ГЕНДЕРНОЕ НАПОЛНЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА В РОССИИ

Гендерный обзор политического пространства в современной России нельзя отделить от коллизий вокруг становления основных демократических институтов в стране за последние 15 лет. Такими институтами являются избирательная система, политические партии, независимые СМИ и неправительственные общественные объедине­ния. Естественно задаться вопросом о том, каковы были реальные перспективы включения двух основных социально-демографических групп населения в эти демократические институты с начала пере­стройки, с объективной и с субъективной точек зрения.

Выделим основные объективно сложившиеся условия, предопре­делившие дифференциацию полового состава участников политиче­ского процесса — исторические и экономические.

Исторические условия. В советской, дореформенной политической системе существовало квотирование женщин в представительные (за­конодательные) органы власти¹, причем вместо реальных выборов, предполагающих жесткую конкуренцию кандидатов и наличие раз­личных предвыборных программ, происходило назначение сверху (это касалось и мужчин). Доля женщин-назначенцев никогда не превышала 33%, причем даже эти 33% набирались с большим тру­дом, т.е. верховное и региональное руководство страны испытывало определенный «дефицит» в подборе женских кандидатур для законо­творческой деятельности. Основная причина заключалась в том, что в послевоенное время идеология и практика расширения во­влечения женщин в эти структуры были неэффективными, а тра­диционное разделение труда в обществе ставило женщин в положе­ние исполнителей. В начале 1990-х гг. квотирование как рудимент старой политической системы отпало, и возможности прохождения женщин во власть резко сократились.

Экономические условия. Позиция женщин как аутсайдеров поли­тических процессов с начала 1990-х гг. была также обусловлена их исключением из начальной стадии приватизации. К началу рыночных реформ женщины составляли меньшинство среди руководителей средних, а тем более крупных предприятий, поэтому они не получили значимых финансовых, сырьевых, земельных или человеческих ре­сурсов, которые играли определяющую роль для установления влия­ния в новом политическом пространстве. Заняв определенную нишу в мелком бизнесе (с некоторыми исключительными случаями вхож­дения в средний и крупный бизнес), женщины могли претендовать только на то, чтобы в ограниченных пределах заключать договорен­ности по отдельным вопросам социального и экономического по­рядка с формирующейся мужской политической элитой.

Разработка этой элитой нового избирательного законодательства, формирование массовых политических партий, а также образование независимых СМИ требовали от нее огромных экономических вли­ваний. Естественно, что эти вливания делались с таким расчетом, чтобы удержать свои собственные позиции в крайне хаотическом и во многом непредсказуемом политическом и экономическом прост­ранстве. Поэтому идея интеграции и продвижения женщин в электо­ральную систему, партии или СМИ даже по касательной не рассмат­ривалась данной элитой. Женщины неизбежно оказались в «большой» политике одиночками. В этом смысле Россия не представляет собой исключения из любого набора других стран Восточной Европы.

Таблица 1. Показатели тендерного диспаритета в обществе²

Вышедшие из советской системы и оказавшиеся в новом составе депутатского корпуса страны в одиночестве женщины вынуждены были играть по тем правилам, которые в региональных или феде­ральных органах законодательной власти устанавливало мужское большинство. При внесении поправок и изменений в избирательное законодательство или в законы о партиях и СМИ женщины-полити­ки не смогли объединиться для разработки и продвижения предло­жений, предусматривающих расширение прав и возможностей других женщин на участие в парламентской деятельности. Идеология тендерного равенства только начинала формироваться, причем пре­имущественно в академической среде, т.е. женщинами вне профес­сиональной политики. К середине 1990-х гг. она была подхвачена женщинами-лидерами общественных объединений, крайне редко вступавших в диалог с политическими партиями, поскольку общест­венные объединения создавались преимущественно на деньги зару­бежных фондов, а одно из основных требований к НКО со стороны фондов и правительства состояло в том, чтобы они оставались «поп-partizam-структурами, т.е. не сотрудничали с партиями и не вмеши­вались в политику. Это сильнейшее из институциональных препятст­вий сохраняется и по сей день, блокируя признание гендерного па­ритета в партиях как одного из основных условий их демократизации.

