Философское осмысление религии А. Бергсоном

Философское осмысление религии А. Бергсоном

1. Великий французский философ Анри Бергсон родился 18 октября 1859 года в Париже в семье композитора и музыканта, профессора и директора консерватории, выходца из Польши. В семье было семеро детей – четыре сына и три дочери. Он получил классическое образование в лицее Кондорсе, затем окончил высшую школу Эколь Нормаль. В молодости испытал влияние позитивизма. После вуза получил назначение учителем в лицей г. Анжера, затем получил кафедру философии в лицее Блеза Паскаля в КлермонФерране. Пять лет, проведенных в провинции, позволили ему написать две диссертации: «Непосредственные данные сознания» и «Идея места у Аристотеля». В связи с последней он увлекся решением апорий Зенона Элейского, которые и подтолкнули его к разработке концепции длительности. С 1888 года он перебрался в Париж и читал лекции в лицеях, затем в Эколь Нормаль и Коллеж де Франс. В последнем вузе он становится профессором в 1900 году Благодаря его выдающимся ораторским способностям и обаянию интеллекта лекции Бергсона приобрели огромную популярность. Лекционный опыт оказал влияние на формирование стиля его письменных работ, выполненных в жанре философских эссе, а не академических философских трудов. Каждая его книга становилась событием: «Опыт о непосредственных данных сознания» (1889), «Материя и память» (1896), «Введение в метафизику» (1903). Но главным его трудом стала «Творческая эволюция», вышедшая в 1907 году и принесшая ему известность не только во Франции, но и за ее пределами. В 1919 году вышел сборник его статей под названием «Духовная энергия», где он высказал важные мысли о сущности духовной субстанции. Вскоре его избрали президентом Академии моральных и политических наук и членом Французской Академии наук. В 1916‒1918 гг. по заданию французского правительства Бергсон выполнял дипломатические миссии в Испании и США, сыграл определённую роль в решении В. Вильсона об участии США в Первой мировой войне. В 1922‒1924 гг. – первый президент Международной комиссии по интеллектуальному сотрудничеству, созданной в рамках Лиги наций. В середине 1920х гг. он отошёл от практической деятельности изза болезни. Лауреат Нобелевской премии по литературе (1927). В 1927 году он получил Нобелевскую премию по литературе (впервые философ был награжден такой премией, позднее такой же чести удостоятся А. Камю и Ж. П. Сартр за литературное творчество). В последней книге «Два источника морали и религии» (1932) он поставил важные пробле мы и задачи по исследованию духовной субстанции на основе мистического опыта, которые надлежит решать нам, его последователям. Он умер 4 января 1941 года, простудившись в очереди, которую ему пришлось выстоять для регистрации в немецкой комендатуре.

2. В своих трудах Бергсон продолжил осмысление идей, предложенных романтиками, Б. Паскалем, Ж. Руссо, Д. Беркли, французскими спиритуалистами и мистиками. Предшественниками Бергсона в изучении времени были А. Августин и С. Кьеркегор (правда, французский философ на них не ссылался). Особенно близкими по духу были для него основатели «философии жизни» Ф. Ницше и В. Дильтей, хотя он не хотел, чтобы его причисляли к какойлибо школе. Его философское учение охватывает разные дисциплины: онтологию, гносеологию, психологию, этику и теологию. Он оказал немалое влияние на мировую культуру ХХ века, в частности на философскую антропологию (прагматизм, экзистенциализм, персонализм), философию истории (А. Тойнби и К. Поппера), психологию (Ж. Пиаже), литературу (М. Пруста и Д. Джойса), искусство (сюрреализм С. Дали). Его идеи эволюции оказали большое влияние на А. Леруа и П. Тейяра де Шардена. Можно сказать, что, с одной стороны, в течение ХХ века происходила постоянная «борьба» философского рационализма с провозглашенными Бергсоном идеями, а с другой – неопозитивизм пытался рациональными методами постигать иррациональное, вопреки указаниям французского мыслителя, что такое постижение неплодотворно

Важнейшие идеи философии Анри Бергсона:

• эволюция живой природы на основе борьбы и взаимодействия двух форм жизни: инстинкта и интеллекта;

• время как длительность, а не протяженность;

• свобода как актуализация и опровержение детерминизма;

• бытие как жизненный порыв и творчество;

• интуиция как переживание жизни;

• смех как снятие автоматизма и механицизма; •

обоснование иррациональной методологии и гуманитарного знания;

• проблема духовной энергии;

• сознание как поток и воспоминание (память);

• психологомистическое обоснование этики и религии.

