вас и Пендергаста в тоннелях метро. Но теперь все по-другому. Сейчас в музее есть всего несколько мест, куда я могу зайти… без панических атак. Я не могу слишком далеко заходить в хранилища коллекций. Кто-то должен подносить мне материалы оттуда. Я подробно запомнила все ближайшие выходы на случай, если мне придется спешно убегать. А еще мне просто необходимо во время моей работы чье-то присутствие рядом с собой, не могу оставаться одна. В последнее время я поняла, что не хочу работать в музее после закрытия — то есть, после наступления темноты. Даже здесь, на верхнем этаже, мне находиться… трудно.
Слушая это, д’Агоста чувствовал себя все хуже. Как он мог забыть об этом? Попросив ее помочь, он выставил себя бессердечным идиотом.
— То, что вы сейчас переживаете — нормально, учитывая то, что с вами случилось, — смущенно проговорил он.
— Есть еще кое-что похуже. Я не могу выносить темные места. И темноту в целом. Я оставляю гореть свет в моей квартире на всю ночь. Вы бы испугались, увидев мои счета за электричество, — она выдавила кислую улыбку. — На самом деле, я просто разваливаюсь. Похоже, что у меня новый синдром: «музеефобия».
— Слушайте, — прервал ее д’Агоста, взяв ее за руку, — давайте забудем об этом чертовом скелете. Я найду другого, кто сможет…
— Ни в коем случае. Я может быть и псих, но не трус. Я сделаю это. Только не просите меня идти туда, — она указала в сторону дальнего конца коридора, где располагались залы коллекций, куда отправился Сандовал. — И никогда, прошу вас, никогда не просите меня, — она старалась говорить спокойно, но голос ее предательски дрогнул, — идти в подвал…
— Благодарю вас, что поделились, — искренне сказал д’Агоста.
В этот момент в коридоре зазвучали шаги. Вернулся Сандовал, держа обеими руками уже знакомый лейтенанту лоток. Он осторожно опустил его на стол между посетителями.
— Я буду на своем рабочем месте, — сказал он. — Дайте мне знать, когда закончите.
Он ушел, закрыв за собой дверь. Д'Агоста смотрел, как Марго подтянула перчатки на руках, затем взяла сложенную хлопковую простынь из соседнего ящика, разгладила ее на поверхности стола и принялась брать кости с подноса и раскладывать их на ткани. Выстроилась цепочка скелета: ребра, позвоночник, кости рук и ног, череп, челюсть и множество мелких костей, которые лейтенант не смог идентифицировать. Он вспомнил о том, что когда Марго восстановилась от своей эмоциональной травмы после музейных убийств двенадцатилетней давности, она получила лицензию на огнестрельное оружие и научилась им пользоваться. Тогда она была настроена так решительно, казалась такой собранной. А он переживал, как бы ношение оружия не усугубило ее ситуацию, потому что видел, что происходит с полицейскими от постоянной близости оружия…
Вновь взглянув на Марго, д’Агоста потерял ход своих мыслей. Она сидела рядом с ним — замершая, словно изваяние — и удерживала тазовую кость обеими руками в перчатках. Выражение ее лица изменилось: отстраненность полностью улетучилась, сменившись озадаченностью.
— В чем дело? — встрепенулся лейтенант.
Вместо ответа, она повернула тазовую кость в руках, разглядывая ее вблизи. Затем осторожно положила его на хлопок, взяла нижнюю челюсть, и изучила внимательнее, рассматривая ее то с одной стороны, то с другой. Наконец, она опустила кость и взглянула на д’Агосту.
— Готтентот — мужчина, возраст — тридцать пять?
— Да.
Марго облизнула губы.
— Интересно. Мне нужно будет вернуться, когда у меня будет больше времени, но я уже сейчас могу сказать вам одну вещь: этот скелет может быть готтентотом примерно с примерно такой же вероятностью, с какой им могу быть я.
