— А я боюсь, что он нас уже застал.
Сержант повернулся к Райли.
— Мы не успеем вернуться вовремя, Алекс. Марти все узнает, генерал все узнает, а мы с тобой предстанем перед военным трибуналом.
Райли кивнул.
— Точно.
Джек уже открыл рот, чтобы возразить, но слова застряли у него в горле.
— Пожалуй, ты прав, — тяжело вздохнул он, всем своим видом выражая покорность судьбе.
В эту минуту сзади подошёл Эустакио с дочерью на руках.
— Я... — произнёс он, смущённо закашлявшись. — Я вам так благодарен... вам обоим... за то, что вытащили нас из города.
— Не за что, дружище, — ответил Райли. — Мы сами попали в переплёт. Нам оставалось лишь выбираться из этой передряги и сделать это по возможности достойно.
Крестьянин шмыгнул носом.
— Достойно... — повторил он таким тоном, как будто речь шла о какой-то сказке. — Здесь никто не поступает достойно. Даже они, — кивнул он в сторону вереницы бредущих монахинь. — Им было бы наплевать, если бы нас всех расстреляли, поскольку считают нас красными. По большому счёту, они ничем не лучше фашистов.
Джек строго взглянул на него, а затем спросил:
— А если бы анархисты собирались их изнасиловать и убить, ты попытался бы их защитить?
Эустакио виновато отвёл взгляд и опустил голову.
— Долго ещё? — спросил он, когда эхо упрёка стихло в его ушах.
— Трудно сказать, — ответил Райли. — На земле ведь не написано, где именно проходит линия фронта.
— А как же мы тогда узнаем, что ее перешли?
— Вот когда перейдём, тогда и...
И тут Алекс Райли замолчал на полуслове, поскольку с обеих сторон дороги их внезапно окружили безмолвные тени, явившиеся из зарослей, маячивших в нескольких метрах впереди.
— Стой, кто идёт! — приказала одна из теней. — Руки вверх!
— Солдаты Республики! — ответил Райли, тут же остановившись. — Батальон Линкольна!
— Пароль! — потребовал тот же голос с сильным немецким акцентом. Джек в ответ выкрикнул:
— Перец!
На протяжении нескольких бесконечных секунд часовой медлил с ответом, и в тот самый миг, когда они уже решили, что им не суждено увидеть рассвета, неожиданно произнёс:
— Соль!
Джек и Алекс облегченно вздохнули, но тут им в лицо ударил свет фонаря, который держал в руке солдат.
Того, что произошло дальше, не ожидал никто.
Часовой внезапно заорал во всю глотку:
— Тревога! Это ловушка! Легионеры!
Алекс и Джек невольно оглянулись по сторонам в поисках легионеров.
Они не сразу поняли, что за легионеров приняли их самих.
Они совсем забыли, что все ещё одеты в форменные рубашки солдат из осажденного города.
Райли хотел объясниться, но прежде чем он успел сказать хоть слово, раздался выстрел.
— Отставить огонь! — рявкнул Райли так громко, что солдат невольно отшатнулся. — Мы свои, мать вашу! Отставить огонь!
— С нами мирные граждане! — крикнул в свою очередь Джек. — Женщины и дети! Не стрелять, засранцы!
— Назовитесь! — потребовал тот, кто держал фонарь.
— Лейтенант Райли и сержант Алькантара из батальона Линкольна! — прокричал Алекс. — Возвращаемся из разведки!
Часовой, казалось, на миг задумался, припоминая, где мог слышать эти имена.
— А эти все? — недоверчиво спросил он. — Эти откуда?
— Беженцы из Бельчите.
Луч фонаря, скользнув на несколько метров, осветил группу беженцев.
— Но... но ведь половина из них — монахини, — удивленно заметил
он.
— Они все — беженцы и находятся под моей защитой, — повторил Алекс и, почувствовав себя несколько увереннее, спросил: — А вы кто такой?
— Старший сержант Штерн. Бригада Тельмана.
— Немец? — спросил Райли.
— Австриец.
