27 февраля 1945.
1 Народу со вчерашнего дня прибавилось, по меньшей мере, вдвое. Присутствуют также лица не из простонародья. Некоторые прибыли на осликах и в ожидании Учителя трапезничают под навесом, к столбам которого привязали своих животных.
День холодный, но ясный. Люди болтают между собой, и наиболее сведущие объясняют, кто этот Учитель и почему Он проповедует в таком месте. Один говорит: «Неужто Он больше Иоанна?».
«Нет. Он не такой. Тот, а я был учеником Иоанна, это Предтеча, и он голос справедливости. Этот – Мессия, и Он голос мудрости и милосердия».
«Откуда ты Его знаешь?» – вопрошают многие.
«Мне о Нем рассказали три всегдашних ученика Крестителя. Если бы вы знали! Они видели, как Он родился. Подумайте, Он рожден из света. Был настолько яркий свет, что они, бывшие пастухами, повыскакивали из овчарни наружу среди обезумевших от ужаса животных и увидели, что весь Вифлеем охвачен огнем, а после с Неба сошли вниз ангелы и погасили этот огонь своими крыльями, и на Земле остался Он, Младенец, рожденный из света. Весь тот огонь превратился в звезду…»
«Нет же! Не так!»
«Так, именно так. Когда я был еще ребенком, мне это рассказывал один человек, который был конюхом в Вифлееме. Теперь, когда Мессия стал взрослым, он этим похваляется».
«Не так. Звезда появилась после, и пришла она вместе с теми восточными магами, один из которых был родственник Соломона, а потому и Мессии, ведь Он из рода Давида, а Давид – отец Соломона, а Соломон полюбил царицу Сабы[1], потому что она была красива и за те дары, что она ему принесла, и у нее появился сын, который происходит из колена Иуды, хотя и родом из-за Нила».
«Да что ты рассказываешь? Ты сумасшедший?»
|
|
«Нет. Хочешь сказать, неправда – что он, Его родственник, принес Ему благовония, какими пользуются цари и люди из их рода?»
«Про это я знаю, что это правда», – говорит другой.
«Это так. Я это знаю потому, что один из тех пастухов – Исаак, и он мой друг. Итак, Младенец родился в хлеву, в доме Давида. Было пророчество…»
«Так Он не из Назарета?»
«Дайте мне договорить. Он родился в Вифлееме, поскольку был из рода Давида, и это было во время эдикта. Пастухи увидели свет, прекраснее которого не бывает, а самый молодой, поскольку он был еще невинным, первым увидел ангела Господня, который заговорил, словно заиграл на арфе: „Родился Спаситель. Пойдите и поклонитесь“, а потом множества ангелов запели: „Слава Богу и мир добрым людям“. И пастухи пошли и увидели Младенчика в яслях между волом и ослом, и Его Мать, и отца. И поклонились Ему, а потом отвели в дом одной доброй женщины. А Младенец рос как все: красивый, добрый, сама любовь. А потом пришли маги из-за Евфрата и из-за Нила, потому что увидели какую-то звезду и узнали в ней звезду Валаама. Но Младенец тогда уже мог ходить. И царь Ирод распорядился об истреблении из-за ревности о царской власти. Однако ангел Господень предупредил об опасности, и Вифлеемские дети погибли, но не Он, убежавший дальше Матарии. А потом Он вернулся в Назарет, чтобы потрудиться плотником, а достигнув Своего срока, после того как Креститель, Его родня, объявил о Нем, начал Свое служение – и первым делом разыскал Своих пастухов. Исаака Он избавил от паралича после тридцати лет недуга. И Исаак неутомим в проповеди о Нем. Вот».
|
|
«Но трое учеников Крестителя пересказали мне те же самые слова!» – говорит первый огорченно.
«И они правдивы. Что не правдиво, так это описание конюха. Он этим похваляется? Лучше бы сказал вифлеемлянам, чтобы они были подобрее. Ни в Вифлееме, ни в Иерусалиме невозможно проповедовать».
«Да. Вообрази себе, как понравятся его слова книжникам и фарисеям! Это же гадюки и гиены, как их называет Креститель».