Солнце уже сияло на полуденном небе, когда Пендергаст выехал в своем жемчужном «Кадиллаке» из Солтон-Палмз. Снова он верннется туда только за полночь.
Агент остановился в трех милях от города-призрака. Выключив фары, он съехал с дороги и спрятал машину в зарослях чахлых деревьев Джошуа. Заглушив двигатель, он откинулся на водительском сидении и замер, обдумывая ситуацию.
Большинство аспектов этого дела оставались загадками, однако теперь Пендергаст был уверен в двух вещах: во-первых, смерть Альбана представляла собой сложный, детально проработанный план, направленный на то, чтобы заманить его в шахту «Золотой паук», во-вторых, саму шахту тщательно подготовили к его появлению. Пендергаст не сомневался, что вход в нее даже сейчас находился под пристальным наблюдением. Его там ждали.
Агент взял с переднего сидения свернутые в рулон два листа бумаги и раскатал их у себя на коленях. На одном из них была изображена старая карта шахты «Золотой паук», которую он купил у Кьюита, а на другом — старые строительные чертежи «Солтон Фонтенбло».
Достав из бардачка машины фонарик, он перво-наперво сосредоточил свое внимание на карте рудника. Это действительно была относительно небольшая шахта с центральным туннелем, который уходил вниз под небольшим наклоном и направлялся на юго-запад относительно озера. От центрального тоннеля ответвлялось около полудюжины боковых, которые уходили также под углом в разные стороны — некоторые из них были прямыми, другие шли извилисто, ведя к залежам бирюзы. Часть завершалась крутыми обрывами. Пользуясь своей уникальной эйдетической памятью, Пендергаст запомнил все опасные участки. Следом он перевел луч в верхний угол карты. Там был изображен участок с винтовым проходом, расположившимся на заметном расстоянии от линии основной разработки. По мере удаления этот проход сужался и, наконец, завершался в полумиле отсюда крутым, почти отвесным подъемом — возможно, это был воздуховод или черный ход, который давно стоял заброшенным. Его линии на карте были выцветшими и потертыми, точно картограф забыл об этом участке под самый конец своей работы.
Изучив карту шахты, Пендергаст попытался совместить ее с чертежами старого отеля, стараясь связать в уме относительное расположение тоннелей «Золотого паука» и «Солтон Фонтенбло». На чертежах были изображены отдельные этажи, и Пендергаст отчетливо видел люксы, вместительный холл, столовую, кухни, казино, спа-салоны, танцевальные залы… и любопытную круглую конструкцию между коктейльным баром и задней набережной с надписью «ЗООСАД».
«Зоосад », — сказал Кьюит, — «был построен в естественном природном гроте под отелем. В нем держали настоящих живых львов, черных пантер и сибирских тигров».
В очередной раз Пендергаст с особой тщательностью сравнил чертежи с картой. Зоосад курорта был расположен точно над входом в рудник «Золотой паук».
Пендергаст выключил фонарик и откинулся на спинку сидения. Это имело смысл: какое место может лучше подходить для постройки подземного зоосада, чем забытый и выведенный из эксплуатации участок давно заброшенной шахты?
Итак, его таинственные кукловоды дали себе труд подготовить к его приезду рудник и старательно замели свои следы. Шахта, без сомнения, была ловушкой, но ловушкой с задней дверью.
Пока система охлаждения двигателя тихо тикала, Пендергаст раздумывал, как поступить. Под покровом темноты, он мог бы провести разведку и, заехав на территорию отеля, найти вход в шахту — так сказать, обойти ловушку с тыла. Он хотел изучить природу западни и при необходимости использовать ее в своих целях или и вовсе обезвредить. В таком случае, затем — на следующий день — он подъедет к главному входу в рудник без каких-либо попыток замаскироваться, сделав вид, что не подозревает о ловушке, поджидающей его внутри, и таким образом возьмет своего принимающего противника (или противни ков) на месте. И как только они окажутся в его власти — в чем он не сомневался — он заставит их раскрыть свой замысел. Заставит разъяснить, в чем смысл этой сложной, но бестолковой схемы… и зачем, чтобы заставить его действовать, понадобилось убивать его сына.
