Одержимый
Экстатическая повесть
Если ты должен кому-то дать в морду и тебе этого хочется, надо бить.
Сэлинджер, «Над пропастью во ржи»
Бог дал тебе все приятности твоего пола.
Фонвизин, «Недоросль»
Пролог
Или
Предисторическая справка
Половое созревание — 8 лет…
Первый сексуальный опыт — 10 лет…
12 лет — повышенная склонность к онанизму…
14 лет — обнаруживается склонность к сексуальной жестокости; стремление к сексуальному насилию, унижению…
16 лет — участие в групповом изнасиловании тринадцатилетней школьницы. Суд. Признание виновным. Приговор: отбывание наказания в колонии для малолетних преступников сроком на 5 лет…
Глава первая
Жизнь с чистого листа
Я иду на собеседование в бар. Намерен устроиться официантом. Только что я чуть не подрался с таксистом — когда я только садился в машину, я, как посчитал этот нищеброд, слишком сильно хлопнул дверью его авто. И вот всю дорогу этот тип отчитывал меня, причём так, точно разница в возрасте между нами существенная.
На деле же этот тип был как будто бы не очень-то и старше меня. Только плешивый и брюзжащий.
Я осознавал, что я как будто бы не прав, и я извинился, но этот хрен после моих извинений только ещё больше разошёлся, так что разошлись мы плохо — я вышел и с ещё большей силой хлопнул дверью. А затем постоял и подождал, что же будет.
Но ничего не было — таксист не вылез из своего авто, чтобы поговорить со мной. Ограничившись матерными проклятиями в мой адрес, он вдавил педаль газа и умчался, со свистом скрывшись за поворотом.
— Вы прежде работали официантом?
— Нет.
— А опыт работы какой-то имеете?
Это была девушка немногим старше меня — на вид двадцать пять—двадцать шесть лет. Симпатичная. Я старался смотреть на неё просто, но под столом я уже был очень возбуждён, тем более что Белла — так она мне представилась — была с очень откровенным декольте.
Она сказала, что они рассмотрят мою анкету и, если их всё устроит, обязательно перезвонят мне. Но от натянутости этих последних слов у меня возникло ощущение, что мне точно не позвонят.
Я, признаться, и не рассчитывал на успех. Скорее уж полагался на капризный случай, который в силу каких-то причинно-следственных связей возьмёт да и соблаговолит мне.
Это было уже второе моё собеседование в этот день. И я сразу для себя решил, что врать и утаивать моё прошлое не стоит. Конечно, я и в подробности не вдавался. Но и не скрывал, что последние четыре года провёл в колонии для малолетних преступников. Год сняли за хорошее поведение.
Сейчас мне двадцать, и нужно как-то уже устраиваться в жизни. В колонии у нас была возможность найти себя в той или иной деятельности. Но там простота очень часто сказывалась в примитивности. Благо, я не дурак; а если и дурак, то как будто бы грамотный. В колонии я в первый год устроился швеёй, а затем мне поручили почту. Также, уже в последние годы, я по субботам занимался письменностью с парнями по распоряжению начальства — у меня ещё в школе обнаружились способности к русскому языку и литературе. Учитель, помнится, даже возлагал на меня надежды… Пока я в своих хулиганствах совсем не потерял голову…
Я сминаю листок с контактным телефоном менеджера Беллы и отправляю бумажку в мусорный бак. Закуриваю. Благо, хоть немного денег я скопил за последний год, промышляя почтой как законно, так и обходя, за плату, некие регламенты…
Я перешёл на другую сторону улицы и нырнул под крышу автобусной остановки. Начинался дождик. Заканчивался последний месяц лета. Погодные условия в моём положении играли сейчас значительную роль — ночевать-то негде.
Пробежал глазами объявления на остановке. Нашёл:
«Квартиры и комнаты в пензе ПОСУТОЧНО
89042663974 – Вика»
Достал свой кнопочный телефон, купленный в колонии. Зарядки оставался один процент. Набрал. Звоню.
Гудки… Я смотрю на вечернее небо. Вокруг вдруг зажигаются фонари. Становятся видны лужи в асфальте. В воде отражения фонарных столбов.
— Да.
— Алё. Здравствуйте! Это Вика?
— Да. С кем я говорю?
— Меня зовут Лев. Я звоню по поводу съёма жилья на сутки…
На маршрутке я добрался в другую часть города. Проехал нужную мне остановку, и пришлось возвращаться пешком. Хоть это и не заняло много времени, я опасался, что опоздаю. К тому же и мобильник сел. По счастью, водитель в маршрутке оказался нормальный мужик. Он сперва зарядник к андроиду мне предложил, но когда я ему показал свой телефон, то мужик лишь усмехнулся и разрешил мне позвонить с его телефона. А объявление с номером я предусмотрительно содрал и взял с собой.
Викой оказалась женщина тридцати шести лет. С хорошей для своих лет фигурой и со стрижкой каре.
