Вопросы истории и культуры северных стран и территорий № 3 (7), 2009 г.
Вопросы истории и культуры
Северных стран и территорий
-------------------------------------
Historical and cultural problems
Of northern countries and regions
Персоналии
Ю.А. Савватеев
(Петрозаводск, Россия)
Н.Н. Виноградов. Человек дела
(Кострома - С.-Петербург – Москва – Соловки - Петрозаводск)
Аннотация
Николай Николаевич Виноградов (1876-1938) – исследователь универсального плана: краевед, диалектолог, этнограф, археолог, театровед, знаток музейного и архивного дела, страстный коллекционер. Он был сведущ и в естественных науках, в частности в биологии и геологии, сельском хозяйстве, знал историю православия и Православной Церкви. Его работам свойственна одна особенность – региональная направленность, что обусловлено неоднократными переездами и глубоким интересом к новым местам проживания, их природе, истории, культуре, памятникам культурно-исторического наследия.
В то же время он всегда оставался человеком дела, постоянно занимался прикладными делами, участвовал в решении насущных практических вопросов. Для Карельского НИИ, где он трудился последние 6 лет своей жизни, он оказался к месту и ко времени. Н.Н. Виноградов не раз выступал в институте инициатором и проводником новых идей и начинаний. Помимо его собственных научных трудов, расширивших и обогативших тематику исследований недавно созданного первого в Карелии научного учреждения, можно отметить организацию заповедника «Кивач», подготовку Карельской Советской энциклопедии (КСЭ), участие в открытии известного Оленеостровского могильника каменного века, выявление и введение в научный оборот новых архивных документов и материалов, совершенствование музейного и архивного дела в республике. Он охотно откликался на нужды текущей практической жизни и зачастую оказывался на самых неотложных участках научной и научно-организационной работы, создавал заделы на будущее.
Н.Н. Виноградов. Человек дела.
(Кострома - С.-Петербург - Москва – Соловки – Петрозаводск)
Почти четверть века имя Николая Николаевича Виноградова (1876 -1938) оставалось полузабытым. В 60-е - 70 –е гг. XX века оно появляется на страницах научных изданий, энциклопедий и биографических справочников. В «Библиографическом словаре» известного гидролога С.В. Григорьева помещена краткая биографическая справка о Н.Н. Виноградове, как «карельском историке, краеведе» - авторе многочисленных статей в местных изданиях, преимущественно «краеведческо–исторического содержания» [1]. Он действительно ярко проявил себя поприще краеведения, но не только. Это исследователь универсального плана – профессиональный историк, археолог, этнограф, фольклорист, диалектолог, литературовед, театровед, знаток музейного и архивного дела, страстный коллекционер.
Его работам свойственна одна особенность – региональная направленность, что связано с неоднократными переездами. Оказываясь в незнакомых краях, Н.Н. Виноградов неизменно проявлял глубокий интерес к новым местам проживания, включая их природу, историю, культурно-историческое наследие. Круг интересов исследователя выходил за рамки гуманитарных и общественных наук. Он был сведущ в биологии и геологии, сельском хозяйстве, пчеловодстве, знал историю православия и Православной Церкви. Перед нами фигура незаурядная, талантливая, разносторонняя, но противоречивая, достойная внимания биографики.
С Карелией связан лишь заключительный период жизни Н.Н. Виноградова, который приходится на 30-е годы ХХ в. и продолжался всего около шести лет. Приток таких умов в Карелию являлся благом, содействовал повышению ее интеллектуального уровня. Для первого научно-исследовательского института (КНИИ), только что созданного, появление еще одного разностороннего исследователя – энтузиаста, продолжившего ряд важных перспективных дел, оказалось и к месту, и ко времени [2]. Достаточно вспомнить хотя бы организацию заповедника «Кивач», составление «Большой Карельской Советской энциклопедии», открытие Оленеостровского могильника, выявление и использование огромного числа архивных материалов и документов, входивших в научный оборот. Он охотно откликался на запросы практики, зачастую оказывался на самых неотложных участках научной и научно-организационной работы, выступал в качестве генератора новых идей и начинаний, создавал заделы на будущее.