Разумеется, скрепя сердце, агенту приходилось признавать вероятность того, что он мог упустить из виду какие-то детали, делать поправку на возможное неизвестное осложнение, способное заставить его пересмотреть свои планы. И все же в своих наблюдениях и в своей подготовке он был очень осторожен и предусмотрителен, что заставляло его приходить к выходу, что подобная стратегия была единственно верной.
Он провел еще около четверти часа, изучая план отеля, запоминая все до последнего коридора, гардероба и лестницы. Зоосад размещался в подвале, а зверей раньше держали на безопасном расстоянии от расположенных сверху зрительских мест. Попасть в зоосад можно было через небольшую анфиладу комнат, предназначенных для ухода за животными и проведения различных ветеринарных процедур. Миновав эти помещения, Пендергаст сможет достигнуть искомого заднего входа в шахту.
Вынув из бардачка «Лес Баер».45 калибра, Пендергаст проверил его и удобно расположил за поясом. Прихватив чертежи, он вышел из машины и тихо закрыл дверь, после чего на миг замер в темноте, ожидая, пока все его чувства обострятся и перейдут в состояние боевой готовности. Серп луны был частично скрыт перистыми облаками, обеспечивая Пендергасту достаточно света, при котором он мог идеально ориентироваться в пространстве с его сверхъестественно обостренным ночным зрением. Джинсы, хлопковую рубашку и ковбойские сапоги агент теперь сменил на черные брюки, черные ботинки на прорезиненной подошве и черную водолазку под черным практичным жилетом. Он был готов ко всему.
Вокруг, в темноте всё оставалось совершенно неподвижным. Пендергаст подождал еще минуту, пристально вглядываясь в окружающий пейзаж, затем спрятал чертежи в жилет и начал беззвучно продвигаться на север, скрываясь в тени холмов Скэррит.
Через пятнадцать минут, он свернул на восток и поднялся по заднему склону холма. Там, на вершине, скрывшись за большими камнями, он вновь осмотрел очертания «Солтон Фонтенбло» с его шпилями и минаретами, выглядящими еще более призрачно в слабом лунном свете. Чуть дальше в ночной тиши покоилась черная, неподвижная поверхность озера Солтон-Си.
Вытащив бинокль из кармана жилета, Пендергаст с особой осторожностью обследовал местность в направлении с юга на север. Вокруг стояла тишь и абсолютное спокойствие, не нарушаемое ничем. Окружающий пейзаж казался таким же мертвым, как и воды соленого озера Солтон-Си. К северу Пендергаст сумел различить в темноте маленькую черную расщелину, которая вела к главному входу в рудник. Вход в шахту тоже выглядел невозмутимым, но это ощущение могло быть мнимым: даже сейчас невидимые глаза, спрятанные где-то в руинах Солтон-Палмз, вероятно, следили за шахтой, ожидая прибытия агента.
Пендергаст провел еще десять минут, скрываясь за валунами и обследуя с биноклем окружение. Когда тучи сгустились и скрыли луну, он перебрался через гребень холма и осторожно спустился вниз по противоположному склону, чтобы оставаться в тени за развалинами «Фонтенбло», где его не могли увидеть те, кто следил за входом в рудник. Пока он продвигался вперед — черная тень на фоне темного ночного песка — огромный заброшенный курорт маячил перед ним на горизонте, а вскоре и вовсе заслонил собою все небо.
Вдоль задней части отеля тянулась широкая веранда. Пендергаст скользнул к ней, затем остановился и осторожно поднялся по лестнице под протесты пересохшего дерева. С каждым его шагом под ногами поднимались облачка мелкой пыли, превращаясь в подобие миниатюрных ядерных грибов. Продвижение Пендергаста напоминало перемещение по лунной поверхности. Найдя наверху точку обзора, агент посмотрел налево, затем направо и изучил веранду по всей длине, после чего обернулся в сторону небольшой лестницы, по которой он только что поднялся. Позади не было видно ничего, кроме его собственных следов. «Фонтенбло» продолжал неподвижно лежать в мертвой тишине.