Комнатка, которую мне предоставили, была крохотной и из мебели содержала шкаф, кровать и письменный стол. Ванная и кухня были отдельно.
— Что-нибудь ещё?
— Нет, спасибо.
— Моя квартира напротив. В соседней от тебя комнате живёт молодая пара. Но они в последнее время возвращаются поздно и порознь. Если что, звони. Квартира — напротив, — добавила женщина, перехватив мой взгляд, который я при последних её словах бросил на свой разряженный мобильник, лежащий на столе.
Вика ушла. Поставив телефон на зарядку и сохранив контактный телефон Вики как «Вика-съём», я разделся и отправился в ванную комнату.
Помылся с удовольствием, сняв заодно стресс и представив со мной в кабинке менеджера Беллу и хозяйку квартиры Вику.
Вытершись и обмотавшись полотенцем, я постирал лишь малые свои вещи, смекнув, что до утра при отключенном-таки отоплении мои толстовка и джинсы не высохнут.
Сбросив с батареи чьи-то розовые, женские труселя, я развесил на батарее свои трусы и вышел в кухню. Хотелось есть. Я пошарил по шкафчикам. Ничего, кроме специй. Открыл холодильник. Тоже пусто. Только в морозилке нашлись сомнительные пельмени.
Поставил кастрюлю с водой на огонь. Подошёл к окну. Внизу и вдалеке горел огнями ночной город. Я уже давно этого не видел. И поэтому вид этот завораживал.
Отужинав, я ещё выпил чаю и выкурил первую сигарету из пачки. Потом отправился к себе в комнату и забылся сном.
Я проснулся, потому что кто-то включил свет в моей комнатке. Тут же обратил я внимание на то, что полотенце, пока я спал, с меня сползло, так что теперь я лежал на кровати голый.
Я поспешил прикрыться подушкой.
Передо мной стояла светловолосая девушка в джинсах и в милой-дрянной кофточке.
— Привет! — сказала она.
— Добрый день!
— Слушай, а это не ты пельмени из морозилки сожрал?
— Понятия не имею, о чём ты.
Девушка на несколько секунд как будто задумалась.
— Ну ладно, спи тогда.
И она, щёлкнув выключателем, убралась вон. Но уснуть у меня так и не получилось. Во-первых, мне понравилась её непринуждённость в общении; во-вторых — потому что уже через несколько минут девушка вернулась.
— Слышу, ты не спишь. Если уж разбудила… — я там салатик приготовила. Ты не голоден?
Я очень внимательно посмотрел на неё. Теперь я уже не прикрывался подушкой и снова лежал перед ней голый. И за эти три минуты, что девушки не было в моей комнате, я очень откровенно думал о ней. И сейчас она это видела.
— Как же не вовремя ты заходишь, — сказал наконец я, улыбнувшись и вставая с кровати.
При этом я не спешил обматываться полотенцем.
— Можно и покушать, — сказал я. — Особенно если вкусно.
С этими словами я наконец набросил полотенце себе на талию. Полотенце значительно оттопырилось.
— Ну что, идём?
Девушка кивнула.
— Я Алина. — Всё это время Алина о чём-то размышляла. Но она не покоробилась в самом начале и не было смущения теперь.
— Значит, за знакомство?!
Алина улыбнулась. Мы выпили на брудершафт какого-то дрянного красного вина.
— А что ты салатик не кушаешь?
— Не очень люблю овощи и фрукты. Я больше по мясу.
С этими словами я скинул с себя оттопырившееся полотенце.
— Ну, будем знакомы! — весело сказал я.
А глаза Алины — округлились.
Глава вторая
Поиск себя
— …Я и сама не ожидала, что снова увижу вас. Но… ваша кандидатура… на… нашу вакансию официанта… — одобрена.
Я улыбаюсь.
— Я рад, — говорю я.
Я улыбаюсь, а сам буквально раздеваю Беллу глазами. Но только теперь я не скрываю этого. После бессонной ночи с Алиной я раскрепощён. При этом я как будто и выспался, хотя проспал не больше часа. Но для полноценного сна мне хватает четырёх—пяти часов. Только в затяжные периоды в колонии у меня было время, что я спал сутками напролёт, точно медведь в спячке. Среднестатистический сон в семь—восемь мой крайне жизнелюбивый организм не в силах выдержать… Я сплю или совсем мало — когда у меня всё хорошо, или очень много — когда погружаюсь в беспросветное самокопание.
Мы сидим в баре «Олива», и Белла продолжает говорить что-то, но это уже мелочи или общие слова, и я слушаю лишь краем уха.
— Скажите, Белла, а у вас нет знакомых, кто сдаёт жильё поблизости отсюда? Мне хотя бы комнату на первое время.
Какое-то время Белла пристально смотрит на меня, размышляя о чём-то. Затем говорит:
— Нет, к сожалению. Но я поспрашиваю, если нужно.
