Заслуженный художник Украины Николай Родин
В нашем древнем городе Бежецке создан Центр русского инструментального искусства. Создан музыкальный лицей. Создан музей В.Я. Шишкова. И так же создан мемориальный музей В.В. Андреева. В честь прославленных бежечан поставлены замечательные памятники. И я приветствую это великое начинание! Оно радует жителей и гостей старинного Бежецка.
Теперь назрела необходимость полной мерой отдать дань уважения изобразительному искусству художников-бежечан.
Изобразительное искусство – это живопись, графика, скульптура, прикладное искусство. Они родные сёстры между собой. И в то же время, они родные сёстры музыке и литературе. И они равны по значению: у изобразительного искусства есть поэзия, драма и трагедия, точь-в-точь,- как у музыки и у литературы. И все виды изобразительного искусства, как музыка и литература, выражают мысли и чувства людей.
У нашего города есть отряд первоклассных художников, тесно связанных с нашим родным Бежецком. И я с великой гордостью называю первого замечательного художника, академика, ученика Алексея Венецианова и Карла Брюллова, автора первокласснейших портретов, пейзажей, интерьеров, бежечанина Тыранова Алексея Васильевича.
Пылаева Ивана Алексеевича, окончившего Академию художеств, преподавателя рисунка и живописи в Бежецком уездном училище. Это он дал юному Чистякову Павлу Петровичу систематические навыки и познания в области художественной грамоты и сумел раздуть искру одарённости, заложенную в душу мальчика, в великое пламя – будущего талантливейшего художника-академика, «всеобщего учителя русских художников».
В 1913 году после окончания Московского училища живописи, ваяния и зодчества,- в Бежецк приехал молодой художник Иван Малахиевич Костенко – талантливый живописец, ученик известных художников Аполлинария Васнецова и Алексея Степанова, педагог-учитель и великой души человек, большой энтузиаст в деле воспитания и обучения живописи и рисунку бежецкой молодёжи и оказавшего благотворное влияние на развитие талантливых учеников, Александра Самохвалова, Александра Сусленикова и Михаила Кузнецова.
Самохвалов Александр Николаевич – Заслуженный деятель искусств Российской Федерации, обладатель многих международных наград: золотых медалей, премий Гран-при за творческие труды, живопись, графика, театральное и прикладное искусство, награждённый орденом Ленина.
Кузнецов Михаил Иванович, талантливый живописец, писал пейзажи, портреты, натюрморты. В Бежецке учился у Н.Н. Чистякова и И.М. Костенко. В Ленинграде – у Натана Альтмана и в Высшем художественно-техническом институте. Выставлял свои произведения в Москве, Калинине, Бежецке. Руководил изостудией, организовал широко известный оркестр струнных инструментов и руководил им в Бежецке, продолжая традиции В.В. Андреева.
В процессе познания высоты творческого горения этих первоклассных художников, этих подвижников в истории русского изобразительного искусства, их высокого класса произведений живописи,- у меня возникла идея о необходимости создания в нашем городе картинной галереи, как памятник о наших замечательных мастерах.
Картинная галерея нужна всем горожанам. Но особенно она нужна детям, юношам, молодым людям для познания культуры изобразительного искусства наравне с музыкой, литературой, театром, кино. Для развития духовности и своих способностей.
Помните! Дети рождаются талантливыми! И каждому ребёнку, каждому человеку нужна духовная пища.
Творчество – это плод души и ума и пот человеческих рук.
В феврале 1968 года я еду из Киева в Бежецк, чтобы идею создания картинной галереи передать в руки руководителей города Бежецка и района. Но я еду в родной город через Ленинград, чтобы встретиться с А.Н. Самохваловым, нашим земляком, посоветоваться с ним и попросить поддержки с его стороны. Но глубокоуважаемый Александр Николаевич, долго не раздумывая, отрезал, как думал: – «Не поддержу!»
Я ошеломлён! Я был в шоке! Я не могу произнести ни одного слова! Я не мог себе представить с его стороны такого ответа. И придя в себя, я спросил его, почему? Он тут же ответил: – «Ничего не выйдет!»
