Георгий Балл
Ветерок
Георгий Балл
Ветерок
Повесть
КАК К БАБУШКЕ ЕХАТЬ?
Среди лесов и полей затерялась наша северная сторона. Найти её нетрудно – кто хочет, находит. Надо идти по дороге мимо поля ржи, мимо луга, где пасутся коровы. На пути будет речка Яхронга. Вода в Яхронге чёрная, в ней плавают зелёные водоросли. Подойдёшь к речке и увидишь мостик – три длинные доски. Называется мостик лавой. Идёшь по доскам – и мостик под тобой качается. А уж на том, на зелёном берегу стоит деревня Большие Ветрища. В деревне живут Васины бабушка, дедушка, старший двоюродный брат Миша и совсем маленький братин Вовочка. Вот сколько родственников! Только никого из них Вася в глаза не видел.
И однажды Вася с мамой собрались в гости.
Ехать надо было сначала на поезде, потом лететь на самолёте, а ещё на Мишиной грузовой машине.
В скором поезде Вася и мама устроились на двух полках: верхней и нижней.
Вася свесил голову с верхней полки и сказал:
– А нам завтра ещё на самолёте лететь!
– Да, я очень боюсь, – сказала мама.
Вася поглядел на соседей‑пассажиров и прошептал:
– Не бойся, мы с тобой рядом сядем.
– Хорошо, – сказала мама.
– Если тебе будет страшно, – зашептал Вася, – ты не смотри, закрой глаза.
– Ладно, – ответила мама. – Договорились.
Утром они приехали в город Вологду и сразу отправились на аэродром.
На аэродроме Вася всё время тянул маму за руку:
– Быстрее! Он может без нас улететь.
Они побежали к большому самолёту. А самолёт вдруг начал медленно разворачиваться.
– Мы здесь! – кричал Вася. – Мы сейчас!
Вася с мамой бежали изо всех сил.
А самолёт развернулся носом в другую сторону и покатил. Потом подпрыгнул и не опустился на землю. Полетел.
Вася сел на траву, заплакал.
– Чего ты ревёшь? – спросил его мальчик.
Этот мальчик будто из‑под земли вырос. Вася сначала увидел его сапоги, а потом кожаную курточку с «молнией» и белую кепку.
– Наш самолёт улетел, – сказал Вася.
– А куда вам надо? – спросил мальчик, точно он был тут хозяин.
– К бабушке, – сказал Вася.
– В Тарногу, – добавила мама. – А самолёт наш почему‑то без расписания улетел.
– Только жуки да бабочки без расписания летают, – сказал мальчик, – а у самолётов график, – и показал в другую сторону: – Вон ваш самолёт.
Вася поглядел и увидел маленький самолётик, зелёный, как кузнечик.
В САМОЛЁТЕ
В самолёте все сидели вдоль бортов, на лавках.
На одной стороне Вася с мамой, а на другой – бабушка с корзиной, накрытой платком, и гражданин в очках.
Потом в самолёт вошли два лётчика: один высокий, в кожаной куртке с «молнией», другой – пониже, толстый, в синей летчицкой форме.
– Здравствуйте, – сказал толстый. – Не боитесь?
– Мама чуточку боится, – сказал Вася.
Толстый посмотрел на маму, улыбнулся:
– Не бойтесь, гражданочка, долетим по расписанию.
– Только жуки да бабочки без расписания летают, – сказал Вася.
– Верно, – кивнул головой толстый, – сразу чувствуется – опытный пассажир.
– А я уж какой раз летаю, – вступила в разговор бабушка.
– Только не бегайте от борта к борту, – строго сказал высокий и пошёл в кабину.
– Серьёзный, – сказала бабушка.
– Первый пилот, – сказал толстый. – А я второй.
– Тебя не Федей звать? – спросила бабушка. – Чуева Серёги двоюродный брат?
– Ага, – удивился толстый. – Как это вы, бабуся, меня узнали?
– Тебя ещё свинья по деревне волокла. – И, повернувшись к гражданину в очках, пояснила: – Они маленькие очень безобразили, на свиньях катались. А Федя был полненький мальчик и всё падал. Видать, тогда ещё хотел лётчиком стать.
Все с интересом посмотрели на толстого пилота, а тот сразу стал серьёзным и строго сказал:
– Прошу не бегать от борта к борту. Соблюдайте порядок, граждане, – и пошёл в кабину.
Заработал мотор. Самолёт тряхнуло. Они покатились по земле.
– Пора! – крикнул Вася. – Закрывай, мама, глаза!
Сам Вася ничуточки не боялся. Он смотрел через окошко вниз. Там, далеко на земле, были маленькие деревья и узенькая‑узенькая речка.
На скамейке напротив завозилась бабушка. Поглядела в окошко и поманила Васю рукой.
– Деревня моя! – крикнула она в самое ухо Васи.
Вася увидел внизу домики, а за домиками луг, а на лугу паслись козы.
Какой‑то маленький человечек с малюсенькой палкой развалился на траве и смотрел вверх.
