В рамках реализации государственной антикоррупционной политики, 9 декабря 2003 года Российская Федерация подписала Конвенцию ООН против коррупции, а ратифицировала ее 8 марта 2006 года (Федеральный закон от 08.03.2006 N 40-ФЗ «О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции»). Ст. 20 Конвенции, предписывающая признать в качестве уголовно наказуемого деяния незаконное обогащение, гласит:
«При условии соблюдения своей конституции и основополагающих принципов своей правовой системы каждое Государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, то есть значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать».
Суть статьи заключается в преследовании коррупционеров в случаях, когда нет возможности зафиксировать другие их преступления, например, передачу денег при взятке. Считается, что незаконно полученные средства чиновник вкладывает в собственные активы, которые гораздо проще найти и сравнить их стоимость с официальными доходами.
П. 1 ст. 1 Федерального закона от 08.03.2006 N 40-ФЗ «О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции» содержит перечень статей, в отношении которых Российская Федерация обладает юрисдикцией. Ст. 20, включающая понятие незаконного обогащения, в этом списке отсутствует. Из этого можно сделать вывод, что деяния, предусмотренного этой статьей, в Уголовном кодексе РФ нет.
Главной причиной этому служит неприемлемость применения данной нормы в силу ее противоречия основополагающим национальным принципам российской правовой системы, о чем 6 декабря 2013 года заявил председатель Правительства РФ Дмитрий Медведев:
«Статья 20 исходит из предположения, что лицо предполагается виновным в совершении коррупционного правонарушения и должно само оправдываться, доказывать, что оно не коррупционер. Это вопрос выбора, на это можно пойти. И сейчас, кстати, предложение по статье 20 Минюстом готовится, сразу скажу. Но мы должны взвесить все за и против. За — борьба с коррупцией, это хорошо: пусть объяснят, откуда дворцы, как вы говорите, это нормально для всех. Но есть и аргумент против: мы же с вами понимаем, что наша правоохранительная система несовершенна, и, если речь идёт о том, что лицо сначала предполагается виновным, а потом должно доказать, что оно не совершало этого, это вообще-то выход за те основополагающие принципы уголовного права, которые у нас сложились».
То есть, ст. 20 Конвенции ООН о противодействии коррупции вступает в противоречие с одним из основных положений Уголовно-процессуального кодекса РФ и Конституции РФ – презумпцией невиновности, предусматривающей, что обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Формулировка ст. 20 Конвенции же предполагает перенесение бремени доказывания на обвиняемого, так как установление уголовно-правовой ответственности за незаконное обогащение изначально базируется на предположении о виновности лица, неспособного разумным способом обосновать превышение стоимости его активов над официальными доходами.
Из содержания этой международно-правовой нормы становится понятно, что она предусматривает возможность введения в российское законодательство института конфискации «in rem» - конфискации в доход государства денег и иного имущества, которые могут не являться предметом преступления, но обнаружены у подозреваемого или обвиняемого, если имеются достаточные данные полагать, что эти средства и имущество получены данными лицами без законных оснований. При этом обязанность доказать законность происхождения имущества также перекладывается на владельца этого имущества.
В условиях нашей страны, чтобы не противоречить Конституции и Уголовно-процессуальному законодательству, понятие конфискации «in rem» не может быть введено в уголовное законодательство, оно сможет легитимно существовать лишь в виде гражданско-процессуальной формы применения последствий недействительности сделок по приобретению имущества на средства, добытые преступным путем, как совершенных с целью (преступное обогащение), заведомо противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК РФ).
По мнению экспертов, имплементация норм о незаконном обогащении в российское законодательство позволит в упрощенном порядке начать выводить криминальные активы из теневого сектора экономики и переориентирует правоохранительные органы с доказывания совершения самого криминального деяния (коррупционного акта) на выявление и фиксирование факта незаконного обогащения. Иными словами, акцент переносится с криминального деяния на криминальный результат на основании предположения о виновности лица, живущего не по средствам, что в свою очередь, вероятно, увеличит положительный эффект от борьбы с коррупцией, так как в этом случае отпадает необходимость в сложной деятельности следствия по доказыванию факта предшествующего преступления.
