С. Д. ЛаСарт
«ПРОСТЫЕ УДОВОЛЬСТВИЯ»
Джимми присел около сада, упёршись локтями в грязные колени. Он приподнял бейсболку, чтобы почесать лысеющий лоб, щурясь в ранних лучах солнца на кучку блестящих в траве кишок.
Хмммм! Это ещё что за чёрт? Хотя произнес он это про себя, его всё равно передёрнуло в ожидании шлепка по уху от Мамочки за ругательства. Мамочка мертва и похоронена уже больше года, но он до сих пор ощущает её присутствие, нависшее в предвкушении его следующего проступка.
Эдна ДеЛеон не растила единственного ребёнка сквернословцем.
Кишки выглядели чистыми, не заляпанными в крови, как если бы их выдрала кошка. Джимми подумал, что это, скорее всего, кролика или белки. Крошечный тёмный орган, который мог быть печенью, соединялся с требухой сосудом не толще нитки. Он ткнул в кучку указательным пальцем, недоумевая, как она оказалось на его заднем дворе, и где же остальной несчастный зверёк. Палец защипало, и он с удивлением отпрянул. Куча источала слабый запах, который он сначала не заметил, не ту вонь, обычно исходящую от внутренностей, но лёгкий, мускусный аромат. Почти приятный. Джимми глубоко вдохнул, втягивая запах.
Чем больше необычный аромат наполнял его ощущения, тем сильнее смещалось его отношение к куче от неприязни к любопытству. Джеймс ДеЛеон был каким угодно, но не брезгливым. Он взял мягкий узел кишок голой рукой, чтобы выкинуть в компост в углу сада, но один их конец, похоже, застрял в траве. Он слегка потянул, скользкая верёвка немного растянулась, прежде чем сопротивление переросло в собственную тягу. Она выскользнула из руки и исчезла в земле с тихим чавкающим звуком, напоминавшим о поедании мамочкиных спагетти.
|
|
Что за…?
Вся требуха испарилась; только маленькая неровная дырка в земле обозначала место, где она лежала. Джимми моргнул. Это правда произошло? Земля просто всосала эти кишки, как макароны?
Теперь щипало всю руку, и необычный запах, пусть рассеявшийся, висел в воздухе. Джимми нагнулся, уткнувшись носом в траву, и заглянул в оставленную на газоне дыру. Она была едва шире питьевой соломинки, с темными от почвы краями. Вообще-то, она походила на червоточину. То, как кишки выползли из его руки, тоже напоминало червя.
Джимми выпрямился и обтёр руки о комбинезон, прежде чем вернуться в дом. Утром было ужасно жарко, он долго работал в саду. Спина ныла, пробыв столько времени согнутой в три погибели, и он смирился, что уже не юнец. Может, следовало бы выпить воды и вздремнуть. Он решил, что идея хорошая, и, отгоняя желание снова взглянуть на место, где были органы, поднялся по ступеням в дом.
Он почти убедил себя, что всего этого не было, или, может, то была всего лишь старая-добрая ночная гусеница, но кое-что его всё-таки беспокоило. Занимаясь домашними делами, он всё мучился одним вопросом.
Почему куча требухи, или, если угодно, червь, вызвал у него вялый стояк?
* * *
Этой ночью Джимми страдал от беспокойного сна и проснулся рано, уставший и с лёгким похмельем.
Когда Мамочка была жива, она не разрешала пива в доме. В день, когда он закопал её на кладбище Тенистые Сосны, Джимми принёс домой упаковку из двенадцати бутылок, и в течение года взял в привычку всегда держать пиво в холодильнике. Это больше не её дом.
|
|
Он всё ещё выглядел как её дом, с теми же вычурными занавесками и сочетающимися полотенцами в большой ванной.