— Буду очень признателен. Белла, может, перейдём на «ты»? раз уж вы меня приняли…
Я возвращаюсь в дальнее Арбеково к Вике — как бы для того, чтобы забрать свои вещи, но на самом деле с иной целью.
Через Алину я не нашёл в интернете дешёвого для меня жилья. А уже завтра на работу. Стажировка у меня началась, но сегодня Белла лишь провела для меня этакую экскурсию, объяснив мне общие вещи и не вдаваясь в тонкости работы. Она сказала, что мне нужно приехать завтра. И завтра, сдружившись с кем-то из персонала, можно будет уже рассчитывать на то, чтобы договориться у кого-то на ночлег, что, конечно, потребует своих затрат, но всё ж не таких значительных… Но это завтра, а пока…
Алина стонет так громко, что соседи наверняка слышат. Это-то мне и нужно. Я специально попросил её об этом, сказав, что женские стоны меня особенно возбуждают. На самом же деле мне не принципиально, стонет девушка во время полового акта или же кричит; главное, чтобы не уснула.
Я уже был у Вики и сговорился-таки ещё на одну ночь. Но сговорился на законных, так сказать, основаниях, выложив ей свои последние деньги. Но я уже сделал многое, чтобы понравиться этой одинокой женщине. И я увидел, что она клюнула.
Сейчас Виктория наверняка всё слышит. Из её же квартиры, как рассказала мне Алина, стоны, при таких тонких стенах, доносятся крайне редко — постоянного ухажёра у Вики нет. Она вроде как была в браке, но развелась с мужем, детей не имеет.
Опять-таки через Алину, через её ноут и интернет, я даже нашёл Вику в социальной сети, где она проводит вечера после работы. И статус у неё там: «в активном поиске».
Эта одинокая женщина явно жаждет общения. И скоро она его получит. Но тоже — за определённую плату…
Алина стонет уже не так театрально. Она вошла в экстаз. Я обнимаю и целую её. Мне до экстаза ещё далеко.
— Кем ты хотел стать в детстве? — спрашивает меня Алина, лёжа в постели и с любопытством глядя на меня.
— Порнозвездой, — отвечаю я, умываясь. — А кем хотел стать твой парень?
Алина отвечает не сразу:
— Кем хотел быть, тем и стал — он корректор в литературном журнале.
— Вряд ли он хотел стать корректором, — говорю я, держа под краном, под напором ледяной воды свой член.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что это правда. Сама спроси у него.
Некоторое время Алина снова молчит. Затем говорит:
— Хочешь сказать, он мечтал стать редактором?
Я усмехаюсь.
— Да не хочу я у него это спрашивать! — вскрикивает через улыбку Алина. — Он скучный и нудный.
— Может, это потому что он работает много?
— Не знаю. И не хочу знать. Тебя хочу слушать. И с тобой хочу спать! — говорит она.
А мне при этом почему-то вспоминается трагедия Пушкина «Моцарт и Сальери» — единственный печатный художественный текст, который был у меня в колонии. Но потом текст этот у меня украли. И нашёл я его плавающим в сортире.
Я с Викой. Алину я провёл уже через череду оргазмов и когда я уходил, Алина мирно спала в своей постели.
С Викой я особенно стараюсь. Это и потому, что я таки подустал, и потому, что это нужно уже для дела. Я шепчу ей на ухо всякую романтическую-любовную чушь, в которую сам не верю и никогда не верил. Я не позволяю ей так просто получить то, чего она хочет. Потому что необходимо сперва довести её до крайней степени возбуждения. Только добившись этого, можно будет постучать своим половым органом ей по лбу и не только по лбу…
У Вики я провожу время до полуночи. Потом она говорит, что завтра ей на работу и ей надо выспаться. Но когда я встаю и одеваюсь, она снова тянет меня в постель. Однако я, позволяя ей стянуть с меня штаны, сам Вику не трогаю. Вместо этого я лишь желаю ей сладких снов и, со словами «До завтра!», возвращаюсь к себе.
Член у меня болит. Вика тоже не осталась в долгу за мои заигрывания с ней — она оставила засос на моём половом органе. Засос, который уже больше напоминает синяк.
— Где ты был? — спрашивает меня Алина.
Она снова в постели. Но я вижу, что под дверью в ванную протянулась полоска света. И слышу, как шумит вода.
— Не беспокойся об этом, — говорит Алина, перехватывая мой взгляд. — Так где ты был?
— Ездил насчёт жилья.
— Не беспокойся об этом. Ты мог бы первое время пожить у нас.
Я снова пристально смотрю на Алину. У неё в животе уже наверняка расплодились бабочки. Иначе она бы не говорила такой чепухи.
Прежде чем удалиться, я, в качестве комментария к словам Алины, подхожу к ней и целую её в губы. После этого удаляюсь к себе. В конце концов, и мне нужен отдых.