К 2010 году более чем в 40 государствах была введена уголовная ответственность за незаконное обогащение. Анализ уголовно-правовых норм о незаконном обогащении в уголовном законодательстве этих государств позволяет определить основные черты нормативного регулирования презумпции виновности: 1) презумпция виновности устанавливается в отношении лиц, наделенных публично-властными полномочиями или выполняющих производные от этих полномочий функциональные обязанности; 2) презумпция виновности в отношении специального субъекта является исключением из общего правила привлечения к уголовной ответственности в условиях презумпции невиновности; 3) законодательное закрепление презумпции виновности за незаконное обогащение свидетельствует об объективном вменении только при существенном превышении активов должностного лица над его официальными доходами.
Европейским судом по правам человека были сформулированы условия правомерного применения презумпции виновности при инкриминировании незаконного обогащения. В частности, в решении по делу «Салабиаку против Франции» он определил, что презумпция виновности в отношении незаконного обогащения будет правомерной при условии соблюдения разумных пределов обвинения и реальной возможности опровержения выдвинутого обвинения. Под разумными пределами обвинения в данном случае подразумевается достаточная процессуальная доказанность несоответствия рыночной стоимости активов уровню заработной платы или иным официальным доходам должностного лица. Что касается возможности опровержения презумпции виновности в рамках выдвинутого обвинения, Европейский суд по правам человека постановил, что за обвиняемым остается право на разумное объяснение источников происхождения его активов. В то же время суд отметил, что молчание обвиняемого в совокупности с достаточным доказательством несоответствия его официальных доходов активам, приобретенным им за время исполнения служебных обязанностей, может быть использовано против него. Таким образом, Европейский суд по правам человека допустил возможность сомнения в легальном происхождении активов обвиняемого в ситуации, когда он не может разумным образом объяснить превышение стоимости этих активов над своими официальными доходами либо отказывается это сделать.
Полагаю, что, анализируя международный опыт внедрения в уголовное законодательство норм о незаконном обогащении, целесообразно будет рассмотреть опыт стран постсоветского пространства. Например, в 2010 году в Уголовный кодекс Литвы была включена ст. 189, предусматривающая уголовную ответственность за приобретение, пользование и реализацию имущества, добытого преступным путем при условии, что лицо заведомо знало о преступном происхождении данного имущества. Подобная формулировка нормы о незаконном обогащении значительно отличается от содержащейся в Конвенции ООН против коррупции. Так как статья УК Литвы не содержит указания на необходимость обвиняемого лица объяснять источник происхождения своего имущества, можно сказать, что она соответствует презумпции невиновности, закрепленной ст. 31 Конституции Литовской республики. Также стоит подчеркнуть две особенности применения нормы о незаконном обогащении в уголовном законе Литвы: 1) законодатель предусмотрел уголовную ответственность за незаконное обогащение не только для должностных лиц, но и для всех граждан, таким образом статья направлена не только на борьбу с коррупцией, но и на противодействие легализации любых преступных доходов (Осенью 2017 года суд приговорил к штрафу студентку, которая не смогла объяснить происхождение средств на квартиру. Её также обязали вернуть в казну стоимость недвижимости — около 100 тыс. евро. По утверждению следователей, купить жилье девушке помог её отец, связанный с торговлей наркотиками) 2) законодателем были дополнительно определены две категории имущества преступного происхождения – небольшой ценности (не превышающий суммы в размере 1 минимального прожиточного минимума) и большой ценности (превышает сумму в 250 минимальных прожиточных минимумов), наказания за операции с таким имуществом также зависит от его ценности.
На Украине уголовная ответственность за незаконное обогащение была введена в 2011 году. Соответствующая норма закреплена ст. 368-2 Уголовного кодекса Республики Украина. В феврале 2015 года в эту статью внесли изменения, чтобы приблизить ее к международным стандартам (всего изменения в эту статью за последние 7 лет вносили пять раз). С тех пор незаконным обогащением считается приобретение лицом, уполномоченным на выполнение функций государства или местного самоуправления, в собственность активов в значительном размере, законность оснований приобретения которых не подтверждена доказательствами, а также передача им таких активов любому другому лицу. Некоторые украинские эксперты утверждают о противоречии этой нормы презумпции невиновности, но в Уголовно-процессуальном кодексе Украины отсутствует какое-либо положение, согласно которому общая основа уголовного производства может не распространяться на производство по ст. 368-2 УК Украины, а это значит, что уполномоченные органы должны чтить принципы законности, презумпции невиновности, обеспечения доказанности вины, состязательности сторон, свободы в предоставлении сторонами своих доказательств суду и в доказывании перед судом их убедительности. Также положения УПК и Конституции Украины позволяют обвиняемому хранить молчание и не доказывать законность происхождения своих активов, таким образом бремя доказывания не перекладывается на обвиняемого в незаконном обогащении, а остается на стороне обвинения, главная задача которого – опровергнуть наличие у обвиняемого законных источников получения сомнительных активов.
