Пабло Пикассо - биография
Все, что касается Пикассо, никогда не было просто... Его необычная судьба - биография была запрограммирована с самого момента появления на свет: 25 октября 1881 года в доме 15 на площади де ла Мерсед в Малаге. Ребенок родился мертвым. Присутствовавший при родах его дядя, доктор Сальвадор, в этой, фаматической ситуации поступил самым шокирующим образом - он спокойно закурил гаванскую сигару и выдохнул едкий дым в лицо младенца. Все вскрикнули от ужаса - в том числе заорал и новорожденный.
Пабло Пикассо – детство
При крещении младенец получил имя Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Криспин Криспиньяно де ла Сантисима Тринидад Руис-и-Пикассо. По испанскому обычаю родители включили в этот перечень имен всех своих дальних предков. Среди них в этом обедневшем дворянском роду были и архиепископ Лимы, и вице-король Перу. Художник в роду был один - отец Пабло. Хосе Руис, впрочем, не добился на этом поприще сколько-либо значительных успехов. В конце концов он стал смотрителем муниципального музея искусств с мизерной зарплатой и кучей вредных привычек. Поэтому семья держалась в основном на матери маленького Пабло - энергичной и волевой Марии Пикассо Лопес.
Судьба не баловала эту женщину. Ее отец, дон Франсиско Пикассо Гвардена, считался в Малаге богатым человеком - он владел виноградниками на склоне горы Хибральфаро. Но, наслушавшись рассказов об Америке, он оставил жену с тремя дочкамк в Малаге и отправился делать деньги на Кубу, где вскоре скончался от желтой лихорадки. В итоге его семья была вынуждена зарабатывать на жизнь стиркой и шитьем. В 25 лет Мария вышла замуж за дона Хосе, через год родился первенец Пабло, за ним - две сестры, Долорес и Кончита. Но любимым ребенком все равно оставался Пабло.
Пословам доньи Марии, «он был настолько красив, словно ангел и демон одновременно, что от него нельзя было отвести глаз». Именно мать и сформировала в характере Пабло непоколебимую самоуверенность, что сопровождала его всю жизнь. «Если ты будешь солдатом. - говорила она малышу, - то непременно дослужишься до генерала, а если монахом - то станешь Папой». Это искреннее восхищение ребенком разделяли с матерью и его бабушка, и две тетки, перебравшиеся жить в их дом. Пабло, воспитанный в окружении обожавших его женщин, говорил, что с детства привык к тому, что рядом всегда должна быть любящая женщина, готовая исполнить любой его каприз.
Еще одним детским впечатлением в биографии Пабло, коренным образом повлиявшим на всю жизнь Пикассо, было землетрясение 1884 года. Половина города была разрушена, более шестисот горожан погибли тысячи - ранены. Пабло на всю жизнь запомнил зловещую ночь, когда отец чудом успел вытащить его из-под развалин родного дома. Мало кто догадывался, что рваные и угловатые линии кубизма - это отзвук того самого землетрясения, когда привычный мир рассыпался на части.
Рисовать Пабло начал в шесть лет. «Дома в коридоре стояла статуя. Геркулес с дубиной, - рассказывал Пикассо. - Вот, я сел и нарисовал этого Геркулеса. И это не было детским рисунком, это было вполне реалистично». Разумеется, дон Хосе тут же увидел в Пабло продолжателя своего дела и принялся обучать сына основам живописи и рисунка. Жесткую муштру отца, днями напролет «ставившего руку» сыну, Пабло запомнил на долгие годы. В возрасте 65 лет, побывав на выставке детских рисунков, он горько заметил: «Когда мне было столько лет, сколько этим детям, я умел рисовать, как Рафаэль. Потребовались долгие годы, чтобы я научился рисовать, как эти дети!»
В 1891 году 10-летний Пабло стал посещать курсы живописи в Ла-Корунье. куда его устроил отец, получчвший там же должность преподавателя. Пабло проучился в Ла-Корунье недолго. В 13 лет он считал себя уже достаточно самостоятельным, чтобы жить без родителей, которым очень не нравились его многочисленные романы, в том числе и с молодыми преподавательницами школы. Тем более что учился Пабло плохо, и отцу приходилось упрашивать директора школы, его знакомoro, не выгонять сына. В конце концов Пабло сам оставил школу и отправился в Барселону поступать вАкадемию художеств.