К несчастью, здесь же, в Карелии жизнь Н.Н. Виноградова и оборвалась. Он стал жертвой политических репрессий 30-х гг. XX в. Органам КГБ не удалось добиться только одного – навсегда вытравить память о «преступнике» Н.Н. Виноградове. Интерес к его личности и творческому наследию заметно возрастает [3]. Воссоздать пройденный им жизненный путь, оценить сделанное – задача не из простых, как в силу широты его научных интересов, так и из-за противоречивости натуры. Поводом для подготовки более обстоятельных биографических работ о нем вполне могут стать и юбилейные даты. Прежде, к сожалению, они оставались без должного внимания, даже 100-летие со дня его рождения прошло незамеченным.
Малая родина. Н.Н. Виноградов родился 10 октября (возможно, 10 ноября) 1876 г. в с. Чмутово Галичского уезда Костромской губернии в семье священника Троицкой церкви. Николай – первый ребенок. Года через полтора-два они переехали в сельцо Никольское за Ворожею, где отца назначили настоятелем Никольского храма. Там он и служил вплоть до своей кончины в 1919 г. Прихожане ценили батюшку Николая за крепкую веру, трудолюбие, добрые повседневные дела: он разводил пчел, преподавал в школе, организовал прекрасный хор из прихожан и т.д. Сын, следуя семейной традиции, сначала поступил в Костромское духовное училище, а с 1891 по 1897 гг. продолжал обучение в Костромской духовной семинарии, той, которую в свое время окончили такие известные ученые как академик Ф.И. Успенский, профессор Н.В. Покровский, профессор А.В. Горский и другие.
Однако после семинарии Николай - младший духовного сана не принял, а стал учителем Семиловской церковно-приходской школы Судиславской волости Костромского уезда. Уже через год учительства, в 1899 г. он публикует в «Костромских епархиальных ведомостях» обстоятельную статью о системе начальной школы в России (на фоне европейской школы) под весьма скромным названием: «Из дневника сельского учителя». [4] Она характеризует автора как толкового, критически мыслящего молодого человека, неплохо владевшего пером и склонного к исследовательской работе. Началось приобщение к журналистике. В 90-х гг. XIX в. ему довелось работать в газете «Костромской листок» [5]. «Журналистский опыт» облегчал подготовку публикаций для различных литературных изданий. Н.Н. Виноградов занимается также историей пчеловодства, готовит и публикует первые работы по диалектологии. Заявивший о себе краевед привлек внимание членов Костромской губернской ученой архивной комиссии, которая в 1895 г. включает его в свой состав. Теперь открывалась возможность наладить регулярные связи с учреждениями Санкт-Петербурга - Академией наук, Русским музеем, Российским географическим обществом.
Переезд в Санкт-Петербург. В 1903 г., видимо, по приглашению академика А.А. Шахматова и Русского музея, приглянувшийся им провинциальный краевед, занимавшийся диалектологией и коллекционированием, перебирается в столицу. Здесь он начинает работать в библиотеке Русского музея над «Этнографической библиографией» А.Н. Пыпина и параллельно в музее им. Александра III занимается комплектованием этнографических коллекций. Директор Русского музея, оценив способности начинающего исследователя, ходатайствует о разрешении ему, не взирая на ограничения для выпускников духовных семинарий, поступать в Петербургский университет. Сдав экзамен на аттестат зрелости, Н. Виноградов в конце 1904 г. поступает на славяно-русское отделение Петербургского университета и одновременно продолжает работу в музее в качестве коллектора, а затем научного сотрудника по русскому фольклору и этнографии. Осенью того же 1904 г. Н. Виноградов выступает с новой инициативой - излагает академику А.А. Шахматову свой план подготовки «Словаря Костромской губернии» и получает так необходимую поддержку. Под руководством маститого ученого он приступил к публикации своих работ по диалектологии в «Известиях Отделения русского языка и словесности» Императорской Академии наук.
Между тем обстановка в С.-Петербурге становилась все тревожнее. В письме от 1 декабря 1904 г. он пишет родителям: «Если бы знали, какая у нас катавасия идет… Рабочие на фабриках забастовали. Город на военном положении. Везде казаки и войска. По улицам день и ночь разъезжают патрули с обнаженными шашками и солдаты с заряженными ружьями…Везде стреляли, давили, резали… Везде обыски… Студентов забирают и избивают среди бела дня, на улице, на глазах у публики, и никто не смеет слова сказать. Своя же жизнь течет обычным порядком – в разного рода занятиях» [6]. К осени 1905 г. ситуация в столице и стране еще более обостряется. В письме домой от 25 октября 1905 г. Н. Виноградов вновь сетует: «Странные и страшные дела творятся повсеместно в России. И почти все зависит от растерянного правительства. Нужна твердая воля в том или ином направлении, а ее-то совсем и не чувствуется. Идет постоянная смена взглядов, настроений… борьба партий – и за все должен отдуваться своими боками простой черный народ». Выборы в Государственную Думу называет «чудным моментом», когда можно сплотиться, выработать свои требования и заявить, что только того будут избирать в Думу, кто согласится провести выдвинутые требования.