Алекс подошёл ближе и встал прямо перед ним, сложив руки за спиной. Часовой оказался молодым человеком с красным значком на лацкане, в кепке наподобие ленинской и в круглых очках, выдающих в нем интеллигента. Наверняка член коммунистической партии.
— Ну что ж, товарищ Штерн, — произнёс Райли, стараясь придать голосу как можно большую властность, — Вам приказано охранять эту дорогу, ведь так?
— Так точно.
— В таком случае, делайте своё дело, а мы отправимся дальше. Немного растерявшись, сержант оглянулся на семерых солдат,
которые благоразумно держались в нескольких метрах позади.
— Простите, товарищ лейтенант, но я не могу пропустить никого из вас, — сказал он, кивнув в сторону толпы беженцев.
— Кто ваш непосредственный командир, сержант?
— Майор Штаймер.
Галисиец наклонился к самому уху Райли.
— Штаймер — правая рука генерала Вальтера, — прошептал он. — Плохо дело.
Алекс кивнул.
— Ну, мы пойдём, — сказал он, бросая беглый взгляд на восток, где уже показались первые лучи восходящего солнца. — У нас мало времени.
Я должен лично обо всем доложить майору, — он указал в сторону лагеря. Штерн преградил ему путь, вскинув винтовку.
— Прошу вас, товарищ лейтенант, — произнёс он, — не создавайте лишних трудностей.
Райли сделал шаг вперёд, оказавшись лицом к лицу с австрийцем.
— Отойдите, Штерн, — процедил он сквозь зубы. — Имейте в виду, я два раза не повторяю.
Сержант явно не собирался отступать. Он сделал шаг назад и направил на Райли оружие.
Его солдаты сделали то же самое, вскинув винтовки к плечу и наставив их на интербригадовцев из батальона Линкольна.
— У меня приказ, — отчеканил австриец.
— Приказ? Что за приказ?
— Задержать вас.
— Но... То есть как? — вмешался Джек. — Никто не знал, что мы здесь пройдём. Ч-черт! — выругался он. — Даже мы сами этого не знали!
Штерн ничего не ответил.
— Чей приказ? — спросил Райли.
Австриец снова отступил на шаг назад, по-прежнему держа его под прицелом, но так и не раскрыл рта.
— Так чей приказ? — снова прорычал Райли.
— Мой пгиказ, — раздался из темноты знакомый голос.
Алекс и Джек застыли, словно их прикололи штыком к дороге. От удивления они не могли вымолвить ни слова и лишь смотрели, как к ним с довольным видом и ликующей улыбкой приближается Андре Марти.
— Так-так-так, — произнёс он, и стал расхаживать перед ними, заложив руки за спину. — Как хогошо, что мы снова встгетились, вы не находите?
Наконец, Джек, успевший немного прийти в себя, решился заговорить.
— Но... как вы узнали?..
Француз лениво отмахнулся.
— О, это было нетгудно. Я был увеген, что вы что-то затеваете, а потому пгиказал часовым пгопустить вас, если вы попытаетесь бежать.
После этого я гасставил патгули на всех догогах, чтобы они задегжали вас, как только вы появитесь, в конце концов это и пгоизошло.
— Но... почему? — не унимался галисиец. — Я не понимаю. Если мы
и так уже были под арестом!..
— Газумеется, — согласился Марти. — Но — всего лишь за дегзость и нагушение дисциплины. А нынешняя ваша вина несгавнима с той, и я увеген, на этот газ дело не огганичится двумя днями агеста. Я хотел доказать, что вы — пгедатели, и покагать вас так, как вы того заслуживаете. Я хотел... нет, хочу, — поправился он, — чтобы все увидели на вашем пгимеге, какая судьба ждёт пгедателей.
— Он хочет нас расстрелять, — подвел итог Райли.
Марти ничего не ответил, но блеск его глаз красноречиво говорил, что именно это он и намерен сделать.
Потом Марти с видом работорговца, оценивающего живой товар, приблизился к группе горожан, которые наблюдали за ним со все нарастающим страхом.
— Я вижу, вы пгивели с собой целую кучу дгузей... — заметил Марти.