Вслед за спиритуалистами Бергсон был уверен, что человек есть дух и духовность и это является сущностной характеристикой именно человека. Одновременно он не отрицал существования физического универсума и материального тела. Духовность Бергсон связывал с творчеством, духовная энергия продуцирует творчество. Возражая Г. Спенсеру, Бергсон подчеркивал, что материальному телу присущи пространственность и вещественность, тогда как дух реализует себя во времени, а с веществом он связан опосредованно. Именно сознание воплощает связь прошлого и будущего посредством настоящего.

3. В философском осмыслении религии Бергсоном можно выделить два этапа. Первый из них связан с книгой «Творческая эволюция». Второй – с последней его книгой последней своей книге «Два источника морали и религии» (1932). В рационалистической и в значительной степени секуляризованной атмосфере Западной цивилизации конца XIX начала XX Бергсон делает большой шаг к восстановлению гармонии между верой и разумом, которая была характерна как для восточной, так и для западной мысли телей первых веков христианства. При этом в обеих книгах просматриваются следы влияния позитивизма, ипытанного Бергсоном в молодости. Развивая ключевую для него идею жизненного порыва, Бергсон в «Творческой эволюции» еще не решается объявить источником этого порыва Бога, вводя термин сверхсознание. Согласно Бергсону, лишь творческий порыв может позволить человечеству развиваться, а подлинное творчество связано с интуицией. Поскольку в сознании сохранилось нечто от исходного сверхсознания, источника жизненного порыва, у человечества существуют предпосылки для развития интуитивных способностей, которые дали бы ему возможность в какой-то мере преодолеть опасности для развития человечества, которые связаны с так сказать гиперрационализмом, односторонним совершенствованием интеллектуально-практических способностей. Если в «Творческой эволюции» Бергсон ещё с оптимизмом оценивал перспективы прогресса человеческого общества, то в «Двух источниках морали и религии» эти перспективы ставятся под вопрос. Опыт пережитой мировой войны привёл Бергсона к пересмотру представления о дальнейшей эволюции человечества; здесь острее звучит мысль о необходимости для человечества сделать выбор, от которого зависит его судьба, а шире – и судьба всего мира. Именно Бог в «Двух источниках морали и религии» называется носителем сверхсознания, которое в «Творческой эволюции» называется источником жизненного порыва.

4. В «Двух источниках морали и религии» Бергсон постепенно подходит к понятию Бога. Христос появляется только на 258 странице. Философ как бы боится спугнуть читателя, привыкшего к рациональным построениям и в значительной степени говорит в начале на языке позитивизма, опираясь на данные Эмиля Дюркгейма, Клода Леви-Стросса, Уильяма Джеймса. Путь к Богу у Бергсона начинается с морали. В начале книги он пишет о моральной тревоге современного человека, истоком которой считает это расстройство отношений между социальным Я и Я индивидуальным. Он соглашается с тем, что (цитирую) «добрая половина нашей морали включает в себя обязанности, повелительный характер которых в конечном счете объясняется давлением общества на индивида». Но при этом замечает: остальная часть морали выражает определенное эмоциональное состояние, и здесь уже не давление, а притяжение, источником которой является скрытая в глубине человека эмоция. Бергсон говорит о том, что существуют две рядоположенные морали: первая царит в закрытых обществах, вторая определяет путь формирования открытого общества, в качетстве которого Б. Рассматривает все человечество.. Вторая мораль распространяется в обществе людьми, преодолевших мертвенность статичных запретов и ставших вновь живыми «Среди них основатели и реформаторы религий, мистики и святые, безвестные герои нравственной жизни, встреченные нами на жизненном пути и равные в наших глазах величайшим из людей; увлеченные их примером, мы присоединяемся к ним, как к армии завоевателей. Это и в самом деле завоеватели; они сломали сопротивление природы и возвысили человечество для новых судеб».

