««Возникновение и развитие письма» Истрин В.А.
< kladina.narod.ru
стр. 442-466
Спорным оставался до недавнего времени вопрос о докирилловской (дохристианской) славянской письменности. Лишь в результате последних работ советских и болгарских ученых, а также в связи с открытием новых древнейших памятников, существование письма у славян в докирилловский период почти доказано. Меньше материалов для решения вопроса, что представляло собой первоначальное славянское письмо и как оно возникло.
В русских работах до середины 40-х годов текущего столетия, а в большинстве зарубежных работ — и до сих пор существование письма у славян в докирилловский период обычно отрицалось.
Со второй половины 40-х до конца 50-х годов у многих советских авторов проявлялась обратная тенденция — чрезмерно снижать роль внешних влияний на возникновение славянского письма, считать, что письмо самостоятельно возникло у славян еще с глубокой древности. Более того: выдвигались даже предположения, будто бы славянское письмо повторило весь путь мирового развития письма — от первоначальных пиктограмм и примитивных условных знаков к логографии, от логографин — к слоговому или консонантно-звуковому и, наконец, к вокализованно-звуковому письму.
Однако, согласно общим закономерностям развития письма, а также согласно особенностям славянских языков второй половины I тысячелетия до н. э. такой путь развития следует признать невозможным.
История письма показывает, что ни один из народов, даже наиболее древнейших, не проходил полностью весь путь мирового развития письма. Так, египтяне от пиктографии перешли к логографии, а от нее, минуя слоговое письмо, к письму логографически-консонантному. Шумеры, а за ними вавилоняне и ассирийцы, от пиктографии и логографии перешли к логографически-слоговому письму и не знали буквенно-звуковых знаков; тот же путь прошли критяне. Индийцы и японцы перешли от логографии к слоговому письму, корейцы — к звуковому. Китайцы проектируют переход от логографии непосредственно к вокализованно-звуковому письму. Кроме того, даже часть указанного пути самостоятельно проходили лишь очень немногие, самые древнейшие народы (египтяне, шумеры, китайцы и др.), превосходившие в развитии всех своих соседей; при этом история их письма растягивалась на века и даже на тысячелетия.
Славяне, в том числе восточные, были молодыми народами. Разложение первобытнообщинного строя началось у них лишь в середине I тысячелетия н. э. и завершилось во второй половине I тысячелетия образованием раннефеодальных государств. За такой короткий срок славяне не смогли бы самостоятельно пройти сложный путь от пиктографии к логографии, а от нее — к звуковому письму. Кроме того, славяне находились в этот период в тесных торговых и культурных связях с византийскими греками. А греки уже давно применяли совершенное вокализованно-звуковое письмо, о котором славяне знали. Вокализованно-звуковое письмо применяли также и другие соседи славян: на западе—немцы, на востоке—грузины (с начала нашей эры), армяне (с начала V в. н. э.), готы (с IV в. н. э.) и хазары (с VIII в. н. э.). Зачем же было славянам самостоятельно «изобретать» то, что им было известно от их соседей?
Кроме того, логографическое письмо не смогло бы развиться у славян, так как для славянских языков характерно богатство грамматических форм; слоговое письмо было бы непригодно, так так славянские языки отличаются многообразием слогового состава; консонантно-звуковое письмо было бы неприемлемо для славян, потому что в славянских языках согласные и гласные звуки в равной мере участвуют в образовании корневых и аффиксальных морфем.
Из всего сказанного следует, что докирилловское славянское письмо могло быть лишь трех видов.
Так, в свете общих закономерностей развития письма представляется несомненным, что еще задолго до образования связей славян с Византией у них существовали местные разновидности первоначального письма типа упоминаемых Храбром «черт и резов». Как разобрано в главе III, возникновение такого первоначального письма происходило тогда, когда на основе небольших и разрозненных родовых групп возникали более сложные, крупные и долговечные формы общности людей — племена и союзы племен.
Славяне достигли расцвета племенного строя в первой половине I тысячелетия н. э. К этому времени следует относить и возникновение письма типа «черт и резов». Такой вывод подтверждается документальными данными о высокой культуре славян середины I тысячелетия н. э. Подтверждается этот вывод и лингвистическими данными. Как отмечали многие исследователи, слова 'писать', 'читать', 'письмо', 'книга' общие для славянских языков. Следовательно, эти слова, как и славянское письмо, возникли до разделения общеславянского языка на ветви, т. е. не позже середины 1 тысячелетия н. э.
