Лучше всего можно увидеть библейскую ценность снов, исследовав 220 случаев упоминания снов и видений в Библии. Многие из этих упоминаний описывают полностью всю историю сна, и рассказывают, какие откровения и поступки последовали за ним. Далее мы с вами проведем исследование почти 1000 стихов из Писания, стремясь определить библейский подход к снам. Мы пройдем от Бытия до Откровения, исследуя слова: сон, сновидец и видение. С молитвой размышляя над каждой историей о сне, мы сможем прийти к уравновешенному и полному библейскому взгляду на сны.
Мы узнаем, как Бог говорит через сны. Исследуем язык снов: символы, буквальное значение, или и то, и другое.
В Библии записано много снов, которые используют язык символов. В некоторых случаях, за сном следует истолкование этих символов. Мы исследуем эти истолкования, чтобы избавиться от настороженности к символам в наших собственных снах.
Некоторые символы имеют универсальное истолкование, а другие символы связанны только с каким-то конкретным сном. Это касается не только библейских рассказов о снах, но и снов в наши дни.
Мы узнаем, что «Бог дарует толкование»; поэтому мы будем учиться приносить наши сны к Богу, и полагаться на то, что Он раскроет значение сна через общение и ведение дневника.
Очевидно то, что Бог говорил через сон во все времена от Бытия до Откровения, и нигде не предупреждал, что Он перестанет это делать. Поэтому пришло время Церкви открыть Её уши и слушать, что говорит Бог этим путем.
Когда мы будем проводить исследования, то будем просить в молитве: «Господь, покажи нам то, что Ты желаешь, о снах и их толковании».
Это руководство по исследованию создано для того, чтобы им занимались в классе под руководством наставника, в помощь которому написано «Руководство для наставника» (Часть 2).
Последующие рабочие листы разработаны так, чтобы дать вам твердое библейское основание для понимания и использования снов и видений. Заполняя эти рабочие листы, вы будете узнавать, что сны и видения играли важную роль в жизни людей Божьих, начиная от Бытия до Откровения. Читайте ссылки на места Писания не просто, чтобы ответить на вопрос; просите у Бога проницательности и понимания, уделяйте время, чтобы поразмышлять и позволить Богу открыть вам Его истину. То, что Бог вам покажет, станет основой для ваших обсуждений на занятиях. Будьте готовы поделиться результатами своих исследований с группой.
Читая, ищите библейские принципы, относящиеся к снам и видениям.
Бог общается с нами не только, когда мы бодрствуем, Он также наставляет нас ночью через наши сны.
«Благословлю Господа, вразумившего меня; даже и ночью учит меня внутренность моя» (Пс. 15:7).
Студент, Рыба и Агассиз
Перед тем, как изучать указанные в этой книге места Писания, прочитайте следующую статью. «Студент, Рыба и Агассиз» касается вопросов внимательного и вдумчивого исследования отрывков, над которыми вам необходимо размышлять.
Более чем пятнадцать лет тому назад, я зашел в лабораторию профессора Агассиза и сказал ему, что записался на научные занятия как исследователь естествознания. Он задал мне несколько вопросов о цели моего прихода, о моем прошлом в целом, в каком направлении я собираюсь использовать полученные знания впоследствии, и, в конце концов, хочу ли я иметь основательные знания по всем разделам зоологии. Я имел намерения особенно посвятить себя исследованию насекомых.
«Когда Вы хотите начать?» - спросил он.
«Прямо сейчас», - ответил я.
Ему это, похоже, понравилось, и бодро сказав «Очень хорошо», он достал с полки большую банку с заспиртованными образцами.
«Возьми эту рыбу», - сказал он, - «и исследуй ее; мы называем ее Гемулон; периодически я буду спрашивать тебя, что ты увидел».
На этом он ушел, но через мгновение вернулся и дал мне обширные наставления, как надо обращаться с вверенным мне предметом.
«Человек не может быть натуралистом», - сказал он, - «если он не умеет заботиться об образцах».