«Благополучие, удовольствия, богатство — все, что привлекает большинство людей, оставляет их равнодушными. Освободившись от этого, они испытывают облегчение, затем радость. Дело не в том, что природа была неправа, привязав нас крепкими узами к предназначенной ею для нас жизни. Но речь идет о том, чтобы идти дальше; и тогда удобства, обеспечивающие хорошее самочувствие дома, превращаются в стеснительные путы, становятся громоздким багажом, если требуется взять их с собой в путешествие» Источником закрытой морали, закрытых, статичных обществ Бергсон считает природу. Природа раздробила человечество на различные индивидуальности самим актом создания человеческого рода. Вторая, динамическая мораль исходит из эмоции — заразительной, как всякая эмоция, — родственной творческому акту. Религия, согласно Бергсону, выражает эту истину по-своему, говоря, что именно в Боге мы любим других людей. И великие мистики заявляют, что чувствуют поток, идущий от их души к Богу и вновь нисходящий от Бога к человеческому роду.

Между первой моралью и второй существует, таким образом, такая же дистанция, как между покоем и движением.с.61.

3.Мораль Евангелия — это главным образом мораль открытой души Парадокасльность (подставленная щека). Интересно толкование «Блаженны нищие духом»: Не для бедных, а для себя богатый должен отдать свое богатство: блаженны нищие «по велению своего дуxa» Прекрасное не в том, чтобы быть лишенным собственности, и даже не в том, чтобы самому себя лишить ее, а в том, чтобы не почувствовать лишения.

Поступок, через который открывается душа, имеет своим результатом расширение и возвышение к чистой духовности морали, замкнутой и материализованной в формулы; последняя становится в этом случае по отношению к первой чем-то вроде моментального фотоснимка, сделанного во время движения.

Мистическое общество, которое, согласно Бергсону, охватывает человечество в целом и, вдохновленное общей волей, движется к непрерывно обновляемому творению более полного человечества, очевидно, также не осуществится в будущем, как в прошлом не существовали человеческие общества с органическим функционированием, подобные обществам животных (предел закрытых обществ – муравьи, пчелы). Чистое стремление есть такой же идеальный предел, как и голая обязанность. Не менее верно и то, что именно мистические души вовлекали и продолжают еще вовлекать в свое движение цивилизованные общества

4 Наше восхищение перед умозрительной функцией духа может быть огромным; но когда философы утверждают, что ее достаточно для того, чтобы заставить замолчать эгоизм и страсть, они обнаруживают — и мы должны их с этим поздравить, — что у самих себя они никогда не слышали, как громко звучат голоса эгоизма и страсти. Таково положение с моралью, которая видит свою основу в разуме, рассматриваемом как чистая форма, лишенная материи.

Перекликаются со словами выдающегося русского православного богослова Алесея Степановича Хомякова. Христианская нравственность не может пережить учение, служащее ей истоком, – пишет Алексей Степанович Хомяков, – корысть и страсть легко побеждают привычку».

Великие мистики ощущают мораль, требования добра не как результат дрессировки общества и рациональной науки,но как порыв любви. Любви, в которой каждый из них запечатлевает черты своей личности. Любви, которая в каждом из них — это совершенно новая эмоция, способная перенести человеческую жизнь в другую тональность. Любви, благодаря которой каждый из них любим для самого себя, и через него, ради него, другие люди дадут своей душе открыться для любви к человечеству. Любви, которая сможет также передаваться через посредничество личности, привязанной к ним или к живому воспоминанию о них и согласующей свою жизнь с этим образцом.

5. В качестве психологического истока религии Берсон рассматривает то, что человек, в отличие от животных, знает о своей смерти. Память смертная. Анимизм как защитная реакция сознания, не примиряющегося со смертью. Мертвые становятся особами, с которыми надо считаться. Они могут причинять вред. Они могут оказывать услуги. Казалось бы, Бергсон прибегает к психологизации религии, подобно, скажем Леви-Брюлю, но все гораздо глубже. Он пишет: Идее о том, что смерть неизбежна, природа противопоставляет образ продолжения жизни после смерти. Бергсон говорит о природе, отдавая дань дань позитивизму, учитывая восприятие рационализированного западного читателя. Однако Бергсон все время говорит о природе как сознательной личности. От этого только один шаг к Премудрости Божьей, которая все создала, и которая является движущей силой всего, основой творчества. первая форма религии: «

Далее мысль Бергсона становится еще глубже:

Все религиозные представления, исходящие в данном случае прямо от жизненного порыва, можно поэтому определить одинаковым образом: это защитные реакции природы против созданного умом представления о гнетущей полосе непредвиденного между осуществленным начинанием и желаемым результатом. То есть Бергсон говорит об истоках тревожности людей, истоком которой, по сути, в нашем православном понимании является разрыв с Богом. Бергсон говорит на несколько другом языке, используя слова «жизненный порыв», который также наделяется воле и сознанием и природа. Слова Спасителя. В изложении евангелиста Иоанна: «Я- Жизнь, Путь и Истина». Не просто фигура речи, олицетворение, но реализм: Премудрость, Жизнь, Истина реально существую как Личность. Бергсон приближается к подобному реализму Священного Писания.