— Боже! — воскликнул он при виде монахинь. — Даже ухитгились отыскать в гогоде монахинь! Кого ещё вы оттуда пгитащили? — спросил он, хватая за плечо одного из кузенов Эустакио. — Священника? Секгетагя Фаланги? Генегала легиона?
— Это ни в чем не повинные люди, — безнадёжно повторил Райли. — Беженцы.
Политкомиссар глумливо рассмеялся.
— Невинные? На войне нет невинных людей. Если они оставались в Бельчите и не восстали пготив фашизма, для меня они — те же самые фашисты.
— Здесь нет солдат, — не сдавался Райли. — Только монахини и крестьяне.
— Все они пгедатели, — ответил Марти. — И тгусы.
— Они не...
— Молчать! — заорал он, повернувшись к Алексу. — Вы что же, совсем ничего не понимаете? Мы никогда не выиггаем эту войну, если нагод не восстанет пготив фашистского гнёта! — с этими словами он рванул крестьянина за руку. — Мы же за них воюем! За них! И чем они нам отплатили? Сбежали, словно кгысы! Это вместо того, чтобы восстать! Чтобы сгажаться в окопах плечом к плечу с товагищами пголетагиями! Умегеть за пгавое дело!
— А вы сами, Марти? — спросил Райли. — Когда это вы сражались,
сидя в окопах? Что-то я не припомню, чтобы кто-то вас видел с винтовкой в руках.
Старший сержант Штерн и остальные солдаты бригады Тельмана с интересом прислушивались к их перепалке, и это вынудило Марти ответить, хоть и с явной неохотой:
— Товагищ Сталин лично назначил меня политкомиссагом геспубликанской агмии. Это высочайшая честь, и я не впгаве ее оспагивать, как бы ни хотел сгажаться в окопах.
— Понятно... Куда легче стрелять в своих солдат, чем во вражеских. Как, ты говоришь, его прозвали, Джек?
— Мясник Альбасете.
— Точно. И скольких республиканских солдат вы приказали там расстрелять, товарищ комиссар? Тысячу? Две? Три? Или больше?
Даже в тусклом сумеречном свете можно было увидеть, как вспыхнуло лицо француза.
— Отставить тгепаться!.. — прошипел он сквозь зубы, выхватывая пистолет. — Вы! — гавкнул он, обращаясь к солдатам, но указывая при этом на Алекса и Джека. — Газогужить и гасстгелять!
Старший сержант Штерн засомневался.
— Вы не слышали меня, сегжант? — набросился на него Марти. Австриец нервно сглотнул.
— Товарищ политкомиссар, я считаю, мы должны их не расстреливать, а доставить к генералу, пусть он решает...
Андре Марти в два прыжка оказался возле старшего сержанта и, прежде чем тот успел договорить, со всей силы ударил его пистолетом в висок.
Комиссар так и не выпустил из рук оружия, когда безжизненное тело сержанта рухнуло в пыль, и из-под его головы потек тоненький кровавый ручеёк, тут же впитываясь в пересохшую землю.
Все присутствующие, даже солдаты, с отвращением смотрели на жестокость француза.
— Кто-нибудь ещё желает оспагивать мои пгиказы? — осведомился он, оглядываясь и по-прежнему сжимая в руке пистолет.
Какое-то время солдаты колебались, не желая исполнять бесчеловечный приказ, но в конце концов страх победил. С мрачным видом двое приблизились к Алексу и Джеку, собираясь их обезоружить, а остальные по-прежнему держали их под прицелом «маузеров».
Интербригадовцы переглянулись и одновременно выхватили пистолеты. Джек направил оружие на двоих солдат, а Райли, ко всеобщему
изумлению, бросился прямо на политкомиссара. Прежде чем тот успел опомниться, Райли обхватил его одной рукой за шею, а другой приставил дуло пистолета к виску.
Гордыня и уверенность, что он внушает страх всем окружающим, парадоксальным образом привели к тому, что Андре Марти не ожидал подобной наглости. И даже когда его захватили в заложники, не мог осознать, что произошло. Он же Мясник Альбасете! Это он внушает людям страх. Он не мог даже вообразить, что сам стал жертвой. Это невозможно... просто не могло произойти.
