Деятельность любого выдающегося человека являет собой цепь непрерывных шагов. Их устраивает, если даже один из десяти шагов приводит к цели. Неудачи быстро забываются, зато даже самая маленькая победа превозносится как невероятный успех и закрепляется в коллективном сознании современников. Улавливание излучений своей будущей цели – вот важнейшее качество гения. Можно говорить об интуиции, можно говорить о повышенной чуткости к собственному голосу, о результате любви к себе, развитом эгоизме – все это будет правильным. «Молодые, подобно некоторым животным, способны предчувствовать перемену погоды, и вот наше поколение гораздо раньше, чем наши учителя и университеты ощутило, […] что начинается революция или, по меньшей мере, переоценка ценностей», – отмечал Стефан Цвейг, так на чувственном уровне определяя способности подходить к новым идеям и отыскивать модернистские цели, соответствующие духу времени. Другими словами, Цвейг говорит ни о чем ином, как о способности видеть суть – качестве, рождающемся от направленной силы намерения.
Конечно, цель чаще всего берет начало из увлечения, из ранних впечатлений и связанных с ними стимулами. Но наиболее счастливы те, кому абрис будущей цели показался раньше и четче, превратившись на каком-то этапе в осознанный курс личного движения. Рождению идей и формированию целей посвящено много места в этой книге, но одно-единственное дополнение не помешает. Глобальный характер цели, который обязательно отразится на ее судьбе, связан с предвидением. Пониманием, куда и как будет развиваться то дело, которое вызвало интерес. Неважно, будь то медиа-бизнес или живопись, автомобилестроение или квантовая теория атомов, весь вопрос в конце концов сводится к степени проникновения в атмосферу того явления, которое однажды тронуло душу. Другими словами, ясное видение цели – это исключительно проницательный взгляд в будущее, в котором открывается понимание глобальных перспектив. Прошлое никогда не становилось грузом для победителей, настоящее являлось борьбой, тогда как мысли устремлялись к будущему.
Когда же предельно понятная цель задана, а движение к ней неотвратимо и безотлагательно, достижение ее становится вопросом времени. Пусть даже индивидуума ведет слепая вера в отечество, как в случае с Жанной д’Арк. Или, как в еще более драматичной ситуации, с религиозным проповедником Джироламо Савонаролы, цель которого, по всей видимости, возникла из болезненных видений и мрачных галлюцинаций. Не менее яркое движение к цели у Федора Достоевского проявилось после того, как цель была оформлена, создана в воображении писателя. С детства «ненасытный», он вопреки своим необузданным склонностям к диким, шокирующим порокам, высек цель огненными буквами в пространстве. С момента принятия решения он все время думал над образами своих героев, живя двойной жизнью, ни на миг не забывая о своей миссии. Эти примеры призваны напомнить, сколь сильным может быть фанатическое влечение к цели-миссии. Но и людей уравновешенных движение к цели приводит в состояние самогипноза, транса, который не оставляет до тех пор, пока задача не будет решена. Скажем, ученые мыслители, подобные Нильсу Бору, Эриху Фромму или Марии Склодовской-Кюри, оказывались столь поглощенными движением к цели, что остальная картина мира на время становилась для них бледной и блеклой. Это эффект ясности цели, когда на каком-то этапе она затмевает все остальное, открывает шлюзы для силы намерения и сосредоточенности – самых могучих энергетических запасов человека. Сначала люди создают цели, но затем цели, вступая в полноправное владение сознанием, создают людей.
Взгляд в будущее при достижении цели очень хорошо виден на примере Билла Гейтса. Когда он предложил рынку новый прорывной продукт Windows, на самом деле очень немногие компьютеры были способны поддерживать эту программу. В результате первые продажи оказались более чем скромными. Однако со временем, когда технический уровень компьютеров «подтянулся» к программе, опережающей время, она завоевала весь мир. В этом – весомая часть успеха программистов «Майкрософт». И в этом проявилась исключительная инженерная прозорливость компьютерного гения самого Гейтса, она была основана на взгляде в будущее, ибо он сознательно создавал программу с опережением уровня техники. Зная и предугадывая, в каком именно направлении будут совершенствоваться компьютеры.