4 августа 1914 года, развернув номер «Матен», я прочитал написанные крупными буквами слова «Германия объявляет войну Франции», у меня возникло внезапное ощущение невидимого присутствия, которое все прошлое подготовило и объявило, подобно тени, идущей впереди тела, которое ее отбрасывает. Это было так, как если бы персонаж легенды, убежав из книги, где рассказана его история, спокойно обосновался в комнате.( с.

В религиозном переживании Мы испытываем чувство действенного присутствия; природа этого присутствия, впрочем, несущественна, главное — его действенность: с момента, когда нами занимаются, намерение не всегда может быть добрым, но по крайней мере мы значим что-то во Вселенной. Вот что говорит нам опыт. Здесь идет речь о статичной религии

Далее переход к динамической религии, носителями которой являются мистики, заражающие своим энтузиазмом окружающих людей, ведущих их за собой. Мистицизм (ибо именно его мы имеем в виду), хотя и переносит душу в иную плоскость, тем не менее также безусловно гарантирует ей безопасность и безмятежность, обеспечение которых составляет функцию статической религии.(229)

Уже в древнейшем брахманизме высшая убежденность достигается не рассуждением, не учением: она состоит в видении, передаваемом тем человеком, который увидел.

Полный мистицизм на самом деле — это мистицизм великих христианских мистиков.(действия святой Павел, святая Тереза, святая Екатерина Сиенская, святой Франциск, Жанна д'Арк и многие другие-) Требование трезвения. Не будем слишком строги к Бергсону. Он фактически выступает в роли путеводителя западной интеллигенции: он идет здесь ко Христу и ведет за собой читателя.

Церковная жизнь, согласноБергсону, отправлена в болото статики. Священник хранит религию, но сопротивляется дестабилизируещей активности. Интеллектуально-критическую работу личности священник считает опасной. Он блокирует ее мифом и контролем. Все надежды Бергсон возлагает на мистика, т.к. он обновляет традицию. Мистик тоже, как и интеллигент, стабилизирует ситуацию, но Бергсон это приветствует, считает мотивом ­обретение высоких чувств и сильных переживаний: «Истина течет в нег­о из своего источника как действующая сила… Через Бог­а, по средством Бог­а он любит все человечество божествен ной любовью»

Любовный порыв, направлявший их к возвышению человечества к Богу и к завершению божественного творения, в их глазах мог закончиться только с помощью Бога, инструментами которого они были.

Мы представляем себе религию как осуществленную процессом научного охлаждения кристаллизацию того, что мистицизм, пылая, влил в душу человечества. Через религию все могут добиться немного того, чем полностью обладали некоторые особенно одаренные.

В сущности, мистики единодушно свидетельствуют о том, что Бог нуждается в нас так же, как мы нуждаемся в Боге.
Мистицизм и христианство, таким образом, бесконечно обусловливают друг друга. Необходимо, однако, чтобы было начало. И действительно, в начале христианства существует Христос. С точки зрения, которой мы придерживаемся и из которой возникает божество всех людей, несущественно, зовется Христос человеком или не зовется. Неважно даже, что он зовется Христом. Те, кто дошел до отрицания существования Иисуса, не помешают тому, чтобы Нагорная проповедь находилась в Евангелии вместе с другими божественными речами. Автору можно дать какое угодно имя, это не будет означать, что автора не было. Мы не собираемся ставить здесь подобные проблемы. Скажем просто, что если великие мистики действительно таковы, как мы их описали, то они оказываются оригинальными, но неполными подражателями и продолжателями того, чем полностью был Евангелический Христос.(с.258)

Если внешние сходства между христианскими мистиками мо­жет про истекать из общности традиции и учения, то их ­глубинное единство есть признак тождес ва интуиции, которое проще всего ­объясняется реальным бытием Существа, с которым, как они верят, они поддерживают связь».