Он ничего не трогал в её спальне. Но он считал это место своим, подчиняющимся его правилам. Пиво было первой переменой. Джимми раньше никогда не жил один; никогда не покидал маменькиного гнездышка. Поначалу он боялся, что будет одиноко, но в итоге счёл отсутствие мамочкиных наставлений и пощёчин освежающим. Он, правда, скучал по её стряпне.
После долгого душа (некому было шпынять его за растрату воды) Джимми оделся и разведал ситуацию с пивом в холодильнике.
Ого-го. Всего два осталось. Он решил смотаться в город. Можно будет остановиться в кафе и повидаться с Шарлин. Хотя в городе ему было тревожно, он никогда не упустит шанс перекинуться парой слов с любимой официанткой. Мысль об улыбке Шарлин (даже если она вроде как обязана улыбаться) приняла решение за него. Джимми нахлобучил бейсболку с потными разводами, прикрывая залысину, и вышел.
Гараж находился в конце тропинки, за овощной грядкой. Джимми вдруг остановился, пот на его теле похолодел, несмотря на жар позднего июльского утра. Куча кишок вернулась, на этот раз она была больше. Сегодня она наверняка кошачья или кроличья. Запах тоже вернулся, гораздо острее. Джимми учуял его с десяти футов, у него тут же встал.
Испарились все мысли о пиве и Шарлин, как только он вновь опустился на газон.
Кишки были тёплыми и липкими, опять без следов крови. Он поднял их одной рукой, следя, чтобы не потянуть конец, скрывающийся в траве, словно в своеобразном пупе. Приятное покалывание пропитало его плоть.
|
|
Что за чертовщина?
На этот раз Джимми не вздрогнул, игнорируя голос матери в голове, отчитывающий его за ругань.
Джеймс Аллен ДеЛеон! Ты не посмеешь ругаться в моём доме!
- Я не в доме, мамочка. И ты мертва.
Под звук его голоса, спорящего с его воображением, кишки снова хлюпнули в землю. Джимми схватился за конец кишки, но она оборвалась, оставив в его руке жалкий дюйм поблёскивающей требухи. Он бездумно обтёр это об джинсы, прикованный взглядом к оставшейся в земле норе.
На этот раз она больше, достаточно широкая, чтобы вместить его похожий на сосиску указательный палец. До того, как потерять самообладание, он засунул палец в норку и покрутил. Внутри она была тёплая и влажная. И склизкая. Он снова подумал про дождевого червя. Странно. Только он приготовился вынуть палец, нора начала двигаться. Мягко потягивая его за палец, она снова стала издавать эти чавкающие звуки. Сосущие звуки.
Джимми отскочил так резко, что приземлился задницей на грядку. Куст помидоров смягчил падение, раздавленные им плоды пропитали джинсы.
Отлично! Просто замечательно! Теперь у меня как будто пошли месячные! Он неожиданно для себя засмеялся. Эдна ДеЛеон не разрешала ругаться в доме, но что было действительно под запретом, так это разговоры о женских штучках.
Джимми сидел на остатках растения, уставившись в траву. Тёмная норка в земле смотрела на него в ответ, источая соблазнительный аромат. Он гадал, откуда она и что её проделало.
Позвать кого-то?
Да кого я вообще позову?
У него не осталось семьи. Отец сбежал с официанткой вскоре после его рождения, мать была единственным ребёнком. У него не было друзей, не было работы, кроме починки забора для фермеров неподалёку. Ему и Мамочке не нужно было много денег, чтобы жить, и она получила в наследство кругленькую сумму на банковский счёт и дом, когда умерли её родители. Теперь счёт, как и дом, принадлежал ему. Его решения и жизнь тоже были его собственностью.
Когда ему было двадцать с чем-то, Джимми намекнул Мамочке, что ему, наверное, пора встречаться с девочками, как остальным парням в городе. Мамочка быстро расплющила эти амбиции, напомнив, какими жестокими дети (а особенно девочки) были в школе. Мамочка всегда говорила, что у него больше сердца, чем мозгов, и поощряла его застенчивость, чтобы никто не смог навредить её единственному ребёнку.