2 «Я бы хотел быть исцелен. Видишь? У меня на ноге гангрена. Я чувствовал, что умираю, добираясь сюда на осле. Но я искал Его на Сионе, а Его там уже не было…» – говорит один.
«Ему угрожали смертью…» – отвечает другой.
«Собаки!»
«Да. Откуда идешь?»
«Из Лидды».
«Долгий путь!»
«Я… хотел бы рассказать Ему свой грех… Я рассказал Крестителю… но сбежал, с такими упреками он на меня обрушился. Наверное, мне больше нет прощения…» – говорит еще один.
«Что же ты натворил?»
«Большое зло. Я это расскажу Ему. Как считаете? Проклянет Он меня?»
«Нет. Я слышал, как Он говорил в Вифсаиде. По случаю был там. Какие слова!!! Он говорил об одной грешнице. Ах! я чуть ли не захотел стать ею, чтобы удостоиться таких слов!..», – говорит внушительный старик.
3 «Вот Он идет», – кричат с разных сторон.
«Милосердие Божие! Мне стыдно!» – говорит согрешивший и собирается бежать.
«Куда ты бежишь, сын Мой? У тебя в сердце настолько черно, и ты так ненавидишь Свет, что приходится от него бежать? Ты так согрешил, что боишься Меня – само Прощение? Да что за грех мог ты совершить? Даже если бы ты убил Бога, ты не должен был бы бояться, при условии, что в тебе было бы истинное покаяние. Не плачь! Ну, или иди сюда: поплачем вместе».
|
|
Иисус, который, подняв ладонь, вынудил беглеца остановиться, теперь крепко прижимает его к Себе, а затем обращается к ожидающим и говорит: «Только одну минуту. Дабы облегчить это сердце. А потом иду к вам». И отходит за дом, где, поворачивая за угол, натыкается на ту закутанную женщину, которая слушала оттуда. Иисус мгновение пристально глядит на нее, затем делает еще десяток шагов и останавливается: «Что ты сделал, сын?»
Мужчина падает на колени. Это человек лет пятидесяти. Лицо, опаленное множеством страстей и несущее отпечаток тайной муки. Он вытягивает руки и выкрикивает: «Чтобы прокутить все отцовское наследство с женщинами, я убил мать и брата… И у меня больше не было покоя… Моя пища… кровь! Мои сны… кошмары!.. Мои развлечения… А! на лоне этих женщин, в их сладострастных криках, я чувствовал холод моей мертвой матери и хрип моего отравленного брата. Пусть будут прокляты эти женщины для увеселения, змеи, медузы, ненасытные мурены, моя погибель, погибель, погибель!»
«Не проклинай. Я тебя не проклинаю…»
«Ты не проклинаешь меня?»
«Нет. Оплакиваю и взваливаю на Себя твой грех!.. Как он тяжел! Он сокрушает Мое тело. Но Я крепко обхвачу его, чтобы истребить его ради тебя… а тебе даю прощение. Да. Я отпускаю тебе твой великий грех». Он простирает ладони над головой рыдающего мужчины и молится: «Отче, и за него будет пролита Моя Кровь. Пока вот эти слезы и эта молитва. Отец, прости его, потому что он раскаялся. Так желает Твой Сын, на чей суд оставлено все!..». Он замирает так еще на несколько мгновений, потом наклоняется, поднимает мужчину и говорит ему: «Твоя вина прощена. А тебе теперь покаянной жизнью искупать все последствия твоего преступления».
«Бог простил меня? А мать? А брат?»
«То, что прощает Бог, прощено и всеми остальными. Иди и больше никогда не греши».
Мужчина еще громче плачет и целует Его ладонь. Иисус оставляет его плачущим. Возвращается к дому. Закутанная женщина устремляется было Ему навстречу, но потом опускает голову и не двигается с места. Иисус, не глядя, проходит мимо нее.
4 Он на Своем месте. Говорит:
«Душа возвратилась к Господу. Да благословится Его всемогущество, вырывающее из дьявольской воронки сотворенные Им души и вновь приводящее их на дорогу к Небу.
