112. Тут Косокрыл, который был горяч,
Сказал, не в лад другим: "Скакнешь в пучину, —
Тебе вдогонку я пущусь не вскачь,
115. А просто крылья над смолой раскину.
Мы спустимся с бугра и станем там;
Посмотрим, нашу ль проведешь дружину!"
118. Внемли, читатель, новым чудесам:
В ту сторону все повернули шеи,
И первым тот, кто больше был упрям. [290]
121. Наваррец выбрал время, половчее
Уперся в землю пятками и вмиг
Сигнул и ускользнул от их затеи.
124. И тотчас в каждом горький стыд возник;
Всех больше злился главный заправило; [291]
Он прыгнул, крикнув: "Я тебя настиг!"
127. Но понапрасну: крыльям трудно было
Поспеть за страхом; тот ко дну пошел,
И, вскинув грудь, бес кверху взмыл уныло.
130. Так селезень ныряет наукол,
Чтобы в воде от сокола укрыться,
А тот летит обратно, хмур и зол.
133. Старик, все так же продолжая злиться,
Летел вослед, желая всей душой,
Чтоб плут исчез и повод был схватиться.
136. Едва мздоимец скрылся с головой,
Он на собрата тотчас двинул ногти,
И дьяволы сцепились над смолой.
139. Но тот не хуже, чтоб нацелить когти,
Был ястреб-перемыт, и их тела
Вмиг очутились в раскаленном дегте.
142. Их сразу жгучесть пекла разняла;
Но вызволиться было невозможно,
Настолько прочно влипли их крыла.
145. Тут Борода, как все, томясь тревожно,
Велел, чтоб четверо, забрав багры,
Перелетели ров; все безотложно
148. И там и тут спустились на бугры;
Они к увязшим протянули крючья,
А те уже спеклись внутри коры;
151. И мы ушли в разгар их злополучья.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Круг восьмой. — Пятый ров (окончание). — Шестой ров. — Лицемеры
1. Безмолвны, одиноки и без свиты,
Мы шли путем, неведомым для нас,
|
|
Друг другу вслед, как братья минориты. [292]
4. Недавний бой припомянув не раз,
Я баснь Эзопа вспомнил поневоле,
Про мышь и про лягушку старый сказ. [293]
7. "Сейчас" и "тотчас" сходствуют не боле,
Чем тот и этот случай, если им
Уделено вниманье в равной доле.
10. И так как мысль дает исток другим,
Одно другим сменилось размышленье,
И страх мой стал вдвойне неодолим.
13. Я думал так: "Им это посрамленье
Пришло от нас; столь тяжкий претерпев
Ущерб и срам, они затеют мщенье.
16. Когда на злобный нрав накручен гнев,
Они на нас жесточе ополчатся,
Чем пес на зайца разверзает зев".
19. Я чуял — волосы на мне дыбятся
От жути, и, остановясь, затих;
Потом сказал: "Они за нами мчатся;
22. Учитель, спрячь скорее нас двоих;
Мне страшно Загребал; они предстали
Во мне так ясно, что я слышу их".
25. "Будь я стеклом свинцовым [294], я б едва ли, —
Сказал он, — отразил твой внешний лик
Быстрей, чем восприял твои печали.
28. Твой помысел в мои помысел проник,
Ему лицом и поступью подобный,
И я их свел к решенью в тот же миг.
31. И если справа склон горы удобный,
Чтоб нам спуститься в следующий ров,
То нас они настигнуть не способны".
34. Он не успел домолвить этих слов,
Как я увидел: быстры и крылаты,
Они уж близко и спешат на лов.
37. В единый миг меня схватил вожатый,
Как мать, на шум проснувшись вдруг и дом
Увидя буйным пламенем объятый,
40. Хватает сына и бежит бегом,
Рубашки не накинув, помышляя
Не о себе, а лишь о нем одном, —
43. И тотчас вниз с обрывистого края
Скользнул спиной на каменистый скат,
|
|
Которым щель окаймлена шестая.
46. Так быстро воды стоком не спешат
Вращать у дольной мельницы колеса,
Когда струя уже вблизи лопат,
49. Как мой учитель, с высоты утеса,
Как сына, не как друга, на руках
Меня держа, стремился вдоль откоса.
52. Чуть он коснулся дна, те впопыхах
Уже достигли выступа стремнины
Как раз над нами; но прошел и страх, —
55. Затем что стражу пятой котловины
Им промысел высокий отдает,
Но прочь ступить не властен ни единый.
