- Про английское название, верно, - прокомментировал Кватро, - но, сколько надо выкурить марихуаны, чтобы наш атолл показался крестообразным? Извини, я тебя перебил. Итак, они пишут о знамении, и что дальше…?
- Дальше, они арендовали пустошь, около полста гектаров на юго-востоке, ближе к южному берегу. Это восточнее Аляски, в районе старого американского атомного полигона. Они построили там поселок и разбили парк, символизирующий элизиум. Наверное, ты там бывал. Красивый парк. Очень много цветов. И вход свободный.
Кварто Чинкл отрицательно покачал головой.
- Я не хожу туда, где правила мне не нравятся. «Не рвать цветы, не бросать мусор» - понятно, но: «Не носить нечестивые амулеты или рисунки на своем теле и лице, не включать порочную музыку, не открывать для взгляда неприличные места на теле»… Меня позабавил рисунок: 6 фигурок – мужчина и женщина спереди, сзади и сбоку, и закрашены те места, которые, по учению элизиан, являются неприличными. Allez!
- Но Кватро! – воскликнула она, - Ты не носишь амулеты и body-art, и не ходишь с плеером. И голым в общественных местах ты не ходишь. Ну, кроме пляжа, наверное. Почему тебя смущают эти правила, если ты и так их соблюдаешь?
- Я их не соблюдаю, я просто делаю так, как мне удобно. Если я захочу полежать на травке в городском парке Табака, голым, раскрашенным, и слушать хард-рок, это мое право. Никто не смеет мне мешать. Так говорит Хартия. Частный лендхолдер вправе запретить это на своем участке, но пусть не делает вид, что у него публичный парк.
Зирка замолчала на четверть минуты, собираясь с мыслями, а затем спросила.
- Значит, лендхолдер не нарушает закон, если пишет правила входа на свой участок?
|
|
- Не нарушает, - подтвердил он, - Он может вообще не пускать туда посторонних.
- Но тогда за что преследуют элизиан?
- Совершенно не за это. Ты знаешь, за счет чьих ресурсов благоустроен тот участок?
- Знаю. Там работают сами элизиане. И они же вскладчину платят за аренду земли.
- Так. А кто лендхолдер? На чье имя арендован этот участок и кому принадлежат все элементы благоустройства? Кто может распоряжаться этими ценностями?
- Не знаю… - она задумалась, - …Наверное, у них в общине есть какой-то порядок.
- Не какой-то, а вполне конкретный, - поправил ее Кватро, - Из двухсот участников общины, лишь восемь участвуют в управлении имуществом. Эти восемь персон называются «совет рахманов». Они выбирают главу совета, типа, исполнительного директора, и он управляет по согласованию с ними. Остальные участники общины никаких прав на эти ценности не имеют, но и наемными работниками не являются.
- А что здесь такого? - спросила Зирка, - Они работают не ради денег, а ради своих религиозных принципов. И рахманы управляют этим не ради наживы, а в интересах общины и в интересах религии. Рассматривать это как коммерцию – неправильно!
Математик улыбнулся и согласно кивнул головой.
- Да, это не коммерция. Коммерция предполагает встречные потоки ресурсов, а в рассматриваемой нами элизианской системе ресурсы изымаются у некой группы субъектов, а встречного потока нет. Вместо реальной компенсации за свои ресурсы, субъекты получают чувство соответствия требованиям своей религии, как правило, связанное с надеждой на лучшие условия в воображаемой посмертной жизни. Это древний, хорошо изученный метод некоммерческого обогащения жреческой касты, центральный пункт которого - психологический прессинг, заставляющий субъекта воспринимать виртуальную посмертную жизнь, как свое несомненное будущее, и откупаться от посмертных пыток реальными ресурсами, в частности – трудом.
|
|
- Кватро! Откуда ты знаешь, что рахманы поступают именно так?
- Так или иначе, - ответил он, - общинники работают, не получая реальной оплаты.
- Но это ни о чем не говорит! – возразила она, - Когда ты занимаешься со мной по программе подготовки к колледжу, ты тоже не получаешь реальной оплаты!
Возникла пауза, в течение которой Чинкл успел закурить сигарету, а Зирка - густо покраснеть от кончика носа до корней волос.
- Кватро, извини, я сказала глупость!