Наконец, четкое и ясное видение цели позволяет оформить ее таким образом, что она приобретает важные черты для всего человечества, содержит понятную, по меньшей мере, специалистам аргументацию. Чарльз Дарвин в данном контексте может служить образцом представления и оформления цели. В самом деле, хотя и до Дарвина несколько ученых выдвигали гипотезу эволюции и генетической наследственности, только представленная им теория естественного отбора несла такие четкие объяснения, которые сокрушили умы современников. Ни французский натуралист Жан Ламарк, ни английский естествоиспытатель Алфред Рассел Уоллес, ни первый генетик Грегор Мендель, разработавший в это же время законы наследственности, не дали такого панорамного изображения картины мира, как сделал это Чарльз Дарвин. Это прямое следствие предельной точности в формулировании своей цели.
Правило седьмое
Игнорирование неудач
Если внимательнее присмотреться к успешным людям, то можно сделать удивительное открытие: неудачи, осечки сопровождали их гораздо чаще, чем победы. Говоря же о гениях, мы часто видим только внешнюю сторону – их великие дела и признание. На самом деле, каждый выдающийся человек прошел через такое число неудач, которое в десятки раз превышало число побед. И только конструктивное отношение к неудачам, анализ уроков и принятие новых, еще более смелых решений позволили им в конце концов побеждать.
Однажды о Ньютоне написали, что «когда он читал лекции, послушать его приходило так мало людей, что ему часто доводилось обращаться к стенам». На лекции Гегеля, не отрывавшего глаз от своих записей, также приходили считаные люди. Гоголь не сумел показать себя педагогом и вызывал смех студентов.
Отто фон Бисмарк так долго не мог достичь назначения на должность премьер-министра, что можно было подумать, будто его преследуют системные неудачи. Наконец он благодаря напору и недюжинной наглости прорвался к монарху и практически выдавил из него назначение. Неудачи учат действовать решительно и отважно, безбоязненно идти ва-банк. Уинстон Черчилль проиграл свои первые выборы в парламент, но через год сумел победить. Не добившись признания у консерваторов, Черчилль проявил кощунственную беспринципность и перешел в лагерь либералов. Затем через два десятка лет он опять проигрывает выборы дважды подряд. Наконец после, казалось бы, победной войны над нацизмом партия Черчилля опять не в фаворе. Столько провалов отвратили бы другого от политики, но только не Черчилля.
Игнорирование неудач характерно для сильных людей, идущих по избранному пути. Некоторым из них удавалось не терять чувства юмора в сложнейших ситуациях. Когда Антон Чехов пробивал себе дорогу в литературу, ему довелось бороться не только с дикой бедностью, взирающей на молодого искателя счастья, как продавщица ювелирных изделий на случайно оказавшегося рядом босяка, но и с издевательствами редакторов. Вот какие ответы получал будущий мастер пера: «Не расцвев, увядаете. Очень жаль», «Очень длинно и бесцветно, нечто вроде белой бумажной ленты, китайцем изо рта вытянутой». Вереница таких ответов тянулась к Чехову из разных изданий, но он не унывал, а продолжал оттачивать слог.
Роберт Киосаки, автор вызывающе амбициозной и столько же популярной книги «Квадрант денежного потока», рассказывает, как однажды вместе с женой оказался за бортом жизни, будучи безработным и малоперспективным. И что же? Позитивный настрой, уверенность и решительное отвержение неудачи позволило им нелинейно подойти к решению возникшей жизненной проблемы. Уже через четыре года они стали миллионерами. А еще через пять – инвесторами, «материально свободными». Такими людьми, что «уже никогда не должны были работать снова для обеспечения» жизни.
Игнорирование неудач у выдающихся личностей отменно корреспондируется с одним из часто упоминаемых принципов НЛП: если невозможно прийти к цели одним путем, следуйте к ней другим. «Если игра не складывается, первым делом отступите, – советует профессиональный игрок Джордж Сорос. – Не пытайтесь сразу же возместить свои убытки. А когда начнете новую игру, начните с малого». И не стоит полагать, что этот совет связан исключительно с бизнесом. Это правило, распространяющееся на все сферы жизни.
Правило восьмое
Готовность к активным действиям подобна одержимости. Активное использование формулы «Для достижения успеха все средства хороши!»