— Бросай оружие! — приказал Райли солдатам. — Или я сам его пристрелю!
Ошеломлённые солдаты смотрели, как Марти хрипит, задыхаясь в мертвой хватке Алекса.
— Вы не можете... меня убить... — еле выговорил он, выпучив глаза от страха и недостатка воздуха.
— Вы так считаете? — прошептал Алекс, еле сдерживая гнев. — Вот уж нет! — с этими словами он ещё сильнее сдавил шею Марти, который тут же задёргался в конвульсиях.
— Пгошу вас, — прохрипел он, едва дыша.
Райли слегка ослабил хватку, позволив ему вдохнуть.
— Прикажите им бросить оружие, — повторил он. — Немедленно. Вконец перепуганный француз жестом велел солдатам выполнить
приказ американца.
— Делайте... что он... говогит...
Тем временем, Джек, по-прежнему держа солдат под прицелом, велел им сесть на землю, подложив под себя руки.
— Спокойно, — произнёс он. — Потом скажете, что лишь выполняли приказ комиссара. Так что прошу без глупостей. Вам ясно?
Семеро солдат повиновались без возражений; казалось, они были даже рады, что Марти отплатили его же собственной монетой.
Тогда галисиец подошёл к Райли.
Он взглянул на колонну беженцев, на чьих лицах читался страх и напряженное ожидание своей участи, затем — на политкомиссара, задыхавшегося от паники и недостатка воздуха, и наконец, на восходящее солнце, уже поднимающееся над горизонтом, словно купаясь в крови.
— И что теперь? — спросил он.
— Теперь нам остаётся только ждать.
Хоакин Алькантара смущённо нахмурился.
— Ждать? И чего же?
Алекс кивнул в сторону дороги — туда, где находились республиканские позиции.
— Того, кто приедет, — ответил он.
Вдали показалось облако пыли, предвещая появление автомобиля. Вскоре показалась машина, над ней развевались два флага: один принадлежал Интернациональным бригадам, на другом красовались четыре генеральские звезды.
Минуту спустя оливково-зелёный Ситроен «Тракшн авант», резко затормозив, остановился у обочины, подняв облако желтой пыли. Флаг с четырьмя звёздами, положенный генералам, и символ Интернациональных бригад не оставляли ни малейших сомнений, кто находится внутри. И потому Алекс сильно удивился, когда распахнулась водительская дверца и из машины выскочил довольно нескладный тип с копной чёрных растрепанных волос и густыми бровями, сросшимися на переносице. На вид ему было лет двадцать пять. На шее у него висела фотокамера, которую он тут же поднёс к лицу и принялся фотографировать всё вокруг.
Затем из машины выбрался не кто иной, как майор Мерриман. Оглядевшись, он сурово взглянул на Джека, все ещё державшего под прицелом обезоруженных солдат, а затем — на Райли, который по-прежнему сжимал шею Марти, другой рукой приставив пистолет к его виску.
— Бросай оружие, Джек, — велел он своему другу, и он тут же послушался, понимая, что сопротивление бесполезно.
И, наконец, в довершение всего, из машины показалась лысая голова и суровая физиономия генерала Вальтера, на которой читалась несгибаемая решимость.
И, словно всего этого было недостаточно, генерал повернулся к открытой дверце и не лишенным галантности жестом помог выбраться из машины последнему пассажиру.
Кокетливо поправив ажурный берет, покрывавший роскошную гриву белокурых волос, и одарив генерала уверенной улыбкой, Марта Геллхорн опёрлась на предложенную руку, словно принцесса, которую сопровождает консорт.
Первым внимание Вальтера привлекло безжизненное тело сержанта Штерна. Он молча остановился перед лежащим, даже не пытаясь проверить, жив ли он. Затем перевёл взгляд на солдат, столпившихся в стороне и даже не поднявших брошенное оружие. Потом окинул беглым взглядом сорок монахинь и горожан, наблюдавших за этой картиной с почтительного расстояния, и, наконец, в упор уставился на Андре Марти и двоих интербригадовцев, одетых в форму легионеров, со следами ваксы на лицах и руках.