Отчего погибала та душа? Оттого что упустила из виду Закон.
В Книге сказано, что Господь явился На Синае во всей своей страшной мощи, тем самым заявив: „Я – Бог. Вот Моя воля. А вот молнии, уготованные тем, кто будет восставать против воли Божией“. И, прежде чем заговорить, постановил, чтобы никто из народа не поднимался и не пытался рассмотреть Его, какой Он, и что даже священники должны будут очиститься перед тем, как приблизиться к Божьим пределам, чтобы не оказаться пораженными. Это потому, что тогда было время справедливости и испытания. Небеса были заключены, словно запечатаны камнем, тайной Неба и гневом Божиим, и лишь стрелы Справедливости неслись с Небес на согрешивших детей. Но теперь не так. Теперь пришел Праведник, чтобы истребить всякий суд, и настало время, когда без молний и без границ божественное Слово обращается к человеку, чтобы подарить ему Благодать и Жизнь.
5 Первое слово Отца и Господа следующее: „Я – Господь Бог твой“.
Нет такого мгновения времени, чтобы это слово не звучало в голосе Божьем и не писалось Его перстом. Где? Повсюду. Всё непрестанно говорит об этом. От трав до звезд, от воды до огня, от шерсти до пищи, от света до тьмы, от святости до болезни, от богатства до бедности. Все говорит: „Я – Господь. Ты обладаешь этим благодаря Мне. Одна Моя мысль дарует тебе это, другая – забирает это у тебя, и нет такой военной силы, ни защиты, что могли бы сохранить тебя от Моей воли“. Завывает голосом ветра, напевает в журчании воды, ощущается в аромате цветка, отпечатывается на горных склонах, и шепчет, говорит, зовет, кричит в сознании: „Я – Господь Бог твой“.
Не забывайте об этом никогда! Не закрывайте свои глаза, свои уши, не подавляйте свою совесть с целью не слышать этих слов. Они все равно есть, и наступит момент, когда на стене во время пира, или на волне беспокойного моря, на смеющихся ребяческих губах или на бледности умирающего старика, на благоуханной розе или на смрадной гробнице – они напишутся огненным перстом Божиим[2]. Все равно наступит момент, когда посреди опьянения вином и удовольствиями, посреди круговорота дел, посреди ночного отдохновения, во время ли одинокой прогулки они возвысят свой голос и скажут: „Я – Господь Бог твой“, и ни эта плоть, которую ты ненасытно лобзаешь, ни эта пища, которую ты жадно поглощаешь, ни это золото, что ты скупо сберегаешь, ни эта постель, на которой ты нежишься, равно как и забвение, одиночество, сон – не помогут заглушить их.
6 „Я – Господь Бог твой“, Спутник, что не покинет тебя, Гость, которого ты не сможешь прогнать. Ты добрый? Что ж: тогда этот гость и спутник – твой добрый Друг. Ты злой и грешный? Тогда этот гость и спутник станет разгневанным Царем и не даст покоя. Но не оставит, не оставит, не оставит. Только проклятым дозволено отделиться от Бога. Но их отделение – это непрекращающаяся вечная мука. „Я – Господь Бог твой“, и добавляет: „который вывел тебя из Египта, из дома рабства“. О! какие это подходящие слова именно сейчас! Из какого Египта, из какого Египта выводит Он тебя к обетованной земле, что находится не здесь, но на Небе! Вечное Царство Господа, в котором больше не будет голода и жажды, холода и смерти, но всё будет источать радость и мир, и каждый дух будет переполнен миром и радостью.
Теперь Он выведет вас из подлинного рабства. Освободитель здесь. Это Я. Я тут, чтобы разбить ваши цепи. Всякий земной правитель рано или поздно познает смерть, и по его смерти порабощенные народы освободятся. Но Сатана не умирает. Он вечен. И он – тот правитель, что заключил вас в оковы, чтобы увлечь вас куда захочет. В вас есть Грех. И Грех – это та цепь, с помощью которой Сатана вас удерживает. Я тут, чтобы разорвать эту цепь. Я пришел во имя Отца. И по Своему желанию. Вот почему исполняется не понятое обещание: „Я вывел тебя из Египта и из рабства“.