– Ой, корову мою пропасёт! – сказала бабушка.
– А где корова? – спросил Вася.
– Да вон же! – закричала бабушка. – Лёнька лежит себе пузом вверх, рот разинул.
Бабушка кинулась на другую сторону. Вася – за ней. И все пассажиры стали глядеть в окошки. Вася увидел, что внизу были не козы, а маленькие коровки. И одна маленькая коровка побежала, подпрыгивая, к тоненькой речке.
– Лёнька! – закричала бабушка.
Лёнька будто услышал, поднялся с земли, поглядел. Потом замахал маленькой палочкой и побежал к реке.
Вдруг Вася почувствовал, как их самолёт накренился на один бок.
– Падаем? – спросила мама.
– Нет ещё, – сказал Вася, перебегая на другую сторону.
Он схватился за качнувшуюся стенку и сбил на пол красное противопожарное ведро. Ведро загремело и покатилось по полу так, словно это было не в самолёте, а где‑нибудь в квартире, в коридоре.
Вася хотел поднять ведро. Наклонился и уронил бабушкину корзинку. А из корзинки вырвался молодой петушок. Он чуть не ударил Васю по лицу, вспорхнул на багажную сетку и закричал оттуда радостно, на весь самолёт:
«Ко‑ко‑ре‑ко‑у!»
– Держите! Ой‑те, держите‑е! – завопила бабушка.
– Безобразие! – сказал гражданин, снял шляпу и кинул в петушка, да промахнулся.
Петушок слетел с багажной сетки, ударился о стекло. Гражданин, изловчившись, схватил его за ноги.
Петушок отчаянно заголосил, забил крыльями, клюнул гражданина в руку и, вырвавшись, заметался под потолком. В воздухе закружились перья. А петушок уже опять сидел на багажной сетке.
– Да что ты мне, милый, петушка ощипываешь? – сердито сказала бабушка. – Мне его ещё растить надо.
Гражданин сел на скамейку, поднял шляпу и вдруг, как фокусник, вытащил из шляпы живого цыплёнка.
– Безобразие! – сказал гражданин. – Не самолёт, а птицеферма какая‑то!
– Не тискай ты его, он ведь маленький, – сказала бабушка, отбирая цыплёнка. – Это мне племянник петушка с цыплятами подарил. Чтоб я их вырастила.
В это время самолёт тряхнуло. Из бабушкиной корзинки выпрыгнули ещё жёлтые цыплята.
Петушок испуганно кукарекнул, слетел на пол. А бабушка сразу накрыла его платком.
Из кабины вышел второй пилот. Он поднял ведро и стал собирать цыплят, как яблоки.
– Передай привет Серёге Чуеву, – сказал толстый пилот. – Может, заеду когда‑нибудь.
Мотор сильнее загрохотал. Самолёт‑кузнечик запрыгал. Вася глянул в окно. Рядом была трава.
Он и не заметил, как приземлились.
ВАСЯ ЗНАКОМИТСЯ С МИШЕЙ
На аэродроме Васю с мамой встретил Миша.
Ещё издали Миша так хорошо улыбался, что Вася сразу его узнал.
– Мама, это наш Миша! – крикнул Вася и побежал навстречу.
Миша подхватил Васю и поднял его высоко, выше домика аэровокзала.
– А где твоя машина? – спросил Вася сверху.
– На дороге дожидается.
– Грузовая?
– Ага.
– А я думал, мама перепутала. Вот здорово! А ты долго так меня можешь держать?
– Долго.
– Ты, наверное, очень сильный?
– Есть и сильнее меня, – улыбнулся Миша.
– Отпусти скорее, – закричал Вася, – сейчас тебя мама целовать будет!
Подбежала мама и обняла Мишу.
– У меня машина на дороге, – сказал Миша, подхватив мамины чемоданы и пошёл.
Би! Би! Би! – загудела машина.
– Это она сама? – удивился Вася.
– Конечно, – кивнул Миша. – Она говорит: «Садитесь скорее».
Вася с мамой сели в кабину, и Мишина машина поехала.
Ветер бил в стекло. А сзади в кузове прыгали и наскакивали друг на друга мамины чемоданы, точно в них спрятались злые щенки.
– А я люблю бы‑быстро, – сказал Вася.
От толчков слова у него вылетали не целые, а кусочками.
– О‑очень люблю‑ю, – говорил Вася и больно стукался головой о потолок кабины.
Трах‑тир‑рах! – прыгали в кузове мамины чемоданы.
– Лучше бы пешком шли, – сказала мама.
– Если тебе страшно, – шёпотом посоветовал Вася, – ты за‑закрой глаза.
– Не‑не могу, – прошептала мама. – У меня они сами открываются.
Вдруг маму с Васей так и отбросило назад. Машина остановилась.
И ПОВСТРЕЧАЛАСЬ ИМ ЛЕНОЧКА
Дорогу преградил шлагбаум. На одном его конце висел чугунный рельс, а другой конец был привязан верёвкой к столбику.
За верёвку держалась маленькая девочка, меньше столбика.