Затем он приказал двоим солдатам унести Штерна и встал, скрестив
руки, с задумчивым выражением на лице.
Обычно генерал Вальтер с первого взгляда умел оценить обстановку, но на этот раз он даже представить не мог, каким образом дело дошло до такой сцены, что сейчас предстала его глазам.
А потому он не нашёл ничего лучшего, как задать французу неизбежный вопрос:
— Что за хрень здесь происходит, Марти? — сурово спросил он, вскидывая голову.
Политкомиссар, как побитая собака, чуть ли не пополз в сторону генерала, тут же растеряв весь свой лоск, и обвиняющим жестом указал на Джека и Райли.
— Они... Они пгедатели, товагищ генегал... Они собирались меня убить, — пробормотали он и тут же, повернувшись к солдатам, рявкнул: —
А вы — вы тгусы! Я с вами ещё газбегусь! Взять этих двоих пгедателей и гасстгелять! Немедленно! Это пгиказ!
Неожиданно для всех генерал остановил Марти, положив руку ему на плечо.
— Минуточку, товарищ комиссар, — с холодным спокойствием произнёс он. — Только я здесь решаю, кого и когда расстрелять.
Услышав эти слова, Марти замер: он явно не ожидал услышать такое от генерала.
— Но, товагищ генегал... — проскрежетал он. — Они пытались меня убить!
— Это правда, солдаты? — спросил поляк, повернувшись к Райли и Джеку.
Оба дружно покачали головами.
— Нет, товарищ генерал.
— Как это непгавда! — нервно рассмеялся Марти. — Посмотгите, у них в гуках пистолеты!
— Мое оружие не заряжено, товарищ генерал, взгляните сами, — заявил Райли, открывая магазин, в котором действительно не оказалось ни одного патрона. — Как и оружие сержанта Алькантары.
— Это ничего не меняет! — взвился Марти. — Они мне уггожали!
— Разряженным оружием, — подал голос Мерриман, стоявший за спиной генерала.
Политкомиссар наградил его полным яда взглядом и повернулся к двоим интербригадовцам из батальона Линкольна.
— Эти двое, — произнёс он, обращаясь к генералу, — ослушались вашего пгиказа. Вы лично запгетили им даже пытаться вывести кого-либо
из гогода. И вот полюбуйтесь! — указал он победным жестом на группу беженцев, вокруг которых суетился фотограф, то и дело щёлкая камерой.
— Они пгосто посмеялись над вами! Генерал сурово посмотрел на Райли.
— Это точно, — произнёс он угрожающим тоном. — Я не люблю, когда надо мной смеются, лейтенант.
— Товарищ генерал... — смущённо закашлялся Алекс. — Никто и не думал над вами смеяться. Вы запретили выводить горожан из Бельчите, но мы этого и не делали.
Услышав эти слова, политкомиссар взорвался от возмущения.
— Что?! — воскликнул он, не веря своим ушам. — Как это — не делали? А это, по-вашему, что такое? — указал он на группу горожан, столпившихся неподалёку. — Они нагушили субогдинацию!
— Я не знаю никого из этих людей, товарищ генерал, — ответил Райли как ни в чем не бывало. — А ты, Джек?
Галисиец решительно замотал головой.
— Первый раз их вижу.
— Они лгут! — взревел Марти и тут же схватил за шею одну из послушниц, заставляя ее повернуться и посмотреть на интербригадовцев.
— Ты! Говоги! — заорал он ей в самое ухо. — Пгизнавайся: ведь это они вывели вас из гогода!
Послушница заплакала от страха, но ничего не сказала, а остальные сёстры в ужасе зашептались.
— Говоги, чегтова шлюха! — рявкнул француз, хватаясь за пистолет.
— Говоги, что знаешь их!
И тут воздух содрогнулся от рева генерала Вальтера.
— Товарищ комиссар! — гаркнул он, побагровев от ярости. — Что вы себе позволяете?
Француз удивленно поднял голову и понял, что все взгляды устремлены на него — и наполнены отвращением. Даже гнусный венгерский фотограф, многие месяцы сопровождавший их, как назойливая муха, успел сфотографировать, как политкомиссар угрожает послушнице пистолетом.