Правда, древнейшее славянское письмо могло быть лишь очень примитивным, включавшим небольшой, нестабильный и разный у разных племен ассортимент простейших знаков. В сколько-нибудь развитую и упорядоченную логографическую систему письмо это превратиться не могло. Никто из соседей славян логографических систем не применял, а для самостоятельного развития фразографии в логографию требуются века; кроме того, логография не соответствует и особенностям славянского языка. Ограниченным было и применение первоначального славянского письма. Это были, видимо, простейшие счетные знаки в форме черточек и зарубок, родовые и личные знаки, знаки собственности, календарные знаки и знаки для гадания.
Наряду со свидетельством Черноризца Храбра, с приведенными выше соображениями социологического и лингвистического порядка, существование у славян письма типа «черт и резов» подтверждается также литературными сообщениями IX—X вв. и археологическими находками.
Важнейшие литературные сообщения следующие:
- Сообщение арабского путешественника Ибн Фодлана, который во время пребывания у волжских болгар в 921 г. видел обряд погребения одного руса. «Сначала они развели костер и сожгли на нем тело,—рассказывает Ибн Фадлан,— а затем они построили нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку тополя, написали на ней имя этого мужа и имя царя русов и удалились».
2. Сообщение арабского писателя Эль Массуди (умер в 956 г.), который в сочинении «Золотые луга» утверждает, что он обнаружил в одном из «русских храмов» пророчество, начертанное на камне.
3. Сообщение епископа Мерзебургского Титмара (976—1018 гг.), который указывает, что в языческом храме города Ретры на славянских идолах были начертаны особыми знаками их имена.
4. Сообщение арабского ученого Ибн эль Недима, который в труде «Книга росписи наукам» передает относящийся к 987 г. рассказ посла одного из кавказских князей к князю русов. «Мне рассказывал один на правдивость которого я полагаюсь,— пишет Ибн эль Недим — что один из царей горы Кабк послал его к царю русов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезываемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображены, не знаю, были ли они слова или отдельные буквы». Ибн эль Недим даже зарисовал эту надпись (рис. 127, а).
Дешифровать ее не удалось; по графике она отлична и от греческого, и от латинского, и от глаголического, и от кирилловского письма.
«Имена» славянских идолов (Титмар), покойного руса и его «царя» (Ибн Фодлан), вероятно, представляли собой условные личные знаки; подобные знаки часто использовались русскими князьями X—XI вв. на их монетах. Пророчество, начертанное на камне (Эль Массуди), заставляет думать о «чертах и резах» для гадания. Что касается надписи Ибн эль Недима, то одни предполагали, что это искаженное арабское написание; другие пытались найти сходство со скандинавскими рунами. В настоящее время большинство советских и болгарских ученых (П. Я. Черных, Д. С. Лихачев, Е. Георгиев и др.) считают надпись Ибн эль Недима образцом докирилловского письма типа «черт и резов»; выдвигалась также гипотеза, что эта надпись представляет собой пиктографическую маршрутную карту. Полностью исключена возможность применения для всех этих надписей латинского или греческого письма, хотя бы и перестроенного применительно к славянской речи. Ведь и Титмар, и Эль Массуди, и Ибн эль Недим, и Ибн Фодлан были знакомы с латинскими и греческими буквами.
Подтверждается существование у славян письменности типа «черт и резов» также и археологическими находками. Наибольший интерес в этом отношении представляет исследование академика Б. А. Рыбакова, посвященное «черняховским» календарным знакам 32.
«Черняховская культура», названная так по поселку Черняховка, неподалеку от Житомира, охватывала во II—IV вв. н. э. обширный район лесостепной Украины (Волынь, район Киева и среднего течения Днепра), т. е. территорию, которую занимали, согласно более поздним летописным источникам, восточнославянские племена полян. Расцвет «Черняховской.культуры» начинается со II в. н. э., когда после завоевания Дакии императором Траяном (107 г. н. э.) границы римской империи приблизились к этому району и население его вступило с Римом в тесные отношения; закат «черняховской культуры» совпадает с крушением в V в. н. э. могущества Рима.
В основу исследования Б. А. Рыбакова положен анализ изобразительно-символической орнаментации на Черняховских вазах и кувшинах. Наибольший интерес представляет: ваза, найденная в 1957 г. у деревни Лепесовка на Волыни, в языческом святилище III—IV вв. н. э. (рис. 125, а), и кувшин IV в. н. э., найденный в 1.899 г. у деревни Ромашки близ Киева (рис. 125, в).