Бергсон, по умолчанию, признает Христа подлинным центром духовных поисков и духовной практики, а без Христа святости не бывает. Он готов признать Христа, что и произошло незадолго до его кончины.

В конце своей работы «Два источника религии и морали он пишет: Мы требуем комфорта, достатка, роскоши. Мы хотим развлечений. Что же произошло бы, если бы наша жизнь стала более суровой? Мистицизм, бесспорно, находится у истоков великих моральных преобразований.

Человечество томится, наполовину раздавленное под тяжестью осуществленного им прогресса. Оно не осознает еще в достаточной мере, что его будущее зависит от него самого. Ему самому предстоит решить прежде всего, хочет ли оно продолжать жить. Ему самому затем следует спросить себя, хочет ли оно только жить или же, кроме того, совершить усилие, необходимое для того, чтобы и на нашей непокорной планете осуществлялась главная функция Вселенной, этой машины для создания богов.

В последней фразе Бергсон остается верен себе, своему образному стилю, При этом он заканчивает оборотом, который ориентирован на воспприятие современного человека, на сознание которого оказал большое влияние миф Механизизированной Вселенной, созданный позитивистами, вместе с тем у Бергсона здесь есть то, чего нет у позитивистов – наделение человечества свободой воли – высшим даром Премудрости, сотворившей все, Бога-Слова, Христа-Спасителя.

Резюме

В «Двух источниках религии и морали» Бергсон вводит понятия «закрытого» и «открытого» общества. Первое выходит из «рук природы» как замкнутое в «свой» мир и враждебно относящееся к «чужому» миру. Он полагал, что преобразует первое общество во второе «моральная обязанность», которая постепенно раздвигает рамки «своего» мира, вовлекая в него все бóльшую и бóльшую сферу «чужого», осваивая «чужое». Закрытое общество за счет традиции может длительное время сопротивляться разрушающему действию рационального ума. Такое общество опирается на «статическую», консервативную или традиционную религию. Открытым обществом он называет такое, которое охватывает все человечество. Религия и мораль касаются и духа, и души. Бергсон полагал, что мораль не опирается на культ разума, в ее основе жизнь, понятая в широком смысле слова. Моральные принципы не формулируются на основе логических выводов, сначала философ интуитивно находит идею, а потом подбирает к ней аргументы и основания. Мораль может быть выведена из различных принципов, таких как общий интерес, личный интерес, самолюбие, симпатия, сострадание, логическая связность. В. И. Ленин в «Задачах союзов молодежи» полагал, что можно коммунистическую мораль вывести из интересов классовой борьбы. Такой подход приводит нас к принципу «цель оправдывает средства». На самом деле не всякие средства вписываются в поле нравственности: тотальное насилие дискредитирует те благородные цели, которые марксисты выдвигали. Сегодня, с учетом сформировавшегося представления об общечеловеческих ценностях, нельзя абсолютизировать интересы и ценности узкой группы людей, которые действуют, не считаясь с потребностями и стремлениями других. Важная идея Бергсона: «никогда не существовало общества без религии» [44]. Это положение позднее положит в основу своей концепции цивилизации английский историк А. Тойнби, называвший религию «куколкой цивилизации». Он подразделял религии на два вида: статические (или консервативнотрадиционные) и динамические (эволюционирующие). Вторые изменяются под вилянием мистического опыта крупнейших их деятелей. Первым источником религии, как полагает Бергсон, является «защитная реакция природы против разлагающей силы ума». Как было показано выше, интеллект самоуверенно постигает мир аналитическими методами, «убивая» все живое и изучая «труп» путем препарирования его частей. При этом можно понять материальное строение мира, но не его духовную сущность. Ее можно постичь лишь открывая свою душу миру, позволяя ему прикоснуться к «клавишам» нашего сердца. Вторым источником религии может считаться мистическая интуиция. Источники «эмпирического оптимизма»: 1) человечество дорожит своей жизнью, поскольку считает ее благом; 2) по ту сторону удовольствия и страдания существует «безоблачная радость», которая представляет собой конечное состояние «мистической души». Великие мистики прошлого находили контакт с абсолютами духовной субстанции и открывали человечеству основания для оптимистического восприятия мира, опирающегося на переживание единства с вечностью. Таким образом, философия А. Бергсона создает основания для многомерного, глубокого понимания жизни, открывает перспективы исследования духовной субстанции как важной основы жизни и ее творческой эволюции