Глава третья
Официант
Первый день в роли официанта. Я в дебильном, каком-то бабском фартуке. И посетители бара оказались на редкость гадкими кретинами. Во всяком случае, многие из них, кто позволяет себе приходить сюда и самоутверждаться перед друзьями и любимыми за счёт официантов. Некоторые мужички приволокли своих клуш и теперь задаются перед ними, высокомерно обращаясь с официантами. То же и про некоторых дамочек можно сказать, которые, однако, задаются не только перед мужчинами…
Все такие люди — продажные, и их так же легко купить, как купил я себе санкнижку, чтобы работать теперь здесь.
Под конец дня я уже и вовсе небрежно расставляю еду перед гостями и всем своим видом даю понять некоторым мужчинам, что ни жалобная книга, ни кто-либо и что-либо ещё им за их высокомерие не поможет. Потому что я наперёд не люблю загадывать.
В конце первого рабочего дня я наконец нахожу лёгкое успокоение — после продолжительного рукоблудия в уборной. Затем я умываюсь и иду к ребятам, которые тем временем убирают помещение. Заканчивают убирать помещение.
В первом часу ночи Белла развозит нас на своей «тайоте» по домам. Меня отвозит последним. Но она как будто не хочет, чтобы я так сразу уходил. Мы остановились у моего подъезда, но дверь с моей стороны по-прежнему заблокирована.
Я же совсем не хочу, чтобы у нас сейчас что-то было. Я не столько устал, сколько изнервничался. И хочу лишь спать.
Поэтому я даже поцелуем Беллу не удостаиваю. Говорю ей «спасибо», желаю доброй ночи и покидаю машину.
Взбегаю по ступенькам к себе в подъезд. Закрывая дверь, я бросаю взгляд на машину — Белла смотрит мне вслед и в свете фонаря видно, что она чему-то улыбается. Я с лязгом захлопываю за собой дверь и снова взбегаю по ступенькам, минуя лифт.
Утром мне возвращаться обратно в «Оливу». Я работаю два через два. При этом я всё-таки провожу ночь с Алиной. Её мужеложец куда-то свинтил под выходные — по его словам, на заседание городских литераторов и литературоведов. Но это ведь даже звучит нелепо!.. Впрочем, Алине плевать.
Она уже не хочет своего кавалера, который сейчас занимается в ночи мужеложеством или чем-то ещё. Тогда как я сейчас пялю его даму.
Алина даже подготовилась к моему приходу. Потому и не захотела ничего слушать. Кроме того, в уборной после первого трудового дня я не расплескал всю злость, скопившуюся за этот день. И я решил, что нужно это исправить.
***
Снова суета. Суета главным образом из-за нервов. Ненавижу суету. Считаю, это удел женщин. Так, кстати, и в колонии, где я сидел, принято было думать.
Я сижу у входа, на высоком табурете возле тумбы, и наблюдаю гостей. Гостям уже поданы их кушанья. Народу в зале не много; кто-то ест, кто-то курит кальян. Люди непринуждённо общаются друг с другом. А меня почему-то тошнит от всего этого.
Слезаю с табурета и иду в комнату отдыха. Официанты Даня и Тимоха рубятся в карты. Сегодня не их смена, но они, по-моему, уже прописались в баре. Беллы нигде не видно. Парни говорят, что Белла вышла болтать с кем-то по телефону. Нам же, официантам, пользоваться мобильником на рабочем месте строго запрещено. За непослушание налагается штраф. При этом и менеджер, и администратор телефонами свободно пользуются, причём телефонами не рабочими, а своими — личными.
С кухни слышится возня: масло шипит на сковороде, кастрюли гремят. С парнями сидеть мне сейчас как будто нельзя, потому что сейчас моя очередь дежурить у входа в ожидании гостей.
Из кухни появляется официантка Саша. Именно под её руководством, в качестве стажёра, я пока нахожусь. Саша милая девушка девятнадцати лет. Она студентка. Сегодня она в короткой юбчонке и, конечно, в таком же идиотском фартуке, что и я. Но ей фартук ещё к лицу; в том смысле, что девушка в фартуке выглядит нормально. А парень, если только он не работает на кухне, выглядит в фартуке нелепо.
Звенит колокольчик над столиком и Саша быстро минует нас, удаляясь в зал. Я остаюсь с парнями.
— Хороша девчонка! — как бы со знанием дела говорит Тимоха, провожая Сашу взглядом.
Данила усмехается:
— Говоришь так, точно ты ей уже присунул!..
— Пока ещё нет. Но присуну. Обязательно!
— Так у неё же парень есть.
— Значит, буду некоторое время вторым — в запасе. Но Сашка всё равно моей будет.
— Мечтай! — усмехается снова Даня.
— Да чего мечтать?! Она уже ломается. И этом притом, что работает здесь немногим больше, чем Лев…
Я внимательно слушаю знатоков женской сущности, которые одних со мной лет.