В свои тридцать семь Джеймс ДеЛеон не встречался ни с кем со времён старшей школы. Даже тогда это было только пару раз. Обе девочки были такими скромными и милыми, что он боялся вести их домой к своей Мамочке, переживал, что она их обидит. Он уже не знал, можно ли ему встречаться, даже если захочется. Он даже не знал, как начать.
Джимми встал и провёл рукой по штанам. Ничего хорошего. Придётся переодеться. Снова принять душ тоже не повредит.
Нора в земле осталась на месте, безобидная при дневном свете, без единого следа пищеварительного тракта, который она только что сожрала. Он снова задумался, кому можно рассказать об этом, но никто не пришёл на ум, и он зашёл домой привести себя в порядок.
* * *
Радостный колокольчик оповестил о прибытии Джимми, когда он вошёл в закусочную; время клонилось к обеденному. Было достаточно посетителей, в том числе и парочка, занявшая его любимый стол в углу. Джимми сел у стойки, разочарованный вторжением в его зону комфорта. Джимми кивнул Сэму, когда тот подошёл в своём обычном заляпанном фартуке и с уставшим видом положил перед ним заламинированное меню. Шарлин обслуживала только столики, и место за стойкой отдавало Джимми в распоряжение повара. Он глянул на свой стол в надежде, что парочка уже заканчивает, но Шарлин только сейчас приносила их еду.
Джимми хотел пива, но заказал стакан чёрного кофе, пока смотрел в меню. Кто-то ущипнул его за руку, вырвав из угрюмого изучения блюд.
- Здаров, Джимми, - Шарлин стояла у его локтя, мастерски держа три пустые кружки в одной руке. От её улыбки, красивой, как всегда, его сердце пропустило удар.
- Эм, привет, Шарлин, - Джимми почувствовал, как краснеет, и попытался пресечь это, отчего лицо разгорелось только сильнее.
- Ты прости насчёт стола, дружок. Если б знала, что ты придёшь, я б его придержала.
- Всё нормально. Мне не нужен стол. Я всё равно хотел сегодня сесть за стойкой, - боже, я всегда звучу как идиот, когда пытаюсь с ней говорить! Джимми мечтал просто выскользнуть за дверь.
Шарлин наклонила голову набок и улыбнулась, явно развеселённая его неловкостью. Прежде чем она успела ответить, женщина на другом конце ресторана познавала её, безумно размахивая рукой.
- Официантка! Когда я получу свой счёт? Я опаздываю на собрание! – Джимми подумал, что она грубиянка, и возненавидел её за прерванный разговор.
- Одну минуту, - отозвалась Шарлин.
Она протянула руку, взяла его за локоть, и тепло её руки напомнило ему о покалывающем ощущении в норе. Он вовремя вырвался из воспоминания и услышал её слова.
- У меня перерыв через сорок пять минут. Ты сможешь столько подождать? Хочу кое о чём спросить.
- Конечно же! – ответил он слишком быстро. – То есть… эм… конечно. Я ещё ничего не заказал. Думал, может, сэндвич с ветчиной, или французский…
Она улыбнулась, и та женщина снова потребовала счёт. Шарлин поспешила и бросила через плечо:
- Позже поболтаем, Джимми!
Как по подсказке, подошёл Сэм с блокнотом и выжидающе встал перед Джимми, не говоря ни слова. Джимми заказал первое, что было в меню – сэндвич Рубен[1] и картошку. Он не любил квашеную капусту, но сейчас это его не волновало. Его разум метался.
Что Шарлин захотела спросить? Что если она попросит его перестать появляться в её смены? Что если она считает его стрёмным? Джимми подавил эти мысли, прежде чем они переросли в абсолютную панику. Наверное, ей нужен был кто-нибудь, кто починит забор для её матери. Или для её нового парня?!
Вот чёрт! Опять двадцать пять!
