Почтовая железнодорожная дрезина
Всё время, какое я только помню, не было нигде ни одного пригодного клочка, на котором не косили бы траву. Колхозные земли – основная часть угодий, к которым даже прикасаться было нельзя. Зато всё ненужное соседнему колхозу «Победа» нами, частниками, выкашивалось дочиста. Подчищали делянки после леспромхозовских вырубок и разные лесные полянки – ничего не пропадало и не зарастало – везде находили траву на сено. Труда по доставке его домой не жалели…
На 28-м километре нашей железной дороги, недалеко от Туросны, мы накануне приготовили к вывозке несколько копён сена. Иного пути оттуда нет, только по ж/д. Два сцепленных «вагончика» (маленькие съёмные платформы на колёсах) почтовой дрезиной, которая рано утром шла из Жарков в Земцы за почтой, затащили туда и оставили. Дрезина ушла дальше, а мы начали грузить сено. На обратном пути она толкала нас до Кащёнок. Воз оставляли на первом пути, а дрезина по второму уходила в Жарковский. Это было обычной практикой и делалось регулярно, благо дорога наша – не главная и некоторые вольности позволяла. Единственный способ доставки сена оттуда, никаких других вариантов не было.
Сена в этот раз набралось очень много, поэтому вагончики раздвинули, положили между ними толстые доски – воз получился на славу. В ожидании дрезины успели ещё и земляники поесть. Забрались на свою рукотворную гору… В необычно медленно подкрадывавшейся дрезине сразу бросилось в глаза нечасто бывавшее растерянным лицо Ивана Васильевича Минина, водителя, и полное отсутствие пассажиров-попутчиков. «Толкач» остановился, вышел из него представительный мужчина в железнодорожной форме и представился… ревизором по безопасности движения!.. Самый страшный на ж/д человек, с огромными полномочиями… На наше растерянное (все были железнодорожниками и знали, чем и для кого это могло закончиться) предложение «Ну что, разгружаться?» он скомандовал: «Все с воза долой и – в дрезину!». Выполнили молниеносно… В полном молчании потихоньку доехали до Кащёнок, где нас встречал довольный (сено ведь наше!) дежурный по станции… отец. Первым из дрезины вышел ревизор, и папино выражение лица поменялось… Начальник станции Никитин Алексей Васильевич тут же был вызван «к ноге!». Никогда до этого сено мы не разгружали так быстро… Содержание того разговора «на троих» представить нетрудно, хоть участники и помалкивали. Главное – все остались на своих местах. А ревизор на освободившейся дрезине поехал дальше, в Жарковский.
Перепугались в этой истории многие. Первым «вздрогнул» Минин, когда в Земцах к нему подсел человек, из-за которого пришлось лихорадочно отгонять таких желанных в иных случаях попутных пассажиров. Ревизор по б/д имел право использовать любой попутный транспорт, вот и реализовал… Наконец, пришло время отправления. «Выезд на занятый перегон» - так называется это преступление. Дежурный по станции Земцы, ничего не зная, спокойно выпустил дрезину. А Минин знал всё и – поехал… И дежурный в Кащёнках – туда же… Головы не полетели только потому, что ревизор оказался не дуроломом, а человеком понимающим: никаким другим способом сено с покосов вдоль дороги не доставить, да и «окно» в движении поездов всегда выбирали грамотно. «Взбодрили» всех, однако, серьёзно, но пощадили…
Водителями почтовой дрезины работали Баранов Анатолий и Минин Иван Васильевич. У грузчиков Кащёнского нижнего склада (и отец мой много лет грузил лес на ж/д транспорт) как-то сам собой сложился маленький традиционный ритуал. Заслышав, что от станции в сторону Жарков отправляется дрезина, они, если позволяла ситуация на работе, выстраивались в шеренгу вдоль ж/д по стойке «смирно!» и по-военному отдавали честь. «Командир» проходящей мимо дрезины приветствовал их, стоя возле открытого окна, и отдавал честь, с длинным гудком. В жаркое время, когда ходили без головных уборов, грузчики нашлёпывали на головы рукавицы – «к пустой башке руку не прикладывают»… Получалось всё очень необычно и красиво! Пассажиры-попутчики, видевшие это в первый раз, даже немного радостно терялись… Потом Минин, изрядно довольный, мог даже немного поворчать: «Неровная шеренга; надо поработать над построением».
По времени этот транспорт был очень удобен для нас, школьников, живших в Жарковском интернате (9-10 классы) и учившихся во вторую смену. С ночных и утренних поездов ждать в Земцах дневного поезда на Жарковский было долго, и потому недостатка в пассажирах-клиентах у дрезины не было. Такса – меньше, чем на поезд, плюс экономия времени. Мелочь собирали или на ходу, или на своей конечной. Мы, школьники, до Жарковского ездили бесплатно.
Отец, будучи однажды на дежурстве по станции, стал свидетелем такого случая. Из остановившейся в Кащёнках дрезины, помимо других, вышел и незнакомый, «по-городскому» одетый человек с портфелем в руках (приехал в командировку на наш лесоучасток). Минин, высунувшись в окно, поинтересовался у него: «Эй, товарищ! А ты что, ехать со мной больше не собираешься?». Тот, приостановившись, с лёгким недоумением ответил: «Собираюсь, при случае». Иван Васильевич, ничуть не комплексуя, искренне усомнился: «Это ты так считаешь. А я вот думаю, что больше ты со мной не поедешь». Пассажир, на мгновение задумавшись, быстро вернулся, и после какого-то короткого между ними действа Минин, удовлетворённо пряча что-то в карман, смилостивился: «Вот теперь подходи в любое время и поедем»….
Очень удобная была это вещь, наша почтовая железнодорожная дрезина.