58. Внизу скалы повапленный народ [295]
Кружил неспешным шагом, без надежды,
В слезах, устало двигаясь вперед.
61. Все — в мантиях, и затеняет вежды
Глубокий куколь, низок и давящ;
Так шьют клунийским инокам [296]одежды.
64. Снаружи позолочен и слепящ,
Внутри так грузен их убор свинцовый,
Что был соломой Федериков плащ. [297]
67. О вековечно тяжкие покровы!
Мы вновь свернули влево, как они,
В их плач печальный вслушаться готовы.
70. Но те, устав под бременем брони,
Брели так тихо, что с другим соседом
Ровнял нас каждый новый сдвиг ступни.
73. И я вождю: "Найди, быть может ведом
Делами или именем иной;
Взгляни, шагая, на идущих следом".
76. Один, признав тосканский говор мой,
За нами крикнул: "Придержите ноги,
Вы, что спешите так под этой тьмой!
79. Ты можешь у меня спросить подмоги".
Вождь, обернувшись, молвил: "Здесь побудь;
Потом с ним в ногу двинься вдоль дороги".
82. По лицам двух я видел, что их грудь
Исполнена стремления живого;
Но им мешали груз и тесный путь.
85. Приблизясь и не говоря ни слова,
Они смотрели долго, взгляд скосив;
|
|
Потом спросили так один другого:
88. "Он, судя по работе горла, жив;
А если оба мертвы, как же это
Они блуждают, столу [298]совлачив?"
91. И мне: "Тосканец, здесь, среди совета
Унылых лицемеров, на вопрос,
Кто ты такой, не презирай ответа".
94. Я молвил: "Я родился и возрос
В великом городе на ясном Арно,
И это тело я и прежде нес.
97. А кто же вы, чью муку столь коварно
Изобличает этот слезный град?
И чем вы так казнимы лучезарно?"
100. Один ответил: "Желтый наш наряд
Навис на нас таким свинцовым сводом,
Что под напором гирь весы скрипят.
103. Мы гауденты [299], из Болоньи родом,
Я — Каталано, Лодеринго — он; [300]
Мы были призваны твоим народом,
106. Как одиноких брали испокон,
Чтоб мир хранить; как он хранился нами,
Вокруг Гардинго видно с тех времен".
109. Я начал: "Братья, вашими делами..." —
Но смолк; мой глаз внезапно увидал
Распятого в пыли тремя колами.
112. Он, увидав меня, затрепетал,
Сквозь бороду бросая вздох стесненный.
Брат Каталан на это мне сказал:
115. "Тот, на кого ты смотришь [301], здесь пронзенный,
Когда-то речи фарисеям [302]вел,
Что может всех спасти один казненный.
118. Он брошен поперек тропы и гол,
Как видишь сам, и чувствует все время,
Насколько каждый, кто идет, тяжел.
121. И тесть его [303]здесь терпит то же бремя,
И весь собор [304], оставивший в удел
Еврейскому народу злое семя".
124. И видел я, как чудно поглядел
Вергилий на того, кто так ничтожно,
В изгнанье вечном, распятый, коснел.
127. Потом он молвил брату: "Если можно,
То не укажете ли нам пути
Отсюда вправо, чтобы бестревожно
130. Из здешних мест мы с ним могли уйти
И черных ангелов не понуждая
Нас из ложбины этой унести".
133. И брат: "Тут есть вблизи гряда большая;
Она идет от круговой стены,
Все яростные рвы пересекая,
136. Но рухнула над этим; вы должны
Подняться по обвалу; склон обрыва
И дно лощины сплошь завалены".
139. Вождь голову понурил молчаливо.
"Тот, кто крюком, — сказал он наконец, —
Хватает грешных, говорил нам лживо".
142. "Я не один в Болонье образец
Слыхал того, как бес ко злу привержен, —
Промолвил брат. — Он всякой лжи отец".
145. Затем мой вождь пошел, слегка рассержен,
Широкой поступью и хмуря лоб;
И я от тех, кто бременем удержан,
148. Направился по следу милых стоп.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Круг восьмой. — Седьмой ров. — Воры
1. Покуда год не вышел из малюток
И солнцу кудри греет Водолей, [305]
А ночь все ближе к половине суток
4. И чертит иней посреди полей
Подобье своего седого брата, [306]
Хоть каждый раз его перо хилей, —
7. Крестьянин, чья кормушка небогата,
Встает и видит — побелел весь луг,
И бьет себя пониже перехвата;
10. Уходит в дом, ворчит, снует вокруг,
Не зная, бедный, что тут делать надо;
А выйдет вновь — и ободрится вдруг,
13. Увидев мир сменившим цвет наряда
В короткий миг; берет свой посошок
И гонит вон пастись овечье стадо.