Ваза из Лепесовки предназначалась для ритуально-магических целей; это подтверждается тем, что она найдена внутри языческого святилища и, в особенности,— символической орнаментацией ее. Широкий борт вазы разделен на 12 секторов (рис. 125, б), которые соответствуют 12 месяцам года. Каждый из секторов заполнен символическими изображениями. Содержание изображений и их последовательность совпадают с помесячной последовательностью языческих праздников древних славян и с календарными сроками сельскохозяйственных работ в данном районе.
Так, секторы, соответствующие январю, марту и июню, помечены знаком косого креста, обозначавшим у древних славян солнце и пламя. Как раз на эти месяцы приходились славянские языческие праздники солнца: праздник начала прибавления дня (зимние святки—6 января), праздники весеннего равноденствия (конец марта) и летнего солнцестояния (Иван Купала — 24 июня). Последний праздник считался праздником не только солнца, но и воды; этому соответствует сочетание в июньском секторе знака солнца (косой крест) со знаком воды (волнистая линия). Секторы, соответствующие апрелю, августу, сентябрю, октябрю и декабрю, обозначены изображениями, указывающими на месячные сроки проведения в этом районе сельскохозяйственных работ, а также на сроки охоты. Так, апрель помечен изображением сохи (срок весенней пахоты яровых); август — изображением колосьев (срок обмолота хлебов); сентябрь — изображением деревьев и сети (срок осенней охоты сетями, развешиваемыми между деревьями, на улетающих к югу птиц); октябрь — изображением волокон (срок обработки льна и конопли); декабрь— изображением сплошной сети (указывающим срок зимней охоты при помощи силков). Изображения, помещенные в остальных четырех секторах, указывают на важнейшие явления природы, характерные для остальных четырех (в основном нерабочих) месяцев. Так, изображения, соответствующие февралю, могут быть поняты как деревья в снегу (февраль — месяц снегопадов); майские —как знаки подпочвенных ростков ярового; июльские —как знаки расцвета растений; ноябрьские (волнистые линии)—как знаки осенних дождей на Украине.
Ваза и кувшин III — IV вв. с символическими календарными знаками, найденные в районе Черняховской культуры (по Б. А. Рыбакову)
а — ваза из языческого святилища Ill— IV вв., найденная в 1957 г. у деревни Лепесовка на Волыни; б— символический 12-месячный календарь, нанесенный на бортик вазы из Лепесовки; в - кувшин, найденный в 1899 г. у дер. Ромашки, близ Киева; г — символические изображении на кувшине из дер Ромашки, указывающие на языческие сельскохозяйственные праздники (верхний ряд); квадратики обозначают количество дней, разделяющих эти праздники (нижний ряд), и сроки различных сельскохозяйственных работ {верхний ряд)
Такое толкование подтверждается анализом изображений и знаков на кувшине из Ромашки (рис, 125, г). Кувшин окаймлен двумя рядами орнаментов. Верхний ряд состоит из символических изображений и однотипных квадратиков, нижний — из квадратиков и (в конце ряда) горизонтальных волнистых линий. Изображения, помещенные в верхнем ряду, Б. А. Рыбаков расшифровывает как знаки, указывающие на языческие сельскохозяйственные праздники, квадраты же нижнего ряда — как дни, разделяющие эти праздники, а именно:
начало верхнего ряда — 2 мая — появление подземных ростков,
33 квадрата — 33 дня (включая особо выделенный праздничный день);
знак дерева — 4 июня — праздник Ярила («Семик»), соответствующий христианскому «троицыну дню»,
20 квадратов —20 дней (включая шесть праздничных дней «недели русалок»);
знаки солнца и воды — 24 июня — праздник Купала,
26 квадратов — 26 дней (включая праздничный день);
знак грома (шестиугольник) — 20 июля — праздник Перуна,
17 квадратов—17 дней (без праздничного дня);
знаки серпов и колосьев — 7 августа — праздник окончания жатвы.
Имеет значение и число квадратов в верхнем ряду, а также деление их на пять групп. Всего в верхнем ряду 127 квадратов. А поскольку нижний ряд заканчивается 7 августа, это значит, что начало верхнего ряда отделено от 7 августа 127 днями, т. е. приходится на 1 апреля. Деление же верхних квадратов на пять групп позволяет установить следующие даты:
начало 1 группы — 1 апреля— начало весенней пахоты.