Поступил не без труда - преподаватели не верили, что представленные им на просмотр картины нарисовал не взрослый мужчина, а мальчик, которому шел 14-й год. Пабло очень злился, когда его называли «мальчик». Уже в 14 лет он был завсегдатаем публичных домов, которых в ту пору было много рядом с Академией художеств. «Секс с младых ногтей был любимейшим моим занятием, - признавался Пикассо. Мы, испанцы, - это месса утром, коррида после полудня и бордель поздно вечером».
Как позже вспоминал из биографии того времени его однокурсник Мануэль Пальярес, однажды Пабло неделю прожил в одном из домов терпимости и в качестве оплаты за постой расписал стены борделя фресками эротического содержания. При этом ночные походы по борделям ничуть не мешали Пабло посвящать все свои дни религиозной живописи. Юному художнику даже заказали несколько картин для украшения женского монастыря. Одна из них - «Наука и милосердие»- была отмечена дипломом на Национальной выставке в Мадриде. К несчастью, большая часть этих полотен погибла во время гражданской войны в Испании.
И еще, вспоминали сокурсники биографию своего приятеля, Пабло был постоянно в кого-то влюблен. Его первую любовь звали Росита дель Оро. Она была более чем на десять лет старше его, работала танцовщицей в популярном барселонском кабаре. Росита, как позднее многие женщины Пикассо, вспоминала, что Пабло поразил ее своим «магнетическим» взглядом, буквально загипнотизировал ее. Этот гипноз» действовал целых пять лет. В памяти Пикассо Росита осталась единственной женщиной, которая после расставания не говорила о нем гадостей.
Они расстались, когда Пабло отправился в Мадрид, чтобы поступить в Академию художеств Сан-Фернандо, считавшуюся на тот момент самой передовой школой искусств во всей Испании. Поступил туда он очень легко, но продержался в Академии всего 7 месяцев. Преподаватели признавали талант юноши, но не могли сладить с его характером: Пабло всякий раз впадал в ярость, когда ему указывали, как и что рисовать.
В итоге первые полгода обучения он большую часть времени провел «под арестом» -в Академии Сан - Фернандо был специальный карцер для провинившихся студентов. На седьмой месяц своего «заточения», за время которого Пабло подружился с гаким же, как он, строптивым студентом, Карлесом Касагемасом, сыном консула Соединенных Штатов в Барселоне, типичным представителем «золотой молодежи», к тому же бравирующим своими гомосексуальными наклонностями, он решил уехать из страны.
Живи Сезанн в Испании, - говорил он,-его, наверно, вообще расстреляли бы...» Вместе с Касагемасом они отправилсь в Париж - на Монмартр, где, как говорили, царят настоящие Искусство и Свобода.
Пабло Пикассо - Париж
Деньги на поездку Пабло, 300 песет, дал отец. Он сам когда-то собирался покорять Париж и очень хотел, чтобы фамилию Руис узнал весь мир. Когда до него дошли слухи, что, оказавшись в Париже. Пабло стал подписывать свои работы девичьей фамилией матери - Пикассо у Хос Руиса случился сердечный приступ.
«Можете вы себе представить, чтобы я был Руис? - много лет спустя оправдывался Пикассо, - Или Диего-Хосе Руис? Или Хуан-Непомусено Руис? Нет, фамилия матери мне всегда казалась лучше, чем фамилия моего отца. Эта фамилия казалась странной, и в ней было двойное «с», редко встречающееся в испанских фамилиях, ведь Пикассо - это итальянская фамилия. А кроме того, вы когда-нибудь обращали внимание на двойное «с» в фамилиях Матисса, Пуссена?»
С первого раза покорить Париж Пикассо не удалось. Касагемас, с которым Пикассо делил квартиру на улице Колечкур, уже на второй день после приезда, позабыв про весь свой «гомосексуальный шик», без памяти влюбился в натурщицу Жермен Флорентин. Та не спешила ответить взаимностью пылкому испанцу. В итоге Карлес впал в жуткую депрессию, и молодые художники, позабыв о цели своего приезда, провели два месяца в беспробудном пьянстве. После чего Пабло сгреб своего приятеля в охапку и отправился с ним назад, в Испанию, где попытался было вернуть его к жизни. В феврале 1901 года Карлес, ничего не сказав Пабло, отправился в Париж, где пытался застрелить Жермен, а потом покончил жизнь самоубийством.
Это событие настолько потрясло Пабло, что, вернувшись в апреле 1901 года в Париж, он первым делом отправился к роковой красавице Жермен и безуспешно пытался уговорить ее стать его музой. Именно так - не любовницей, а музой, поскольку у Пикассо элементарно не было денег даже на то, чтобы накормить ее обедом. Денег не хватало даже на краски - как раз тогда и родился его гениальный «голубой период», а синяя и серая краски навсегда стали для Пабло синонимом нищеты.