16. Так вождь причиной был моих тревог,
Когда казался смутен и несветел,
И так же сразу боль мою отвлек:
19. Как только он упавший мост приметил,
Он бросил мне все тот же ясный взгляд,
Что у подножья горного я встретил. [307]
22. Он оглядел загроможденный скат,
Подумал и, кладя конец заботам,
Раскрыв объятья, взял меня в обхват.
25. И словно тот, кто трудится с расчетом,
Как бы все время глядя пред собой,
Так он, подняв меня единым взметом
28. На камень, намечал уже другой
И говорил: "Теперь вот тот потрогай,
Таков ли он, чтоб твердо стать ногой".
31. В плаще бы не пройти такой дорогой; [308]
Едва и мы, с утеса на утес,
Ползли наверх, он — легкий, я — с подмогой.
34. И если бы не то, что наш откос
Был ниже прежнего, — как мой вожатый,
Не знаю, я бы вряд ли перенес.
37. Но так как область Злых Щелей покатый
К срединному жерлу дает наклон,
То стены, меж которых рвы зажаты,
40. По высоте не равны с двух сторон.
Мы наконец взошли на верх обвала,
Где самый крайний камень прислонен.
43. Мне так дыханья в легких не хватало,
Что дальше я не в силах был идти;
Едва взойдя, я тут же сел устало.
46. "Теперь ты леность должен отмести, —
Сказал учитель. — Лежа под периной
Да сидя в мягком, славы не найти.
49. Кто без нее готов быть взят кончиной,
Такой же в мире оставляет след,
Как в ветре дым и пена над пучиной.
52. Встань! Победи томленье, нет побед,
Запретных духу, если он не вянет,
Как эта плоть, которой он одет!
55. Еще длиннее лестница предстанет; [309]
Уйти от них [310]— не в этом твой удел;
И если слышишь, пусть душа воспрянет".
58. Тогда я встал; я показать хотел,
Что я дышу свободней, чем на деле,
И молвил так: "Идем, я бодр и смел!"
61. Мы гребнем взяли путь; еще тяжеле,
Обрывистый, крутой, в обломках скал,
Он был, чем тот, каким мы шли доселе.
64. Чтоб скрыть усталость, я не умолкал;
Вдруг голос из расселины раздался,
Который даже не как речь звучал.
67. Слов я понять не мог, хотя взобрался
На горб моста, изогнутого там;
Но говоривший как бы удалялся.
70. Я наклонился, но живым глазам
Достигнуть дна мешала тьма густая;
И я: "Учитель, сделай так, чтоб нам
73. Сойти на вал, и станем возле края;
Я слушаю, но смысла не пойму,
И ничего не вижу, взор склоняя".
76. И он: "Мой отклик слову твоему —
Свершить; когда желанье справедливо,
То надо молча следовать ему".
79. Мы с моста вниз сошли неторопливо,
Где он с восьмым смыкается кольцом,
И тут весь ров открылся мне с обрыва.
82. И я внутри увидел страшный ком
Змей, и так много разных было видно,
Что стынет кровь, чуть вспомяну о нем.
85. Ливийской степи [311]было бы завидно:
Пусть кенхр, и амфисбена, и фарей
Плодятся в ней, и якул, и ехидна, —
88. Там нет ни стольких гадов, ни лютей,
Хотя бы все владенья эфиопа
И берег Чермных вод прибавить к ней.
91. Средь этого чудовищного скопа
Нагой народ [312], мечась, ни уголка
Не ждал, чтоб скрыться, ни гелиотропа. [313]
94. Скрутив им руки за спиной, бока
Хвостом и головой пронзали змеи,
Чтоб спереди связать концы клубка.
97. Вдруг к одному, — он был нам всех виднее, —
Метнулся змей и впился, как копье,
В то место, где сращенье плеч и шеи.
100. Быстрей, чем I начертишь или О,
Он [314]вспыхнул, и сгорел, и в пепел свился,
И тело, рухнув, утерял свое.
103. Когда он так упал и развалился,
Прах вновь сомкнулся воедино сам
И в прежнее обличье возвратился.