Даже в тех партиях, которые маркировали себя как демокра­тические, вопросы пропорционального представительства женщин стали подниматься только в 2002—2003 гг. Первой оказалась партия «Яблоко». Однако ее центральное руководство делало крайне мало для того, чтобы тендерная составляющая программы обсуждались в ре­гионах и получала воплощение на практике. Термин «гендер» в целом продолжал восприниматься как западный новояз, плохо приложимый к российской действительности. Для большей части российской пар­тийной номенклатуры и для государственного чиновничества идео­логия гендерного равенства была и остается неким видом «привне­сенной демократии», или идеологией, заимствованной из западной культуры, мало пригодной для российских условий. Не случайно За­кон о равных правах, свободах и возможностях мужчин и женщин, который дважды выносился на слушания российского парламента, в марте 2006 г. был фактически снят с повестки дня под предлогом необходимости различных доработок. То, что этот закон принят в Эстонии, Латвии, Армении и др. бывших союзных республиках, в России никого не смущает.

Вместе с тем сложность ситуации состоит в том, что не только верхи крайне неохотно уступают позиции женщинам в сфере приня­тия политических решений, но и низы часто не понимают необходимости такого шага. На менталитет населения, связанный с приня­тием принципа равноправия мужчин и женщин, особенно негативно влияют два явления, возникших по ходу реализации реформ в Рос­сии: сравнительно высокий уровень мужской безработицы в среднем по стране (но с заметными вариациями преобладания безработных женщин в некоторых регионах) и большой разрыв в продолжитель­ности жизни между мужчинами и женщинами (10—12 лет). Даже академические исследователи (Н. Зубаревич³, С. Рощин⁴ и др.) счи­тают, что специфика гендерной ситуации в России состоит, в первую очередь, в ухудшении положения мужчин. О них и об их правах, по мнению этих и ряда других исследователей, надо заботиться в пер­вую очередь. При таком подходе сокращение мужского представи­тельства в политике, в самой престижной и традиционно мужской сфере занятости, за счет квотирования женщин осознанно трактует­ся как дополнительная девальвация их статуса, ведущая к утере и так пошатнувшихся позиций мужчин в обществе. Другими словами, ряд ученых настаивают на интеграции мужской проблематики в гендерную политическую повестку дня, в результате чего сама суть «гендера» как основной категории для измерения экономического и со­циального неравенства по признаку пола вытесняется на периферию научных и политических дискуссий.

Теперь остановимся на субъективных факторах, влияющих на диспропорциональное участие мужчин и женщин в политических процессах. Среди них существенную роль играют традиционные сте­реотипы⁵ или негативные оценочные суждения и представления об­щества о непригодности женщин для большой политики. Распрост­раненность и устойчивость этих стереотипов связана с амбивалент­ностью их происхождения (как и любых других стереотипов). С одной стороны, они имеют реальные основания в экономической и соци­альной жизни общества, с другой стороны, оценка этих оснований часто носит гипертрофированной характер и порождает мифотвор­чество, намеренно или ненамеренно ограничивающее вхождение женщин в «большую» политику. Другими словами, сложность преодоле­ния стереотипов связана с тем, что они выполняют функцию своеоб­разного барометра, с помощью которого измеряется возможность или невозможность продвижения альтернативных взглядов на те реалии, из которых стереотипы проистекают. Назовем основные стереотипы, которые должны быть подвергнуты демистификации.

Стереотип 1. Политика — это грязное дело. Женщины морально и психологически не готовы к этому занятию. Было бы большим лу­кавством доказывать обратное. Политика, действительно, предполагает командную игру, умение вести интригу и вступать в ряд договорен­ностей с группами лиц, которые стремятся удержать в своих руках как можно больше власти ради достижения поставленных целей. То, что эти цели далеко не всегда работают на нужды населения, хорошо известно. Поэтому при подборе средств для реализации намеченных целей политическая элита часто ведет непрозрачную игру, использует «для отвода глаз» весь арсенал современных СМИ, а когда их оказы­вается недостаточно, использует в своих целях милицию и суды. Чтобы ограничить волюнтаризм власти, внутри политической элиты должны формироваться идеологически разнородные и противобор­ствующие течения, независимые СМИ и система правовых гарантий для охранения неприкосновенности инакомыслящих. Когда эти ус­ловия не соблюдаются, происходит криминализация власти и поли­тика действительно превращается в грязное дело. Возможности ма­невра здесь существенно ограничены, как для мужчин, так и для жен­щин, поэтому и превалируют силовые методы решения проблем. Жен­щины, которые в детстве не приобретают опыта социализации через коллективные игры, построенные на субординации и дисциплине, — футбол, хоккей, — а во взрослой жизни через разные силовые инсти­туты — армию или милицию, — плохо вписываются в описанную выше систему политических отношений.