О себе просит не тревожиться, ибо стремится все делать «умело, аккуратно и осторожно». В очередном письме делится впечатлениями от происходящего в С-Петербурге - «в центре жизни и мысли» и признается: «Жить хотя и тяжело, но интересно, чувствуется, что стоишь на вулкане. Вот-вот начнется извержение – и все разлетится вдребезги. К добру или худу… не скажет, наверное, и сам домовой; но тяжелый кошмар навис и давит всех, как-никак – а нужно стряхнуть. Что-то будет. Событие приближается, гроза надвигается, страшное, неумолимое… Что-то должно быть, а что – не известно». Н.Н. Виноградов занят, прежде всего своими делами. Видимо, не без протекции таких светил как А.А. Шахматов и др. он становится секретарем Русского Географического общества (РГО), редактором журналов «Живая старина» и «Записки отделения этнографии», а также действительным членом ряда научных обществ (древней письменности, антропологическое и др.). Его привлекают к составлению нового академического «Словаря русского языка», а также к подготовке четвертого издания «Словаря русского языка» В.И. Даля. Кроме того, по своей инициативе, он занимается биографией А.Ф. Писемского, родословной М.Ю. Лермонтова, сатирой XVIII в., публикует много заметок и рецензий, порою весьма язвительных. Кроме того, на общественных началах Николай Николаевич читал лекции по истории, литературе и истории искусств в Народном университете и на Первых Василеостровских курсах для рабочих, участвовал в подготовке археологического съезда, который планировалось провести в 1909 г. в Костроме, и составлении нового Устава Архивных Комиссий.
Н. Виноградов доволен, что востребован и иногда даже общается с высокопоставленными особами. «Вчера было заседание по выработке нового устава для Архивной Комиссии, где я заседал вместе с Товарищем министра Внутренних дел, двумя членами Государственного Совета, Директором Археологического Института и Директором Педагогического Института. Сколь сия картина удивительна, - пишет он отцу, - Я и пять генералов! Три деревни, два села, восемь девок, один я!» [7]
Однако возникали и неприятности, приходилось выслушивать нелицеприятную критику. Так, после доклада о народных частушках на одном из заседаний этнографической комиссии в его адрес прозвучал упрек, что некоторые из приведенных частушек вовсе не народные, а сочинены им самим. В ответ он съязвил: «Разве я не народ?» [8] Такие обвинения муссировались в научных кругах, вызывали подозрения и в других грехах. Выяснилось, что энергичный, подающий надежды исследователь «не чист на руку». Будто бы и сам он признавался в склонности украсть что-то ценное для личной библиотеки или коллекции, когда имел дело с раритетами. Известный в Костроме краевед В.И. Смирнов подтверждает страсть Н.Н. Виноградова к коллекционированию, хорошо известную в их среде. В основе ее, по его представлениям, лежало «благородное стремление» к собранию и сбережению культурных и научных ценностей [9], что в должной мере учитывалось не всеми.
Факты хищений подтвердились, разразился скандал, послуживший причиной исключения из университета. А произошло следующее: в экспонатах частного собрания Н.Н. Виноградова, демонстрировавшихся на выставке этнографических коллекций в здании университета, с удивлением были опознаны предметы из фондов музея, сотрудником которого он тогда являлся. Неизбежное и строгое наказание смягчило заступничество академика А.А. Шахматова, заверившего, что вещи были взяты из фондов только на время, с последующим возвратом и что вся коллекция Н. Виноградова будет передана музею. Тем не менее, университет, после семи семестров учебы в нем, пришлось оставить. А весной 1910 г. на его квартире производится обыск, во время которого обнаружено и изъято несколько социал-демократических прокламаций. Последовали допрос и арест. Свое участие в деятельности политических партий подозреваемый отрицал и заявлял, что собирал прокламации по просьбе А.А. Шахматова для Академии наук как документы по истории революционного движения.