Теперь это обретает духовное завершение. Господь Бог ваш выведет вас из земли идолов, которой соблазнились Прародители, вырвет вас из рабства Греха, вновь оденет вас Благодатью, примет вас в Свое Царство. Истинно говорю вам, что те, кто придут ко Мне, сподобятся услышать, как Всевышний ласковым отеческим голосом говорит в блаженном сердце: „Я – Господь Бог твой, который влечет тебя к Себе, свободного и счастливого“.
Приходите. Обратите ко Господу сердца и лица, молитвы и устремления. Час Благодати настал».
7 Иисус закончил. Он проходит, благословляя и лаская какую-то старушку и одну девчушку, смуглую и очень веселую.
«Исцели меня, Учитель. Я так болен!» – говорит больной гангреной.
«Сначала душа, сначала душа. Принеси покаяние…»
«Крести меня, как Иоанн. Я не могу к нему пойти. Я болен».
«Идем». Иисус идет вниз к реке, находящейся по ту сторону двух широченных лугов и прячущейся за рощей. Он разувается, так же, как и мужчина, что ковылял туда на костылях. Они спускаются на берег, и Иисус, имитируя кувшин двумя соединенными ладонями, возливает воду на голову мужчины, который стоит по голени в воде.
«Теперь снимай свои бинты», – велит Иисус, выбираясь на тропинку. Мужчина повинуется. Нога исцелилась. Толпа восклицает от изумления.
«Я тоже!»
«И я тоже».
«Мне тоже нужно Твое крещение!» – кричат многие.
Иисус, который уже на полдороге, оборачивается: «Завтра. Сейчас идите и будьте хорошими. Мир да пребудет с вами».
Все кончается, и Иисус возвращается в дом, в уже темную кухню несмотря на то, что еще первые часы пополудни.
8 Ученики обступают Его кругом. И Петр спрашивает: «Тот человек, которого Ты повел за дом, с чем он пришел?»
«С нуждой в очищении».
«Однако, он не вернулся и не попросил о крещении».
«Он пошел туда, куда Я его направил».
«Куда?»
«На искупление, Петр».
«В тюрьму?»
«Нет. Каяться всю свою оставшуюся жизнь».
«Тогда он не очистится водой?»
«Слезы – тоже вода».
9 «Это правда. Теперь, когда Ты сотворил чудо, народу придет Бог знает сколько!.. Сегодня уже было в два раза больше…»
«Да. Если бы Мне пришлось все делать самому, Я бы не смог. Крестить будете вы. Сначала по одному, потом уже вдвоем, втроем, и больше. А Я буду проповедовать и исцелять больных и грешных».
«Мы – крестить? О! я не достоин этого! Избавь меня, Господь, от этого поручения! Меня самого нужно крестить!». Петр стоит на коленях и умоляет.
Однако Иисус наклоняется и говорит: «Именно ты будешь крестить первым. С завтрашнего дня».
«Нет, Господь! Как я это буду делать, если сам чернее этого дымохода?»
Иисус улыбается такой смиренной искренности апостола, стоящего на коленях напротив Его коленей, к которым тот протягивает, соединив их, свои крупные ладони рыбака. А потом целует его в лоб, у края его седоватых и жестких вьющихся волос: «Вот. Я крещаю тебя поцелуем. Ты доволен?»
«Я бы тут же совершил еще какой-нибудь грех, чтобы получить второй!»
«Этого не надо. Не следует насмехаться над Богом, злоупотребляя Его дарами».
«А мне Ты не дашь поцелуя? У меня тоже есть кое-какие грехи», – говорит Искариот.
Иисус внимательно глядит на него. Его взор, такой переменчивый, переходит от радостного света, делавшего его ясным, пока он говорил с Петром, к серьезной и, я бы сказала, усталой глубине, и он говорит: «Да… тебе тоже. Подойди. Я ни к кому не отношусь несправедливо. Будь добрым, Иуда. Если бы ты захотел!.. Ты молод. Вся жизнь впереди, чтобы все время восходить, вплоть до совершенной святости…». И целует его.