Вдруг мы слышим из зала ругань и матершину. Потом слышим, как вскрикивает Саша. А мужская брань сменяется хохотом.
Я встаю из-за стола и иду в зал. Парни бросают карты и идут со мной.
В зале мы видим такую картину:
За дальним столиком у окна сидит толстый мужик в строгом костюмчике, который на нём, кажется, вот-вот треснет. Мужик сидит в окружении двоих мужиков-парней помладше, которые, в отличие от него, имеют атлетическое телосложение, что и через костюмы заметно, и которые всем своим видом напоминают охранников.
И вот именно в эту минуту, на наших глазах, Саша, которая стоит сейчас перед этим столиком, перед этим разжиревшим мужиком, — Саша выплёскивает толстяку в лицо содержимое бокала со своего подноса.
В ту же секунду, через фырчанье от напитка в лицо, мужик снова разражается матершинной бранью:
— Су-у-у-ка! Ну дрянь малолетняя!..
Один из парней-мужиков-охранников уже вскакивает и отвешивает Саше пощёчину такой силы, что девушка падает на пол, роняя поднос.
Толстяк выбирается из-за стола, и пока он это делает, я успеваю подбежать к Саше.
Она плачет. И щека у неё раскраснелась и уже как будто бы вспухла от такого неслабого удара.
Я поднимаюсь и подхожу к столику. Подхожу к толстяку, который наконец вытолкал охранника и затем себя из-за столика.
— Ты что себе позволяешь?
Но толстяк и взглядом меня не удостаивает.
— Свали, недоросль! — флегматично заявляет он, пытаясь отстранить меня.
Резким движением я отталкиваю толстяка на столик. В тот же момент охранник слева от меня дёргается, но толстяк останавливает его:
— Нет, Вадик, подожди.
Толстяк наконец смотрит на меня.
— Это твоя баба? — спрашивает он, кивая через моё плечо на Сашу, которая почему-то до сих пор хнычет на полу за моей спиной.
— Нет, — говорю я.
— Так какого хера ты лезешь?
— Потому что считаю нужным… — начинаю я, но толстяк прерывает меня.
Он продолжает:
— Это очень глупо — огребать из-за бабы. Особенно, — он тыкает пальцем мне в грудь, — из-за чужой бабы. Потому что если я, — тычет пальцем себе в грудь, — захотел её трахнуть, то я её трахну, будь уверен. И она и сама этому рада будет. А тебя сочтёт нищебродом и не вспомнит про тебя! дурачок… Вот скажи мне, ты, защитник, на кой хер она напялила мини-юбку и кокетничает с гостями — мужиками вроде меня — если строит затем из себя недотрогу?..
— Этого я не знаю, — отвечаю я.
— А-а, не знаешь… — вздыхает толстяк.
Тем временем я слышу, как Тимоха помогает Саше подняться и уводит её из зала. Уводит её, но сам не возвращается обратно. Я очень надеюсь, что Данила до сих пор стоит у меня за спиной. Хотя и понимаю, что это нам мало что даёт. Как назло, посетителей в зале совсем немного, да и те, кто не удрал сразу, продолжают мирно есть, с интересом наблюдая за происходящим или же выражая к происходящему безучастие.
— Знаешь, — говорю я, очень спокойно глядя на толстяка, — я, может, и недоросль, но у меня уже опыта по жизни не меньше твоего будет…
В эту же секунду толстяк начинает ржать. Я не обращаю на это внимание.
— Ты вот с охраной крутой, но у меня, в отличие от тебя, охраны нет. Но зато есть это, — я улыбаюсь и резко выхватываю из рукава кухонный ножик для резки салата.
Я приставил нож толстяку к горлу, крепко схватив его левой рукой за затылок и лишив его, таким образом, возможности от меня отстраниться.
(Нож я взял со столика, когда мы трое ринулись в зал.)
Толстяк опешил. Охрана замерла.
— Слушай, мужик, мне проблемы не нужны, — говорю я. — И никому здесь они не нужны. Да, она дура, что приходит сюда в таком виде. Но это же не даёт тебе права лапать её. Так что ты просто уйди сейчас отсюда. И забудь всё это. И мы всё забудем и не станем обращаться в правоохранительные органы. И достоинство твоё, — я слегка надавливаю нож ему на горло, — не пострадает. И всем будет хорошо. Ты ведь меня понимаешь?!
— Какие, нахер, органы!.. щенок! Я тебя на органы пущу! Я ж тебя закопаю!.. — взрывается снова толстяк, но я снова привлекаю его к себе, надавливая при этом ему на горло.
Толстяк затыкается и начинает хрипеть.