Жил он в те годы в ветхом доме на площади Равиньян, прозванном Бато-Лавуар, то есть "Баржа прачечная". В этом сарае без света и гепла ютилась коммуна нищих художников, в основном эмигрантов из Испании и Германии. Двери в Бато-Лавуар никто не запирал, все имущество было общее. Общими были и натурщицы, и подруги. Из десятков женщин, деливших тогда постель с Пикассо, сам художник вспоминал только двоих.
Первой была некая Мадлен (ее единственный портрет хранится ныне в Галерее Тейт в Лондоне). Как говорил сам Пикассо, в декабре 1904 года Мадлен забеременела, и он всерьез обдумывал вопрос о женитьбе. Но из-за вечного холода в Бато-Лавуар беременность закончилась выкидышем, а Пикассо вскоре влюбился в статную девушку с зелеными глазами, первую красавицу Бато-Лавуар. Ее все знали как Фернанду Оливье, хотя ее настоящее имя было Амели Лат. Ходили слухи, что она была внебрачной дочерью ечень знатного человека.
В Бато Лавуар, где она зарабатывала на жизнь, позируя художникам, Фернанда попала в пятнадцать лет после смерти матери.
Их сближению помог опиум. В сентябре 1905 года Пабло пригласил Фернанду отметить продажу одной из своих картин - его работгми начали интересоваться галереи - в литературный клуб на Монпарнасе, где собирались как будущие гении, так и преуспевающие бездарности. После абсента Пабло предложил девушке выкурить по трубочке модного в то время наркотика, а утром она обнаружила себя в постели Пикассо. «Любовь вспыхнула, переполняя меня страстью, - записала она в своем дневнике, который много лет спустя издала в виде книги "Любить Пикассо". - Он покорил мое сердце печальным, умоляющим взглгядом своих огромных глаз, который пронзил меня помимо воли...
Заполучив Фернанду, ревнивый Пикассо первым делом обзавелся надежным замком и, уходя из Бато Лавуар, всякий раз запирал любовницу в своей комнате. Фернанда не возражала, поскольку у нее не было туфель, а у Пикассо не было денег чтобы ей их купить. Да и трудно было во всем Париже найти человека ленивее, чем она. Фернанда могла неделями не выходить на улицу, лежать на диване, заниматься сексом или читать бульварные романы. Каждое утро Пикассо воровал для нее молоко и круассаны, которые разносчики оставляли у дверей добрых буржуа на соседней улице.
Нищета отступила, а депрессивный «голубой» период в творчестве Пикассо мягко перешел в более спокойный «розовый», когда картинами молодого испанца заинтересовались богатые коллекционеры. Первой была Гертруда Стайн, дочь американского миллионера, сбежавшая в Париж ради прелестей богемной жизни. Впрочем, денег за картины Пикассо она платила мало, зато познакомила его с Анри Матиссом, Модильяни и другими художниками, задававшими тон в искусстве.
Вторым миллионером был русский, купец Сергей Щукин. Познакомились они в том же 1905 году на Монмартре, где Пабло за пару франков рисовал шаржи на прохожих. Они выпили за знакомство, после чего отправились в мастерскую Пикассо, где русский гость приобрел пару картин художника - за сто франков. Для Пикассо это были огромные деньги. Именно Щукин, регулярно скупая картины Пикассо, окончательно вытащил его из нищеты и помог ему встать на ноги. Русский купец собрал 51 картину Пикассо - это самая большая в мире коллекция работ художника, и именно Щукину мы обязаны тем, что подлинники Пикассо висят и в Эрмитаже, и в Музее изобразительных искусств им. Пушкина.
Пабло Пикассо - кубизм
Но с достатком пришел конец семейному счастью. Фернанда недолго наслаждалась жизнью в роскошной квартире на бульваре Клиши, где был настоящий рояль, зеркала, служанка и кухарка. Причем первый шаг к расставанию сделала сама Фернанда. Дело в том. что в 1907 году Пикассо увлекся новым направлением в искусстве - кубизмом, и представил публике свою картину «Авиньонские девушки». Картина вызвала настоящий скандал в прессе: «Это холст, натянутый на подрамник, довольно спорно, но уверенно испачканный краской, и назначение этого холста неизвестно, - писали парижские газеты. - Нет ничего, что могло бы заинтересовать. Можно угадать на картине грубо нарисованные женские фигуры. Для чего они? Что они хотят выразить или хотя бы продемонстрировать? Для чего автор сделал это?»