106. Так ведомо великим мудрецам,
Что гибнет Феникс [315], чтоб восстать, как новый,
Когда подходит к пятистам годам.
109. Не травы — корм его, не сок плодовый,
Но ладанные слезы и амом,
А нард и мирра — смертные покровы.
112. Как тот, кто падает, к земле влеком, [316]
Он сам не знает — демонскою силой
Иль запруженьем, властным над умом,
115. И, встав, кругом обводит взгляд застылый,
Еще в себя от муки не придя,
И вздох, взирая, издает унылый, —
118. Таков был грешник, вставший погодя.
О божья мощь, сколь праведный ты мститель,
Когда вот так сражаешь, не щадя!
121. Кто он такой, его спросил учитель.
И тот: "Я из Тосканы в этот лог
Недавно сверзился. Я был любитель
124. Жить по-скотски, а по-людски не мог,
Да мулом был и впрямь; я — Ванни Фуччи, [317]
Зверь [318], из Писгойи, лучшей из берлог".
127. И я вождю: "Пусть подождет у кручи;
Спроси, за что он спихнут в этот ров;
Ведь он же был кровавый и кипучий". [319]
130. Тот, услыхав и отвечать готов,
Свое лицо и дух ко мне направил
И от дурного срама стал багров.
133. "Гораздо мне больнее, — он добавил, —
Что ты меня в такой беде застал,
Чем было в миг, когда я жизнь оставил.
136. Я исполняю то, что ты желал:
Я так глубоко брошен в яму эту
За то, что утварь в ризнице украл.
139. Тогда другой был привлечен к ответу.
Но чтобы ты свиданию со мной
Не радовался, если выйдешь к свету,
142. То слушай весть и шире слух открой:
Сперва в Пистойе сила Черных сгинет, [320]
Потом Фьоренца обновит свой строй. [321]
145. Марс от долины Магры пар надвинет, [322]
Повитый мглою облачных пелен,
И на поля Пиценские низринет,
148. И будет бой жесток и разъярен;
Но он туман размечет своевольно,
И каждый Белый будет сокрушен.
151. Я так сказал, чтоб ты терзался больно!" [323]
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Круг восьмой. — Седьмой ров (окончание)
1. По окончаньи речи, вскинув руки
И выпятив два кукиша, злодей
Воскликнул так: "На, боже, обе штуки!"
4. С тех самых пор и стал я другом змей:
Одна из них ему гортань обвила,
Как будто говоря: "Молчи, не смей!",
7. Другая — руки, и кругом скрутила,
Так туго затянув клубок узла,
Что всякая из них исчезла сила.
10. Сгори, Пистойя, истребись дотла!
Такой, как ты, существовать не надо!
Ты свой же корень в скверне превзошла! [324]
13. Мне ни в одном из темных кругов Ада
Строптивей богу дух не представал,
Ни тот, кто в Фивах пал с вершины града. [325]
16. Он, не сказав ни слова, побежал;
И видел я, как следом осерчало
Скакал кентавр, крича: "Где, где бахвал?"
19. Так много змей в Маремме [326]не бывало,
Сколькими круп его был оплетен
Дотуда, где наш облик брал начало. [327]
22. А над затылком нависал дракон,
Ему налегший на плечи, крылатый,
Которым каждый встречный опален.
25. "Ты видишь Кака, [328]— мне сказал вожатый. —
Немало крови от него лилось,
Где Авентин вознес крутые скаты.
28. Он с братьями теперь шагает врозь [329]
За то, что обобрал не без оглядки
Большое стадо, что вблизи паслось.
31. Но не дал Геркулес ему повадки
И палицей отстукал до ста раз,
Хоть тот был мертв на первом же десятке".
34. Пока о проскакавшем шел рассказ,
Три духа собрались внизу [330]; едва ли
Заметил бы их кто-нибудь из нас,
37. Вождь или я, но снизу закричали:
"Вы кто?" Тогда наш разговор затих,
И мы пришедших молча озирали.
40. Я их не знал; но тут один из них
Спросил, и я по этому вопросу
Догадываться мог об остальных:
43. "А что же Чанфа не пришел к утесу?"
И я, чтоб вождь прислушался к нему,
От подбородка палец поднял к носу.
46. Не диво, если слову моему,
Читатель, ты поверишь неохотно:
Мне, видевшему, чудно самому.
49. Едва я оглянул их мимолетно,
Взметнулся шестиногий змей [331], внаскок
Облапил одного и стиснул плотно.