- Нет, ты просто построила одну из плоскостей мотивационной сепарации. И, что интересно, ты навела меня на мысль о другой плоскости того же класса. Давай-ка попробуем развить эту тему. Я уже говорил, что, как правило, суть такого метода жреческого обогащения - в рэкете через угрозы посмертными пытками. Будь так у элезианских рахманов, никакой проблемы бы не возникло.
- Почему не возникло бы? – робко спросила она.
- В силу типичности ситуации, - пояснил он, - Не требовалась бы экспертиза. Суд установил бы факт технического обращения в рабство. Элизианское имущество конфисковали бы, а восьмерых рахманов бы поставили к стенке завтра на рассвете. INDEMI все равно номинировала их на ВМГС, но у суда это вызвало сомнения. В результате, мне подбросили задачу социально-экономического анализа. Ты верно отметила, труд без реальной оплаты далеко не всегда означает рабское положение работника. Вопрос в том, каковы мотивы участников этого процесса. Мне крайне интересно услышать твою версию ответа на этот вопрос.
|
|
Зирка сплела пальцы и на секунду прикусила губу. Потом тихо спросила:
- От моего ответа что-то будет зависеть?
- Весьма вероятно, - подтвердил Кватро.
- Тогда, можно, я начну не сразу с ответа? Можно, я попробую рассказать?
- Aita pe-a, Излагай все, что считаешь важным.
- Тогда я начну с истории. Элизиане приехали сюда три года назад, из Египта, где их преследовали мусульманские власти. В том году была война в Трансэкваториальной Африке, и за счет этого, они получили разрешение эмигрировать вместе со своими семьями. Я, правда, не понимаю, какая тут связь…
- Связь простая, - сказал Кватро, - В ходе зимней кампании 20-21-го года исламисты потерпели серьезное поражение в Африке. Умеренно-мусульманские власти Египта отреагировали смещением ближе к религиозному нейтралитету, а многие общины, преследовавшиеся, как «сектантские», получили субсидии на массовую эмиграцию. Странно, что элизиане выбрали Меганезию. Здесь не место фундаменталистам…
- Элизиане - это не фундаменталисты, - перебила Зирка, - Они выступают за свободу религии, и они приехали сюда в надежде, что Меганезия – свободная страна и здесь можно свободно исповедовать свою веру. Что здесь не будет гонений.
Математик удивленно поднял брови.
- Не фундаменталисты? А как же их доктрина о превращении мира в сад, на воротах которого висит табличка с длинным перечнем запретов по поводу амулетов, голой задницы, бодиарта, хард-рока, азартных игр и камасутры?
- У них в доктрине не написано про табличку! – возразила она.
- Табличка уже висит, - отрезал Кватро, - Это непосредственно-наблюдаемый факт. Соответственно, по их доктрине, когда этот сад-элизиум разрастается до размеров планеты, то места для остальных людей, не-элизиан, уже не остается.
- Кватро! – воскликнула она, - Ты не понимаешь! Сад, который здесь, это символ, и превращение мира в сад не значит, что всю сушу на планете, до последнего гектара, распашут плугом и засадят декоративными кустами и фруктовыми деревьями!
- Я читаю, как написано, а написано: совершится бла-бла-бла, и мир станет единым райским садом-элизиумом где… И дальше идет рекламный клип.
- Бла-бла-бла? – переспросила Зирка.
- Бла-бла-бла, - подтвердил он, - На человеческий язык не переводится.
- Нет, Кватро! Это переводится, если читающий хочет понять!
- Поставим вопрос так, - сказал математик, - Ты можешь это перевести?
- Конечно, могу! Элизиане верят в новое откровение, в снисхождение света, после которого материальный мир сольется в одно целое с небесным раем, с настоящим элизиумом. До этого дня, элизиум для нас существует только в духовном смысле. Материальный сад, созданный тут элизианами, это отражение небесной реальности, символ веры в будущее счастливое слияние духовной и материальной природы!
Чинкл хмыкнул, задумчиво потер ладонью подбородок, затем, ни слова не говоря, поднялся из-за стола и вышел из гостиной. Зирка лихорадочно стала вспоминать последнюю произнесенную фразу, задавая себе вопрос: не было ли сказано что-то, предельно обидное для собеседника - обидное по меганезийским понятиям… Она не успела построить ни одной версии. Математик вернулся в гостиную, держа в руке небольшой томик, книгу «классического», некомпьютерного типа.
- Зирка, тебе знакомо имя Платон?
- Да, - она кивнула, - Это великий древнегреческий философ... А при чем тут…?