Следующие сорок пять минут были длиннейшими в его жизни, но Джимми смог съесть свой обед, бездумно запихивая в себя сэндвич, и удивился, когда доел его. Тогда он почти ушёл, но вдруг дама сама приземлилась на соседний стул с диетической колой в одной руке и пачкой сигарет в другой.
- Ну и денёк! Похоже, сегодня все на иголках. Клянусь, если ещё хоть один человек пожалуется на еду или счёт, - она вдруг остановилась, её большие глаза весело загорелись. - Скажи, Джимми, ты не против поговорить на улице? У меня всего пятнадцать минут, и я умираю как хочу курить.
Джимми неловко улыбнулся и кивнул. Он всегда был очарован тем, как быстро она говорит, и как никогда не иссякает её запас тем для разговора. У него почти кружилась голова от постоянной болтовни Шарлин, но ему это нравилось. Она никогда не стеснялась. Он последовал за ней в душный день, за их спинами прозвенел дверной колокольчик.
Шарлин выглядела так же, как всегда. Красивой. Она стягивала обесцвеченные волосы в хвостик на затылке, красилась розовыми тенями и блеском, который подходил к униформе. Её юбка, короткая и обтягивающая, дразнила Джимми, открывая длинные, загорелые ноги, вид которых пускал ветер в голову. Она закурила и облокотилась на кирпичную стену, глубоко затягиваясь и всматриваясь в их отражение в витрине магазина напротив. С запоздалостью она протянула ему пачку.
- Будешь?
- Нет, спасибо, - он почти добавил: мамочке это не понравится, но в нём было достаточно здравого смысла, чтобы понимать, что такое не следует говорить взрослому мужчине. Потом он бросил взгляд на её ноги и его щёки снова вспыхнули.
- Так вот, я думала, - Шарлин смотрела в сторону, слишком увлеченная своей сигаретой. – В воскресенье после мессы будет пикник, я подумывала пойти. Но я так давно разведена и никогда не показывалась с кавалером… Знаю я этих старых кошелок, всегда норовят посплетничать, и они наверняка пустят слух, что я какая-нибудь лесбуха.
Он знал, что такое лесбиянка, но не был уверен, как работают такие отношения, так что он кивнул, надеясь, что покажется знающим, и ничего не сказал. Шарлин смотрела на него с минуту, ожидающе приподняв брови, прежде чем снова заговорить, раздраженно выдохнув.
- Я думала, захочешь ли ты пойти со мной.
- Пойти с, эм, тобой? – У Джимми кружилась голова. Она звала его на свидание? – Как с видание?
- Да. Точно. Свидание, - теперь Шарлин как будто сомневалась, и Джимми чувствовал, как в нём наливается знакомая паника. Она может передумать.
- Да! Конечно, я пойду! – Джимми засиял, но она казалась неуверенной, так что он сбавил тон, чтобы звучать не столь напористо. – То есть, ага. Я пойду с тобой.
Тогда Шарлин улыбнулась, обнажив неровные и желтые от курения зубы в самой красивой улыбке, которую он только видел. Она достала блокнот с заказами, что-то начеркала, вырвала лист и отдала ему.
- Вот мой номер, дружок. Позвони завтра вечером. Договоримся, - она раздавила окурок каблуком, подмигнула, развернувшись, и Джимми оставалось только смотреть, как покачиваются её бёдра, скрываясь за дверью.
Какое-то мгновение он обескураженно стоял на месте. У него свидание! Такую мысль он не мог переварить. Вместо этого он попытался вспомнить, заплатил ли Сэму за сэндвич. Проверив, сколько осталось денег в кармане, Джимми залез в свой трак и поехал в вино-водочный на другом конце города.
* * *
Джимми едва услышал прозвеневший колокольчик над дверью. Он сразу прошёл в конец магазина к холодильнику и нашёл любимую марку пива. На коробку[2] была скидка, так что он взял её вместо обычной пачки на 12 банок. Он слышал, как гудит в затылке голос мамочки, бубня что-то про алкоголиков, но оставил её без внимания. Он был слишком рад свиданию. Про это мамочке тоже было много что сказать.