Возвращение на родину. Н.Н. Виноградова, по его словам, выслали в Кострому без указания срока пребывания. Там его приняли весьма доброжелательно. В Жандармском управлении пожелали лишь не позволять себе ничего предосудительного и разрешили впредь действовать по собственному усмотрению. Уже 16 сентября 1910 г. Н.Н. Виноградова зачисляют служителем канцелярии Костромского губернатора. [10] Карьера недавнего студента пошла вверх на удивление быстро во многом благодаря поддержке губернатора П.П. Шиловского. Сначала он временно исполнял обязанности старшего помощника правителя канцелярии губернатора, а с февраля 1911 г. занял эту должность уже на постоянной основе, хотя необходимый чин коллежского регистратора пожалован ему только в сентябре 1912 г.
Главной заботой Н.Н. Виноградова теперь становится устройство музея и сбор коллекций. Его назначают сверхштатным чиновником особых поручений Костромской Архивной комиссии и Музея. Он активный член «Общества изучения родного края» и «Общества изучения родного языка». Покровительство «единственного в своем роде» Костромского губернатора, человека одаренного, правоведа по образованию, либерала, заявившего как-то, что «порядочному человеку в России нельзя быть губернатором», продолжалось до конца 1912 г., когда П.П. Шиловского переводят в Олонецкую губернию. [11] Но доверительные отношения сохранялись и позднее. Одна из причин их продолжения та, что Н.Н. Виноградов отвечал за «историческую часть» подготовки к торжествам в часть 300-летия Дома Романовых, включая издание многочисленных популярных работ, составление итогового монументального описания пребывания царской семьи на Костромской земле и, наконец, создание Романовского музея Костромской Архивной комиссии. П.П. Шиловского же живо интересовал ход подготовки к торжествам и их проведение. Ему очень хотелось принять в них непосредственное участие, но ни разрешения, ни приглашения он так и не получил и оскорбленный подал в отставку [12]. Н.Н. Виноградов же в 1913 г. составил книгу «Описание приезда царя Николая II в г. Кострому», за что получил высочайшую награду: золотые часы и знак Святого Станислава 3-й степени.
В Москве. Отношения со следующим губернатором у чиновника по особым поручениям при его канцелярии не заладились. После очередной ссоры в 1916 г. Н.Н. Виноградов подал рапорт об отставке и уехал в Москву, чтобы поступить на исторический факультет Московского университета и получить наконец высшее образование. Став студентом, одновременно работал помощником библиотекаря Библиологического общества. По окончании учебы (получил ли он диплом – не вполне ясно) в 1918 г. выпускник Московского университета возвращается в Кострому, где около года заведует отделом ГУНОВ. В ведении данного отдела находились музеи, экскурсии, краеведение. Его избирают председателем комиссии по охране памятников. После кончины отца в 1919 г. прихожане просят Н.Н. Виноградова принять сан и занять место настоятеля Никольского храма в Сельце за Ворожею [13]. Там он прожил два года, успев поработать даже счетоводом кооператива.
В 1919 г. и Сельцо, и окрестности охватило «кулацкое» восстание. Крестьянская молодежь игнорировала призыв в Красную армию, оказывала сопротивление, пряталась в лесах. Последовала суровая расправа: несколько сел сожжено, взяты заложники. По местному преданию Н.Н. Виноградова тоже арестовали, инсценировали его расстрел у церковной ограды, но стреляли холостыми патронами. Несколько дней он вместе с другими заложниками провел в темной кладовой, где, готовясь к смерти, всех исповедовал [14]. К счастью, на этот раз все обошлось.
В конце 1921 г. Н.Н. Виноградов возвращается в Кострому. Сложив с себя сан, став по существу «попом-расстригой», он устроился в редакцию газеты губкома РКП(б) «Красный мир». Одновременно начинается сотрудничество с Истпартом. Не прерывались и связи с деревней. Любопытно, что в 1924 -1925 гг. его избирают председателем мелиоративного товарищества. Вскоре Н.Н. Виноградов становится заведующим отделом в Губполитпросвете, одновременно преподает в Совпартшколе, участвует в работе ПОМГОЛа, руководит партийно-рабочим клубом. Затем переходит в газету «Северная правда», где в 1924-1925 гг. заведует различными отделами и, наконец, сам начинает выпускать крестьянскую газету «Борона», пишет «Очерки по истории Костромского театра». Потом следователь сделает заключение, что Виноградов будто бы всеми силами старался доказать свою лояльность «соввласти». Думается, что довлело стремление к максимально полной самореализации.