25 квадратов — 25 дней;
начало 2 группы —26 апреля — появление первых подземных ростков,
27 квадратов — 27 дней;
начало 3 группы — 23 мая —развертывание листьев,
16 квадратов — 16 дней;
начало 4 группы — 9 июня — образование колосьев,
25 квадратов — 25 дней;
начало 5 группы — 4 июля — молочная зрелость зерен,
34 квадрата — 34 дня;
конец 5 группы — 7 августа — окончание жатвы.
Вертикальные волнистые линии в верхнем ряду указывают дни, в которые были бы желательны дожди, горизонтальные линии в нижнем ряду — показывают на необходимость подпочвенной влаги в период, к которому относятся эти знаки.
В целом ваза из Лепесовки, кувшин из Ромашки и другие орнаментированные вазы и кувшины «Черняховской культуры» (например, кувшин из Малаешти) представляют собой, по Б. А. Рыбакову, сельскохозяйственные календари; знаки же на этих кувшинах и вазах— разновидность древнеславянских «черт и резов».
Вторым, столь же несомненным видом дохристианского письма восточных и южных славян было «п р о то к и р и л л о в с к о е» письмо. Ряд работ, посвященных доказательствам существования этого письма, опубликовал Е. Георгиев.
Письмо типа «черт и резов», пригодное для календарных дат, для гадания, счета и т. п., было непригодным для записи военных и торговых договоров, богослужебных текстов и других сложных документов. А потребность в таких записях должна была появиться у славян (так же как это происходило у других народов) одновременно с зарождением славянских государств. Для указанных целей славяне еще до принятия ими христианства и до введения азбуки, созданной Кириллом, несомненно, использовали на востоке и юге греческие, а на западе — греческие и латинские буквы. Памятником записи славянской речи латинскими буквами являются так называемые «Фрейзингенские отрывки» (X в.); запись славянской речи греческими буквами дошла лишь в виде отдельных слов, вкрапленных в греческие тексты.
О применении славянами наряду с «чертами и резами» латинского и греческого письма имеется прямое свидетельство в «Сказании» Храбра. Согласно Храбру, славяне начали использовать для записи своей речи латинское и греческое письме после принятия ими христианства33, до введения азбуки, разработанной Кириллом. При этом первоначально латинское и греческое письмо применялось, согласно Храбру, «без устроения», т. е. без пополнения его новыми буквами, необходимыми для особых звуков славянской речи (см. рис. 132). Храбр приписывает переработку греческого письма применительно к фонетике славянской речи Кириллу. Однако в действительности дело обстояло сложнее. Ко времени создания Кириллом азбуки, т. е. к середине IX в., греческие буквы применялись для записи славянской речи уже долгое время; это подтверждает и Храбр, указывая, что «тако бешу многа лета». По за столь долгий срок греческое письмо должно было постепенно приспособиться к передаче славянского языка и, в частности, пополниться новыми буквами. Это было необходимо для точной записи славянских имен в церквах, в военных списках, для записи славянских географических названий и т. п. «Греки — учителя славян,—пишет Е. Георгиев34, — в IX в. уже Придерживались известной системы при передаче славянских звуков греческими буквами». Так, звук б передавался византийской буквой «вита», звук ш — «сигмой», ч — сочетанием «теты» с «дзетой», ц — сочетанием «теты» с «сигмой», у — сочетанием «омикрона» с «ипсилоном». Так поступали греки. Славяне, несомненно, продвинулись еще дальше по пути приспособления греческого письма к своей речи. Для этого из греческих букв образовывались лигатуры, греческие буквы дополнялись буквами из других алфавитов, в частности, из еврейского, который был известен славянам через хазар 35.
Так, исподволь формировалось «протокирилловское» письмо. История показывает, что аналогичный процесс приспособления письма к языку происходил почти во всех случаях заимствования одним народом письма другого народа, например, при заимствовании финикийского письма греками, греческого — этрусками и римлянами и т. п. Славяне не могли быть исключением из этого правила. Предположение о постепенном формировании «протокирилловского» письма подтверждается также тем, что кирилловская азбука в ее дошедшем до нас варианте настолько приспособлена к точной передаче славянской речи, что это могло быть достигнуто лишь в результате длительного развития.