Но еще больший скандал вспыхнул дома у Пикассо. Фернанда, которая нисколько не интересовалась модными течениями в искусстве, восприняла эту картину как издевательство над собой лично. Дескать, использовав ее в качестве модели для картины. Пабло специально, «из ревности гадко изуродовал ее лицо и тело, которым восторгались столько художников». И Фернанда решила «отомстить»: она стала тайком уходить из дома и позировать художникам в Бато Лавуар в обнаженном виде. Нетрудно представить ярость ревнивца Пикассо, который не допускал и мысли, чтобы его возлюбленная позировала для другого художника, когда он увидел на Монмартре портреты своей подруги в жанре «ню».
С тех пор их совместная жизнь превратилась в непрекращающийся скандал. Пикассо старался как можно реже бывать дома, большую часть времени проводя в кафе -Эрмитаж», где он познакомился с польским художником Людвигом Маркуссисом и его подружкой, миниатюрной 27-летней Евой Гуэль. Она - в отличие от Фернанды - к современной живописи относилась спокойно и охотно позировала Пабло для его портретов в стиле кубизма. Один из них, который Пикассо назвал «Моя красавица», она и восприняла как признание в любви и ответила на него взаимностью.
Так что когда в 1911 году Пикассо и Фернанда Оливье расстались, хозяйкой в новом доме художника на бульваре Распай стала Ева Гуэль. Впрочем, в Париже они бывали редко, лишь когда гам проходили выставки, в которых все чаше приглашали участвовать Пикассо. Они с большим удовольствием путешествовали по Испании и Англии, жили то в Сере, у подножия Пиренеев, то в Авиньоне. Это было, как они говорили, «бесконечное предсвадебное путешествие». Оно закончилось весной 1915 года, когда Пабло и Ева решили пожениться, но не успели. Ева заболела туберкулезом и умерла. «Моя жизнь превратилась в ад. - писал Пабло в письме к Гертруде Стайн. - Бедная Ева мертва, я испытываю невыносимую боль...»
Пабло Пикассо - русский балет
Пикассо тяжело переживал смерть любимой. Он перестал следить за собой, беспробудно пил, курил опиум и не вылезал из борделей. Так продолжалось почти два года, до тех пор, пока поэт Жан Кокто не уговорил Пикассо принять участие в его новом театральном проекте. Кокто уже давно сотрудничал с Сергеем Дягилевым, хозяином прославленного «Русского балета», рисовал афиши для антреприз Нижинского и Карсавиной, сочинял либретто, но потом придумал балет «Парад», странное действо без сюжета, да и музыки в нем было меньше, чем уличных шумов.
Пикассо до того дня к балету был равнодушен, но предложение Кокто его заинтересовало. В феврале 1917 года он отправился в Рим, где в тот момент спасались от ужасов Гражданской войны русские балерины. Там, в Италии, Пикассо обрел новую любовь. Это была Ольга Хохлова, дочь офицера русской армии и одна из самых красивых балерин труппы.
Пикассо увлекся Ольгой со всем присущим ему темпераментом. После экстравагантной Фернанды и темпераментной Евы Ольга привлекла его своим спокойствием, приверженностью традиционным ценностям и классической, почти античной красотой.
«Осторожно, - предупредил его Дягилев, - на русских девушках надо жениться».
«Вы шутите», - ответил ему художник, уверенный, что он всегда останется хозяином ситуации. Но все вышло так, как и сказал Дягилев.
Уже в конце 1917 года Пабло повез Ольгу в Испанию, чтобы познакомить ее с родителями. Донья Мария тепло приняла русскую девушку, ходила на спектакли с ее участием и однажды предупредила ее: «С моим сыном, который создан только для самого себя и ни для кого другого, не может быть счастлива ни одна женщина». Но Ольга не вняла этому предостережению.
12 июля 1918 года в православном соборе Александра Невского в Париже прошла церемония бракосочетания. Медовый месяц они провели в объятиях друг друга в Биаррице, забыв о войне, революции, балете и живописи.
«По возвращении они обосновались в двухэтажной квартиюе на улице Ла Боэси, - описывал их жизнь друг Пикассо, венгерский фотограф и художник Дюла Халас, более известный как Брассай, в книге «Встречи с Пикассо». - Один этаж Пикассо отвел под свою студию, другой был отдан жене. Она превратила его в классический светский салон с уютными канапе, портьерами и зеркалами. Просторная столовая с большим, раздвигающимся столом, сервировочный столик, в каждом углу - по круглому столику на одной ножке; гостиная выдержана в белых тонах, в спальне - отделанная медью двуспальная кровать.