И так, как говорят, «не солоно хлебавши», я простился с гостеприимными хозяевами, Марией Алексеевной и Александром Николаевичем, извинившись за неожиданное посещение и вышел на ленинградскую морозную улицу. Свежий воздух и чувство белого, морозного снега под ногами вернули мне уверенность и надежду, что картинную галерею в Бежецке создать возможно и создать её надо в самом красивом доме города – в доме братьев Неворотиных, что стоит в центре города на Большой улице.
С раннего детства я видел этот прекрасный дом, и всегда он восхищал меня, проходящего мимо него по дороге из древних Жарков в город, на ул.Володарского-61, к тёте Невротиной Марии Степановне.
Я в Бежецке в день смерти Ивана Малахиевича Костенко. Иду на городское кладбище почтить память дорого мне учителя и человека, заменившего мне отца, и его жены, глубокоуважаемой Евгении Сергеевны.
И что я вижу? На месте могилы семьи Костенко оборудованная и огороженная железной решёткой широкая чужая могила. Сильный мира сего смял могилу дорогих нам людей.
Со своими болями и заботами я пришёл к художнику М.И. Кузнецову. Мы глубоко сожалели о надругательстве над захоронением замечательных людей, супругов Евгении Сергеевны и Ивана Малахиевича Костенко.
Идею создания Бежецкой картинной галереи Михаил Иванович поддержал. И мы вдвоём пошли в Горком КПСС, к первому секретарю В.И. Брагину.
Вячеслав Иванович нашу идею создания картинной галереи также поддержал, но сожалел, что в настоящее время в Бежецке нет свободного помещения. Вот построим новое помещение для почты, построим новое здание для банка, тогда и освободится дом братьев Неворотиных, в котором можно будет разместить картинную галерею.
Аналогичный ответ мы получили и в Горисполкоме.
Шли годы… С задачей по созданию Бежецкой картинной галереи я неоднократно приезжал в Бежецк, неоднократно беседовал с В.И. Брагиным. Позднее – с Ю.И. Красновым. Но воз оставался и ныне там.
И вот наступили 90-е годы… В Бежецке меня познакомили с Галиной Филимоновной Соколовой – заведующей отделом культуры администрации города. Она горячо откликнулась на идею создания картинной галереи. Она очень внимательно отнеслась ко мне, как к художнику. Интересовалась моим творчеством и моими творческими планами. И мы сошлись во мнении, что картинную галерею нужно создавать только в доме братьев Неворотиных.
В 1996 году бежечане готовились встретить 800-летие своего города. Я, как инициатор создания картинной галереи,- обязан был первым внести свой творческий взнос. В июне и в августе 1996 года я на своей спине привёз в родной город 90 своих работ – офорты, акварели, рисунки, живописные работы, предназначенные для картинной галереи.
Администрация города Бежецка единогласно приняла решение: «В доме братьев Неворотиных создать картинную галерею!» Это было историческое решение администрации и большим подарком жителям города и района. Об этом мне говорили зав. отделом культуры Г. Соколова, Н. Рыбаков.
27 августа 1996 года ко мне на ул.Песочную-3, где я остановился у сестры, подошли Г.Ф. Соколова и Н.И. Рыбаков – зам. мэра города. Они торжественно, на улице, со ступенек лестницы, объявили мне, что администрация города предоставит мне элитную двухкомнатную квартиру во вновь построенном доме!
Моё настроение поднялось. И в это я поверил. Будет картинная галерея и будет у меня квартира. Я благодарил хозяев города за праздничный подарок.
Теперь встал другой вопрос: как доставить вторую, основную часть, моего пая в дело создания картинной галереи – 154 работы в рамах, живописные полотна, большие офортные серии, акварели, пастели, рисунки, творческий архив. И где их сложить на время ремонта дома братьев Неворотиных. Мы с Н.И. Рыбаковым нашли на третьем этаже здания администрации города свободную и просторную, с постоянной температурой, комнату, в которой можно хорошо разместить все привезённые работы из Киева, и долго хранить их до окончания ремонта.
