Монументальное здание на набережной в районе улицы Садовой – бывший сахарный завод Брандта – известен любому архангелогородцу. А имя владельца стерлось из городской жизни. Между тем Брандт обогатил историю предпринимательства XIX века не только в Архангельске, но и в целом в России. В 1820 году он занимал в стране четвертое место по размеру капитала.
Вильгельм Иванович родом из Гамбурга. В 1802 году основал в Архангельске фирму «Брандт, Родде и Ко», которая занималась комиссионной торговлей – ввозила колониальные товары и вывозила за границу российскую продукцию. В том же году среди 27 купеческих компаний города заняла второе место по размеру оборотного капитала. В российское подданство Брандт был принят в 1809 году.
Брандт понял природу проходящихпо Русскому Северу границ и начал блестящие коммерческие операции.
Во-первых, он стал консулом многих стран – ганноверским, гамбургским, голландским, датским и бременским. Подданные этих стран должны были явиться в консульство в Архангельске, поставить в известность о цели визита и сделать отметку в паспорте. Конфликтные ситуации решались с помощью консула, он же контролировал соблюдение «гостями Архангельска» законов. Иначе штраф, конфискация товара, возможная конфискация судна. Полезно было стать торговым партнером консула и одновременно купца? Да, полезно.
Во-вторых, предприниматель увидел финансовые границы Европы и России и открыл в них «свое окно». Европейские банки и торговые дома нехотя давали русским купцам кредиты. А Вильгельму Брандту европейские кредиты давались в большом объеме и под льготные проценты. Если русские купцы работали с Брандтом на его условиях, то кредитные ресурсы распространялись и на них. Это во многом объясняет, почему в Архангельске преуспевали иностранные предприниматели.
«Уже в 1815 году среди купцов первой гильдии остался лишь один русский человек – коммерц-советник Василий Алексеевич Попов. Все остальные десять человек были иностранцы (Х. Брюст, Ф. Кроп, Х. Грель, В. Брандт, Ф. Шольц, Ф. Морган, И. Гембри, Е. Гернет, А. Клефекер и Ф. Олдекоп)», – констатировал Евгений Овсянкин.
Сахарный король
Третья, самая блестящая, операция с «метром границы» – производство сахара в Архангельске. Преградой импортному сахару стала континентальная блокада: Англия воевала с наполеоновской Францией, английские товары по Тильзитскому договору 1807 года ввозить в Россию запрещалось. Сахар исчез из продажи. Власти попросили Брандта наладить его производство. Тростник начали завозить американские корабли – так благодаря сахару и Брандту они впервые появились в архангельском порту.
Архангельский историк Николай Шумилов отмечал: «В годы континентальной блокады по просьбе властей с купцами А. И. Амосовым и В. А. Поповым (Брандт) занялся сахарным производством из бразильского тростника. В 1810 г. построил в Архангельске сахарорафинадный завод. Продукцией завода снабжался не только Архангельский Север, но и другие губернии России. В 1812 г. основал собственную фирму «Вильгельм Брандт и Ко», а в 1828 г. – «Вильгельм Брандт и сын» – крупнейшую сахарно-импортную российскую компанию (существовала до 1855 г.)».
Евгений Овсянкин приводил такие данные: «…Во время континентальной блокады, начиная с 1809 года, в Архангельск впервые стали прибывать американские корабли, на которых доставлялось от 100 до 120 тыс. пудов сахарного песка. По просьбе властей архангельские купцы Афанасий Амосов, Василий Попов и Вильгельм Брандт за короткий срок построили шесть сахарных заводов, истратив на эти цели до миллиона рублей. Купцы стали производить около 120?000 пудов сахара, который продавался в Архангельской губернии, а главным образом – в соседних городах и на Макарьевской и Ирбитской ярмарках».
В 1810 г. построил в Архангельске
сахарорафинадный завод.
Продукцией снабжали губернии России.
Также Вильгельм Брандт одолел и границы технических возможностей того времени, создав паровую лесопилку и закрепив этот «метр границы» за собой. «…В 1822 году купец В. Брандт совместно с Е. Классеном построили первый в крае паровой лесопильный завод в Маймаксе<…>, решением этой проблемы занимался лично император Александр I. В своем письме министру финансов от 23 января 1820 года император, «желая одобрить сие общеполезное предприятие», повелел разрешить купцу «из казенных дач Архангельской и Вологодской губернии <…> в продолжение 12 лет вырубать для распиловки в доски за обыкновенные деньги до 30?000 дерев», а также отпускать 22?800 дюжин досок беспрепятственно из Архангельского порта за границу со взятием установленных тарифом пошлин», – отмечает Евгений Овсянкин.