«Теперь ты, Симон, друг Мой. И ты, Матфей, Моя победа. И ты, мудрый Варфоломей. И ты, верный Филипп. И ты, Фома, радостный в решимости. Иди сюда, Андрей, деятельный в молчании. И ты, Иаков, первый Мною встреченный. А теперь ты, отрада своего Учителя. И ты, Иуда, товарищ детства и юности. И ты, Иаков, напоминающий Мне Праведного и внешним видом, и сердцем. Вот, все, все… Но помните, что хоть Моя любовь и велика, но ей требуется еще и ваша благая воля. Завтра вы сделаете шаг вперед в вашей ученической жизни. Но имейте в виду, что каждый шаг вперед – это и честь, и долг».
10 «Учитель… однажды Ты сказал мне, Иоанну, Иакову и Андрею, что научишь нас молиться. Я думаю, если бы мы молились так, как молишься Ты, то смогли бы оказаться достойными той работы, которой Ты от нас требуешь», – говорит Петр.
«Я тогда тебе также ответил: „Когда вы будете достаточно сформированы, Я научу вас высшей молитве. Чтобы оставить вам Мою молитву. Но даже она окажется ничем, если произносить ее одними только губами. Возрастайте пока душой и стремлением к Богу“. Молитва – это дар, который Бог жалует человеку, а человек дарит Богу».
«И что? Мы все еще недостойны молиться? Весь Израиль молится…» – говорит Искариот.
«Да, Иуда. Но по его делам ты видишь, как молится Израиль. Я не хочу делать из вас предателей. Кто молится внешне, а внутри противится благу, тот предатель».
11 «А чудеса – когда Ты позволишь их нам творить?» – спрашивает все тот же Иуда.
«Мы – чудеса, мы? Милосердие Божие! Вроде пьем простую воду! Мы – чудеса? Ты, парень, бредишь?». Петр шокирован, он в ужасе и не в себе.
«Это Он нам сказал, в Иудее. Разве не правда?»
«Да. Правда. Я это сказал. И вы их сотворите. Но покуда в вас будет слишком много плотского, вы не обретете чудотворения».
«Будем поститься», – говорит Искариот.
«Бесполезно. Под плотским Я разумею порочные страсти, тройное вожделение, и вслед за этой коварной троицей – свиту ее пороков… Словно детей от какого-то мерзкого двоеженного сожительства, гордость ума, вкупе с похотью плоти и жаждой власти, порождает все зло в человеке и в мире».
«Мы все оставили ради Тебя», – возражает Иуда.
«Кроме самих себя».
«Значит, мы должны умереть? Мы сделаем это, лишь бы быть с Тобою. Я, по крайней мере…»
«Нет. Я не прошу вашей физической смерти. Я прошу, чтобы в вас умерло все животное и сатанинское, а это не умрет до тех пор, пока плоть будет пресыщена, и в вас будут ложь, высокомерие, злоба, гордыня, чревоугодие, скупость, лень».
«Мы такие мирские рядом с Тобой, таким святым!» – бормочет Варфоломей.
«И Он всегда был таким святым. Мы можем это удостоверить», – подтверждает Иаков, брат Иисуса.
«Он знает, какие мы… поэтому мы не должны падать духом. А только просить Его: подавай нам день за днем силу служить Тебе. Если бы мы говорили: „В нас нет греха“, то мы бы обманывались и были бы обманщиками. И кого же? Самих себя, знающих, кто мы такие, даже если не желаем в этом признаться? Бога, который не обманывается? Но если мы скажем: „Мы слабые и грешные. Помоги нам Своею силой и Своим прощением“, тогда Бог не разочарует нас и в Своей благости и справедливости простит нас и очистит от беззаконий наши несчастные сердца».
«Блажен ты, Иоанн. Потому как Истина говорит твоими устами, что благоухают невинностью и прикасаются лишь к своей досточтимой Любви», – говорит Иисус, поднимаясь и привлекая к Себе любимого ученика, который говорил из своего темного угла.
[1] Царица Савская (3 Цар. 10)
[2] Намек на (Дан. 5:1-5)