По пути на кассу взгляд Джимми наткнулся на стойку с журналами в углу, и он остановился. В отличие от стоек в других магазинах, у этой был высокий передник, за которым нельзя увидеть обложку, только название в самом верху. Пиво было не единственной переменой в доме со смерти мамочки. У него было не слишком много таких журналов, но несколько он собрал.
Он жадно упёрся взглядом в стойку, пытаясь решить, стоит ли стыд покупки того азарта, что принесёт новый материал для фантазий. Он решил, что хочет журналы, и захватил два, даже не посмотрев, что берёт.
На кассе едва достигший совершеннолетия парень пробил упаковку пива, а затем остановился, задержав руку над порно-журналами. Он подозрительно оглянулся, нагнулся через стойку, пока не приблизился настолько, что Джимми это перестало нравиться. А затем заговорил сдавленным, таинственным голосом.
- Это тебе не нужно, мужик.
Джимми наполнил стыд, лучше бы ему вообще не брать этих журналов. Пышногрудая блондинка издевательски смотрела на него с обложки, одной рукой держа грудь, словно поднесение, другая рука скрывалась между её ногами. Джимми отвернулся, готовый заплатить за пиво и оставить журналы.
- У меня есть кой-чё получше этого говна, - юноша улыбнулся и подмигнул. Он на всякий случай огляделся ещё раз, потянулся под прилавок и достал обувную коробку, скрепленную изолентой. – Зацени-ка вот это.
В коробке были DVD, на их обложках – сцены гораздо хуже всего, что Джимми когда-либо видел в журналах. Его сердце заколотилось от одной мысли о том, что он будет смотреть непристойные вещи, а не просто разглядывать глянцевые картинки, но возбуждение быстро угасло.
- Мне не на чем их смотреть. Только видеомагнитофон.
Пацан выдал насмешку и потряс головой, убирая коробку под стойку, и достал другую, покрупнее.
- Старо, как говно мамонта, папаша. Но у меня и VHS найдётся. Итак, чего угодно? Гэнгбэнг? Анал? Фетиш? Лесбийское?
- Лесбийское, - быстро выпалил Джимми к своему удивлению. – И, эм, что-нибудь на твой вкус.
Кассир театрально копался в коробке, изучая каждую кассету, пока не остановился на трёх, отложив их в сторону, и не спрятал остальное обратно. Он положил в кассу деньги за пиво, но смятая двадцатка за видео отправилась прямиком в его карман. Парень, складывая кассеты в бумажный пакет, улыбнулся Джимми так стрёмно, что ему захотелось поскорее свалить из магазина.
- Хорошего дня, мужик. Скажи потом, че думаешь. Если ты с такого не кончишь, тут ничто не поможет!
Джимми взял пиво и пакет и молча ушёл.
* * *
Джимми сдался на десятом гудке. Шарлин сказала позвонить ей завтра вечером, но он был слишком взволнован, чтобы ждать. Он смог продержаться до ужина, хотя и провёл всё время, вперив взгляд в старый телефон на столешнице в кухне.
Варианты бушевали в его голове. Что если она попала в аварию по дороге домой с работы? Что если она упала, и лежит теперь на полу в нескольких дюймах от телефона, не в силах дотянуться, в агонии от страшных травм, вынужденная слушать издёвку в каждом гудке? Или хуже того! Вдруг она в постели веселится с другим мужчиной?! Возможностей было выше крыши.
Что он действительно сейчас хотел, так это поехать прямо в город и узнать, почему она не берёт телефон, но он не знал, где именно она живёт. К тому же, глубоко внутри он понимал, что это ненормально. Он хотел вести себя с Шарлин нормально. Вести себя нормально. Это стало его мантрой.