- Он есть в университетском курсе истории методов науки, - пояснил Чинкл, - И я запомнил некую особенность стиля паралогических рассуждений этого автора. Ты произнесла фразу ровно в том же стиле. Цитирую: «То, что постигается с помощью размышления и рассуждения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие, а то, что подвластно мнению и неразумному ощущению, возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле»… - Гм… Забавно, ты не находишь? Или другой образец оттуда же: «Поставим еще один вопрос относительно космоса. Взирая на какой первообраз работал тот, кто его устроил, - на тождественный и неизменный или на имевший возникновение?»… Гм… Обрати внимание на подход к теме. И далее на аргументацию: «Для всякого очевидно, что первообраз был вечным: ведь космос – прекраснейшая из возникших вещей, а его демиург – наилучшая из причин»… Гм. Полагаю, ты уловила сходство со своим стилем? Кстати, это был диалог «Тимей».
Полька неуверенно пожала плечами.
- У нас в школе было немного Платона по стилистике. Может быть, поэтому…
- Замечательно! – произнес он, - Чем-то похоже на «Утку и Кенгуру» Эдварда Лира!
Сказала Утка Кенгуру:
«Я твой прыжок боготворю!
Ты прыгаешь через моря,
Усталости не зная!
А жизнь в пруду, о, так скучна,
так далека от рая!
Как я мечтала бы, как ты,
измерить мир в полете!
Вот жизнь достойная мечты -
Не прозябать в болоте!».
… Вот! Это один из немногих стихов, которые я помню наизусть! Абсурдизм, на мой взгляд, это лучший жанр для поэзии. Но в жизненной практике он неуместен.
- Абсурдизм? – переспросила Зирка.
- Да, - он кивнул, - К какому еще жанру можно отнести действия по приманиванию сказочного небесного сада на его маленькую копию, сделанную на земле? Конечно, можно назвать это симпатической магией. Подобное притягивает подобное...
- Может быть, - сказала она, - С твоей точки зрения это глупость, абсурд, но почему элизиан за это преследуют здесь, в Меганезии, в свободной стране?
- Преследуют не всех элизиан, а только рахманов, - уточнил Кватро, - Все остальные элизиане, вероятно - жертвы порабощения. Суд освободит их и отдаст им имущество, которое создано за их счет и которое криминально присвоили рахманы.
- Как это благородно! - с грустной иронией произнесла Зирка, - Прямо Робин Гуды из баллады! Но почему элизиане не в восторге, а в ужасе от этой перспективы? Хочешь узнать, что они об этом думают? Зайди на их международный интернет-форум!
Кватро Чинкл прикурил вторую сигарету за полчаса – он был порядком обеспокоен.
- Так. И что же я увижу на этом форуме?
- Ты увидишь рассказ о том, как замечательно их встретили на Киритимати три года назад, как радостно они начали создавать этот парк, и как потом, когда парк уже был открыт, все изменилось буквально в один день.
- В день, когда они повесили табличку с запретами? – предположил Кватро.
- Ты угадал, - Зирка кивнула, - В прошлое рождество элизиане открыли парк. Местные жители с удовольствием начали туда ходить, но вели себя… Я знаю, что здесь другие представления о приличиях. В городском парке Табака никого не смущают парочки старших школьников, которые, во время сиесты, занимаются любовью на травке под достаточно тенистыми панданусами. Но для элизиан это был шок. Парк для них то же самое, что для нас, католиков – храм. Понимаешь?
- Не понимаю, - отрезал он, - В смысле, я понимаю, что им это было неприятно, но не понимаю, что им помешало поступить так, как поступил твой друг Джонис.
- А как поступил патер Джонис? – поинтересовалась она.
- Ты не заметила плакат на парковке около католической пагоды? – удивился он.
Зирка улыбнулась одними уголками губ и пожала плечами.
- Там надпись на утафоа. Я его знаю еле-еле. Общаюсь на английском и на лифра.
- Понятно… Я думаю, ты его быстро освоишь. Утафоа - красивый язык и довольно простой. А на плакате написано примерно так: «Друзья! Астральное поле пагоды чувствительно к астральным полям секса, хард-ритмов и сходных видов магии. Пожалуйста, не занимайтесь этой практикой здесь. Ниже на схеме показаны четыре удобных места для этого всего в ста метрах отсюда. Спасибо что прочли эту info».
- И это действует? – удивилась она.