– Ну вот и опоздали, – сказал Миша, подтягивая к себе ручку тормоза. – Леночка стоит. Значит, уж не пропустит.
– Почему? – спросил Вася и посмотрел на маленькую девочку, что стояла рядом со столбиком.
А столбик поднимался не выше колеса их машины. И Вася глядел на девочку сверху вниз. У неё был белый платочек, из‑под платочка выбились совсем белые, будто стиранные, волосики.
– Дальше, наверное, дорогу ремонтируют, – сказал Миша. – И Леночка не пустит.
– А вот и пустит! Я поговорю с ней, и она пустит, – сказал Вася и открыл дверь кабины. Он спрыгнул на железную ступеньку, а с неё – на землю.
– Ты чья? – спросил Вася у Леночки.
– Мамкина, – ответила Леночка.
– «Мамкина»! – передразнил Вася. – Это что, твоя фамилия?
– Чего? – удивилась Леночка.
– Как твоя фамилия?
– Цицерина.
– Чичерина её фамилия! – крикнул из кабины Миша.
– Цицерина, – повторила Леночка и улыбнулась.
– А ты почему нас не пускаешь?
– Нельзя. Мамка не велела.
– Подумаешь, какая стражница! Пусти нас, слышишь?
– Нельзя.
– А я вот возьму отвяжу верёвку и открою шлагбаум.
– Ну как же ты откроешь? – засмеялась Леночка. – Ведь я привязанная.
И тут Вася заметил, что Леночка и правда обмоталась верёвкой и привязалась к шлагбауму. «Как же быть? – подумал Вася. – Не драться же с ней». И тогда Вася решил действовать хитростью:
– Тебя Леночкой звать?
– Ага.
– А ты была в Москве?
– Нет. Я только в Кокшеньгу ездила. Мамка меня в больницу возила, потому что я тогда корью обсыпалась.
– Хочешь, Леночка, я тебя в Москву повезу?
– Нельзя мне уходить. Скоро мамка придёт.
– А как же нам проехать? Нам в деревню к бабушке нужно.
– Во‑она! – показала рукой девочка. – Обходом езжайте.
Вася повернулся и полез опять в кабину.
– Ну что, паря Вася, не вышло? – спросил Миша и засмеялся. – Хоть соловьём свищи, а Леночка не пустит.
Вася не ответил. Они ехали по ухабистой дороге. Мишину машину подбрасывало, а чемоданы в кузове рычали и прыгали друг на друга, как настоящие злые псы. У мамы кружилась голова. А Васю так качало из стороны в сторону, что он чуть не разбил боковое стекло.
– Ох! – со вздохом сказала мама. – На самолёте и то полегче.
– Скоро наладят дорогу, – сказал Миша. – Обратно я повезу вас как в коляске.
– Скорей бы! – сказала мама.
– Что ты говоришь, мама! Ты можешь ехать домой как в коляске, а я теперь всегда буду ездить как в Мишиной машине.
ОХТИ, ПРИВЫКНЕТ
Бабушка с дедушкой очень обрадовались гостям.
Дедушка Григорий в клетчатой рубахе сидел на лавке и смотрел на Васю праздничными глазами. Бабушка Мария в зелёном платье, лёгкая, как пёрышко, летала от печки к столу и всё всплёскивала руками:
– Охти! Охти!
По полу на кривых ногах бродил маленький Володя. Он шагал очень важный, хотя был без штанов.
– Охти! – вскричала бабушка и кинулась надевать Володе штанишки. – А мы‑то ждали, ждали…
– Познакомься, Вася, со своим братом, – сказала мама.
Но в это время Володя хлопнулся на пол и заревел.
– Охти! – подскочила бабушка к Володе, схватила его поперёк живота и зашептала громко: – Вот Седанка придёт, много тпрутьки принесёт.
– А кто это Седанка? – спросил Вася у мамы шёпотом.
– Корова, – тоже шёпотом ответила мама.
– А что такое тпрутька? – спросил Вася.
– Молоко, – ответила мама.
– Откуда ты это знаешь? – спросил Вася.
– Когда‑то очень давно я тоже здесь жила.
Вася посмотрел на маму недоверчиво: он‑то думал, что всё про маму знает. И ему хотелось спросить: «Как же ты сюда приезжала – ты, что ли, раньше самолётов не боялась?» Но он не спросил, а пошёл осматривать новый дом. И конечно, больше всего Васю удивила огромная‑преогромная печь.
Да и правда, делают печи в нашей северной стороне не такие, как в других краях, не такие, как в других деревнях, – больше да шире. Их не кладут из кирпичей, а мастерят по‑старинному, по‑северному. Вначале отгораживают досками угол в доме – заборка называется. Насыпают туда глину и, чтоб печь была прочной, не разваливалась, сбивают глину деревянными молотками.
Четыре угла у печи, и четыре человека становятся у заборки: тук да тук, тук да тук – так и растёт печь. Сегодня у меня сбивают, завтра – у тебя. Называется это «помочь». Всегда в деревне друг другу помогают, вот и печи вместе мастерят.