Торговля с Латинской Америкой
Границей возможностей архангельских купцов была отправка своего товара туда, где ему не было конкурентов. Препятствовали дальние расстояния и риски. Брандт преодолел эту границу и монополизировал морские торговые сообщения Архангельска с Латинской Америкой.
По данным Николя Шумилова, Брандт стал родоначальником российско-латиноамериканской торговли: «В 1814 г. в Южной Америке побывали архангельские суда «Двина», «Патриарх», «Генри». В 1820 г. Брандт приобрел Маймаксанскую судостроительную верфь, на которой до 1832 г. строил торговые суда, завоевав и в судостроении международное признание. Его корабли ходили в порты Западной Европы, в 1814 г. его суда пришли в порты Южной Америки, а с 1831 г. открыли торговую линию в Северо-Американские Соединенные Штаты (САСШ – США). Только в 1827 г. он отправил 23 судна с товарами за границу».
Сильнее минфина
С рейсами в Америку связана история, показавшая, что Вильгельм Брандт был сильнее не только архангельского городского магистрата, губернской власти, но и министерства финансов империи.
Евгений Овсянкин описал серьезный инцидент, который произошел в 1818 году на корабле «Санкт-Петербург», принадлежавшем Брандту: «Представитель известного предпринимателя, жившего в то время в Гамбурге (В. Брандта. – Прим. автора), нанял семь архангельских мещан и крестьян – Степана Чернышова, Демида Илтина, Дмитрия Герасимова, Никифора Панкратова, Федора Мишина, Степана Тетерина и Осипа Лукина.
С рейсами в Америку связана история,
показавшая, что Брандт был сильнее
не только губернской власти,
но и министерства финансов империи.
После прихода судна в город Лит все моряки сбежали. Часть из них была найдена при помощи местной полиции. А двое явились в Лондон к российскому консулу Дубачевскому с жалобой на то, что во время рейса шкипер Кольман и его коллега Стирман жестоко издевались над ними, «довольствовали плохой пищей». Между тем корабль был нагружен и вышел в Америку с неполным экипажем. В Америке история повторилась: двое северян сбежали с корабля. При этом один из них, Никифор Панкратов, нанялся на работу, а второй вскоре попал в больницу и умер.
Более трех лет шла переписка по этому делу и обсуждение непростой ситуации. За оставление матроса «российской нации» в «чужих землях» купца ждал штраф 1590 рублей и 3 года каторжных работ.
Русская сторона: министр финансов, городовой магистрат, губернское правление, военный губернатор – настаивали на тщательном расследовании инцидента и, в случае доказательства вины, привлечении шкипера Кольмана к ответственности. Брандт и в особенности его компаньон в Архангельске Егор Классен, напротив, утверждали, что Кольман соблюдал все условия договора, заботился о матросах. Шкипер обвинил моряков в том, что они «утечку сделали из-за своих выгод», «из-за более высокого жалованья на иностранных кораблях». Причинами бегства матросов являются «их распутство и надежда на то, что во время их отсутствия их купец будет платить государственные и общественные подати их родственников», – писал он в своем объяснении в магистрат.
Узнав о том, что Брандт уволил шкипера Кольмана, магистрат почувствовал свою правоту и потребовал объяснений от купца. Но последний объявил, что Кольман не прогнан, как это пытается представить магистрат, а «уволен по его собственному желанию, как вольный человек, который имеет право сам собой распоряжаться»… Губернатор констатировал: «Ежели бы не было столь отяготительного для купечества затруднения, то, без сомнения, больше судов здесь строилось бы и отправляемо было за море».
К границам Сибири
В 1832 году Брандт стал готовить очередной прорыв – теперь границы недоступности Сибири по Северному морскому пути. Везти товары посуху в Сибирь и из Сибири было зачастую невозможно – продукты портились, посуда билась, пушнина и сукно гнили. Поэтому товары в Сибири стоили значительно дороже, чем в европейской России, что делало морской завоз еще более выгодным. Брандт решил прорубить в незримой арктической границе «свое окно». Он профинансировал экспедицию поручика Пахтусова и лейтенанта Кротова по исследованию берегов Новой Земли и морского пути до Енисея.
К сожалению, эта экспедиция стал последней для почти всех участников: Кротов со шхуной «Енисей» погиб у берегов Новой Земли, Пахтусов умер, вернувшись из повторной экспедиции, а сам Брандт внезапно скончался на следующий день после отправления исследователей. Могила Брандта с массивным надгробием сохранилась на Вологодском кладбище.
У наследников не хватило умения и желания продолжить дело отца в Архангельске: они перебрались на жительство в Петербург.