Джимми открыл банку пива и начал мыть посуду. Эдна ДеЛеон не одобряла множество вещей, и посудомойки были одними из них. Настоящим женщинам, как часто говорила она сыну, не нужна машина, делающая за них всю работу. Никакая машина не начистит тарелки так, как это сделает старая-добрая ручная мойка.
Он начинал ненавидеть мамочку. Иногда он фантазировал о том, как запрыгнет в свой трак поздно ночью и направится прямо на кладбище, чтобы обоссать её могилу. Пивной мочой. Иногда он чувствовал себя виноватым за такие мысли, но со временем он думал о таком всё чаще, а вина притупилась. Когда он закончил с посудой, взгляд упал на бумажный пакет на столе.
Джимми взял пакет, чтобы убрать кассеты в комод, уверенный, что он не готов их посмотреть. Однако, он обнаружил себя вынимающим их пакета, тщательно рассматривая каждую.
Обложки изображали вещи, которые заставили бы мамочку крутиться в гробу волчком; на задниках было описано то, что каждое видео обещает показать. Красочным и гнусным языком. Многие слова он понимал не полностью, но, отучившись половину положенного в старшей школе, он услышал достаточно из чужих грязных разговоров, чтобы уловить суть. Он взял ещё два пива, сразу выпив банку в один глоток. От одной только мысли о просмотре этих фильмов у него вспотели ладони и бешено забилось сердце. Он ощутил сладко-горькое сочетание предвкушения, отвращения, стыда и возбуждения.
Едва он взял ещё банку и вставил первую кассету в магнитофон, вернулся голос мамочки. Джимми не поехал крышей. Он знал, что голос ненастоящий, и всё же, она была здесь, захлебывалась со злости. Ну уж НЕТ, Джеймс Аллен ДеЛеон! Мой собственный сын, бухой проблядун! Не в МОЁМ доме!
- Заткнись, мамаша, - сказал он, садясь на продавленный диван и нажимая пуск.
У него округлились глаза и отвисла челюсть, когда изображения замелькали на экране без всякого вступления. Сюжета тоже не было, как и намёка на игру; лишь грубые кадры с мужчинами и женщинами в наивысшей точке извращения и дикарства. Джимми это понравилось.
Два часа и несчётное количество банок пива спустя, Джимми только включал третье видео. Он мастурбировал, пока не изнемог, обессиленный от пива и нагрузки, уставший, но он всё равно смотрел, прикованный взглядом к экрану. Где-то на улице животное завыло в боли и ужасе, но он не обратил внимания.
Джеймс Аллен ДеЛеон изучал эротические детали лесбийских отношений в самых ярких красках.
* * *
Когда Джимми проснулся, его голова пульсировала почти так же сильно, как его сердце. Он оказался в откровенном эротическом сне, обращённом в кошмар. Во сне он был одним из парней на видео, делающим неприличные вещи с женщинами, но, когда он поднял голову, у всех их оказалось мамочкино лицо. Он резко сел в постели; мелко дрожащая голова заставила тут же пожалеть о вчерашнем решении. Он чувствовал похмелье и отвращение к себе.
И странное удовлетворение.
После горячего душа и сытного завтрака из яиц и драников Джимми снова почувствовал себя человеком. Несколько таблеток аспирина, запитые половиной галлона воды, вернули ему радостное настроение предыдущего дня.
Завтра иду на свидание с Шарлин! Он задумался, делала ли она когда-нибудь что-то из того, что он видел в фильмах. Одна мысль заставила его покраснеть, но он чувствовал и возбуждение поровну со стыдом. Надев бейсболку, чтобы прикрыть от солнца редеющие волосы, Джимми, посвистывая, направился в огород для утренней работы. Он не был удивлён тому, что его там ожидало.
Куча кишок? Точно.
Больше, чем вчера? В яблочко.