Вырастет печь бокастая, глазастая. А в подпечье оконце оставлено. Для кого оконце? Для кошки. Пусть и кошке будет тепло. Ночью в подпечье два зелёных уголька горят. Это кошкины глаза.
Наступил вечер. Стали спать укладываться. Васе постелили напротив печки. Он лежал и смотрел из своей постели на зелёные огоньки в подпечье.
Вася услышал, как бабушка говорила маме:
– Я‑то рада, что приехали. Внука поглядела… такой баской…
– Мам! – позвал Вася.
Мама подошла, наклонилась над Васей. А он зашептал:
– Мам, что такое «баской»?
– Хороший, значит. – И мама тихо, но так же, как бабушка, нараспев сказала: – Да, ты у меня баской, только ещё непонятливый. – И она быстро поцеловала сына.
«Теперь я стану здесь жить, – думал Вася. – И тоже буду понятливый»
На следующее утро Вася проснулся очень рано. В подпечье уже не горели зелёные огоньки, а за стенкой кричал петух и мычали коровы.
Вася выбежал из дома. Прямо по улице медленно двигалось стадо коров может, сто, а может, и больше мычащих рогатых голов. Вася прижался к штакетинам огорода. Что в деревне много коров, Вася, конечно, знал, но чтоб столько! Когда издали на них смотришь, с самолёта или в кино, другое дело. А здесь, рядом, кто их знает, что они задумали, эти коровы белые, чёрные, рыжие, пятнистые? А ещё бык. Он наклонил голову и посмотрел на Васю злыми глазами.
«Уступлю ему дорогу!» – подумал Вася. И уступил. Очень поспешно уступил. Полез, как кошка, на забор. А бык подошёл поближе, совсем близко. Вася полез выше, забор затрещал. Поросёнок, что лежал в огороде среди грядок, недовольно поднял голову. Он, конечно, не думал, что в это тихое утро кто‑то будет ему мешать. И вдруг Вася вместе с забором рухнул вниз. Коровы шарахнулись в сторону. А Вася почувствовал под руками что‑то тёплое, живое… И тут же дикий визг разнёсся по деревне. Поросёнок вырвался из Васиных объятий и побежал через огород. А Вася сидел на земле – ничего не понимал.
На крыльцо вышла бабушка:
– Что случилось, Васенька? Почему в калитку не шёл?
– Меня бык хотел забодать, – сказал Вася, поднимаясь и отряхивая землю с колен.
– Охти, бык? – удивилась бабушка и поглядела на поваленный забор. Откуда он? У нас его в стаде нету, быка‑то…
Вася тоже поглядел. По улице бежал мальчишка в телогрейке, махал длинной хворостиной и кричал на отбившихся коров.
– Нету быка, – повторила бабушка. – В другом стаде есть, а в этом нет.
И она пошла за дом, где всё ещё кричал поросёнок. Вася поплёлся за ней. Около большой бочки лежал поросёнок и повизгивал.
– Охти, беды! Надо деда звать, – сказала бабушка. – Ты, Васенька, иди погуляй.
– Я, наверное, его сильно стукнул, когда упал, – сказал Вася.
– Ничего, ничего, Васенька! Иди погуляй, – повторила бабушка.
Мама открыла дверь, испуганно глянула на Васю:
– Что случилось?
Бабушка подошла к маме, что‑то зашептала. Вася только разобрал слова: «Убился… Ничего, привыкнет. Охти, привыкнет…»
ЧВАН… ЧВАН… ЧВАН…
«А если я догоню стадо, коровы меня забодают? Может, они теперь меня знают?» – так думал Вася и шагал к лугу, где паслись коровы. Там он спрятался в траву и стал ждать.
Подул ветер.
Трава лизнула Васино лицо тоненькими язычками. Язычки ласковые. Они шептали Васе смешные слова:
Канапута, пута, пута,
Велопута, пута, пута…
Шурлы‑ы, луш‑ш,
Шурлы‑ы, луш‑ш…
Луш‑ш‑ш, луш‑ш…
Рядом дзенькали кузнечики. А издали неслось: хруп‑хруп, хруп… И у самой земли слышались тяжёлые шаги огромных ног. Вася поднял голову и увидел, что в его сторону медленно двигалось стадо коров. Рогатые головы низко опускались к земле.
Хруп‑хруп, хрунжи‑хруп… Чван… чван… чван…
Вася хотел вскочить и побежать. И тут же подумал: «Чего я испугался? Это же коровы. Надо к ним привыкнуть».
И Вася остался лежать.
А рядом так же громко трещали кузнечики.
Ещё не поздно вскочить и убежать.
Не поздно. Но тогда Вася будет всегда их бояться, каждый день.
Он прижался к земле. Перед самым его ртом раскачивался на тоненькой ножке одуванчик.