Если бы буквенное письмо не существовало у славян задолго до принятия ими христианства, то непонятен был бы и неожиданный расцвет болгарской литературы в конце IX—начале X в., и широкое распространение грамотности в быту восточных славян X—XI вв., и высокое мастерство, которого достигло на Руси уже. в XI в. искусство письма и книжное оформление (пример — «Остромирово евангелие»).
Предположение о существовании у славян протокирилловского письма подтверждается, кроме того, самим фактом моравского посольства в Византию. Князь Ростислав не мог не понимать, что богослужение и даже проповедь христианства на славянском языке немыслимы без записи богослужебных текстов по-славянски; а для такой записи было необходимо письмо, которое, хотя и неполно, все же было приспособлено к славянской речи. Значит, уже сам факт отправки посольства свидетельствует, что Ростислав слышал о существовании письма у славянских соседей Византии. О существовании протокирилловского письма свидетельствует и тот малый срок, который понадобился Кириллу для разработки его азбуки. Такой короткий срок был возможен лишь при условии, что у Кирилла имелись какие-то исходные материалы. Предположению, что Кирилл знал о существовании у славян письма и использовал его при создании своей азбуки, как будто противоречит только его ответ императору на предложение поехать в Моравию. «Я рад поехать туда,—ответил согласно «житию» Кирилл,— если только они имеют письмена для языка своего». И далее пояснил, что нельзя «на воде беседу писати», так как в этом случае можно «еретическое имя себе обрести». Однако это противоречие лишь кажущееся. Во-первых, слова Кирилла «если они имеют письмена для языка своего» относились к моравам, а не к славянам вообще. Во-вторых, Кирилл понимал, что для того, чтобы избежать обвинений в ереси, необходимо полностью упорядоченное письмо, основанное на стабильной и единой азбуке. А протокирилловское письмо, формировавшееся стихийно и по-разному у разных славянских племен, не могло достигнуть такого необходимого для богослужебных целей единства; не могла сама собой возникнуть у славян и упорядоченная азбука.
Таким образом, существование у славян протокирилловского письма представляется несомненным. Возникновение же его следует относить к началу формирования славянской государственности, т. е. к VII—VIII вв. В VII в. произошло объединение моравов под властью Само (623 г.), чехов под властью Пшемысловичей (середина VII в.), основание ханом Аспарухом протоболгарского государства (679 г.) и т. п.; все это должно было вызвать потребность в упорядоченном письме. К VII—VIII вв. относится и установление славянами тесных торговых и культурных отношений с Византией, откуда славяне легче всего могли заимствовать буквенно-зву-ковое письмо. Такая датировка подтверждается, кроме того, тем, что, согласно исследованиям И. И. Срезневского и Е. Ф. Карского, источником кириллицы было греческое уставное письмо VII— VIII вв., а не IX в.36
Доказательством давнего применения славянами греческого письма для записи своей речи могут служить многочисленные протоболгарские надписи. Надписи эти, относящиеся к VIII —началу IX вв., когда во главе Болгарского царства стояли цари тюркского происхождения, передают при помощи греческих букв тюркские слова. Правда, аналогичных надписей середины IX в., когда тюрские завоеватели были ассимилированы и переняли славянский язык, в Болгарии пока не найдено. Однако, если греческое письмо применялось в Болгарии уже в VIII —начале IX вв., то тем более широкое применение оно должно было получить к середине IX в., когда болгары значительно продвинулись в общественном развитии и укрепили связи с Византией.
Наиболее интересное сообщение о применении буквенно-звуко-вого письма восточными славянами середины IX в. содержится в главе VIII «Паннонского жития» Кирилла. Согласно этому сообщению, Кирилл во время путешествия к хазарам, т. е. на рубеже 60-х годов IX в., посетил Херсонес и «обрел» там Евангелие и Псалтырь, написанные русскими буквами («роусьскыми письмены писано») 37. Далее в «Житии» рассказывается (рис. 126), что Кирилл встретил в Херсонесе человека, говорившего по-русски, вступил с ним в беседу и, приладившись к его языку, стал к своей (болгаро-македонской) речи применять различные письмена, гласные и согласные, и вскоре начал читать и говорить по-русски, чему многие удивлялись.