— Может, и закопаешь. Да и хрен бы с ним. Но если я выживу, я смыслом своей жизни сделаю отомстить тебе. Ты подумай, стоит ли оно того…
— Мы сделаем проще, — говорит толстяк, возвращая себе наглый тон, когда я снова ослабляю хватку, — я сейчас сяду на своё место, и мальчики мои тоже присядут. И мы съедим наш обед, который мы заказали. А потом закажем что-то ещё. И ты нас обслужишь. Ты, а не кто-то. Только не пускайте сюда, от греха подальше, снова эту дурочку... И вот ещё: скажи Белле, Аркадий Степанович её зовёт.
Толстяк, кажется, совсем расслабился и ухмыляется теперь мне в лицо, обнажая коронки.
— Слушай, ты, колобок, ты со шлюхами и вот с мальчиками своими играй, а не со мной. Хочешь, чтобы всё было хорошо, *ёбывайте нахер отсюда!..
— Лев! — Я слышу голос Беллы за своей спиной. — Уважаемые посетители, прошу вас сохранять спокойствие. Ситуация находится под контролем. Лев, ты что, рехнулся?! Сейчас же отпусти Аркадия Степановича!..
— Лев? — толстяк снова усмехается, пристально глядя мне в глаза. — Ну же, Лёвик! Давай уже, отпускай! Не создавай проблем ни себе, ни своему начальству! Слышишь же, что тебе женщина приказывает, которая над тобой стоит!..
Я уже решаю прирезать его на месте, совершенно не думая ни о чём другом. Но толстяк вдруг приказывает своим мальчикам-охранникам садиться на место, и те непринуждённо садятся.
Как бы то ни было, но я медленно отставляю нож, чиркнув при этом толстяку по горлу. Как бы случайно.
— Спокойно, парни! — вскрикивает толстяк, когда его мальчики снова подрываются.
Я опустил руку с ножом и спокойно смотрю на толстяка. Он ухмыляется, утирая кровь с шеи.
— Вот сука, рубашку новую заляпал! Ну и дятел же ты, Лёва! Ну, всё, забыли! Только это не принимай близко к сердцу! Всё!
Он садится на своё место.
— Он у вас чё, служивый, что ли? — обращается толстяк к Белле, которая тут же подлетает к нему.
— Да я не знаю, Аркадий Степанович! Больной какой-то. Первую неделю у нас работает!..
— Ну да и насрать. Значит так: он у вас больше не работает. А девчонка… девчонка пусть останется. Я с ней позже поговорю.
Я иду к выходу.
— Служил где, Лёвик? — весело кричит мне вслед толстяк.
— В колонии для малолетних, — бросаю я ему через плечо и покидаю бар.
***
«Тайота» мчится по ночному городу. Я сижу на пассажирском, прислонившись виском к холодному окну. Белла ведёт машину. Мы едем к ней домой.
Белла приехала ко мне после трудового дня. Я, уйдя из «Оливы» и вернувшись к себе, завалился спать. Проснулся от её телефонных звонков. Выглянул в окно — машина Беллы стояла у подъезда и Белла, держа телефон возле уха, приветливо помахала мне.
Вот уж странно, — подумал тогда я, одеваясь.
— …Аркадий Степанович про тебя спрашивал, — говорит Белла, глядя на дорогу перед собой.
— Ну и какого хера ему ещё надо? — небрежно осведомляюсь я. — Он кто вообще?
— Бизнесмен. И — совладелец нашего заведения. — Она поворачивается и смотрит на меня с укоризной и в то же время с улыбкой: — А ты ему вроде как понравился. Он не просто так уволил тебя. Он сказал, что желает видеть тебя в числе своих охранников. Сказал, ты слишком нервный для официанта. И я тоже так считаю: ты слишком вспыльчивый, ты не умеешь правильно воспринимать критику…
— Какую, к черту, критику? Он облапал, унизил и ударил официантку!.. Какая, нахер, критика?.. И зачем я ему? С двумя абмалами ему всё-таки стрёмно малолетних девочек бить?..
— Ну вот, что и требовалось доказать, — улыбается Белла, — ты слишком горячий для нашей работы. Официантом пусть будет Саша. Будет работать с Данилой и Тимохой по очереди. В конце концов, она к тому всегда и стремится… Уверена, что она снова не вынесет для себя из сегодняшнего дня никакого урока… А за юбку, кстати говоря, надо её штрафануть… Не дай бог, снова попадём из-за неё!.. А Аркадий Степанович человек успешный. С ним ты не пропадёшь…
— По-моему, как раз работая с ним, и есть опасность пропасть бесследно.
— Ну, ты преувеличиваешь! — Белла улыбается, и глаза её блестят. — И потом: у нас официанты получают не больше двадцати тысяч. А у Аркадия Степановича ты будешь получать до сорока тысяч рублей в месяц!
Глядя на Беллу в эту минуту, можно подумать, что она счастлива. Она включает поворотник и сворачивает в переулок. Затем останавливается, ставит машину на ручник, проворачивает ключ. Достаёт из дверки какую-то карточку. Я вижу, что это визитка.