Он смутно помнил, что слышал вой ночью. Собака, без сомнений. Около потрохов лежал заношенный ошейник без ярлыка. Он не узнал ошейник, но это и не важно. Он бы не стал ехать до соседей, чтобы сообщить им, что их питомца сожрала дыра у него во дворе. Люди и так думали, что он простак. Он не хотел дать им повод считать себя ещё и сумасшедшим.
На этот раз Джимми не удосужился взять кишки, но ошейник он поднял и швырнул в мусорку. Когда он вернулся, и скользкая гора внутренностей всё ещё лежала на газоне, он наступил на землю около дыры. И конечно же, потроха исчезли в мгновение ока. Они оставили внушительную нору и фантомный запах, который даже после вечернего марафона заставил его член неприятно затвердеть. Джимми ушёл работать в огороде.
После садоводства Джимми провёл добрую часть дня за уборкой дома. Он не знал, захочет ли Шарлин пойти к нему, сможет ли он вообще набраться храбрости позвать её, но он хотел подготовиться на всякий случай. Часы, проведённые за выдраиванием пола и вытиранием пыли, прогнали похмелье и оставили его выжатым, но довольным. Он подумывал выпить пива для поощрения, но затем напомнил себе: Шарлин хотела пойти на церковное мероприятие, и, хотя он и делает столько всего, просто чтобы разозлить призрак матери, он точно не хотел бы показаться в обществе с похмельем. Он понимал, что одна банка пива окажется несколькими.
Телефон позвонил всего дважды, прежде чем Шарлин ответила в своей обычной жизнерадостной манере. Джимми было гораздо легче говорить с ней по телефону. Он чувствовал себя действительно нормальным, когда они болтали и планировали встретиться завтра на пикнике. Через полчаса Шарлин сказала, что ей пора идти, они обменялись прощаниями, пообещав скоро увидеться. Джимми лёг спать с улыбкой на лице.
Он проснулся около полуночи, встревоженный. Его маленькая спальня была жарче ада, маленький вентилятор у окна затягивал внутрь влажный воздух. К тому же, он был возбуждён до боли, козыряя самой впечатляющей эрекцией в своей жизни. Какое-то время он лежал неподвижно; затуманенным разумом он силился сообразить, что потревожило его сон. Хотя он не пил вечером, сейчас он будто пьян. Тёплый ветерок огладил его тело, и он заметил запах. Это миазмы из той норы, разве что настолько пахучие, что он чуял их из дома. Он чувствовал, как они покрывают его тело, дразня желанием.
Интересно, использует ли нора этот запах, чтобы привлечь добычу. Эта мысль исчезла так же быстро, как появилась.
Всё ещё болезненно возбуждённый, Джимми начал фантазировать о Шарлин. Он смешал сцены из видео с её лицом, представляя, что она берёт его в рот, как те актрисы, жадно, страстно.
Её рот. Он вспомнил - позавчера, нора, сжимающаяся вокруг его пальца, покалывающая, сосущая его. Он попытался оттолкнуть это, и тогда приползла мамочка, с голосом, полным отвращения и упрёка.
Оказывается, ты вырос совсем как он. Все вы, мужло, одинаковые. Прямо как твой папуля, только и заботитесь о том, чтоб найти шлюху, которая поиграет с вашим червём! Червь. Он снова подумал о норе, разум приятно расплывался. Нора. Покалывающая, сосущая норка. Женщины на видео, сосущие своими алыми ртами лиловые блестящие члены. От такого тоже щипет? Судя по лицам мужчин, он подумал, что это очень может быть.
Не успел Джимми понять, что встал с постели, как уже оказался на крыльце. Он стоял в одних трусах, горячий ночной воздух ласкал его тело. Он пока не видел нору, но запах, острый и крепкий, тянул его почти ощутимыми волнами, заманивая. Ему следовало бы бояться. Горы внутренностей были достаточным предостережением. Джимми двигался, как в пьяном сне. Он сказал себе, что это сон. Ничто ему не навредит, пока он во сне.