- Разумеется, - ответил Чинкл, - Тактичная просьба не нарушать магический процесс, понятна любому правильному канаку. Но элизиане не использовали этот метод. Еще вариант: они могли повесить плакат: «Частный клуб» и написать любые внутренние правила. Есть клуб, где полная тишина, и общаются только жестами. Есть клуб, где требуется одеваться в имитацию рыцарских лат и передвигаться только на пони. Но элизиане объявили свою территорию публичным парком. В рапорте INDEMI об этом сообщается, как о рекламном приеме для привлечения в общину новых участников, которые доставляли бы дополнительный доход устроителям бизнеса – рахманам.
- Но это неправда! – воскликнула Зирка, - Рахманы соблюдают обет бедности…
Математик успокаивающим жестом поднял ладони.
- Не кипятись. Я просто процитировал рапорт. Я не сказал, что это правда. Дальше в рапорте отмечено, что правила на воротах парка сформулированы с претензией на всеобщность. Запреты объявляются не как частный каприз, а как этическая норма с оценочным тезисом о «нечестивости», «порочности» или «неприличности». Отсюда следует вывод о стремлении навязать запреты всему местному сообществу. Так это восприняли многие жителями Киритимати, вследствие чего…
- …Вследствие чего, - перебила она, - на людей, которые никому не сделали ничего плохого, стали смотреть, как на врагов, и искать повод, чтобы расправиться с ними!
- Ты драматизируешь, - сказал он.
- Нет, Кватро, я не драматизирую! Зайди на форум. Элизиане боятся погромов. Они помнят погром в Египте. Там тоже все началось с того, что соседи вдруг стали люто ненавидеть элизиан, а полиция показала, что не будет их защищать. А здесь, как они пишут, все гораздо страшнее. Почти у каждого канака есть огнестрельное оружие…
- Зирка, они тем более драматизируют!
- Нет! Это правда! Я вижу твое ружье каждый раз, когда вытираю пыль в чулане!
- Отлично! А теперь, попробуй, представь, что я беру это ружье, и иду отстреливать элизиан. И представь, что констебль Битц отворачивается и делает вид, будто ровно ничего не происходит. Ну, что ты опустила глазки? Не получается представить?
Зирка, глядя в стол, тяжело вздохнула.
- Извини, я опять наговорила чепухи. Да, я согласна. Погромов не будет. Но будет включена расстрельная машинка, которая здесь срабатывает при слове «Хартия». Формально рахманов убьют за то, что они нарушили какой-то артикул Хартии. Но фактически, их убьют просто потому, что этого хочет община канаков.
- ОК, - Кватро кивнул, - Я тебя услышал. А теперь, если не сложно, расскажи: что представляет собой обет бедности рахманов? Мне это кажется существенным.
- Просто обет бедности. Как у монахов-францисканцев в древности… О, черт! Ты, наверное, про них не знаешь. В общем, рахманы дают клятву не владеть никаким имуществом, кроме сандалий, плаща и миски, и трудиться от восхода до заката.
- Интересное кино… - произнес математик, - А где они живут и что едят?
- Живут в одной общей хижине, спят на циновке, едят миску вареных зерен и горсть фруктов в день, и воздерживаются от физической близости с женщинами.
- Гомосексуалисты? – уточнил он.
- Нет, они вообще воздерживаются от секса и от наркотиков, даже от чая и кофе.
- Гм… И эти субъекты управляют общиной элизиан?
- Да. Я понимаю, для тебя это абсурд. Для тебя аскет это просто психопат…
- Стоп! – Кватро снова поднял ладони, - Мое отношение к их образу жизни не играет никакой роли. А можно проверить, действительно ли они так живут?
- Можно, - ответила она, - Рахманы все время на виду, кроме времени особых тайных собраний и медитаций, предписанных учением. Это тоже часть обета.
- Отлично, - сказал он, - Я получил важную info. Спасибо, Зирка. Только ты слишком нервничаешь из-за этих… В общем, слишком нервничаешь. Выкинь это из головы и ложись спать… Хотя, еще рано… Ну, посмотри какой-нибудь жизнеутверждающий мультик перед сном. Что-нибудь диснеевское или типа того…
- А можно, я возьму этого Платона? - Зирка кивнула на томик, который так и остался лежать на столе, - Я вдруг подумала, что очень давно не читала настоящих книг… В смысле, бумажных книг. Не листала страницы. Мне кажется, я по ним соскучилась.