Хруп‑хруп, хрунжи‑хруп… – раздалось совсем рядом. Из травы высунулась огромная рогатая голова. Одуванчик вдруг качнулся, рассыпались над землёй маленькие белые парашютики. Большие глаза посмотрели на Васю. Вася протянул руку и дотронулся до жёсткой шерсти и стал гладить коровью морду. Он почувствовал на руке шершавый язык, и вдруг точно тёплый ветер над головой – это вздохнула корова. Не удивилась, не рассердилась, а вздохнула и пошла дальше.
– Не забодала! – обрадовался Вася.
Он поднялся с земли. Кругом по луговине разбрелись коровы.
– А ты откуда взялся? – услышал Вася.
Рядом в траве сидел на старой телогрейке паренёк‑пастушок.
– Я спал, – соврал Вася.
– А я тебя знаю, – сказал паренёк. – Ты к дяде Григорию приехал.
– Да. Ты их каждый день пасёшь?
– Коров‑то? А нет. Дедушке помогаю. Вот уж придёт скоро.
– Тебя как звать?
– А Пронька Цицерин.
– Чичерин?
– Ага. У нас полдеревни Цицерины. А тебя‑то как?
– Вася. Я из города на поезде приехал. А потом на самолёте прилетел.
– Ага. Приходи вечерком к конюшне, лошадей погоним.
– Ладно. Я приду, – сказал Вася.
ВВЕРХ ПО УГОРУ
Седой конюх передал ребятам лошадей.
– Быстрее! – подгонял конюх. – Чего там? Взяли и ведите проворнее.
Кони, аккуратно переступая ногами, шли неторопливо вслед за ребятами. Ребят было четверо: Пронька Чичерин, Николка и Галя Дружининские и Вася. А лошадей пять: три рыжих, одна белая и ещё пегая, а ещё маленький жеребёнок у белой лошади – рыженький.
Ребята садились на лошадей с угорышка, недалеко от берега Яхронги. Первым, ухватившись за гриву, ловко вскочил на свою пегую лошадку Пронька. Вслед за ним и другие ребята подводили лошадей к угорышку.
Вася подошёл последним. Вот сейчас как вскочит он на спину своему рыжему коню, как вскинется рыжий конь да как блеснёт боками и понесётся вверх по угору – и через мост…
– Она тихая кобыла, – сказал Пронька. – Не бойся.
– А я и не боюсь. Ну, ты, ну! – приговаривал Вася и гладил шею лошади. Потом уцепился за гриву…
Лошадь скосила на Васю большой тёмный глаз – вдруг отпрянула, будто ударил её Вася. И поскакала. Поскакала вниз с угора, к берегу Яхронги. Потом остановилась и начала щипать траву, точно ничего не случилось, точно так и надо.
– Сейчас её заворочу, озорницу! – крикнул Пронька и поскакал к реке.
Ребята смотрели, как Пронька заворотил беглянку и опять погнал её на угор.
– Она какая‑то дикая, – сказал Вася. – Я на таких лошадях не ездил.
– Она, наверное, городских боится! – засмеялась Галя.
Вася сказал:
– Вы уж езжайте. Мне бабушка велела воды в баню натаскать.
– У вас разве нынче банька? – удивилась Галя. – Нынче ведь пятница, а не суббота!
– Ну и что?! – крикнул Вася. – А мне бабушка велела. Это у вас только по субботам банька!
И так ему стало обидно, так обидно, что захотелось заплакать. Подумаешь, какая‑то Галька сидит на лошади и не верит.
– Потом съездишь, – сказал Пронька.
Он кивнул Васе и тихонько тронул. И ребята двинулись, а Вася остался стоять на угоре.
Потом ребята чуть припустили лошадей, только не очень. Потому что сзади за белой лошадью бежал глупый рыжий жеребёнок. Он то и дело останавливался, щипал траву, а после торопился, догонял.
А Вася всё глядел…
– Идём, браток, баньку истопим.
Вася оглянулся и увидел Мишу.
БАНЬКА
Динь‑дон! динь‑дон! – покачиваются вёдра на коромысле, вёдра, полные воды из Яхронги. Васе всё хочется делать самому: и начерпать и принести побольше. Вася дошёл почти до середины реки по скрипучему мостку. Наклоняется. Ох, какая чёрная вода в Яхронге! А в ней плавают зелёные нитки водорослей.
– Давайте скорее, баню затапливаем! – слышит Вася мамин голос.
Вася махнул ведром, да чуть не бултыхнулся в воду – хорошо, что Миша вовремя за руку схватил.
– Ну и торопливый ты, паря Вася, ну и торопливый! – смеётся Миша.
Баня притаилась в углу огорода, в левом углу огорода, у забора. Это маленький белый домик, срубленный из толстых брёвен. Как живые глядят два маленьких оконца… Они ждут, когда же Миша с Васей наполнят большой чёрный чан, вмазанный в белую печку.
Сначала моются старшие. Бабушка Мария раскраснелась после баньки, ещё легче стала, пушинкой носится по избе от печки к столу.
Васина мама, тоже нарумяненная банькой, говорит с поклоном дедушке и бабушке:
– С лёгким паром!