Однако это вовсе не повод для того, чтобы оставлять ситуацию, как она есть. Напротив, нужна существенная демократизация власти, которая невозможна без количественно осязаемого вхождения жен­щин в политические процессы. Если гипотетически представить, что их пропорция во власти существенно возрастет, то для правящей элиты возникает «угроза», что в стремлении сделать политику более чистой (прозрачной, подотчетной) женщины могут начать выносить «сор из избы» (что они не могут сделать поодиночке). Например, проводить тендерный анализ бюджета и демонстрировать на цифрах, что объявленные президентом национальные приоритеты в сфере реализации социальных проектов финансово не обеспечены. Это один из аргументов, почему так нежеланна норма тендерного представи­тельства. Она нарушает нормы домостроя, но уже не в приватном, а в публичном пространстве. Женщины начинают говорить. В этом смысле бесполая или однополая власть намного «надежнее» — ее лег­че подчинить жесткой внутрипартийной дисциплине, воле и амби­циям лидера. Отсюда и утверждения патриархального толка, что де­ление власти по признаку пола — издержки феминизма.

Но самое курьезное то, что не женщины предлагают формиро­вать политику или партии по признаку пола. Напрасно их в этом по­стоянно упрекают. Однополые партии и парламенты создала мужская элита, но когда ей об этом говорят, она упорно выдвигает любые ар­гументы, чтобы доказать, что процесс формирования мужского по­литического сообщества был совершенно объективным процессом, не имеющим никакого отношения к отторжению женщин во вне-политическое пространство.

Стереотип 2. В политику проходят по принципу профессиона­лизма, а не пола, поэтому избранные депутаты, среди которых объ­ективно превалируют мужчины, не хуже женщин знают их проблемы и способы решения этих проблем. Точно такие же суждения выдви­гаются и в отношении других социально-демографических групп на­селения — молодежи, нацменьшинств и т.д. Вместе с тем осведом­ленность о проблемах и знание всех процедурных моментов, касаю­щихся разработки и продвижения законодательства по защите прав и интересов определенных социально-демографических групп, не яв­ляются достаточным основанием для выделения их прав и интересов в число приоритетных задач деятельности политических партий или парламентов. Мужская политическая элита декларирует первостепенную значимость обеспечения общих интересов населения (нации, го­сударства), но под этой маркой отстаивает, прежде всего, свои собст­венные интересы и имиджевые стороны своего функционирования. Поэтому профессионализм современных политиков всегда реализу­ется за рамками гендерных оценок происходящего и выталкивает женщин на периферию политического, экономического и социаль­ного пространства. Пока женщины не овладеют процедурными мо­ментами принятия решений и не наберут в структурах власти «кри­тической массы», никто их проблемы решать не станет.