…
23. В Океании вещи не всегда то, чем кажутся.
Дата/Время: 01.05.24 года Хартии.
Меганезия. Юго-Восточный Туамоту
Муруроа и Фангатауфа.
=======================================
Хаген бросил взгляд вперед, мысленно нарисовав линию курса, и мягко заметил.
- Прекрасная Ундина, не знаю, интересно ли тебе это в данный момент жизни, но мы отклонились к югу примерно на пол-румба. Это, конечно, мелочь при такой малой дистанции, но просто мне кажется, что это не очень правильный стиль.
Люси вздохнула, оторвала взгляд от экрана, и чуть заметно коснулась руля.
- Хаг ты иногда начинаешь говорить, как мой папа.
- Ну, наверное, так… - согласился он, - …Если твой папа каждый вечер звонит мне, и читает нотации, как надо следить, чтобы ты правильно питалась, и вовремя ложилась спать, и не сидела на сквозняке, и ходила online в школу, и…
- Мой папа просто беспокоится, - перебила она, - он считает, что я еще маленькая. А между прочим, в Дили на открытии колледжа сейчас будут выступать Флер и Ежик. Поэтому я слежу, чтобы не пропустить начало, хотя я записываю все, но по-любому, смотреть в записи, это уже не то, что online. Драйв и вообще. А пол-румба ерунда, ты только что сам сказал. Я права? Ну, скажи, права?
- Просто я мог бы заняться управлением, - пояснил Хаген.
- Ничего себе! – возмутилась Люси, - Ты мне обещал, что рулить буду я…!
- Стоп-стоп! Я просто сказал, что мог бы.
Она протянула руку и коротко, как кошка лапкой, погладила его по плечу.
- Хаг, ты милый, ты любимый, извини, что я на тебя наехала. Ты не дуешься?
- Нет, я прикуриваю сигару местного сорта, а она не горит. Или сырая, или какой-то огнестойкий табак-мутант… Нет, все-таки загорелась… Уф… И крепкая, joder!...
По воздуху поплыли тонкие полупрозрачные ленты душистого дыма. Пятиметровая надувная моторка «Zodiac», в темпе велосипедиста-любителя, переползала по лагуне Муруроа с цивилизованного востока на дикий запад. На корме сидели, как нетрудно догадаться, Люси и Хаген, одетые в почти одинаковые шорты «Papua-stile» с кучей карманов. Центр занимали Гастон Дюги в несколько мешковатом, зато свободном, полосатом красно-белом спортивном костюме, и Фрэдди Макграт в клетчатом килте. Доминика Лескамп в серебристом купальнике-бикини и Жанна Ронеро в типичном полинезийском lavalava (снабженном застежками-липучками на современный манер), устроились ближе к носу лодки. Впереди лежало морское кочевье баджао, так что разговор в лодке крутился, в основном, вокруг этого своеобразного этноса.
Дюги, в свойственной ему манере, занимался поисками парадоксов.
- … Давайте сопоставим ряд фактов, - предложил он, - Первый факт: правительство Меганезии не придерживается толерантности в отношении каких-либо культурно-религиозных традиций. Община, не способная или не согласная обеспечивать детям нормативный для Меганезии постиндустриальный стиль жизни, тихо уничтожается. Согласитесь, что изъятие всех детей эквивалентно уничтожению общины.
- Вымиранию, - поправил Фрэдди.
- Целенаправленно организованному вымиранию, - уточнил француз, - …Не так ли?
Канадец подумал секунду-другую и кивнул.
- По существу, так, коллега.
- …И на этом фоне, - продолжал Дюги, - мы наблюдаем несколько племен, которых данная практика бескровного геноцида, почему-то обходит стороной. Это предельно архаичные, первобытные австронезийско-папуасские этнические группы. Меганезия становится для них оазисом, убежищем от современной цивилизации. По некоторой причине, которую я хочу понять, в Меганезии никто не говорит о таком предельно дифференцированном отношении к разным типам общин, хотя эта странная ситуация очевидна. Я правильно понимаю, что данная тема - политическое табу?
- У нас нет политических табу, - ответил Хаген.
- Вот как? Чудесно! Тогда что вам мешает ответить на мой вопрос?
- Я, конечно, извиняюсь, док Гастон, но я только что ответил.
- Вы ответили на последний вопрос, но не на первый. Видимо, вы не восприняли мой тезис о дифференциации, как вопрос. Я формулирую его: имеется ли в вашей стране дифференциация в отношении к разным типам культурно-этнических общин?