А вот и Васин черёд настал. В бане они вдвоём с Мишей. Чистые белые доски пахнут берёзой. Миша плескает из медного ковшика воду на маленькую толстую печку. И печка делает: пфу! И всё сразу закрывает паром. Миша улыбается, Миша смеётся. Вася тоже смеётся. Хватает медный ковш, черпает кипяток из чёрного чана и тоже выплёскивает его на камни печки. Пуф, пуф, пуф! – отдувается печка.
– Где будешь – наверху или внизу? – спрашивает Миша.
– Наверху, – говорит Вася. И храбро лезет на полок, в белые клубы пара.
Миша протягивает Васе таз с кипятком.
– Молодец, по‑нашему, значит. Вот тебе, чтоб не замёрз. А рядом в ведре холодная… Ну как, жив?
– Жив! – весело кричит Вася и тычет в стороны черпачком. Он почти ослеп от горячей духоты. – А хорошо, что я с ребятами не поехал…
– Другой раз съездишь, – отвечает Миша. – Видать, ты подходящий паря, Вася! – И Миша засмеялся. – На поросятах научился кататься и на лошадях научишься.
Миша смеётся, а вместе с ним будто смеются клубы белого пара и пузатая печка.
Пуф! Пуф! – отзывается пузатая печка.
Васе сделалось нестерпимо жарко.
– Что ты смеёшься, Миша! Не буду с тобой мыться! – крикнул Вася и прыгнул вниз.
А вслед грохнулся таз с кипятком, прямо в ноги Мише.
Миша громко вскрикнул, схватился за ноги.
– А‑а‑а! – испуганно закричал Вася. – А‑а‑а! – и выбежал из бани.
РЕШЕНИЕ
Деревня засыпала. Она будто прилегла на угоре. Прилегла отдохнуть и задремала.
Деревья молчали – не кланялись.
Яхронга молчала – не плескалась.
И травы молчали – не перешёптывались.
А Вася никак не мог заснуть. Он сидел на кровати и думал.
«Значит, так… – думал Вася. – Конечно, я уеду отсюда. Только что будет с Мишей?» И Вася начинал плакать.
Целый день он не выходил из дома, сидел в своём углу, у печки.
«Значит, так…» – думал Вася. И он вспомнил слова отца: «Что прежде всего должен делать мужчина? Мужчина прежде всего должен принять решение».
– Значит, так, – шептал Вася и опять начинал плакать.
Тёплая спинка Мурика потёрлась о Васины ноги, пригрела. Вася погладил Мурика, прошептал:
– Мишу в больницу отвезли… А я ведь не нарочно. Честное слово! Ты мне веришь, Мурик?
Больше всего на свете Вася не любил, когда ему не верили.
– Мурик, ты мне веришь? – опять спросил Вася.
«Мяу», – откликнулся Мурик.
– Никто теперь меня не будет любить: ни мама, ни бабушка, ни Миша. Давай отсюда вместе уедем. Я тебя с собой возьму. И мы поедем далеко‑далеко…
Вася рано лёг в постель, а Мурик залез в подпечье. И долго ещё глядели оттуда на Васю два зелёных огонька.
Хорошо, что у нас на Севере в подпечье оставляют маленькое окошко. И оттуда смотрят дружеские зелёные огоньки.
Вечером в гости к дедушке Григорию зашёл его племянник – дядя Игорь. Вася никогда не видел таких больших племянников, вообще таких великанов. Изба ему была маловата. Если бы дядя Игорь распрямился, он бы вышиб потолок и смахнул крышу над головой.
– Васенька! – позвала бабушка. – Иди с нами чай пить. Поешь рыбничка.
– Не хочу, – ответил Вася. – Я сплю.
Мама повернулась к дяде Игорю, зашептала что‑то. Вася уже знал, о ком мама шепчет. И верно, дядя Игорь встал, подошёл к Васе.
– Давай познакомимся, – загремел он своим басом.
Вася молчал.
– Ты как? Неразговорчивый?
– Другой раз так разговорится, нам и не понять, – сказала бабушка Мария. – Расстроился он. От беды и молчит. Охти! А так он хороший мальчик. Хороший.
– Погоди‑ка, Мария, – сказал дядя Игорь. – Мы с ним поговорим как мужчина с мужчиной. Приходи ко мне в гости, Вася. Я живу на хуторе, недалеко – километров восемь от Больших Ветрищ. А работаю комбайнером. Да вот случай какой – заболел мой помощник. Надо бы мне кого найти, а то один не справлюсь.
Вася ничего не ответил.
– Значит, так: если кто согласится на комбайне мне помогать, я бы жить у себя оставил. – И, не дожидаясь ответа, дядя Игорь повернулся и пошёл к столу чай допивать.
Поздно вечером Вася принял решение: он возьмёт с собой Мурика и переедет к дяде Игорю на хутор.
САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ПАРЕНЬ
У дедушки Григория стояли на печи две корзинки – зобеньки. Одна зобенька была для Васи. В ней лежали яйца, четыре пирожка с рыбой, кулёк с конфетами. Уезжал Вася утром на хутор, туда, где живёт великан дядя Игорь. А рядом стояла побольше зобенька – для мамы. Уезжала мама с колхозниками на дальний покос.