— Вот, — говорит Белла, — протягивая её мне. — Позвони ему. Аркадий Степанович сказал, что ждёт тебя завтра.
Я стою перед зеркалом в прихожей и рассматриваю своё отражение в зеркале. Я в кепке и в толстовке. На лице у меня светло-рыжая щетина, уже больше напоминающая бороду. А из-за того, что я проспал полдня, лицо кажется помятым.
— Лев, ты голоден?
Я не отвечаю.
— Лев! Ну ты что, оглох, что ли?! — из спальни появляется Белла, она переоделась и теперь стоит рядом со мной в лёгком, зелёного цвета халатике. — Что ты делаешь?
Я смотрю на её отражение рядом со мной. Затем поворачиваю голову. Вырез на груди у халата откровенной глубокий; я заметил, что Белла это любит.
Внезапно мной овладевает дикое желание. Я устремляюсь к Белле и начинаю целовать её.
— Ты что! подожди! Озабоченный! Да ты хоть кепку сними!..
Мы переходим в спальню, я валю Беллу на кровать, распахивая на ней халат.
Она смотрит на меня глазами сытой, довольной кошки. Лицо её округлилось и выглядит милым и даже забавным.
— Вот этим-то ты и привлекателен! — тихо говорит она мне, улыбаясь: — С тобой никогда не знаешь, чего от тебя ждать в следующую минуту…
Глава четвёртая
Охранник
Я в строгом чёрном костюмчике стою на фейсконтроле в ночной клуб «Агония». Рядом со мной стоит Вадик — уже из бара знакомый мне охранник Босса — Аркадия Степановича. Сегодня Вадика Босс вместе со мной поставил сюда. Вадик уже ясно дал мне понять, что называть Аркадия Степановича Аркадием Степановичем не полагается — обращаться к нему как Боссу и только так.
Босс отправился сегодня загород, якобы отдыхать, а на самом деле — на какие-то разборки, собрав всю свою, так называемую, братву. А нас — меня и Вадика — как самых юных, оставили здесь.
Клуб «Агония» принадлежит Боссу. Это один из самых престижных ночных клубов города. Сегодня прохладно, идёт снег.
— Слушай, Вадик, а как ты вообще к Боссу попал? — спрашиваю я, чтобы что-то спросить, потому как посетителей пока всё равно нет.
— Да после армии. У Босса тогда клубов было всего два или три по всему городу. И вот, значит, я с ребятами, только-только дембельнулся, рванул в клуб, в этот самый, между прочим, клуб. Меня фейсконтрольщики, суки, пускать не хотели, пустили уж вместе с моими ребятами. А потом чёт вышел я покурить один, а обратно меня не пускают. Я им, баранам, говорю, что да как, а они ни в какую. Ну и… пробил я каждому фанеру… Я до армии девять лет смешанными единоборствами занимался. А после армейки — в ВДВ я служил — я и вовсе дурной вернулся. Я поначалу на контракт хотел, да только жопа там полная: дрочат — всё равно что срочников. Я на испытательном сроке три месяца побыл, да и свалил нахрен оттуда. Ну, думаю, на гражданочке счастья попытаю. Ну и попытал. Вернулся я тогда в клуб, после того как фейсконтрольщиков вмазал, а за мной потом человек шесть орава — всё охрана тоже. Скрутили меня, почки, суки, все отбили. И выкинули из клуба. Но я тоже в долгу не остался: ещё, как минимум, троих уже в клубе положил. А Аркадий Степаныч, Босс то есть, тогда наверху сидел, c балконной залы за происходящим наблюдал… Так, Лёв, ты постой пока, я отлить схожу.
— Давай.
Вадик уходит. Как раз к его уходу приходят посетители — два парня и одна девчонка.
— Вы к нам, молодые люди?
— Да, здравствуйте! Можно пройти? — это спрашивает парень в спортивках.
А у меня регламент — не пускать гопорей и всех похожих на них.
Второй тип и вовсе непонятно одет — в джинсовых брюках, в нищебродской куртке и в придачу белые «asicsы» сверкают. Вид натурального офисного клерка, непонятно зачем пожаловавшего сюда.
— Девушка, вы можете проходить. Вам, молодые люди, в посещении отказано.
— Это ещё почему?! — вопрошает клерк в «асиксах».
— Без объяснения причины.
— Это как так?! — вопрошает и девушка, которая единственная из этой троицы одета, на мой взгляд, прилично.
— Чё это за дискриминация мужчин такая? — желает поумничать тип в спортивках.
— Без объяснения причины.
Мнимый парадокс в том, что вообще-то я недолюбливаю женщин. То есть не уважаю их как людей. Ценю их как женщин, но доверять свои тайны женщине я бы не стал никогда. Но парадокс мнимый потому, что здесь, на работе, я должен быть объективен — и встречать должен, как говорится, по одёжке.