— Я... я лишь хотел, чтобы она пгизналась, товагищ генегал, — запинаясь ответил француз и попытался выдавить из себя подобострастную улыбку. — Вы же видите, с ней ничего не случилось... —
С этими словами он убрал пистолет и толкнул девушку кулаком в спину.
— Ничего не случилось, — повторил он, глядя, как она с плачем бросилась прочь.
— Товарищ комиссар, — повторил генерал, неодобрительно качая головой, — вы меня разочаровали, весьма разочаровали.
— Товагищ генегал, пгошу вас, — взмолился Марти. — Я лишь хотел, чтобы вы убедились — эти двое нанесли вам величайшее оскогбление! Они ослушались вашего пгиказа!
Вальтер вновь повернулся к Райли.
— Он прав, — произнёс генерал. — Я отдал чёткий приказ, а вы его ослушались. Ваш поступок заслуживает сурового наказания.
— Товарищ генерал, — ответил Алекс, просовывая руку под рубашку,
— извольте взглянуть на это.
Кароль Вацлав «Вальтер» мгновенно шагнул назад, инстинктивно хватаясь за пистолет — ему показалось, что американец сейчас выхватит оружие.
Но прежде чем генерал сам успел вытащить пистолет, он увидел, как Алекс Райли извлек из-за пазухи всего лишь смятый пожелтевший листок бумаги.
— Здесь то, о чем вы просили, товарищ генерал, — произнес он, торжественно вручая ему листок.
Поляк повертел смятый листок, пытаясь сообразить, что на нем изображено.
— Что это? — спросил он наконец.
— То, что вы приказали мне раздобыть два дня назад, товарищ генерал, — с торжествующей улыбкой ответил Райли. — План Бельчите со всеми позициями врага, артиллерийскими орудиями и баррикадами. — Все, что я сделал, — ответил он ко всеобщему удивлению, — было строго
в рамках вашего приказа.
Генерал Вальтер пристально изучал самодельную карту, представленную Райли, время от времени указывая на тот или иной не вполне понятный значок.
— А это? — спросил он с живым интересом. — Артиллерия, я так понимаю?
— Минометы, товарищ генерал. Вот здесь и здесь.
— А это — баррикады, если я не ошибаюсь?
— Так точно. Здесь расположены станковые пулемёты.
Генерал задумчиво почесал лысый череп.
— И как же вам удалось добыть всю эту информацию, лейтенант? — спросил он. — Вы с сержантом что же, обошли весь город?
— Нам не потребовалось этого делать, товарищ генерал, — с циничной усмешкой Райли поднес руку к ножу за поясом. — Я просто
отловил парочку легионеров. Знаете ли, они становятся весьма разговорчивыми, если правильно поставить вопрос.
Лёгкая тень сомнения промелькнула по бульдожьему лицу генерала, все внимание которого было приковано к чертежу.
— Хорошо... Очень хорошо... — пробормотал он.
Марта Геллхорн, стоявшая рядом с генералом, подмигнула Райли.
Тот подошёл к журналистке и, приобняв ее за плечо, отвёл в сторону.
— Как вы нас нашли? — спросил он без долгих предисловий. — И как тебе удалось уговорить генерала приехать сюда? Как?..
— А вот так, морячок, — ответила она. — Или ты хочешь, чтобы я раскрыла тебе все мои репортерские тайны?
— Марта, кончай вешать мне лапшу на уши. Как ты узнала, где мы?
— Хавьер, тот мальчик, которого ты отправил к нам в лагерь, рассказал капитану Шоу о ваших планах. А тот уже рассказал обо всем Мерриману, и он расставил наблюдателей, чтобы они немедленно доложили по рации о вашем появлении. А потом попросил меня сопровождать его во время беседы с генералом.
— Тебя? — изумился Райли. — Но почему?
Американка улыбнулась, обхватила снизу груди и вызывающе их проподняла.
— А ты сам-то как думаешь?
— Даже не знаю, что и сказать...
— Да брось, все ты понимаешь. Как говорят здесь, в Испании: сиськи да ляжки сильней, чем две упряжки.