- Да, - лаконично подтвердил молодой меганезиец.
- Да! – повторил Дюги, - А можно узнать: кем и по какому закону она проводится?
Хаген пожал плечами.
- Ни по какому. Хартия общая для всех. Просто одни племена вызывают симпатию, например, у меня, у моих соседей, у граждан нашего острова, а другие - нет.
- И драконовский закон о детях применяется только к тем, кто вам не нравится?
- Нет, док Гастон. Это применяется ко всем нарушителям. Но граждане могут сами решить эту проблему, для тех, кто им нравится. А для тех, кто не нравится, они ее не будут решать. Типа, никто никому ничего не должен, как говорил махатма Ганди.
- Что в данном контексте значит: «решить проблему»? – не понял француз.
- Частным порядком, - пояснил Хаген, - Ну, как вам объяснить? Сейчас подумаю…
Люси, не отрываясь от экрана, выпалила:
- Не фиг тут думать. Расскажи про соседей.
- Можно и про соседей… - Хаген несколько раз пыхнул, начавшей было потухать, сигарой, - …Мои соседи принадлежат к клану Атоаэ. Они - нативные утафоа. Типа, первобытные туземцы. И они мои друзья. Ясно, что я им помогаю в этом, а они мне помогают в том, в чем они разбираются. Мне совсем не трудно позаниматься с их киндерами школьной физикой и механикой. Кстати, я вспоминаю что-то, что уже вылетело из головы. Если бы не я, то нашлись бы другие. Процентов 90 утафоа - это теперь постмодерновые ребята, и они родичи тех 10 процентов, которые нативные.
- Мы тоже их родичи! – встряла Люси, - E au tuano-o-kane i hine-piti te Atoae-tahuna!
Жанна быстро порылась памяти и попробовала перевести.
- Ты сестра мужа второй женщины среди колдунов этого клана утафоа?
- Почти! – ответила юная меганезийка, - Я сестра по мужу второй жены колдуна.
- Э… - Жанна замялась, – Ты хочешь сказать, что ты с колдуном… Э…
- Нет! Я с Хагеном. Хаген товарищ колдуна по второй колдунской жене, а я - сестра второй колдунской жены не по колдуну, а по Хагену. Мы с ней сразу подружились. Между прочим, ее старшие киндеры учатся в школе, в 5-м и во 2-м классах. Они мои сводные племянники, и теперь я им тоже иногда помогаю, а не только Хаген! Вот!
- Тебе должно быть проще это делать, чем Хагену, - заметил Фрэдди.
- Ага! – Люси кивнула, - У меня еще ничего из головы не вылетело.
Доминика Лескамп смущенно потерла щеки.
- Извините… Я совершенно не понимаю… О каких отношениях идет речь?
- Ну, Доми, это же просто! – воскликнула Люси, - У Хагена соседи, друзья, утафоа из клана Атоаэ, на соседнем островке, рядом. Там есть колдун Эфиак, у него три жены, вторую жену зовут Плио, она немного старше Хагена и она его подружка, уже давно, раньше, чем мы с Хагеном познакомились. У нее трое детей и двое старших ходят в школу, но у нее образование не очень, а так, она замечательная! Она меня за два дня научила, как правильно нырять, чтобы загарпунить рыбу на дне, где глубоко. А если проблемы по школьным урокам, то ее дети call-up Хагену или мне.
- Короче, - заключил Хаген, - Нативным утафоа всегда кто-то поможет. Лет 20 назад случались проблемы. Пример: на острове Воталеву, в округе Фиджи, чуть не снесли Леале-Имо - marae-roa, холм предков. Говорят, его сложил сам Мауна-Оро. А на этом месте собирались проложить муниципальную дорогу: типа, так прямее. Но канаки вовремя пришли и объяснили непонятливым в мэрии, что здесь можно делать, а что нельзя. Доходчиво объяснили. Вправили мозги – будь здоров!
- Канаки - это утафоа? – спросил Дюги.
Хаген отрицательно качнул головой.
- Канаки это канаки. Океанийцы. Меганезийцы. А по происхождению у нас больше креолов, чем утафоа. Я вот германо-латинский креол. Люси – тоже креолка. Итало-скандинавская. Мы типа новозеландцев, если смотреть на происхождение.
- Странно, - заметил француз, - Тогда какое вам дело до этого туземного тотема?