Я должен был класть рыбу перед собой на жестяной поднос, и периодически увлажнять поверхность спиртом из банки, не забывая потом плотно закрывать банку крышкой. В то время еще не было пробок с матового стекла и выставочных колб элегантной формы; тогдашние студенты помнят огромные бутылки из ожерельного стекла с мокрыми вымазанными воском экземплярами, которые были наполовину съедены насекомыми и выпачканы подвальной пылью. Энтомология была более чистой наукой, чем ихтиология, но пример профессора, который без колебаний «нырнул» рукой на дно бутылки, чтобы достать рыбу, был заразительным. И хотя от его спирта несло «древним и рыбным запахом», я не осмелился показать ни малейшего отвращения, находясь на этой священной территории, и обращался со спиртом, словно он был чистейшей водой. Однако я чувствовал находящее на меня расстройство, поскольку рассматривание рыбы было не как не подстать пылкому энтомологу.
Через десять минут я рассмотрел все, что только можно было, в этой рыбе, и пошел на поиски профессора, который, как оказалось, ушел из музея; и когда, поглазев на некоторых разрозненных животных, хранившихся в верхнем зале, я вернулся в лабораторию, мой экземпляр был совершенно сухой. Я плеснул жидкость на рыбу, словно пытаясь привести ее в сознание, и с тревогой ожидал возвращения нормального слизистого вида. По окончании этого небольшого волнующего эпизода, ничего другого не оставалось делать, как вернуться к рассматриванию моего молчаливого компаньона. Прошло полчаса, час, еще один час; рыба начала вызывать у меня омерзение. Я повернул ее на другую сторону, покрутил туда-сюда; посмотрел ей в лицо – жуткое зрелище! Я был в отчаянии; уже раньше я пришел к выводу, что пора бы пообедать, поэтому с большим облегчением я аккуратно вернул рыбу в банку, и был свободен на целый час.
Вернувшись, я узнал, что профессор Агассиз был в музее, но снова уехал и вернется не раньше, чем через несколько часов. Мои сокурсники были слишком заняты и не могли отвлекаться на постоянные разговоры. Медленно я снова достал противную рыбу. Было запрещено использовать любые инструменты. Мои две руки, два глаза и рыба; казалось, что поле для исследования крайне ограниченно. Я засунул пальцы ей в пасть, чтобы проверить остроту ее зубов. Потом я начал пересчитывать чешуйки в разных рядах до тех пор, пока не убедился, что это бесполезное занятие. Наконец меня осенила счастливая идея – я нарисую эту рыбу; и тогда, к своему удивлению, я начал обнаруживать новые черты этого существа. И именно в это время вернулся профессор.
«Правильно», - сказал он, - «карандаш – это самый лучший глаз. Рад видеть, что Вы сохранили образец влажным, а бутылку - закрытой». После такого ободрения, он добавил: «Ну, так что скажете о ней?»
Он внимательно слушал мой краткий доклад о структуре частей, название которых были мне еще не известны; о бахромчатых краях жабр и подвижных покрышках; о порах на голове, мясистых губах и глазах без век; о поперечных полосах, шиповидном плавнике и раздвоенном хвосте; о сжатом и изогнутом туловище. Когда я закончил, он не спешил отвечать, словно ожидая продолжения, а потом с ноткой расстройства сказал: «Вы не очень внимательно осмотрели; почему?», - продолжил он, с большим напором, - «Вы не заметили одной из самых броских характеристик животного, которая у вас прямо перед глазами, как и сама рыба. Посмотрите снова, присмотритесь еще!» - и он оставил меня на дальнейшие страдания.
Я был раздражен и подавлен. Еще глазеть на эту несчастную рыбу? Но теперь я заставил себя приняться за работу с большим энтузиазмом, и начал замечать новые черты одну за другой, пока не убедился, что критика профессора была очень дельной. Незаметно приблизился вечер, и к концу рабочего дня профессор поинтересовался:
«Ну что, уже нашли?»
«Нет», - ответил я, - «уверен, что еще нет. Но я вижу, как мало я заметил сначала».