Агент направился к двойным дверям, ведущим в заброшенный отель, ступая легко, как кошка, и проверяя половицы при каждом шаге. Когда-то давно эти двери заперли накрепко, но со временем нашлись вандалы, сорвавшие одну дверь с петель, и нынче вход был открыт.
За разворошенными дверьми лежало большое помещение — вероятно, некий зал приемов, гостиная или комната для чаепитий. Внутри было очень темно. Пендергаст застыл в дверном проеме неподвижной тенью, позволяя своим глазам приспособиться к непроглядному мраку. В воздухе здесь стоял сильный запах сухой гнили, соли и крысиной мочи. Агент посмотрел в сторону: одну из стен занимал огромный каменный очаг. По всей комнате были расставлены стулья с подлокотниками и голые каркасы диванов с торчащими из прогнившей обивки пружинами. Кожаные пуфики стояли под небольшими столиками вдоль дальней стены помещения — их некогда мягкие сидения теперь потрескались, разошлись по швам и выпускали наружу свои хлопковые внутренности. Несколько разорванных и выцветших фотографий Солтон-Си в период его расцвета в 1950-х годах висело в рамках на стенах среди других бледных прямоугольников. Эти фотографии запечатлели моторные лодки, водных лыжников и рыбаков в резиновых сапогах. Похоже, только эти снимки не привлекли мародеров — все остальные изображения были явно давно украдены, и лишь белые прямоугольники на стенах теперь напоминали об их былом наличии. Агент вздохнул и поморщился: каждый квадратный сантиметр этого зала был покрыт тонким слоем пыли.
Дав глазам привыкнуть к темноте, Пендергаст пересек помещение, прошел под аркой и оказался в центральном проходе. Здесь его встретила огромная лестница, ведущая на второй этаж, где были расположены стандартные номера и люксы. Впереди неясными очертаниями маячил главный холл с толстыми деревянными колоннами и едва различимыми фресками с морскими сюжетами. Пендергаст провел пару мгновений в тишине, пытаясь сориентироваться. Чертежи курорта были спрятаны в его жилете, но сейчас они ему не требовались — его эйдетическая память отлично справилась со своей задачей и зафиксировала все необходимые детали. Просторный коридор слева уходил вниз — предположительно в спа-центр и к банкетным залам. Справа от Пендергаста располагалась низкая арка, за которой находился коктейльный бар.
Стекло витрины гарнитура, стоявшего у ближайшей стены, потрескалось, но за ним сохранился лист мятой и блеклой трафаретной бумаги. Пендергаст подошел к нему и в слабом лунном свете вгляделся в выцветшие буквы:
Добро пожаловать в сказочный «Солтон Фонтенбло»!
«В Рай на Внутреннем Море»
Суббота, 5 Октября 1962 года.
Сегодняшние мероприятия:
6 часов — Здоровое плавание с Ральфом Амандеро, двукратным олимпийским чемпионом.
10 часов — Соревнования по водным лыжам.
14 часов — Магистральные гонки на моторных лодках.
16 часов — Конкурс красоты «Мисс Солтон-Си».
20 часов 30 минут — Танцы в бальном зале, оркестр Верна Уильямса, участвует Жан Жестер.
23 часа — «Джунгли оживают» — наблюдение за животными, бесплатные коктейли.
Пендергаст повернулся к арке, ведущей в гостиную, окна которой были забиты досками, и, несмотря на то, что некоторые из них оторвались (или были оторваны вандалами), там было слишком темно, чтобы рассмотреть помещение подробно. Пендергаст извлек из одного из карманов жилета очки ночного видения с оптикой третьего поколения, надел их и включил. Мгновенно все вокруг стало ясным: стулья, стены, люстры — все засияло призрачным зеленоватым светом. Пендергаст повернул шкалу на очках, регулируя яркость изображения, после чего пересек гостиную.