— Слушай, браток, у нас столик тут забронирован!
— Не мои проблемы.
— Да как это не твои!..
— Петь, успокойся! — одёргивает гопника девушка. — Молодой человек, вы можете объяснить, почему меня вы пускаете, а моих друзей — нет?!
— Без объяснения причины. У вас есть приглашение?
— Нет.
— Клубная карта нашего заведения?
— Тоже нет. Но мы часто тут бываем…
— Я вас ещё ни разу не видел.
— Да это мы тебя не видели!.. — начинает уже орать спортивный тип.
— Так, можем мы с вами поговорить? — вновь прерывает девушка спортивно одетого Петю.
— Да, с вами мы можем поговорить.
Я открываю дверь и впускаю девушку в тёмную проходную. Закрываю дверь перед носом у её разноплановых спутников.
— Так, давайте я вам заплачу… — начинает девушка, открывая сумочку.
— Деньги меня не интересуют.
— А… что же… тогда?
— Натура.
— Вы шутите?
— Нисколько.
Какое-то время она пристально вглядывается в моё лицо. Потом не выдерживает:
— Да пошёл ты знаешь куда?! Мудак озабоченный…
И она хлопает дверью, выбегая обратно на улицу.
— Толик, Петя, мы уходим. Нечего нам тут делать!
К моему удивлению, спутники девушки смирно отходят за ней.
— Фейсконтрольщики — не люди! — кричит, пройдя метров двадцать, клерк Толя.
— Я знаю! — весело кричу я ему вслед.
Возвращается к этой минуте Вадик.
— Ты чего, сдурел! курить здесь?!
— А, извини, забылся.
— Забылся он…
Я выбрасываю сигарету в неподалёку стоящую урну.
— А чего это они орали? Проблемы, что ли, какие?
— Никаких проблем. Нормальная на первый взгляд девушка. Плюс два нищеброда с ней. Их не пустил. Её впустить согласился. Так она за них, прикинь, секс мне предложила!..
— А ты?
— Отказал, разумеется.
— Чего так?
— Курить, значит, нельзя тут, а трахаться можно?
— Так не обязательно ж прямо здесь…
Я не отвечаю. Вадик вдруг разражается резким хохотом:
— Ну и бабы пошли! Шваль да и только!
— И не говори, — миролюбиво соглашаюсь я.
Подходит тип, одетый в чёрный камуфляж.
— Вы к нам, мужчина? — останавливает его Вадик.
— Да, добрый вечер.
— Добрый… Мы вас не пустим. К сожалению. Вам нужно переодеться.
— Это ещё почему?
— Без объяснения причины. Не просто же так мы тут стоим.
— Но у меня девушка тут.
— Сочувствую.
— То есть как это понимать?
— Да так, что вы не пройдёте в таком наряде.
— Ты, что ли, это решаешь?
— Я.
— Администратора позови.
— Я и есть администратор.
Мужик, при всей своей внешней грозности, на удивление, не бычит. Он достаёт кнопочный телефон и начинает безуспешно кому-то звонить. А потом и вовсе отваливает.
— Так что дальше было? — спрашиваю я Вадика, когда мы снова остаёмся одни.
— Ты о чём?
— Да о том, как ты к Боссу попал.
— А-а… Ну и позвонил он мне, короче, на следующий же день после этого… инцидента. Уж как он меня тогда нашёл, не знаю, — через друганов моих пробил, наверное. Позвал на работу. Я и согласился. А чего — работа непыльная, платят хорошо…
Я с интересом смотрю на этого парня, который старше меня, может, лет на шесть, не больше.
Вдруг у Вадика начинает разрываться телефон и он, уже не предупреждая, снова уходит за угол.
Я разглядываю из-под козырька крыши осенне-зимнее небо, с которого всё сильнее сыплет снег. Я плотнее закрываю входную дверь, и музыка изнутри замолкает. Становится по ночному тихо. Слышно лишь, как Вадик бубнит с кем-то по телефону, а ещё раздаётся время от времени свист от автомашин, скользящих по заснеженному асфальту.
По каменной лестнице мне навстречу поднимается новая гостья. Я издали отмечаю, что она хорошо, недёшево одета.
Девушка идёт сразу к двери, как бы и не замечая меня.
— Девушка, вы не пройдёте.
— Чего-о?
— Того — не пройдёте вы, я говорю.
— Ты чего, совсем, что ли, охренел? Ты кто такой вообще?
— Для вас — сотрудник фейсконтроля.
— Да? Ну а я тут — всё!..
— Не думаю.
— Да мне плевать, что ты там думаешь! Ты…
— О, здравствуйте Ева Андреевна!
— Вадик, это кто такой вообще?
— Да он новенький. Не обжился пока.
— Ну да это и видно. — Какое-то время эта Ева Андреевна оценивающе смотрит мне в лицо. — Ладно, Аркаша как приедет, скажи ему, что я наверх