Вместе с зобеньками Вася и мама забрались на грузовую машину. В кузове было много колхозниц, все сидели на деревянных лавках, тесно прижавшись друг к другу.
Колхозницы были в платках, и мама тоже.
В кузове сильно трясло. Но никто из колхозниц не боялся упасть. И мама тоже не боялась. И когда все смеялись, мама тоже со всеми смеялась. Может, потому, что было много солнца.
Машина остановилась прямо в лесу на развилке дорог. Рядом не было никакого жилья.
Шофёр – незнакомый дяденька с усами – открыл дверцу, встал на ступеньку и, заглянув в кузов, сказал:
– Ну, Вася, слезай. Приехал.
Вася поднялся. Огляделся. Кругом был лес. Ни одного домика.
– Теперь недалеко, – сказал шофёр. – Ещё полтора километра по тропке – и хутор. А нам направо, на Иллинские наволоки.
Вася увидел тоненькую тропочку, она уходила в сторону от дороги.
– А налево куда? – спросил он.
– В Кокшеньгскую больницу, – ответили сразу несколько женщин.
Вася полез к борту. Мама рванулась:
– И я с тобой. Я тебя провожу. А потом на покос.
У Васи глаза сделались тёмными, сердитыми.
– Что я, маленький? Что я, не дойду?
– Верно, – сказал шофёр. – Не дойдёт, так добежит. Сразу видно парень самостоятельный.
Вдруг замяукал Мурик у Васи под рубахой.
Женщины засмеялись:
– Со своим хозяйством мужик переезжает. Добежит, ничего.
Шофёр помог Васе слезть на землю. Мама протянула маленькую зобеньку.
Машина тронулась. Шофёр махнул Васе рукой, крикнул:
– Никуда не сворачивай! Всё прямо!
Вася поглядел вслед машине, а когда она скрылась, свернул налево.
ЗАДАНИЕ
Впереди Вася увидел маленькую девочку. Издали она казалась беленьким одуванчиком. «Леночка!» – узнал Вася. Он нагнал девочку и вежливо сказал:
– Здравствуй, ты куда идёшь?
– В Кокшеньгу, – ответила Леночка.
– И я туда, – сказал Вася.
Они помолчали.
– А больница у вас большая? – спросил Вася.
– Большая, я там тоже лежала, – похвасталась Леночка.
– Когда корью обсыпалась? – вспомнил Вася.
– Да, – сказала Леночка. – Я там целый месяц лежала. Я как заболею, меня опять мама в больницу отвезёт.
Вася вдруг остановился, спросил:
– И ты всё в больнице знаешь?
– А как же, – сказала Леночка и тоже остановилась.
– Слушай, ты шофёра Мишу Силинского знаешь.
– Знаю. Он сливки на молокозавод возит.
– Теперь не возит, – нахмурился Вася. – Он теперь в больнице лежит.
– Заболел, да?
Вася не ответил.
– Он, наверное, из машины упал. Он, наверное, быстро поехал и упал.
– Нет. Он ноги ошпарил.
– Ой, мамочки! – всплеснула руками Лена. – Как же это он ошпарил? Сам, что ли? Или кто ещё?
– «Как же, как же»! – рассердился Вася. – Потом узнаешь. Вот передай эту корзинку Мише в больницу. И записку тоже. Только не говори от кого. Поняла?
– А зачем не говорить?
– Так надо. Про меня ни слова, договорились?
– Ага!
Леночка взяла зобеньку, а Вася повернулся и побежал в обратную сторону. Леночка удивленно посмотрела Васе вслед. «Какой смешной этот городской, – подумала Леночка. – Убежал… И разговаривает чудно. И сам чудной. Глупый не глупый, а так… Мама говорит, что в городе все чудные… Все куда‑то бегут… И от шума голова трещит». Так думала Леночка, а сама шагала по дороге к больнице.
«ЗОБЕНЬКА, ТЫОТКУДА ПРИШЛА?»
Днём на пороге, у самой двери Кокшеньгской больницы, сестра Клава нашла маленькую зобеньку. Сестра Клава была молодой и очень смешливой. Она рассмеялась и спросила:
– Зобенька, ты откуда пришла?
А зобенька молчала.
– Ну подойди ко мне! Подойди ко мне! – позвала сестра Клава.
А зобенька не хотела.
– Ну ладно, – сказала Клава. – Тогда я сама подойду. – Она подняла зобеньку. – А теперь расскажи мне, пожалуйста, к кому ты пришла? Ой, да у тебя здесь что‑то написано! – Клава протянула руку и взяла маленький клочок бумаги в клеточку. На бумажке было выведено карандашом: «Передать лично в руки Михаилу Силинскому». – А Миши нет, – сказала Клава и села на ступеньку. – Миша только сегодня утром выписался из больницы и ушёл домой… Как же быть? Ну‑ка покажи, милая зобенька, что ты ему принесла?