Утром 25 августа 1997 года в составе экипажа: водителя крытой автомашины Виктора Соколова, старшего,- Владимира Назарова и меня, художника Н.А. Родина привезли из Киева в наш древний город, в Бежецкую таможню, мои работы. Там я написал дарственную родному городу о том, что я, Н.А. Родин, все привезённые нами 153 работы,- передаю в собственность города Бежецку для организации картинной галереи.
Для этой же цели в 1996 году в июне и в августе, к 800-летию города, мною были привезены «на моей спине» 90 работ. Таким образом я передал в собственность Бежецка в течении двух лет 243 художественных произведения. Картины сюжетные на холсте, офортные графические серии на исторические темы, портреты, акварельные пейзажи, натюрморты и др.
Теперь все работы, привезённые мной в Бежецк, сложенные в помещении администрации города, являются городской, общественной собственностью. И за каждую работу несёт ответственность город – администрация города. Ведь каждая работа имеет денежную стоимость.
Ко всему вышесказанному,- надо ещё добавить, что в апреле 1974 года, по моему приглашению, ко мне в Киев на открытие моей первой персональной выставки приехали бежечане в туристическом автобусе под руководством первого секретаря горкома КПСС В.И. Брагина. Гости тепло встретили мою выставку – это был приятный праздник земляков. Пользуясь случаем, я попросил В.И. Брагина передать мою работу «Трипольская трагедия» Бежецкому музею. Это рисунок-картина, на плотной бумаге, 90х200 см., натянутый на деревянный щит, сделанный по заказу. Работа изображает гибель киевских комсомольцев от банды Зелёного в 1919 году.
Эту работу бежецкий зритель не видел. Её даже не повесили на стену внутри музея. Она стояла прислонённой к стене. А сколько в неё труда, времени и средств я вложил!
К этому времени я оформил в рамки под стекло 105 работ нашего бежецкого художника, дорогого для меня И.М. Костенко, из купленного мной тонкого багета и стекла. Я ещё раз попросил В.И. Брагина прихватить в Бежецкий музей и ящик из 45 работ И.М. Костенко.
Вторую партию из 45 работ И.М. Костенко я попросил М.И. Кузнецова, приехавшего на экскурсию в Киев, отвезти в Бежецкий музей. Около 15 работ я лично передал заведующему музеем С.Ю. Костыгову.
Таким образом, в Бежецком музее собралось около 360 художественных произведений! Если к ним добавить работы М.И. Кузнецова и А.Н. Самохвалова, переданные его женой, Марией Алексеевной, из этого собрания можно было сделать прекраснейший музей изобразительного искусства. Да ещё добавить работы нашего бежецкого скульптора А.И. Волкова! Для такого великого дела можно было обратиться в соответствующие органы с просьбой выделить для Бежецкой картинной галереи по одной-две работы наших художников-земляков А.В. Тыранова, П.П. Чистякова, И.А. Пылаева.
И вот, наконец, наш «боевой» экипаж подъезжает к зданию администрации города, в котором нас ожидает сухая, просторная комната, где мои работы будут в полной сохранности, пока отремонтируют здание братьев Неворотиных. По решению администрации города,- от 1996 года оно,- должно быть картинной галереей.
Нас встретил заместитель мэра Н.И. Рыбаков. Он с ходу поворачивает нашу машину ко второму дому мэрии, где находятся отдел соцобеспечения и финчасть. Я крайне удивлён перемене решения о размещении моих работ, вопреки договорённости, в другом здании. Почему он изменил наше прожнее решение? Я не знаю. Но Николай Иванович и слушать не хочет, командует разгружать машину и выносить мои работы, связанные верёвками в пакеты, во второе помещение, на второй этаж, в комнату №11. Когда я вбежал в эту комнату, я был потрясён. Огромный угол потолка был мокрый. Через дыру в крыше дождь мочит потолок и создаёт сырую атмосферу в комнате, в которую люди вносят мои работы.
У меня сердце похолодело. Рыбаков не хочет слушать моих возражений. Так и сгрузили мой многолетний труд в эту сырость. Как можно назвать эти действия господина Рыбакова? Сознательно губить мои картины! Почему он так поступил?