Комната оказалась довольно большой, в углу ее поместилась сцена, а у дальней стены красовался когда-то роскошный дугообразный бар. Остальная часть комнаты была заставлена небольшими круглыми столиками. На полу повсюду валялись разбитые бокалы, содержимое которых давно испарилось и обратилось в смолистые отложения. При этом бар — хотя спиртного в нем давно не осталось — все еще хранил ряды аккуратно уложенных салфеток и баночек, полных коктейльными палочками. Все, как и в холле, было покрыто тонким слоем пыли. Мраморное зеркало позади бара кто-то явно давно разбил, и тускло сверкающие осколки теперь усеивали барную стойку и пол. Весь окружавший это место флёр напоминал о былом величии «Солтон Фонтенбло» и — возможно — служил той самой аурой тревоги, какая окружает любой дом с привидениями, не позволявшей вандалам или падальщикам вроде Кьюита полностью разрушить и сравнять с землей это место. По большому счету, вместо старого отеля «Фонтенбло» превратился в капсулу времени из поколения «Рэт Пек», брошенную на растерзание капризам стихии.
Одну стену этого зала занимало большое обзорное окно, которому каким-то чудом удалось пережить капризы стихии и времени, отделавшись лишь несколькими трещинами. Оно было так густо покрыто инеем соли, что казалось почти матовым. Пендергаст подошел к обзорному окну, вытер налет влажной салфеткой, и посмотрел сквозь него. Снаружи располагался круглый участок, по периметру которого были расставлены шезлонги. Однако в центре, где, по обыкновению, должен был быть бассейн, зияла черная дыра, облицованная кирпичом и окруженная защитными железными перилами. Эта огражденная впадина была около пятнадцати футов в поперечнике, она походила на пасть неглубокого, но широкого колодца. Пристально вглядываясь в темноту в очках ночного видения, Пендергаст решил, что смог различить в черноте отверстия деформированные пластиковые верхние листья искусственных пальм.
Зоосад. Было нетрудно представить себе высокопоставленных шишек и голливудских звезд, общавшихся здесь в звездную ночь полвека назад и державших в руках виски с содовой. Вообразить, что слышишь, как смех и звон хрусталя смешивается с ревом диких зверей, когда элита отпивала из своих бокалов и наблюдала за животными, бродящими внизу.
Пендергаст мысленно воспроизвел план отеля и карту шахты «Золотой паук». Зоосад был расположен прямо над задним входом в шахту, а туннель, ведущий к ней, использовался как вольер для животных, где те могли бродить под взглядами гостей.
Отвернувшись от окна, Пендергаст поднял откидную панель и шагнул за стойку бармена. Он двигался мимо пустых полок, на которых некогда стояло бесчисленное количество бутылок хорошего коньяка и марочного шампанского, стараясь не наступать на битое стекло и не производить лишнего шума, пока не достиг затянутой паутиной двери с единственным круглым окошком. Агент надавил на дверь, и та с мягким скрипом поддалась, паутина перед Пендергастом мягко расступилась. Он услышал слабый топот убегающих грызунов. Запах духоты, прогорклого жира и помета достиг его ноздрей. В темноте перед ним лежала череда кухонь, кладовых помещений и зон для приготовления еды. Пендергаст бесшумно шел через них, изучая свою дорогу в очках ночного видения, пока не наткнулся на дверь, за которой располагалась уходящая вниз бетонная лестница. Насколько он знал, служебные помещения подвала курорта использовались в качестве запасных (и функциональных) хранилищ — подобно тому, как делается на нижних палубах пассажирских судов. Пендергаст проложил свой путь, сверяясь с ментальной картой, мимо коктейльной и нескольких складских помещений, одно из которых было доверху завалено гниющими шезлонгами и зонтиками, а в другое заставлено стойками с униформами горничных. Все вещи были заметно изъедены молью. Пендергаст двигался дальше, пока не дошел до металлической двери.