Джимми стянул трусы и опустился на колени. Нащупав рукой нору, он почувствовал её скользкую гладкость, готовую и призывную, как девушки с кассет. Он подался вперёд, входя в тёплую, влажную землю. Нора тут же начала сосать, вырвав из него крик удовольствия. Покалывание было почти болезненным. Он брыкался и трясся, когда земля сжималась и тянула, кончая бурно и быстро, но она продолжала.
Снова и снова он заходился в оргазме, но дыра продолжала доить его, нажим перешёл из блаженства в боль, и тут же в агонию. Он закричал и попытался отпрянуть, но конечности оказались слабыми и бесполезными. Джимми казалось, что он провёл долгие часы лежа не земле, не в силах сопротивляться, срывая воплями горло, осознавая крошечной долей здравого рассудка, что это не сон и соседи слишком далеко, чтобы его услышать.
Джимми слышал чмокающие звуки, с которыми его тело засасывало в землю, дюйм за дюймом. Его кости трещали, как ветки в костре. Жгучая резь разливалась по венам, пока его внутренности разжижались и размеренно поглощались землёй. Затем сдался позвоночник с ослепительно сверкнувшей вспышкой боли, и он блаженно утратил всякое ощущение тела. Его дробящееся сознание представило насекомое, парализующее жертву укусом, чтобы затем всосать жидкие потроха. Он отчётливо услышал звук, похожий на трубочку на дне стакана молочного коктейля, втягивающую последние капли с шумным воодушевлением.
Последним, что услышал Джимми, перед тем как провалиться во тьму, был призрачный голос мамочки.
Паршивый пьяный блядун! Я всегда знала, что ты грязный, глупый мальчишка!
* * *
Шарлин здорово разозлилась по пути к дому Джимми, и к тому времени, как она подъехала на своём раздолбанном старом грузовике, она была более чем готова высказать ему всё, что думает. Её кидали многие парни в прошлом, но этот стал вишенкой на торте.
Меня отшил чёртов деревенский идиот! Джимми сох по ней весь год, практически истекал слюной каждый раз, когда ловил взглядом её задницу или вырез рубашки, и он посмел оставить её на пикнике одну! Единственная причина, по которой она вообще дала ему шанс – ей нужен был компаньон, а он казался хорошим, разве только немного тормознутым. Ещё он был довольно милый, в преданно-щенячьем смысле. Она потопталась в гараже, сжав кулаки, её спина и грудь пропотели от полуденного жара.
Помедлив, когда она почуяла запах, Шарлин встала на месте и огляделась. Пахло сексом, терпко и мускусно. Похоже, тянуло из огорода, где Джимми явно проводил много времени. Наморщив нос от запаха, она ощутила разряд возбуждения, начавшийся в груди, и выстреливший молнией в пах. Шарлин вслух ахнула от мощности этого чувства, взгляд упал на что-то блестящее на солнце в нескольких ярдах от неё. Отчаянно потея и мелко глотая воздух, Шарлин подошла к куче. Пульсация между её бёдер нарастала с такой силой, что она жаждала прижаться к чему-то, к забору, чему угодно, чтобы разрядиться.
Пара испачканных мужских трусов, смятая, лежала на земле около внутренностей. Кусочек светлого органа, густо прокрытого венами, выглядывал из норы в газоне размером с её бедро. Насторожённая, но всё равно возбуждённая до боли, к которой теперь прибавлялось головокружение, Шарлин изучала груду кишок, тыкая их ногой, совершенно забыв, что на ней одни шлёпки. Её рот раскрылся в удивлённом стоне.
Ногу Шарлин начало щипать.
Перевод: Guro Chan
Элитный клуб литературных извращенцев
Сайт: https://ecliclub.ru
Паблик: https://vk.com/ecliclub
[1] сэндвич на ржаном хлебе с солониной, сыром и квашеной капустой.
[2] 24 банки