В конце 1925 г. активная деятельность Н.Н. Виноградова костромского периода неожиданно и навсегда прерывается. В ноябре последовал обыск на квартире в Костроме, а через несколько дней и в доме в сельце Никольском. Изъятые из личного собрания документы и материалы подтверждали факты многочисленных хищений из государственных музейных и архивных фондов. Сохранились подробные описи обнаруженных материалов с объяснениями подозреваемого по каждому пункту. Что-то будто бы по забывчивости оставалось у него дома, что-то взято с условием возврата, что-то куплено или получено в обмен, что-то предназначалось для передачи в архив, что-то хотелось сберечь для будущего и т.д. Следователей такие объяснения не удовлетворили, и последовал арест.
В заключении экспертной комиссии, сформированной из членов местного Научного Общества под председательством В.Н. Смирнова отмечалось, что «все собрание» из сельца Никольское (книги, рукописи, материальные предметы – резьба по дереву, шитье, картины, лубок, гравюры и прочее) представляют исключительную научную ценность и должны быть тщательно сберегаемы. Относительно мягкий вердикт комиссии все же не опровергал факты совершения уголовного преступления, к тому же отчасти носившего еще и «политический характер». Попытка обвинения по политической статье не удалась. Дав объяснение по каждому из «хищений», Н.Н. Виноградов виновным себя не признал. Тем не менее, 9 апреля 1926 г. Особое совещание при коллегии ОГПУ вынесло постановление: виновного «заключить в концлагерь сроком на три года». С открытием весенней навигации его отправляют в Соловецкий лагерь особого назначения.
В научном плане главным итогом костромского периода можно считать шесть выпусков «Материалов по истории, археологии, этнографии и статистике Костромской губернии», четыре выпуска сборника «Костромская старина и новизна», три выпуска «Заговоров, оберегов и других примет старого быта», два выпуска текстов «Народной драмы» (в издании АН), книгу-альбом «О Костромской набойке», работу о Костромской свадьбе. В 1916 г. начал печататься большой труд о народной душе, пропавший во время революционных событий.
На Соловецких островах. СЛОН и СОК. Прибыв в Соловецкий лагерь, Н.Н. Виноградов быстро адаптировался к новым условиям. Имея за плечами богатый жизненный опыт, он умел находить общий язык с окружающими. По словам академика Д.С. Лихачева, Н. Виноградова отличал «простецкий вид» и умение быть «своим среди лагерного начальства». [15] К тому же почти сразу последовала амнистия, срок заключения сократился на треть. Заточение в тюрьму Н.Н. Виноградов при заполнении анкетных данных подавал по-своему - будто бы «за службу в канцелярии костромского губернатора». Даже на допросе после ареста он заявит, что осужден и выслан на Соловки «за контрреволюционную деятельность» и «враждебное отношение к советской власти». Похоже, ему очень не хотелось слыть уголовником, что бросало бы тень на его научную репутацию. В действительности он вовсе не репрессированный, а осужденный по статье Уголовного кодекса за хищение и присвоение ценных книг, документов, вещей и предметов из архивов, музеев, библиотек.
В 20-х гг. XX в. на местезакрытогоСоловецкого монастыря возник его антипод - Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), функционировавший в 1923-1929 гг. [16] Накануне Великой Отечественной войны его преобразовали в тюрьму и перевели на Новую Землю и в Норильск. Известно, что и монастырь служил местом заточения опасных государственных преступников, но за четыре века их содержалось там всего 316. В Соловецком же лагере уже в первый год насчитывалось около 3000 заключенных, а к 1930 г. – почти 50 000. Период становления - условно до начала 30-х гг.) – не самый страшный в истории лагеря. Тогда он жил еще особой жизнью с элементами свободы, однако, не лишенной жестокости и произвола, вплоть до массовых расстрелов в 1924, 1928-1929 гг.
Карательную функцию руководство лагеря старалось всячески скрывать, демонстративно выпячивая воспитательно-исправительную, представляя СЛОН «лабораторией новой жизни», еще одним очагом культуры на Европейском Севере.