В то же время, несмотря на практическую целесообразность криминализации незаконного обогащения, осуществить уголовно-правовое закрепление данного явления в российском законодательстве является крайне сложной задачей. Во-первых, как небезосновательно заметил Верховный Суд РФ, криминализация незаконного обогащения является следствием конкретных (в том числе должностных) преступлений коррупционной направленности, то есть подменяет правовую сущность преступления как деяния, делая преступным результат деяния. Это означает выпадение объективной стороны совершения преступления как необходимого элемента его состава. Во-вторых, привлечение лица к уголовной ответственности за незаконное обогащение пересекается с реализацией ответственности за иные коррупционные преступления, что является явным нарушением принципа справедливости, в соответствии с которым лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности дважды за одно и то же преступление. В-третьих, уголовный запрет на незаконное обогащение только в отношении специального субъекта публично-властных отношений нарушает принцип равенства и порождает дискриминацию в отношении определенной категории лиц.
Конечно, норма о незаконном обогащении в том виде, в котором она содержится в Конвенции ООН против коррупции, не идеальна, и уж тем более не является панацеей от коррупции и криминального обогащения. Но правовое закрепление ответственности за незаконное обогащение обладает рядом преимуществ: 1) оно обяжет уполномоченные государственные органы реагировать на факты значительного несоответствия расходов должностных лиц их официальным доходам; 2) будет способствовать сдерживанию разрушительных процессов криминализации общественных отношений (безнаказанность порождает произвол); 3) позволит начать выводить криминальные активы из теневого сектора экономики и будет способствовать привлечению инвестиций.
Основа для имплементации нормы о незаконном обогащении в уголовное законодательство Российской Федерации подготовлена заключением Секретариата Конституционного Суда РФ о введении в Уголовный кодекс понятия конфискации “in rem” в случае, если владелец не может доказать законность происхождения имущества, выпущенным к заседанию круглого стола « О реализации рекомендации Группы государств против коррупции (ГРЕКО) по вопросу введения в уголовное законодательство Российской Федерации понятия конфискации “in rem”» в Государственной Думе. В нем Секретариат КС РФ допустил возможность перекладывания бремени доказывания на лиц, признанных виновными в совершении преступления, при наличии вступившего в силу обвинительного приговора суда и объективных сведений полагать, что конкретное имущество, принадлежащее виновнику, получено преступным путем. В заключении также отмечается, что конфискация “in rem” активно применяется в мире и является весьма эффективным способом борьбы с незаконным обогащением.
В пользу введения уголовной ответственности за незаконное обогащение выступает и Председатель Конституционного Суда РФ Валерий Зорькин:
«Термин «незаконное обогащение» для России более чем актуален: чиновник построил особняк, а на что — не известно. Значит, как только Конвенция ООН против коррупции будет у нас ратифицирована, немалая часть должностных лиц может оказаться на скамье подсудимых?
— Норма эта действительно жесткая. Но если она появится в нашем УК, то начнет действовать не сразу, поскольку, согласно Конституции РФ (часть 1 ст. 54), «закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет». Однако должна быть точка отсчета, начиная с которой применение этой нормы должно стать неукоснительным. Сейчас же стоит первоочередная задача — ратифицировать все три вышеназванные конвенции и взяться за приведение российского законодательства в соответствие с их требованиями».
Однако ни заключение Секретариата КС РФ, ни личное мнение Председателя КС РФ не являются официальной позицией Конституционного Суда. В связи с этим, нам остается лишь ожидать оглашения этой самой позиции, тем более что предпосылки к этому уже сложились.
Если Вас заинтересовала тема, советуем ознакомиться со следующими источниками:
1. https://www.znak.com/2017-04-14/top_10_samyh_bogatyh_chinovnikov_rossiyskogo_pravitelstva
2. https://medialeaks.ru/0510kam-59-kvartir-i-100-mashin-samyie-bogatyie-deputatyi-gosdumyi/
3. https://ria.ru/society/20180117/1512765429.html
4. https://pravoved.ru/journal/nezakonnoe-obogashchenie/
5. https://rusrand.ru/actuals/kak-uzakonit-nezakonnoe-obogaschenie