Стереотип 3. Женщины-политики могут знать, как распреде­лить бюджет, но они не знают, как добыть финансовые средства. Место женщин — в социальных комитетах. Действительно, в силу традиционных ролей, выполняемых женщинами в обществе, они сконцентрированы в политике в комитетах и комиссиях, которые нацелены на решение круга проблем, связанных, по преимуществу, со здравоохранением, образованием, социальным обеспечением и т.п. Если проанализировать социальный «бэкграунд» женщин-кандида­тов на выборах, то обнаружится, что большинство из них — меди­цинские работники или работники сферы просвещения (очень редко предприниматели, банкиры или юристы). Опыта в вопросах инвести­ций, бюджетной политики, налоговой политики, национальной без­опасности, капитального строительства, реформы армии и т.д. и т.п. у них, действительно, меньше, но это не означает, что его нельзя приобрести, причем в обозримом временном интервале. На вторых и третьих ролях женщин в бюджетных комитетах изначально было достаточно много, и ничто им не мешает профессионально на ре­гиональном и федеральном уровнях заниматься финансами или на­логами. Другое дело, что в вопросах денег и жилья власть коррумпи­рована больше всего, поэтому каналы для допуска «новобранцев» здесь предельно сужены. О составе лиц, которые занимаются вопро­сами армии, обороны и безопасности, вообще говорить не приходится. Этот круг политиков действует по наиболее закрытым правилам. Жен­щинам туда путь заказан, пока не начнется демократизация всех во­енных структур и ведомств.

Стереотип 4. Квоты дискриминируют тех женщин, которые прошли бы за счет своих профессиональных качеств, а также пото­му, что женщины снова становятся «выдвиженцами». В основе это­го суждения лежит либеральная идея «меритократии» или отстаива­ние принципа, согласно которому достижение социального статуса в обществе должно быть обеспечено исключительно личными досто­инствами и заслугами человека. Все должны состязаться на равных, невзирая на цвет кожи, пол, возраст, социальное происхождение. Пра­вомерность этого принципа трудно опровергнуть, если бы ни то об­стоятельство, что он абсолютно слеп к пониманию истоков тендер­ного неравенства и его последствий. Как уже отмечалось выше, жен­щины были оттеснены на периферию процесса приватизации. Их экономические и политические связи с самого начала перестройки оказались ограниченными не потому, что у них не было достаточного уровня образования или профессиональной квалификации (меритократических характеристик), а потому, что в пирамиде власти совет­ского типа они могли быть сосредоточены только на средних и низо­вых этажах эшелонов власти (хозяйственно-административной и управленческой). Эти связи собственно и составили тот «админист­ративный ресурс», без которого чаще всего просто нет смысла на­чинать избирательную кампанию. Другими словами, чрезмерная при­верженность либеральной точке зрения в вопросе квотирования приво­дит к автоматическому приписыванию «административного ресурса» к достоинствам и заслугам кандидата, что подрывает саму идею мери­тократии и чревато подрывом демократизации выборов в целом, не­зависимо от пола кандидата.

Нет ничего страшного в приходе на новом витке исторического развития женщин-«выдвиженцев», поскольку закрепление их в спи­сках кандидатов — это не назначение во власть, а только начальная стадия предвыборной гонки и необходимый этап в приобретении опыта состязательной борьбы. Если женщины-выдвиженцы окажутся непрофессиональными «гонщиками», они просто сойдут с дистанции. Вопрос о квотировании тем более становится актуальным, что в свете нового избирательного законодательства смешанная система выборов фактически сворачивается (выборы осуществляются пре­имущественно по партийным спискам и только в редких случаях по одномандатным округам). Независимые кандидаты становятся иск­лючением из правил, а идущие по партийным спискам образуют по­давляющее большинство. Среди этого большинства женщин опять же меньше половины и совсем мало в руководстве политических пар­тий. Предыдущая практика показала, что им отводится место только в самом хвосте списков, а первые места нередко покупаются за боль­шие деньги. Таким образом, либеральный принцип меритократии снова нарушается, поэтому квотирование в списках мест для жен­щин и пошаговое размещение их фамилий в этих списках (1:3 или 1:2) является прогрессивной мерой, частично ограничивающей тор­говые махинации в партиях. Конечно, никто не может гарантиро­вать, что женщины-кандидаты с капиталами не станут платить за право оказаться ближе к началу списка, но закон, по крайней мере, обяжет включить и тех, у кого этих денег нет.

Стереотип 5. При введении квот для женщин они будут запол­нены женами, любовницами или дочерьми политиков или бизнесменов. Это расхожее суждение заслуживает к себе особо пристального вни­мания. За прошедший десяток лет общество многократно имело воз­можность убедиться в том, что среди идущих в политику женщин, действительно, много тех, чьи избирательные кампании проплачены из мужского кармана — уже состоявшихся бизнесменов или полити­ков. Но плановость или семейственность в российской политике ле­жит вне плоскости тендерных различий. Те, кто имеют сына, стара­ются продвинуть сына (брата, отца), те, кто имеют дочь, продвигают дочь (жену, сестру)⁶.