— Так значит, ты с ним?.. — Алекс ткнул ей в грудь обвиняющим жестом. — Ну, знаешь ли!..
Геллхорн широко распахнула глаза, всем своим видом выражая крайнее возмущение.
— Как ты мог такое подумать? — произнесла она с гримасой отвращения на лице. — Ей-богу, нет. Я всего лишь немножко с ним пококетничала и пообещала сделать о нем большой репортаж, и он сразу согласился приехать сюда. Просто тщеславие. Сплошное тщеславие.
Райли кивнул, согласившись с этим признанием.
— Как бы то ни было, спасибо, — торжественно произнёс он. — Ты спасла жизнь мне и Джеку. — И, махнув рукой в сторону беженцев, добавил: — А возможно, и им тоже.
На сей раз Геллхорн решительно не согласилась.
— Нет, Алекс, — заявила она. — Это вы их спасли. Вы двое. Хотя...
Как ты думаешь, что теперь с ними будет?
Райли пожал плечами.
— Главная проблема заключалась в том, чтобы вывезти их из города, но сейчас они — всего лишь беженцы, и не более того. Надеюсь, Мерриман сможет убедить Вальтера позволить им уйти.
— Я уверена, что так оно и будет. Но меня беспокоит, что станет с тобой и Джеком.
Лейтенант видел, как политкомиссар подобрался к Мерриману, Вальтеру и Джеку, но вместо того, чтобы вместе со всеми изучать план города, разложенный на капоте машины, он неотрывно следил за Райли, и взгляд его не предвещал ничего хорошего.
— Поглядим, — ответил он. — Возможно, карта города с позициями мятежников и твоё обещание сделать репортаж о генерале смогут нас спасти, вот только этот ублюдок Марти наверняка подложит нам свинью.
— Полагаю, когда это случится, тогда ты и займёшься этой проблемой, — сказала она, обнимая его за плечо. — А сейчас, в благодарность за то, что я, как ты говоришь, спасла тебе жизнь, ты мне расскажешь обо всем, что с вами произошло этой ночью, с эксклюзивным правом на твою историю. И ни слова Эрнесту. Ты меня понимаешь?
— О чем разговор! — улыбнулся он. — Кстати, довольно странно, что
я его здесь не вижу. Как могло случиться, что он не захотел вас сопровождать?
— Ох, на самом деле он очень хотел, — ответила Марта. — Его чуть удар не хватил, когда майор приказал ему оставаться в лагере. Это я убедила майора его оставить, при его импульсивном характере никогда не знаешь, что он может выкинуть, а потому мы решили, что так будет лучше.
— И почему же это лучше... — начал было Алекс, но, увидев плутовскую улыбку, мелькнувшую на лице Марты, остановился на полуслове. — Ах да, — вспомнил он. — Понимаю... Эксклюзивный репортаж...
— Миром правят три вещи: любовь, война и журналистика, — гордо улыбнулась она.
В этот момент к ним с довольным видом подошёл Хоакин Алькантара.
— Думаю, нас не расстреляют, — сообщил он. — Вот только боюсь, даром нам это все равно не пройдёт. Ареста и разжалования в рядовые нам по-любому не избежать, хотя я надеюсь, что эта карта сделает своё дело и все же смягчит нашу участь.
Райли стоически пожал плечами.
— Ну что ж, — сказал он. — Учитывая, что могло с нами случиться, думаю, есть повод порадоваться. Ты не находишь?
— Радоваться, говоришь? — спросил Джек с большим сомнением. — Черт побери, Алекс, до сих пор не могу поверить, что мы остались живы.
Тогда Геллхорн поманила фотографа.
— Роберт! — позвала она. — Кончай фотографировать генерала и поди сюда на минутку! Сними меня с этими отважными героями.
Едва он приблизился, американка представила ему обоих.
— Лейтенант Райли, сержант Алькантара. А это Роберт Капа, один из лучших военных фотографов в Европе.
— Только в Европе? — спросил венгр, нахмурившись.
С этими словами он поднял камеру и направил объектив на Геллхорн, наведя его так, чтобы она оказалась в центре кадра, между Джеком и Алексом, обняв их за плечи, словно старых друзей.