Указанное место «Паннонского жития» у многих вызывает сомнения. Одни считали непонятным, зачем могло понадобиться восточным славянам переводить в дохристианское время христианские книги и как могли эти книги оказаться в Херсонесе. Однако и середине IX в. многие восточные славяне жили в Крыму, а еще позже, при князе Святославе, почти весь Крым входил в сферу влияния Киевского государства. Немало было среди восточных славян середины IX в. и принявших христианство. Так, патриарх Фотий в послании 867 г. пишет о крещении в начале 60-x годов многих «россов», в том числе целой княжеской дружины; по словам Фотия, на Русь даже был послан епископ38. Аналогичное свидетельство встречается и у арабского писателя Ибн Хордадбега 39; согласно Ибн Хордадбегу (40-е годы IX в.), русские купцы в Багдаде, которые «относятся к племени славян», «выдают себя за христиан и как таковые платят поголовную подать».
Другие исследователи считают это место «жития» поздней вставкой. Однако, такое предположение опровергается достоверностью сведений, сообщаемых «Паннонским житием», а также тем, что рассказ о книгах, найденных в Херсонесе, встречается во всех 23 списках этого «Жития», причем не только в русских, но и в южнославянских. «Таким образом,— указывает П. Я. Черных,— вставка могла быть сделана, естественно думать, только составителем или составителями этого произведения»40. Между тем (см. стр. 403) «Паннонское житие» Кирилла было составлено в конце IX в. в Моравии или Паннонии одним из учеников Кирилла и Мефодия, т. е. болгарином или моравом по происхождению. Зачем же могло понадобиться болгарину или мораву вводить «вставку», согласно которой восточнославянская письменность оказывалась древнее болгарской и моравской?
За последние годы гипотезу о поздней вставке снова выдвинул А. С. Львов41 на основе анализа лексики «жития». Согласно А. С. Львову, встречающиеся в этом месте «Жития» грамматические термины «письмена» (в значении «буквы»), «сила речи», «гласные» и «согласные» могли появиться в старославянском языке не ранее X в., в частности после перевода в Болгарии сочинения Иоанна Дамаскина «О восьми частях слова». Однако очень маловероятно, чтобы такой ученый-филолог, как Кирилл, не был бы знаком с сочинением Иоанна Дамаскина. Перечисленные термины вполне могли быть созданы (по греческим образцам) еще в школе Кирилла, т. е. в Моравии середины IX в. Недавним применением этой терминологии может быть объяснена и отмечаемая А. С. Львовым ее неустойчивость; ведь «Паннонское житие» было составлено в конце IX в.
Высказывались также предположения, будто «русскими письменами» названы в «житии» скандинавские руны, занесенные к восточным славянам варягами племени «Русь» (П. Шафарик, Е. Голубинский, Ф. Фортунатов, или готские («прушские». «фрушские»—П. Лавров, Цв. Тодоров и др.), или самаритянские (Ив. Гошев), или даже сирийские («сурьские» —А. Вайян) письмена.
Предположения эти столь же малоправдоподобны. Во-первых, ни в одном из дошедших до нас 23 списков «Жития» слова «прушские», «фрушские» или «сурьские» письмена не встречаются, а всюду указывается, что книги, найденные Кириллом, написаны «русьскими» (в двух списках «рушкими») письменами. Во-вторых, в «Житии» Кирилла приводится точный перечень языков, которыми он владел; варяжского, готского и сирийского языков в этом перечне нет. Следовательно, если бы книги, найденные в Херсонесе, были написаны по-варяжски, по-готски или по-сирийски, Кирилл не смог бы быстро научиться читать и понимать их, а об этом и прямо указывается в «Житии». В-третьих, в «Житии» говорится, что Кирилл научился читать и понимать найденные им книги, «к своей беседе (т. е. к своей болгарско-македонской речи.— В. И.) прикладая различные письмена, гласные и согласные». А такое обучение было возможно лишь в случае близости языка и письма книг, найденных Кириллом, к языку и письму самого Кирилла. Против готской гипотезы свидетельствует также то, что составителю «Жития» знакомо имя готов: в главе XVI «Жития» готы названы этим именем, а не каким-либо иным, близким к «русам».