Стереотип 6. Женщины не голосуют за женщин. Это и так, и не так. Можно выделить три предопределяющих момента.

1. В целом голосуют за того кандидата, у которого есть извест­ность и ресурсы. Как бы ни была хороша по самым разным парамет­рам женщина-кандидат, если за ней не стоит команда и она не явля­ется влиятельным человеком в своем регионе, голосовать за нее про­сто как за женщину вряд ли будут. Пол здесь ни при чем.

2. Другое основание для голосования за того или иного кандидата, независимо от пола — это принадлежность кандидата к той или иной политической партии по принципу «свой — не свой», «своя — не своя».

3. Наконец, очень важен уровень выборов. Если они касаются му­ниципальной власти, то вероятность голосования женщин за женщин существенно возрастает, просто уже потому, что среди муниципаль­ных депутатов женщины в среднем по стране составляют более поло­вины⁷.

Утверждения о ревности и зависти женщин-избирателей к жен­щинам-кандидатам хотя и имеют под собой основания, все же не яв­ляются доминирующим фактором электорального поведения жен­щин в целом. Другое дело, что неверие в силы женщины-политика подогревается традиционными взглядами общества на роль женщин, а также драматическим ухудшением демографической ситуации и

⁷ Результаты выборов позволяют проследить известную закономерность: пред­ставительство женщин в местном органе власти определяется прямо пропор­ционально наличию (отсутствию) в муниципальном образовании материаль­ных ресурсов. Это показательно в Ивановской области при сравнении го­родов с развитой инфраструктурой, наличием работающих производств — с сельскими районами. Например: Шуйский районный Совет— 10депутатов-женщин; Шуйская городская Дума — 1; Кинешемский районный Совет — 12; Кинешемская городская Дума — 5. См: Роль женщин в местном само­управлении в свете муниципальной реформы. Иваново, 2005. С. 117.

ростом беспризорности. Все чаще слышатся призывы к женщинам не забывать о своем «естественном предназначении». Хотя параллель­но высказываются предположения, что более активное вхождение женщин в политику способствовало бы разработке более эффектив­ных демографических программ на региональном и национальном уровнях, помогало бы выходу из популяционного кризиса.

Стереотип 7. Женщины теряют свой женский облик в политике. Здесь нужно сразу выделять два момента: 1) изменение внешнего об­лика или 2) изменение стиля поведения.

Вопрос с внешним обликом, в подавляющем большинстве слу­чаев, решается чисто техническими средствами. Любой современный политик регионального или федерального уровней, будь то мужчина или женщина, сегодня пользуется услугами хорошего парикмахера, визажиста, портного или имиджмейкера. Тренинги как одеваться и говорить на публике получают все большее распространение, и хо­роший тренер всегда поможет мужчине или женщине-политику от­работать детали туалета, прически, манеры говорить и жестикули­ровать. А вот с изменением стиля поведения намного сложнее, по­скольку в обществе существует двойной стандарт в отношении того, насколько женщина может проявлять качества «настоящего» поли­тика. Среди этих качеств настойчивость, жесткость, требовательность, расчетливость, прагматичность и т.д., что традиционно хорошо для мужчины, но плохо для женщины. Вместе с тем ряд зарубежных и российских исследований показывают, что самый эффективный по­литик — тот, кто умеет сочетать в себе одновременно и мужские, и женские качества, т.е. чередовать их в зависимости от ситуации и аудитории, с которой он(она) работает. Если депутат склонен к са­моанализу и работе над собой в этом направлении, то никаких необ­ратимых последствий для потери женщинами женственности в по­литике нет и быть не может. Спекуляции о превращении женщин в «мужичек» — всего-навсего способ запугать их и сломить волю к полноценному участию в политическом пространстве.