Клава вынула три пирожка с рыбой, яйца и кулёк с конфетами.
– Ты не рассердишься, если я возьму одну конфетку? – И Клава взяла конфету. – Раз ты сама при шла, то теперь иди сама домой, к Мише… Слышишь, зобенька? – Сестра Клава засмеялась. – Домой! Что ж ты стоишь? Ах, ты боишься заблудиться? Ну вот что я придумала: кончу работать, и мы вместе разыщем Мишу, ладно?
– Ладно, – вдруг тихо ответила зобенька.
Сестра Клава подняла голову, и ей показалось, что за порогом больницы скрылась девочка, беленькая, как одуванчик.
ЧУДНОЙ ЛЕС
А в это время Вася уже шагал по тропинке через ржаное поле. Впереди он видел комбайн, на котором, наверное, работал дядя Игорь. Но почему‑то радости Вася не испытывал, а даже подумал:
«А что, если Леночка не отнесла корзинку в больницу? Может, она её потеряла? А может, пришла Леночка в больницу, а Мише совсем‑совсем плохо…»
Ф‑р‑р‑р‑ры!
Вася вздрогнул. В ту же минуту увидел над головой самолёт. Самолёт развернулся и низко пошёл кружить над лесом.
«Если пойду лесом, – решил Вася, – то обгоню Леночку».
– Мурик, – сказал Вася, – а давай мы сначала сходим к Мише в больницу, а потом на хутор.
«Мяу!» – ответил Мурик.
– Ну вот и хорошо, – сказал Вася и повернул к лесу.
Рео! Рео‑о‑о! – гудело вверху.
Вася увидел: совсем низко над деревьями пролетел самолёт. Подумал: может, это его знакомые лётчики – высокий и толстый? И Вася вспомнил, как они с мамой летели, и улыбнулся. Он выбежал на поляну, замахал руками:
– Здравствуйте! Я здесь! Я здесь!
Самолёт развернулся и пошёл в обратную сторону.
Следом за самолётом потянулся жёлтый хвост.
– Я здесь! – кричал Вася.
Самолёт сделал ещё круг и улетел. Васе показалось, что стало темнее. То ли туман, то ли серая пыль закрыла верхушки деревьев. Васе хотелось чихать, что‑то неприятное забилось в рот и нос. Он огляделся: все деревья и кусты были какие‑то серые, будто неживые. Вася испугался. И полез сквозь кусты, без дороги, наугад. Впереди показалась просека. Вася выбежал и остановился. По просеке проходила дорога. Только совсем непонятная – из брёвен. Вася забрался на деревянную дорогу. «Куда она ведёт? – подумал Вася. – Куда она ведёт? И кто сделал эту великанскую дорогу?»
«ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!»
Паук‑крестовик плёл паутину по ту сторону окна. А по эту сторону окна раскачивался на маленькой паутинке маленький паучок с чёрным пузиком. Потом тот, что с чёрным пузиком, быстро‑быстро побежал по паутинке кверху, к щёлочке в раме.
Конечно, пауки думали, что на них никто не глядит. А на них смотрела Васина мама. Она сидела около окна, рядом с дедушкой, совсем будто другая, не такая, как приехала, – загорелая и в платке. Это она после покоса такая.
– Погода‑то как быстро поменялась, – вздохнула бабушка.
Васина мама смотрела, как раскачивался паук‑крестовик. А над угором бежали по небу быстрые лохматые облака.
– Надо бы протопить, – сказал дедушка и поглядел на холодную печку, а потом добавил: – На воскресенье волки колхозного жеребёнка зажрали.
– А в прошлом годе зимой, в Кривцах, – сказала бабушка, – волк через окно в овчарню залез. Пять овец передушил.
Тогда дедушка рассказал, как медведь на корову напал.
А бабушка – про двух медведей. А дедушка – про стаю волков.
– Совсем вы меня запугали! – засмеялась мама.
– Охти! Что там Васенька наш сейчас поделывает? – вздохнула бабушка.
– Миша придёт, и мы поедем на хутор, – сказала мама.
– Зря внука отсылала, – заворчал дедушка. – Теперь уж после суходуя непогодь начнётся. Настоящего ветра надо ждать.
– Это почему же? – спросила Васина мама.
– Вон, – кивнул головой на окно дедушка. – Паук‑крестовик основу у паутины рвёт.
Васина мама глянула: паук за окном торопливо рвал паутину.
– О‑ох! – почти как бабушка, вздохнула мама. И так ей захотелось увидеть Васю, так захотелось…
Молчавшее на стене радио вдруг захрипело, будто откашлялось, и тревожным женским голосом сказало:
«Внимание! Внимание! Говорит местный радиоузел. В районе Иллинских наволок в лесу пропал мальчик. Днём он находился в зоне опыления. Всем председателям близлежащих колхозов предоставить транспорт и людей на поиски пропавшего мальчика».
– Это Вася! – крикнула мама. Она сорвала со стены пальто и кинулась к дверям.
«БЫСТРЕЕ! БЫСТРЕЕ!»
Если в нашей северной стороне случается бе