- Как - какое? Мы живем в стране, которую объединил Мауна-Оро. Правда, потом ее оккупировали юро-оффи, но это история. Ваша страна тоже бывала в оккупации.
- М-м… - задумчиво пробурчал француз, - Мы сейчас углубимся в дебри истории, а вопрос задан о протекции одним традиционным общинам и дискриминации других. Сейчас я понял ваше отношение к туземцам-утафоа. Оно связано с историей вашей страны. Вопрос: с чем связано отношение к папуасам, к негритосам и к баджао?
- Папуасы – те же канаки, - заметил Хаген, - на нашем западе полинезийцы и маори сливаются с австронезийцами, йап-йап, молукка, мелано и папуасами.
- Допустим, - Дюги кивнул.
- … Негритосы, - продолжал меганезиец, - вообще не при чем. У нас и европиоиды, и негроиды, и монголоиды, называются креолами. Вы этого не знали?
Люси оторвалась от экрана и похлопала его по бедру.
- Алло, Хаг, негритосы - это не банту. Не африканские негроиды.
- А кто? – удивился он.
- Это папуа-кили, молуккско-филиппинские аэта и андаманцы. В учебнике биологии написано: они пришли в наш океан из Африки давно, еще при мамонтах.
- Ага… - он почесал в затылке, - Sorry, док Гастон. Это я затупил. С негритосами все точно так же, как и с традиционными деревенскими папуасами.
- Но они же первобытные, - возразил француз.
- Ну, и что? Учиться в базовой школе это не мешает. Обычаев с извращениями у них почти нет. Только какие-то племена делали детям пирсинг, но это наш суд запретил.
Дюги недоуменно потряс головой.
- Простите, как первобытный человек, который живет под навесом из листьев, ходит голый, и верит в духов, может учиться в нормальной базовой школе?
- Про навес это вы, док, верно подметили. Но для этого уже разработан стандартный метод модернизации. Ставится такой технический модуль: в нем солнечная батарея, водоконденсатор, и слоты для штекеров, чтобы заряжать аккумуляторы в мобайлах и ноутбуках. Их дети все компьютерное осваивают моментально. Правда, они сначала ломают пару-тройку игрушек, но потом врубаются. Мозги у них крутятся, как надо.
- Гм… - Дюги опять тряхнул головой, - Но это же как-то безумный анахронизм!
- Фигня, - Хаген махнул рукой, - С хронизмами пусть историки разбираются. А нам главное, чтобы людям удобно. У вас, во Франции, жить под навесом и ходить голым нельзя: типа, холодно. А в экваториальном поясе - легко. Так даже гигиеничнее, и у медиков меньше проблем. Тичерам немного сложно, потому что эти ребята не могут спокойно сидеть на месте, и еще у них внимание быстро рассеивается. Мне про это рассказывали. Но для грамотного тичера не проблема к этому приспособиться.
- Гм… - повторил Дюги, - А баджао?
Хаген щелкнул зажигалкой, прикурил потухшую сигару, и произнес.
- Баджао, док - это, как бы, символ. Foa-te-miti на утафоа, или Orang-laut, если по-малайски. Люди моря. Что-то типа морских хиппи. У вас во Франции есть хиппи?
- Не знаю… Наверное, есть, хотя я не интересовался.
- …Так вот, - продолжил Хаген, – хиппи это для вас символ свободного человека, которому все по фигу. У него нет ни хрена, кроме лодки, он бродит за удачей, где придется и живет, как получится, а когда хорошее настроение, поет песни. Хиппи появились в прошлом веке, а баджао - во времена ваших фараонов. Прикиньте док!
- Гм… - очередной раз произнес Дюги, - Вряд ли, фараонов можно считать нашими.
- Ну, пусть не ваши. Я про них сказал просто, чтобы отметить время.
- …И для нас хиппи не символ свободного человека, - добавила Доминика, - скорее, просто эпатажный бродяга.
- Значит, мне показалось, - ответил Хаген, - я подумал по аналогии. Для нас баджао - символ… Вернее, не только символ… Короче, мы с ними нужны друг другу…
Люси толкнула его кулачком в бок.
- Хэй, Хаг! Смотри, Флер с Ежиком в тиморском колледже зажигают! Iri! Классно!
- Извините! – сказал Хаген своим собеседникам, и придвинулся к ноутбуку.
Гастон Дюги недоуменно пожал плечами.