52. Зажав ему бока меж средних ног,
Передними он в плечи уцепился
И вгрызся духу в каждую из щек;
55. А задними за ляжки ухватился
И между них ему просунул хвост,
Который кверху вдоль спины извился.
58. Плющ, дереву опутав мощный рост,
Не так его глушит, как зверь висячий
Чужое тело обмотал взахлест.
61. И оба слиплись, точно воск горячий,
И смешиваться начал цвет их тел,
Окрашенных теперь уже иначе,
64. Как если бы бумажный лист горел
И бурый цвет распространялся в зное,
Еще не черен и уже не бел.
67. "Увы, Аньель, да что с тобой такое? —
Кричали, глядя, остальные два. —
Смотри, уже ты ни один, ни двое".
70. Меж тем единой стала голова,
И смесь двух лиц явилась перед нами,
Где прежние мерещились едва.
73. Четыре отрасли [332]— двумя руками,
А бедра, ноги, и живот, и грудь
Невиданными сделались частями.
76. Все бывшее в одну смесилось муть;
И жуткий образ медленной походкой,
Ничто и двое, продолжал свой путь.
79. Как ящерица под широкой плеткой
Палящих дней, меняя тын, мелькнет
Через дорогу молнией короткой,
82. Так, двум другим кидаясь на живот,
Мелькнул змееныш лютый [333], желто-черный,
Как шарик перца; и туда, где плод
85. Еще в утробе влагой жизнетворной
Питается [334], ужалил одного;
Потом скользнул к его ногам, проворный.
88. Пронзенный не промолвил ничего
И лишь зевнул, как бы от сна совея
Иль словно лихорадило его.
91. Змей смотрит на него, а он — на змея;
Тот — язвой, этот — ртом пускают дым,
И дым смыкает гада и злодея.
94. Лукан да смолкнет там, где назван им
Злосчастливый Сабелл или Насидий,
И да внимает замыслам моим. [335]
97. Пусть Кадма с Аретузой пел Овидий [336]
И этого — змеей, а ту — ручьем
Измыслил обратить, — я не в обиде:
100. Два естества, вот так, к лицу лицом,
Друг в друга он не претворял телесно,
Заставив их меняться веществом.
103. у этих превращенье шло совместно:
Змееныш хвост, как вилку, расколол,
А раненый стопы содвинул тесно.
106. Он голени и бедра плотно свел,
И, самый след сращенья уничтожа,
Они сомкнулись в нераздельный ствол.
109. У змея вилка делалась похожа
На гибнущее там, и здесь мягка,
А там корява становилась кожа.
112. Суставы рук вошли до кулака
Под мышки, между тем как удлинялись
Коротенькие лапки у зверька.
115. Две задние конечности смотались
В тот член, который человек таит,
А у бедняги два образовались.
118. Покамест дымом каждый был повит
И новым цветом начал облекаться,
Тут — облысев, там — волосом покрыт, —
121. Один успел упасть, другой — подняться,
Но луч бесчестных глаз был так же прям,
И в нем их морды начали меняться.
124. Стоявший растянул лицо к вискам,
И то, что лишнего туда наплыло,
Пошло от щек на вещество ушам.
127. А то, что не сползло назад, застыло
Комком, откуда ноздри отросли
И вздулись губы, сколько надо было.
130. Лежавший рыло вытянул в пыли,
А уши, убывая еле зримо,
Как рожки у улитки, внутрь ушли.
133. Язык, когда-то росший неделимо
И бойкий, треснул надвое, а тот,
Двойной, стянулся, — и не стало дыма.
136. Душа в обличье гадины ползет
И с шипом удаляется в лощину,
А тот вдогонку, говоря, плюет.
139. Он, повернув к ней новенькую спину,
Сказал другому [337]: "Пусть теперь ничком,
Как я, Буозо оползет долину".
142. Так, видел я, менялась естеством
Седьмая свалка [338]; и притом так странно,
Что я, быть может, прегрешил пером.
145. Хотя уж видеть начали туманно
Мои глаза и самый дух блуждал,
Те не могли укрыться столь нежданно,
148. Чтоб я хромого Пуччо не узнал;
Из всех троих он был один нетронут
С тех пор, как подошел к подножью скал;
151. Другой был тот, по ком в Гавилле стонут. [339]
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Круг восьмой — Восьмой ров — Лукавые советчики
1. Гордись, Фьоренца, долей величавой!