Тогда многое зависело от лагерного начальства, не скованного еще четкими указаниями и жесткой регламентацией вышестоящих органов, стремившегося создать некое государство в государстве со своим флагом (белый слон на красном фоне), гимном и даже собственными денежными знаками (расчетные квитанции или боны). Среди заключенных первых лет высокой оставалась доля интеллигенции, включая немало известных ученых, литераторов, художников, актеров. Находили поддержку искусство и образование. Предоставлялись какие-то возможности для творческого общения, самодеятельности и самообразования. В 1923-1924 гг. в лагере функционировали 14 ленинских комнат, 9 библиотек, 3 группы ликбеза. До 1927 г. существовал самодеятельный театр. В библиотечном фонде насчитывалось около 20 тысяч книг, включая более 1000 на иностранных языках, а также несколько тысяч журналов по всем отраслям знаний. Число постоянных читателей превышало 1800.
С весны 1924 г. заявило о себе Соловецкое общество краеведения - СОК. Появляются собственные издательства и издания – журнал «Перелом» (вышло три номера), затем журнал «Слон», а с 1925 г. – журнал «Соловецкие острова». Как приложение к журналу издавалась газета «Новые Соловки». В апреле 1926 г. выходит первый том трудов Общества – «Материалы СОК». Организуется свой музей, имеющий богатые фонды. Закладывается ботанический сад (биосад), строятся теплицы. На острове Анзер бурно развивается хозяйственная деятельность: работают совхоз, питомник песцов и серебристых лисиц, ведется добыча рыбы и морских продуктов и т.д. В лагере функционировали магазин и продуктовые ларьки, на материке, в Кеми – превосходный ресторан с хорошим оркестром, который негласно могли посещать и заключенные. С 1928 г. лагерные пункты СЛОНа расползаются по материку от Кольского полуострова до Лодейного Поля.
Н.Н. Виноградов находит для себя желанную нишу: становится одним из самых деятельных членов СОК, уже успевшего зарекомендовать себя: проведено дополнительное обследование всего архипелага, началась охрана памятников археологии, истории и архитектуры. Работе общества помогало и то, что все его штатные сотрудники, являвшиеся заключенными, освобождались от всяких общелагерных работ. К тому же председателем Правления числился сам начальник Управления лагеря. Н.Н. Виноградов охотно включился в деятельность СОК, стал его энтузиастом и подвижником. Уже в июле 1926 г. он публикует в лагерной газете «Новые Соловки» заметку о результатах посещения («экскурсии») Секирной горы, а в конце лета - начале осени приступает к обследованию загадочных лабиринтов и других выкладок из естественных камней и валунов. Толчком послужило обращение в СОК Института материальной культуры АН СССР с просьбой провести детальное изучение данных памятников в натуре и подготовить подробное исследование о них. Получив соответствующее поручение, Н.Н. Виноградов обследовал известные уже лабиринты на Большом Соловецком и Большом Заяцком островах и открыл несколько новых. Уже в следующем году выходят две его книги, давно ставшие библиографической редкостью, о Соловецких лабиринтах.
В 1930 г. полевое изучение лабиринтов и других каменных сооружений продолжается в содружестве с московским археологом А.Я. Брюсовым. В рамках проводимой научной инвентаризации памятников Н.Н. Виноградов подготовил и издал «Каталог доисторических сооружений острова Анзер». Он же начал изучать особенности языка заключенных и составил «Словарь Соловецкого условного языка», сопроводив его комментариями – один из первых опытов осмысления языкового творчества «зэков». Во время весьма длительной командировки на материк Н.Н. Виноградов помог краеведу И.М. Дурову из села Сумпосад доработать и отредактировать «Словарь рыболовного промысла Поморья».
Увлекла Н.Н. Виноградова и история самого Соловецкого монастыря. Сопоставив различные источники, он пришел к выводу, что основатели обители Савватий и Герман прибыли на Соловки не в 1429 г., как считалось ранее, а в конце 30-х - начале 40-х гг. XV в. Спустя полвека к такому же выводу на основании тех же источников и той же логики рассуждений пришел академик Д.С. Лихачев. В центре внимания оказалась неразработанная еще тема «Ссыльные Соловецкого монастыря». Н.Н. Виноградов разыскал в фондах канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода ценнейшие архивные документы по истории ссылки в монастырь, составил краткие биографические справки узников, сделал выписки о ссыльных XVII - XIX вв. Планировалась и специальная монография. К сожалению, она осталась в черновиках и набросках. Удалось опубликовать только две небольшие статьи.