Особенно неправдоподобна сирийская гипотеза. Еще в VII в. Сирия была завоевана арабами. А арабы вместе с мусульманской религией силой навязывали завоеванным народам арабское письмо. Поэтому к середине IX в. разновидности сирийско-христианского письма могли сохраниться лишь в немногих тайных христианских общинах; следовательно, появление в середине IX в. в Херсонесе сирийско-христианских книг почти невероятно. Кроме того, Кирилла, конечно, заинтересовали бы книги на славянском языке; но Евангелие и Псалтырь на сирийском языке вряд ли смогли вызвать у Кирилла столь большой интерес, что он стал бы заниматься их изучением в тот момент, когда был поглощен подготовкой к спорам о вере с хазарами. А если бы Кирилл даже и заинтересовался бы сирийскими книгами, то он, несомненно, обратил бы внимание на «еретический» характер сирийских христианских учений (несторианство, манихейство, якобитство и др.). Ведь всю первую половину жизни Кирилл провел в спорах о вере с иконоборцами, магометанами и евреями.
Столь же невероятна и самаритянская гипотеза. Самаритяне — потомки древнееврейского населения царства Израиль, завоеванного еще ассирийцами,— исповедывали особую разновидность иудаизма. Зачем же могло понадобиться им переписывать христианское Евангелие, а тем более Псалтырь, да еще привозить эти книги в Херсонес? Кроме того, после арабского завоевания Сирии и Палестины (VII в.) языком большинства самаритян постепенно тоже стал арабский язык.
Маловероятно и предположение, будто книги, найденные Кириллом, были написаны «протоглаголическим» письмом, развившимся у славян из «черт и резов» и превратившимся впоследствии в глаголическую азбуку (гипотеза В. Григоровича, М. Погодина, Н. Никольского, в наше время П. Черных). Если такое письмо даже существовало — а подтверждений этого пока не найдено — то возникнуть оно могло не ранее VIII в. и на примитивной основе «черт и резов». Поэтому к середине IX в. это письмо вряд ли могло достигнуть такого совершенства, чтобы при помощи его можно было передать столь сложные произведения, как Евангелие и Псалтырь.
Наиболее вероятна гипотеза, выдвинутая И. Срезневским, затем развитая В. Миллером, И. Огиенко, а в наше время — Е. Георгиевым. Согласно этой гипотезе, книги, найденные в Херсонесе, были написаны на восточнославянском языке «протокирилловским» письмом. В отличие от протоглаголицы письмо это было пригодно для передачи даже самых сложных произведений, так как оно возникло на развитой греческой основе. Наименование же письмен «русьскими» обусловлено, во-первых, тем, что письмена эти были использованы для передачи русского (восточнославянского) языка, и, во-вторых, тем, что греческие буквы к середине IX в. были уже дополнены новыми буквами, необходимыми для особых звуков славянской речи.
Такое понимание этого места «Паннонского жития» давно стало традиционным среди славянских книжников. Так, в одной из русских рукописей XV в. (в «Толковой Палее») говорится еще категоричнее: «А грамота русская явилася, богом дана, в Корсуни русину, от нее же научился философ Константин и оттуда сложив и написав книги русским языком» 42. О славянских книгах, известных Кириллу до создания им азбуки, упоминается и в «Житии Мефодия»: «Тут явил бог философу славянские книги, и, тотчас устроив письмена и беседу составив, поехал в Моравию». Кроме того, в так называемой «Итальянской легенде» самая посылка моравским князем посольства в Византию ставится связь с успехом миссии Кирилла к хазарам.
Сведения о применении русскими в IX в. видоизмененного греческого письма имеются и в одном греческом источнике, приводимом О. Бодннским 43. Согласно этому источнику, византийский император Василий Македонец будто бы послал в 866 г. архиепископа, который крестил русских и ввел у них видоизмененное греческое (30-буквенное) письмо; свидетельство это подтверждается арабской летописью, приводимой П. Успенским 44. Аналогичные указания, относящиеся к болгарам, имеются в «Солунской легенде». По легенде, некий Кирилл Каппадокийский сделал попытку введения у болгар (в Солуни) видоизмененного греческого письма (из 32 букв) еще в конце VII в.
Имеются указания о применении письменности на Руси и начале X в. и в договорах русских князей Олега и Игоря с Византией. Так, в договоре Олега с греками (911 г,) есть указание о существовании у русских письменных завещаний. В договоре Игоря с греками (944 г.) говорится о золотых и серебряных печатях, о посыльных грамотах, которые вручались русским послам и гостям, отправляющимся в Византию45. Включение же в договоры с Византией особых пунктов о завещаниях, посыльных, гостевых грамотах и печатях доказывает не только то, что все это уже существовало на Руси начала X в., но также и то, что к X в.. это стало распространенным явлением. Памятниками русской письменности X в. должны считаться и сами договоры с Византией, так как перевод их с греческого на русский современен договорам. Так, С. П. Обнорский на основе изучения языка русских переводов договоров пишет: «...появление текстов договоров в переводе с греческого языка не могло быть ни относительно поздним, ни одновременным, а следовательно оно приблизительно должно было совпадать со временем фактического заключения соответствующих дипломатических актов»46. Особенно интересно имеющееся в договоре 911 г. указание, что Русь и Византия и в более давшие времена (т. е. еще в IX в.) решали спорные вопросы «не только словесно, но и письменно».