Позднее я просил Н.И. Рыбакова взять все мои работы на учёт. Мои просьбы повторялись несколько раз - в 1997 и 1998 годах. Я говорил ему, что подарил свой труд городу, бежечанам, и прежде всего детям, юношам, молодым людям. И конечно, моим товарищам – старикам – ветеранам войны и труда. Инвалидам. Что нужно беречь эти работы от расхищения.
Но Рыбаков не реагировал и делал вид, что это не имеет никакого значения. Но однажды он сказал мне: «У нас есть Вы!» Я ответил: – «Я в Бежецке никто. Я не имею прописки, ни должности, в моём подчинении нет ни одного человека. В администрации города есть отдел культуры. Это его дело».
14 декабря 1997 года в здании центральной библиотеки Бежецка, стараниями руководителя библиотеки Н.В. Соколовой и её девичьего коллектива, была сделана выставка из привезённых мною работ. В ней было 35 работ – портреты, натюрморты, пейзажи. Они экспонировались до 1 марта 1998 года. На открытии её я раздавал зрителям каталог моей персональной выставки 1984 года в Киеве: «На добрую память». Зрители благодарили меня за выставку.
По случаю болезни жены я вернулся в Киев. И только 2 июля 1998 года снова оказался в Бежецке. 4 июля мы вместе с приехавшей ко мне сестрой пошли посмотреть мои работы, находящиеся в центральной библиотеке. Выставка снята. Все работы аккуратно поставлены к стенке на полу в отдельной изолированной комнате. Осматривая эти работы, нельзя было не заметить, что они сильно отсырели и покоробились, а некоторые свернулись в трубку. Им нужна скорая помощь. Я к Рыбакову. Он тут же нашёл машину и вывез всю выставку в комнату №11, где также в сырости хранились остальные мои работы, – «из огня да в полымя!» И в этой комнате все работы покороблены. Прошедшие через дырявую крышу дожди ещё больше добавили сырости.
Я должен спасти работы. Мне нужен широкий стол, подшивка старых газет, чистые тряпки, мыло. Говорю об этом Н.И. Рыбакову. Он тут же на своих плечах несёт мне подшивки газет, ведро, тряпки. Вместо творчества, по чужой вине, я спасаю свои работы. Около двух месяцев я потратил на эту работу.
Об этой сырости в комнате №11 я говорил завхозу администрации города, О.Е. Степанову: надо починить крышу. Дождь заливает потолок комнаты, где хранятся мои работы. И он ответил: «Мы думаем».
Я попросил у Рыбакова поставить рефлекторы в комнату №11 – просушить воздух от сырости. Николай Иванович сказал, что рефлекторы принесёт Степанов. Прошла неделя, но Степанов не появился.
Я всё-таки привёл в порядок все свои работы, и их можно было показывать бежечанам. Но руководящие деятели города этого не сделали.
В 1999 году в Бежецке сменилась руководящая команда. Она была ещё более безразлична к произведениям изобразительного творчества. Из комнаты №11 администрации города все мои работы перевезли в помещение Бежецкого музея. И снова из огня да в полымя!
И вот я иду снова увидеть свои работы: в каком они состоянии находятся в музее у С.Ю. Костыгова. В сырости и бездушии. Многих работ вообще нет. Спрашиваю у Костыгова, где же остальные мои работы. Акварели, рисунки?
«Все тут» – разводя руками, отвечает он, как маленький мальчик. Никогда я не думал, что на моей Родине так неуважительно, я бы сказал, отвратительно поступят с моими работами, с моим каторжным трудом. И надо же вспомнить, как в 1996 году в июне и в августе я передал в руки Костыгову 90 работ, исполненных маслом, акварелью, в рисунках, в эмалях, к празднику 800-летия Бежецка, как подарок жителям города. Это был мой первый творческий взнос в организацию картинной галереи.
В сентябре 1997 года за второй, основной партией моих работ для картинной галереи, администрация Бежецка прислала в Киев крытую грузовую машину с ящиками, сделанными по моим чертежам. В них и погрузили 153 работы в рамах и благополучно все работы привезли в Бежецк. По двум спискам: в одном – 115 работ, в другом – 38 работ (дополнительный список). И в музей передано также по двум спискам: в первом – 53, во втором – 37 работ. Всего 243 работы.