Пришлось Николаю Николаевичу много заниматься и практическими делами, в частности, музеем СОК. В 1926 г. его посетили 8 000 человек. В фондах музея числилось более 3000 экспонатов. Н.Н. Виноградов сделал описание хранящихся в музее старинных металлических изделий монастыря, провел детальное исследование деревянной Андреевской церкви начала XVIII в. на Заяцком острове. В феврале 1930 г. началась реорганизация всех четырех отделов музея: естествознания, промышленности, историко-археологического и криминологически-бытового. Цель ее – «достижение наибольшей наглядности музейной экспозиции». Тогда же открывается мастерская по реставрации икон. «Было бы прямым преступлением перед будущим, если бы утерялось хотя бы одно зерно с нивы народного творчества, взращенной веками, ценной своей неизбывной красотой», - убеждал Н.Н. Виноградов.
После освобождения с 19 февраля 1928 г. встал вопрос, где и как жить дальше. Появилась возможность выбора. Но расставаться с Соловками тогда еще не очень хотелось. Было принято предложение остаться на Соловках вольнонаемным сотрудником и с 15 мая стать ученым секретарем, а фактически руководителем СОК. Н.Н. Виноградов занимает эту должность около четырех лет, памятных в истории Общества. Тогда заметно активизировались начатые уже исторические, археологические и архивные изыскания, усилилось внимание к охране памятников истории и культуры, спасению церковных ценностей, проявилось стремление поднять престиж Общества, оградить его от конъюнктурных обвинений в «гробокопательски-архивном» краеведении и других надуманных идеологических грехах. Крепнет издательская деятельность СОК. Были собраны и отредактированы 23 выпуска «Материалов СОК», издавались журналы. Самим Н.Н. Виноградовым написано четыре книги и около 30 статей, еще 20 подготовлены или уже сданы в печать.
Однако судьба СОК была предрешена. В связи с намечавшимся ударным строительством Беломорско-Балтийского канала (ББК) и появлением Белбалтлага центр деятельности Соловецкого лагеря перемещался с архипелага на материк – в Карелию. Уже в 1931 г. сложившаяся структура стала быстро распадаться, Соловки оказались в условиях выживания. Из Соловецкого пушсовхоза еще летом 1930 г. выделился Повенецкий зверосовхоз Белбалтлага. Весной 1932 г. в Карелию переводятся дендрологический питомник, химическая лаборатория, биостанция с семью кабинетами и другие структуры. Фактически на островах оставалось то, что могло существовать только там – конгломерат учреждений и лабораторий, выполняющих первоочередные хозяйственные задачи. Продолжение комплексного изучения архипелага стало невозможным и ненужным.
Дальнейшее пребывание Н.Н. Виноградова на Соловках становилось бессмысленным. Музей по существу подвергся разорению. Только часть коллекций удалось вывезти на материк. Пытаясь спасти СОК, он весной 1932 г. дважды побывал в Петрозаводске в только что созданном Карельском научно-исследовательском (комплексном) институте (КНИИ). В марте 1932 г. выступал на заседании Президиума КНИИ с докладом «О работе Соловецкого общества краеведения за 1931 г.», а в апреле - на 1-й научной сессии Института. Напомним, что КНИИ начал функционировать в первой половине 1931 г. по постановлению СНК АКССР от 24 сентября 1930 г. В его задачу входили научные исследования и разработки в области естественных, технических и гуманитарных наук [17]. К концу 1931 г. в структуре Института имелось шесть секций: историко-революционная, этнографо-лингвистическая, сельского хозяйства, социально-экономическая, естественных производительных сил, лесного хозяйства и лесной промышленности.
Если КНИИ только становился на ноги, то СОК уже располагало высокопрофессиональными кадрами, оказавшимися не у дел. С согласия начальника УСЛАГа Н.Н. Виноградов ставит вопрос об объединении двух научных организаций и находит понимание. Президиум КНИИ решил: «принимая во внимание громадные достижения СОК,… учитывая наличие значительного числа высококвалифицированных сотрудников», привлечь СОК «к проработке очередных сельскохозяйственных, промышленно-экономических и колонизационных проблем Карелии». Предлагалось сделать СОК ассоциативным членом КНИИ, бравшим на себя обязательство систематически печатать научные труды соловчан и заслушивать их доклады на своих совещаниях. В свою очередь, СОК обещал принимать активное участие в развитии музейного дела и краеведения в северных районах республики. К сожалению, обнадеживающие договоренности остались на бумаге. Спасти Общество не удалось, и весной 1932 г. оно самоликвидировалось.