Ты над землей и морем бьешь крылом,
И самый Ад твоей наполнен славой!
4. Я пять таких в собранье воровском
Нашел сограждан, что могу стыдиться,
Да и тебе немного чести в том.
7. Но если нам под утро правда снится,
Ты ощутишь в один из близких дней,
К чему и Прато [340], как и все, стремится;
10. Поэтому — тем лучше, чем скорей;
Раз быть должно, так пусть бы миновало!
С теченьем лет мне будет тяжелей.
13. По выступам, которые сначала
Вели нас вниз, поднялся спутник мой,
И я, влекомый им, взошел устало;
16. И дальше, одинокою тропой
Меж трещин и камней хребта крутого,
Нога не шла, не подсобясь рукой.
19. Тогда страдал я и страдаю снова,
Когда припомню то, что я видал; [341]
И взнуздываю ум сильней былого,
22. Чтоб он без добрых правил не блуждал,
И то, что мне дала звезда благая
Иль кто-то лучший, сам я не попрал.
25. Как селянин, на холме отдыхая, —
Когда сокроет ненадолго взгляд
Тот, кем страна озарена земная,
28. И комары, сменяя мух, кружат [342], —
Долину видит полной светляками
Там, где он жнет, где режет виноград,
31. Так, видел я, вся искрилась огнями
Восьмая глубь, как только с двух сторон
Расщелина открылась перед нами.
34. И как, конями поднят в небосклон, [343]
На колеснице Илия вздымался,
А тот, кто был медведями отмщен,
37. Ему вослед глазами устремлялся
И только пламень различал едва,
Который вверх, как облачко, взвивался, —
40. Так движутся огни в гортани рва,
И в каждом замкнут грешник утаенный,
Хоть взор не замечает воровства.
43. С вершины моста я смотрел, склоненный,
И, не держись я за одну из плит,
Я бы упал, никем не понужденный;
46. И вождь, приметив мой усердный вид,
Сказал мне так: "Здесь каждый дух затерян
Внутри огня, которым он горит".
49. "Теперь, учитель, я вполне уверен, —
Ответил я. — Уж я и сам постиг,
И даже так спросить я был намерен:
52. Кто в том огне, что там вдали возник,
Двойной вверху, как бы с костра подъятый,
Где с братом был положен Полиник?" [344]
55. "В нем мучатся, — ответил мой вожатый, —
Улисс и Диомед [345], и так вдвоем,
Как шли на гнев [346], идут путем расплаты;
58. Казнятся этим стонущим огнем
И ввод коня [347], разверзший стены града,
Откуда римлян вышел славный дом,
61. И то, что Дейдамия [348]в сенях Ада
Зовет Ахилла, мертвая, стеня,
И за Палладий [349]в нем дана награда".
64. "Когда есть речь у этого огня,
Учитель, — я сказал, — тебя молю я,
Сто раз тебя молю, утешь меня,
67. Дождись, покуда, меж других кочуя,
Рогатый пламень к нам не подойдет:
Смотри, как я склонен к нему, тоскуя".
70. "Такая просьба, — мне он в свой черед, —
Всегда к свершенью сердце расположит;
Но твой язык на время пусть замрет.
73. Спрошу их я; то, что тебя тревожит,
И сам я понял; а на твой вопрос
Они, как греки, промолчат, быть может".
76. Когда огонь пришел под наш утес
И место "и мгновенье подобало,
Учитель мой, я слышал, произнес:
79. "О вы, чей пламень раздвояет жало!
Когда почтил вас я в мой краткий час,
Когда почтил вас много или мало,
82. Слагая в мире мой высокий сказ, [350]
Постойте; вы поведать мне повинны,
Где, заблудясь, погиб один из вас". [351]
85. С протяжным ропотом огонь старинный
Качнул свой больший рог; так иногда
Томится на ветру костер пустынный,
88. Туда клоня вершину и сюда,
Как если б это был язык вещавший,
Он издал голос и сказал: "Когда
91. Расстался я с Цирцеей [352], год скрывавшей
Меня вблизи Гаэты [353], где потом
Пристал Эней, так этот край назвавший, —
94. Ни нежность к сыну, ни перед отцом
Священный страх, ни долг любви спокойный
Близ Пенелопы с радостным челом
97. Не возмогли смирить мой голод знойный
Изведать мира дальний кругозор
И все, чем дурны люди и достойны.
100. И я в морской отважился простор,