В заключение можно сказать, что участие женщин в выборах и их представительство в законодательных органах власти, как необходимая составляющая демократизации общества, пока не подкрепле­ны ни экономическими условиями, ни менталитетом населения. Те женщины, которые выбирали политическое поприще, преодолевают огромное количество институциональных и культурных барьеров для прохождения в местный или федеральный парламент. Отслеживание этих барьеров и разработка стратегий их преодоления должны оста­ваться зоной постоянной рефлексии женских НКО и женщин-чле­нов политических партий.

Недостаточно быстрое продвижение женщин во власть больше говорит о политической консервативности и слабой демократизации всего российского общества, нежели о слабости самих женщин. Бес­спорные факты нашей жизни: коррупция власти и зависимость по­давляющей части кандидатов во время избирательной кампании от административного ресурса; высокая зависимость бизнеса от власти и власти от бизнеса, отсутствие осознанного отношения к правам женщин в депутатском корпусе страны, среди государственных чи­новников, лидеров партий; превалирование корпоративных интере­сов над общественными, общая агрессивность политической среды, кражи документов, фальсификации подписей избирателей и т.д. и т.п., т.е. массированное использование грязных технологий и по гендерному принципу, и безотносительно к полу кандидата. Наконец, крайняя разобщенность и слабость всех политических партий, кроме «Единой России», в силу чего нет ни одной оппозиционной структу­ры, которая вносила бы позитивную струю критики и давала воз­можность высказывать альтернативные точки зрения по ключевым направлениям реализации реформ.

Другими словами, у современной власти в России нет необхо­димой системы сдержек и противовесов в лице гражданского сектора. Он все еще находится в России в рудиментарном состоянии. При всей множественности общественных организаций очень немногие из них могут выходить на прямой диалог с властью, тем более требовать от нее подотчетности. Огромная зависимость от западных грантов здесь играет весьма негативную роль. Отсюда истоки неровного и даже враждебного диалога между ними, что в одинаковой мере бьет и по гражданскому сектору, и по самой политической элите.

Вместе с тем нельзя не отметить большую позитивную роль многочисленных дискуссий о путях вхождения женщин в полити­ку, которые состоялись по инициативе женских НКО за последние 10 лет при участии женщин-политиков регионального и федерально­го уровней. Я бы назвала результат этих дискуссий прагматизацией подходов к участию женщин в политике. Произошла важная эволю­ция: идеализированные требования к политической элите продви­гать женщин во власть сменились реальными институциональными схемами борьбы за место женщин в партиях и парламентах. Сформи­ровался целый слой женщин — аналитиков и исследователей, чле­нов ассоциаций и избирательных комиссий, которые профессио­нально осваивают и ретранслируют другим основные правила вхож­дения в политику, а также правила принятия политических решений. От наивного взгляда на политический процесс как на место выраже­ния женского или мужского видения мира, проявления женских или мужских способов самореализации произошел переход к кро­потливой работе с законами о выборах, законами о партиях, участию в бюджетном процессе, общественных слушаниях, усвоению техники лоббирования и др. процедур, от использования и четкого соблюде­ния которых зависит развитие самой демократии в России, в том числе и в ее гендерном измерении.

Опыт участия женщин в избирательных кампаниях дал очень важные знания о том, сколько стоят голоса избирателей и сколько стоят услуги штабных работников, как расплачиваться за проиг­ранные выборы, если деньги предоставил частный бизнес, родствен­ники или друзья, чем отличаются выборы в Государственную Думу от выборов в Законодательные собрания городов или областей. Женщины через себя пропустили понимание того, что есть «админи­стративный ресурс». Они поняли, что действующими политиками ста­новятся лишь те, кто от постановки социально и экономически значи­мых проблем переходят к делу и проходят через это горнило. И, глав­ное, они понимают, что каковы бы ни были идеалы и социальные ценности женщин-политиков, они должны действовать по тем пра­вилам, которые установлены в юридическом порядке для кандидатов и действующих депутатов, поэтому процесс вступления политика в должность до того как он или она получает право принимать полити­ческие решения, имеет ничуть не меньший вес, а даже больший вес в понимании того, кто он или она есть на самом деле и насколько он или она в состоянии проявлять те или иные качества, отстаивать ин­тересы тех или иных групп населения.