Победа любой ценой! Этот лозунг повсеместно использовался лидерами, которые в своем подавляющем большинстве представляли собой спайку эгоцентризма и презрения к миру, замешанной на вязком, качественном растворе воли.
Бернард Шоу, Карл Маркс, Марк Шагал, Пабло Пикассо, Рихард Вагнер, Владимир Набоков, Елена Блаватская, Коко Шанель и еще многие другие в критические времена были готовы воспользоваться ресурсами и силами ближайшего окружения. Их беззастенчивое оперирование чужими возможностями на пользу своим целям находилось в четкой согласованности с личной стратегией достижений, с намерением исполнить миссию любой ценой.
Александр Македонский, Юлий Цезарь, Клеопатра, Екатерина Вторая, Отто фон Бисмарк, Наполеон, Владимир Ульянов-Ленин, Александр Суворов, Франклин Рузвельт, Уинстон Черчилль, Георгий Жуков, Маргарет Тэтчер и еще многие другие центростремительные личности с откровенным презрением относились к проблемам масс, готовы были ради своих целей (или иных, прикрытых гигантоманией) ввергнуть в войны целые народы, приносить в жертву людские жизни ради даже небольшого преимущества в состязании с оппонентами. Чтобы понять психологию классически успешного политика или государственного деятеля, стоит внимательно прочитать и обдумать фразу, которая отражает суть американского президента Рузвельта; она отражает типологию. Вот что пишет об этом химерическом образе Артур Шлессинджер: «Чувство ненависти к Рузвельту отличалось от честной оппозиции, каким бы сильным и глубоким оно ни было. Это было эмоциональное чувство иррациональной ярости, направленное скорее против личности Рузвельта, чем против его программы».
Чтобы ясно представить себе победу любой ценой в действии, лучше всего воспользоваться опытом Джона Рокфеллера. Приверженность баптизму не помешала финансовому магнату использовать запутанные хитросплетения интриг, чтобы добиться максимальных прибылей. Хотя деньги находятся далеко в стороне от действительно великих идей, опыт мышления Рокфеллера в данном случае логично использовать в абстрактном понимании – в описанных ниже действиях отметить не штурм финансовых вершин, а широту арсенала средств для достижения поставленной цели. Так, однажды Джон Рокфеллер придумал, как с пользой для своего бизнеса воспользоваться конкуренцией между транспортными компаниями по перевозке нефти. Он добился такого соглашения сторон, чтобы обеспечивать заранее определенный объем перевозок по завышенным тарифам, получая от этого 50 % прибыли. Это гарантировало ему поступление дохода даже от тех перевозок, что осуществляли его конкуренты. Но стремление к полной победе его просто изводило: он профинансировал первую в стране сеть нефтепроводов, что окончательно вытеснило с рынка всех конкурентов. И это еще не все. Будучи верующим человеком, миллионер не гнушался грязных методов борьбы с конкурентами: он то снижал цены на локальном рынке конкурента, то прекращал поставки нефти непокорным переработчикам, то опутал рынок сетью промышленного шпионажа. Монополию Рокфеллера назвали «самой нечестной из всех, когда-либо существовавших». Но большой бизнес – это та же война.
Однако отношение к людям как к строительному материалу для своих идейных конструкций прослеживалось далеко не только у приверженцев применения силы или религиозных лидеров. И самые знаменитые творцы норовили использовать человеческие трагедии в своих прагматичных целях. Леонардо да Винчи с неподдельным интересом наблюдал за публичными казнями, стараясь как можно точнее уловить напряжение мышц, особенности мимики и душевных порывов смертников. А Лев Толстой с таким же намерением приходил в дом художника Василия Сурикова, жена которого медленно угасала от смертельной болезни. Он внимательнейшим образом следил за женщиной, стараясь каждый раз отметить новые, фатальные изменения в ее облике, зафиксировать все, что происходит на пути к предельной черте. Оба – и Леонардо, и Лев – являли собой образцы беспристрастности, художественного созерцательного спокойствия и пронизывающей наблюдательности.
Что же до Федора Достоевского, то, согласно Эфроимсону, «это был деспот, взрывчатый, неудержимый в своих страстях (картежных и аномально-сексуальных), беспредельно тщеславный, со стремлением к унижению окружающих…»
Правило девятое