Петрозаводск, КНИИ и «Кивач». Н.Н. Виноградов решает покинуть Соловки и переехать в г. Ленинград. Однако, взвесив все «за и против», местом постоянного жительства выбирает столицу Карельской АССР г. Петрозаводск. Здесь, в КНИИ, открывались неплохие возможности для продолжения научной работы. А для Института он стал настоящей находкой, правда, в какой-то мере опасной - как-никак, бывший «зэк». В целом, выбор вполне оправданный, тем более, что, судя по документам, после Соловков не исключалась высылка на три года в Сибирь.
Уже в июле 1932 г. Президиум КНИИ вошел в Совнарком с просьбой утвердить Н.Н. Виноградова действительным членом Института, правда, пока еще вне штата. Началось и непосредственное сотрудничество с этнографо-лингвистической секцией (ЭЛС) КНИИ, приступившей к исследованию темы о взаимоотношениях карел с соседними народами – лопарями, финнами, русскими. В нем приняли участие известные ученые Москвы и Ленинграда - историк Б.Д. Греков, этнограф М.Ю. Пальвадре, археолог В.И. Равдоникас и др. Освещение роли монастырей поручалось Н.Н. Виноградову. Однако творческий коллектив еще до завершения темы почему-то распался. Летом Н.Н. Виноградов около месяца провел в археологической экспедиции А.Я. Брюсова - участвовал в разведках и раскопках по берегам озер Лососинное и Машезеро, недалеко от Петрозаводска, где были найдены следы затопленных и размытых стоянок. Кроме того, по плану ЭЛС на 1932 г. предполагалось его включение в разработку темы «Промыслы Карелии по археологическим и раннеисторическим данным». Тему вскоре закрыли, но исследователь сумел собрать материал по археологии северной части Карелии.
В конце лета 1932 г. Н.Н. Виноградов возвратился на Соловки за окончательным расчетом и 20 августа получил удостоверение, действительное только до 25 сентября. Из него явствовало, что «предъявитель сего … следует по увольнении из 1 отделения СЛАГ ОГПУ в г. Ленинград к месту постоянного жительства». Он все же решил остановиться на полпути, в г. Петрозаводске и подал заявление на имя С.А. Макарьева с просьбой принять на работу в Институт. Уже с 1 сентября 1932 г. Н.Н. Виноградов становится действительным членом КНИИ. Его зачисляют старшим научным сотрудником при заповеднике «Кивач». «Зачисление», на первый взгляд, странное, но отнюдь не случайное. Приезжему, да еще бывшему узнику, обосноваться в Петрозаводске, решить жилищный вопрос было непросто. Институту же требовался опытный и надежный специалист в заповедник, созданный совсем недавно, в марте 1931 г. в составе секции лесного хозяйства КНИИ и даже не начавший еще функционировать.
В 1-м томе энциклопедии «Карелия» (Петрозаводск, 2007) помещена словарная статья «Заповедник «Кивач». В ней сказано: «Учрежден в 1931». И, как ни странно, ни слова о его организации, непосредственных организаторах и сотрудниках. Государственный лесной заповедник «Кивач» располагался на площади около 2000 га в живописной местности вокруг знаменитого водопада Кивач в 70 км от Петрозаводска. Еще в конце XVIII в. здесь побывал первый губернатор Олонецкого наместничества Г.Р. Державин, автор известной оды «Водопад», рожденной под впечатлением от этого дивного уголка карельской природы. В создаваемом заповеднике не велось еще никаких научных изысканий, кроме замеров на метеостанции да хозяйственных работ по обеспечению нормальных условий для проживания сотрудников в будущем. Заведующим назначили недавнего крестьянина А.А. Юнолайнена, неплохого администратора - хозяйственника, но человека, не посвященного в науку, окончившего шестимесячные курсы лесного техникума. По своим климатическим и почвенным параметрам «Кивач» в определенной мере моделировал южную часть Карелии и представлялся весьма удобным местом для различных хозяйственных опытов. А водопад Кивач сохранял первозданную красоту и по-прежнему привлекал внимание туристов. Словом, уникальный памятник природы нуждался в специалистах, способных его продуктивно осваивать, охранять и использовать.
Первым из них и стал историк Н.Н. Виноградов (что почему-то всегда указывалось в ведомостях наряду с должностью), имевший опыт изучения и использования природных объектов на Соловках. Едва поселившись в доме филиала-заповедника «Кивач» в Петрозаводске, новый его сотрудник незамедлительно выехал на место для выяснения реального положения дел и возможностей проведения там научных исследований. Набросок плана первоочередных работ уже существовал. Требовалось его выверить и откорректировать, прове