Вот и теперь все мои офорты снова покороблены. Полотно на подрамниках обвисло. Работа «Похоронка», написанная маслом на толстом картоне, сыростью выгнута наружу так, что стала подобна животу беременной женщины. А где же офорты, рисунки, акварели без рам, привезённые мной в 1996 году в количестве 90 работ?
Под впечатлением увиденного, я иду в Отдел культуры. За маленьким столом сидит начальник Отдела культуры Баранова Елена Сергеевна и тут же её заместитель, Никитенко Галина Игоревна.
Я рассказываю им о судьбе моих художественных работ, подаренных мною родному городу. Все мои претензии о хранении моих работ Е.С. Баранова отбрасывает, как мячики, своими маленькими ручками и говорила со мной таким начальствующим тоном, что я не выдержал: «Почему Вы со мной говорите таким оскорбительным тоном? Ведь я в два раза старше Вас. И я сам делал свои работы. Я их подарил родному городу, а не Барановой». Она умолкла.
Наконец, зав.отделом культуры и её заместитель решили лично на месте посмотреть состояние моих работ.
Покоробленные от сырости работы не произвели на них никакого впечатления, и Е.С. Баранова вскоре ушла. Я продолжаю показывать свои изуродованные сыростью работы Г.И. Никитенко и говорю ей, что смогу их спасти. Но для этого мне нужны широкий стол, подшивка старых газет, ведро, чистые тряпки, вода и мыло. Мне потребуется месяц-полтора времени, чтобы привести все работы в надлежащий вид. И при этом я осмелился спросить Галину Игоревну: «Не могли бы Вы оплатить мой труд, ведь мои работы испорчены не по моей вине».
И вот тут Г.И. Никитенко, словно сорвавшись с цепи, стала кричать и с ожесточением махать руками перед моим носом, да так, что я испугался, как бы она мне по глазам не ударила: «У нас нет денег! У нас нет оборудования! У нас нет места! У нас нет! У нас нет! У нас нет!»
Я был поражён. Продолжая её выступление, мне хотелось сказать ей, что у неё и ума нет! Накричавшись, Галина Игоревна осталась довольна собой и заулыбалась.
Можете себе представить пожилого 83-летнего художника со стажем в 56 творческих лет, с педагогическим стажем в 25 лет, ветерана и инвалида Великой Отечественной войны, подарившего родному городу 243 художественных работы.
После перенесённого в октябре 2000 года тяжёлого болезни, воспаления лёгких, и после выхода из Бежецкой больницы, чувствуя в себе слабость, я должен был как можно скорее уехать к своей семье в Киев.
Я в Киеве. Я снова в своей мастерской у холста. Но беда не приходит одна: тяжело заболела жена. После продолжительной нелёгкой болезни супруги я и сам вновь свалился и не мог приехать в Бежецк до 19 сентября 2002 года.
И вот я снова в Бежецке, словно в родном доме. Солнечный воскресный день. Еду на автобусе по Большой улице и любуюсь с детства знакомыми домами и скверами. И вдруг, как в сказке, глазам своим не верю: как новый, сверкающий светлыми, весенними красками, стоит дом братьев Неворотиных. Я обрадовался. Отремонтировали! И вдруг моя радость, словно яркое пламя пасхальной свечи от плевка невежества, потухла.
На изящной фасадной стене дома братьев Неворотиных висит голубая вывеска с крупными буквами «БАНК». А галерея? Сердце моё похолодело. Захотелось вырваться из автобуса, бежать обратно к вокзалу и взять обратно билет на Киев.
Силой воли я свой порыв остановил. Но куда стучаться? Кому жаловаться? Хоть плачь!
И я пошёл к мэру города Бежецка М.А. Шибанову. Я рассказал ему о трагедии картинной галереи. А он спокойно смотрит на меня и, качая головой, говорит: «Бе-жец-кой га-ле-реи не бу-дет!»
Вот и всё! Это 34 года дерзаний. Это 243 мои работы (это целая жизнь), окружены сыростью, невежеством и бездушием.
Прав был А.Н. Самохвалов: «В Бежецке ничего не выйдет!»
И всё-таки я сделал попытку! Я сделал святое дело!