«Это уже большое достижение», - ответил он радостно, - «но я не буду выслушивать вас сейчас; положите на место свою рыбу и идите домой; думаю, что завтра утром ваш ответ будут звучать лучше. Я проверю вас перед тем, как вы займетесь рыбой».
Это совсем сбивало с толку; я не только должен был думать о своей рыбе всю ночь, изучая, без самой наглядности, что же может быть этой неизвестной, но явной чертой, но также, без повторного осмотра моих новых открытий, четко изложить их на следующий день. У меня была плохая память; поэтому я шел домой вдоль Чарльз-реки в смущенном состоянии от моих трудностей.
На следующее утро радушное приветствие профессора звучало довольно утешительно; передо мной был человек, который, казалось, так же как и я сам, хотел, чтобы я увидел то, что видит он.
«Возможно, вы имеете ввиду», - спросил я, - «что у рыбы симметричные стороны с парными органами?»
Его явно довольное «Конечно, конечно!» было наградой за бессонные часы ночи. После небольшого объяснения, которое он, как всегда, делал с радостью и энтузиазмом, о важности этого пункта, я решился спросить, что мне делать дальше.
«О, рассматривайте свою рыбу!» - сказал он, и оставил меня на мое собственное усмотрение. Немного меньше, чем через час он вернулся и выслушал мой новый список.
«Хорошо, хорошо!» - ответил он. - «Но это еще не все; продолжайте». И так три долгих дня подряд он клал рыбу передо мной, запрещая мне смотреть на что-либо другое, или использовать искусственные средства. «Смотрите, смотрите, смотрите»,- повторялось указание.
Это был самый лучший энтомологический урок, преподнесенный мне – урок, который влиял на все детали последующих исследований; наследие, которое профессор подарил мне, как и многим другим, наследие неизмеримой ценности, которое не купишь, и с которым не расстанешься.
Годом позже несколько моих сокурсников и я развлекались, рисуя мелом на доске всяких диковинных животных. Мы рисовали скачущих морских звезд, беспощадно дерущихся лягушек; червей с головами гидры; неторопливо вырисовывали рыб, стоящих на хвостах, важно несущих зонтики; карикатуры рыб с открытыми ртами и выпученными глазами. Профессор как раз подошел и посмеялся вместе с нами над этими экспериментами. Он присмотрелся к рыбам.
«Гемулон, каждая из них», - сказал он. «Мистер _________ нарисовал их». Так и было; и до сегодняшнего дня, когда я пытаюсь нарисовать рыб, получаются все равно гемулоны.
На четвертый день вторая рыба из той же группы была помещена рядом с первой, и мне предложили указать на схожесть и разницу между ними; потом появилась еще одна рыба, потом еще одна, до тех пор, пока всё семейство не лежало передо мной, и множество банок заполнило стол и полки рядом; запах стал приятным ароматом; и даже сейчас вид старой шестидюймовой поеденной червями пробки вызывает благоуханные воспоминания.
Таким образом, вся группа гемулонов была вынесена на рассмотрение; и чем бы я ни занимался: рассечением внутренних органов, подготовкой и исследованием строения тела или описанием разных частей, всегда использовался урок, преподнесенный Агассизом в методе исследования фактов и их упорядочивания, который подталкивал не довольствоваться достигнутым.
«Факты – глупая вещь», - бывало говорил он, - «пока их не соединишь с некоторыми общими законами».
В конце восьми месяцев, несколько неохотно я оставил этих друзей и перешел к насекомым; но то, что я получил благодаря этим дополнительным занятиям, имело большую ценность, чем годы последующих исследований в моей любимой сфере.
(Автор статьи неизвестен)
Запишите выводы, которые вы можете сделать с этой истории и применить в своих последующих изучениях. И потом применяйте их. Еще раз повторю: применяйте их. Сознательно используйте эти принципы, пока они не станут естественной и неотъемлемой частью вашего размышления над словом Божьим.
Библейское размышление: принципы, которые изображались в истории о «Студенте, Рыбе и Агассизе» - это принципы, которым человек должен следовать, размышляя над Библией. Ниже приведен обзор принципов библейского размышления.