Он снова сделал остановку, чтобы мысленно воссоздать макет гостиницы. Эта дверь вела в ветеринарную зону: здесь животных мыли, здесь за ними ухаживали, кормили их и здесь же проводили все необходимые медицинские процедуры. Прямо следом должен был располагаться зоосад — и желанный вход в рудник.
Пендергаст попытался открыть дверь, но металл проржавел за долгие годы бездействия и не желал сдвигаться с места. Он попытался снова, приложив больше сил. Наконец, издав тревожный железный скрежет, дверь приоткрылась — но всего на дюйм. Порывшись в инструментах, которые припас в жилете, Пендергаст извлек из кармана небольшую монтировку и спрей корабельного масла, справлявшегося с самой рыхлой морской ржавчиной. Монтировкой агент надавил на полдюжины точек по краям двери, сбив налет ржавчины. На этот раз, когда он попробовал потянуть за ручку, дверь поддалась достаточно, чтобы он сумел протиснуться через нее.
Впереди раскинулся коридор, отделанный белой фаянсовой плиткой. По обе стороны от него располагались открытые двери, напоминавшие сплошные омуты тьмы — даже при наличии очков ночного видения. Пендергаст продвигался вперед с максимальной осторожностью. Даже сейчас, спустя все эти годы, мускусный дух диких животных и вонь помета крупной дичи перегружали воздух. Слева располагалась комната с четырьмя большими клетками с железными решетками и дверьми для подачи еды. Чуть дальше находилась другая комната — выложенный кафелем ветеринарный уголок для обследований и, возможно, для незначительных хирургических процедур. Впереди коридор оканчивался следующей металлической дверью.
Пендергаст остановился, рассматривая дверь через очки. Он знал, что здесь находилась комната, где животных подвергали анестезии, если возникала на то необходимость — к примеру, если нужно было помыть дикое животное, срочно перевезти куда-либо из сада или вылечить. Насколько Пендергаст смог понять из чертежей, в комнате действовал своего рода воздушный шлюз — промежуточная область между подземным садом и контролируемой атмосферой ветеринарной зоны. Чертежи не отображали, каким именно образом размещался зоосад над входом в рудник, поэтому агент не знал, была шахта запечатана или же открыта. Так или иначе, он был готов ко всему. Если вход давно опечатали, у него были при себе средства, способные помочь ему проникнуть внутрь — стамески, молоток, отмычки, фомка и смазка.
Стоявшая впереди металлическая дверь также проржавела, но не столь сильно, как предыдущая, Пендергаст сумел открыть ее без особого труда. Он остановился в дверном проеме и осмотрел открывшуюся за дверью комнату. Она была маленькой и очень темной, также облицованной фаянсовой плиткой. Стены были усилены поперечными анкерами и креплениями, в потолке маячили закрытые вентиляционные отверстия. Этот отсек был так хорошо защищен от внешнего воздействия, что оказался в гораздо лучшей форме, чем остальные руины — действительно, он выглядел почти новым. Стены казались чистыми и почти блестели в слабом свете очков...
Внезапно страшный удар по шее заставил Пендергаста распластаться на полу. Оглушенный, он упал, и пока в его голове прояснялось, он пытался рассмотреть нападавшего, стоявшего между ним и дверью. Это был высокий мужчина, с заметным рельефом мускулатуры, одетый в камуфляжную форму. На глазах у него также был прибор ночного видения. Незнакомец целился в Пендергаста из пистолета.45 калибра.
Пендергаст медленно убрал руку от жилета, оставив «Лес Баер» в кобуре. Он уже начал неспешно подниматься, когда заметил, что позади мужчины дверь начала закрываться — словно по собственной воле. Затем она закрылась окончательно, и послышался вполне однозначный отчетливый щелчок. Каждым своим движением изображая полную покорность и демонстрируя готовность к содействию, будучи застигнутым врасплох, Пендергаст продолжил подниматься, коря себя. Крайнее запустение этого места, пыль и возраст — все это погрузило его в обманчивое, ложное чувство изоляции.