К еще более раннему времени, чем договоры русских князей, относятся договоры болгарских князей с Византией. Первый из этих договоров был заключен в 714 г., второй договор (несомненно, письменный) — в 774 г.
Известно, что договоры Византии с другими народами, как правило, составлялись на греческом языке и на языке той страны, с которой Византия заключала договор. Но первые договоры болгар с Византией были заключены задолго до создания азбуки Кириллом, а первые договоры восточных славян — задолго до официального принятия ими христианства (988г.) и распространения у них кирилловской азбуки. Следовательно, второй экземпляр этих договоров, по-видимому, был написан видоизмененным греческим письмом.
Таковы две несомненные разновидности дохристианского славянского письма.
Третья, не несомненная, а лишь возможная его разновидность — это «п р о т о г л а г о л и ч е с к о е п и с ь м о».
Гипотеза о существовании у славян в докирилловский период протоглаголического письма впервые была выдвинута в конце XVIII в. чешскими учеными Лингардтом и Антоном47. В основу гипотезы положена возникшая у западных славян легенда, согласно которой глаголическая письменность была введена у этих славян еще в V в. западнохристианским проповедником Иеронимом (умер в 420 г.). В настоящее время считается, что эта легенда создана местным славянским духовенством с целью связать происхождение глаголицы не с восточнохристианской церковью, представителем которой был Кирилл, а с церковью западнохристианской и тем самым добиться признания глаголицы Римом. Снова возродилась протоглаголическая гипотеза, но уже применительно к восточным славянам, в 40—50-х годах в работах П. Я. Черных, H. А. Константинова, Е. М, Эпштейна и других советских исследователей 48.
Процесс формирования протоглаголического письма мог происходить двумя путями. Во-первых, этот процесс мог протекать под сложным влиянием греческого, еврейско-хазарского, а возможно, также грузинского, армянского и даже рунического тюркского письма; памятники этого последнего письма, принадлежащие хазарам, открыты на территории восточнославянских племен. Под влиянием этих письменных систем славянские «черты и резы» могли постепенно приобрести буквенно-звуковое значение, сохранив частично свою первоначальную форму; из истории известно, что аналогичный путь прошло германское руническое письмо. Во-вторых, и некоторые греческие буквы могли быть графически изменены славянами применительно к привычным формам «черт и резов». Однако убедительных доказательств существования протоглаголического письма найти не удалось.
Наибольший интерес из предполагаемых памятников этого письма представляет «алекановская» надпись. Надпись эта (рис. 127, б), нанесенная на глиняный сосуд X—XI вв., открыта в 1897 г. В. А. Городцовым при раскопах у села Алеканово под Рязанью; надпись содержит 14 знаков, расположенных в строковой планировке. В J898 г. там же на обломках посуды обнаружено еще пять аналогичных знаков 49. Как указывает В. А. Городцов, «сосуд плохо обожжен, изготовлен, очевидно, наспех... следовательно, изготовление местное, домашнее, а следовательно, надпись сделана местным или домашним писцом, т. е. славянином». Знаков слишком много, чтобы их можно было принять за клеймо мастера. «Остается предположить,— делает вывод В. А. Городцов,—что знаки представляют собой литеры неизвестного письма».
Близки по форме к «алекановским» знаки на горшках из бывшего Тверского музея, а также на медных бляхах, найденных в тверских курганах XI в. На двух бляхах знаки идут по кругу, образуя две одинаковые надписи. Некоторые из знаков подобно алекановским напоминают буквы глаголицы 50.
127. Недешифрованные дохристианские русские надписи и знаки
а — надпись, воспроизведенная Ибн-эль-Недимом; 6 — алекановскав надпись, найденная В. А. Городцовм под Рязанью; в — надпись на ребре барана, найденная Д. Я. Самоквасовым под Черниговом; г — кирилловские буквы и загадочные знаки на дрогичинских свинцовых пломбах, <