Все было продумано до мельчайших деталей, и нигде ни пылинки, паркет и мебель блестели. Эта квартира совершенно не вязалась с привычным стилем жизни художника: здесь не было ни той необычной мебели, которую он так любил, ни одного из тех странных предметов, которыми ему нравилось окружать себя, ни разбросанных как придется вещей. Ольга ревниво оберегала владения, которые она считала своей собственностью, от влияния яркой и сильной личности Пикассо. И даже висящие картины Пикассо кубистского периода, в больших прекрасных рамах, выглядели так, словно они принадлежат богатому коллекционеру...»
Сам Пикассо понемногу превращался в преуспевающего буржуа со всеми приличествующими этому положению внешними атрибутами успеха. Он купил лимузин «испано-сюиза», нанял шофера в ливрее, стал носить дорогие костюмы, сшитые известными парижскими портными. Художник вел бурную светскую жизнь, не пропуская премьер в театре и в опере, посещал приемы и званые вечера - всегда в сопровождении своей красивой и изысканной жены: он был в зените своего «светского» периода.
Венцом же этого периода стало рождение в феврале 1921 года сына Паоло. Это событие взволновало Пикассо - он делал бесконечные рисунки сына и жены, помечая на них не только день, но и час, когда он их нарисовал. Все они выполнены в неоклассическом стиле, а женщины в его изображении напоминают олимпийские божества. Ольга гоже относилась к ребенку с почти болезненной страстью и обожанием.
Но с течением времени эта красивая, размеренная жизнь стала казаться Пикассо его проклятием. «Чем больше он богател, тем сильнее он завидовал тому, другому Пикассо, который носил когда-то робу механика и ютился с Фернандой в продуваемом ветрами Бато-Лавуаре, - писал Брассай - Скоро Пикассо покинул верхнюю квартиру и переселился жить в свою мастерскую на нижний этаж. И, без сомнения, никогда еще ни одна «респектабельная» квартира не была так нереспектабельна.
Она состояла из четырех или пяти комнат, в каждой - по камину с мраморной доской, над которой красовалось зеркало. Мебель из комнат была вынесена, а вместо нее громоздились картины, картоны, пакеты, формы от скульптур, книжные полки, кипы бумаг... Двери всех комнат были распахнуты, а может быть, и просто сняты с петель, благодаря чему эта огромная квартира превратилась в одно большое пространство, разбитое на закоулки, каждый из которых был отведен для выполнения определенной работы.
Паркетный, давным-давно не натиравшийся пол покрыт ковром окурков... Мольберт Пикассо стоял в самой большой и самой светлой комнате - без сомнения, когда-то тут размещалась гостиная; это была единственная хоть как-то обставленная комната в этой странной квартире. Мадам Пикассо никогда не заходила в эту мастерскую, и, поскольку за исключением нескольких друзей Пикассо никого туда не пускал, пыль могла вести себя как ей вздумается, не опасаясь, что женская рука примется наводить порядок».
Ольга чувствовала, как ее муж постепенно возвращается в свой внутренний мир - мир искусства, в который она не имела доступа. Время от времени она устраивала бурные сцены ревности, в ответ Пикассо еще больше замыкался в себе. «Она слишком многого от меня хотела, - позже сказал Пикассо об Ольге. - Это был наихудший период в моей жизни».
Свое раздражение он стал вымещать в живописи, изображая жену то в виде старой клячи, то - злобной мегеры. Тем не менее Пикассо не хотел развода.
Ведь, тогда, по условиям их брачного контракта, пришлось бы делить поровну все их состояние, а самое главное - его картины. Поэтому Ольга до самой своей смерти оставалась официальной женой художника. Она утверждала, что не переставала любить Пикассо. Тот отвечал ей: «Ты любишь меня, как любят кусок курицы, стараясь обглодать его до кости!»
В 1927 году у Пикассо появилась новая страсть - 17-летняя Мари-Тереза Вальтер. Они познакомились на улице, когда у выхода из метро Пикассо увидел крэ сивую девушку с серо-голубыми глазами. «Он схватил меня за руку и сказал: «Я Пикассо! Вы и я вместе совершим вели кие вещи», - вспоминала она впоследствии. - Потом он добавил: «Послушайте, я буду ждать вас на этом месте каждый день в шесть часов вечера. Я обязательно должен увидеть вас снова!»
Мари-Тереза стала его «женщиной по четвергам» - Пикассо приходил к ней лишь один раз в неделю. Так продолжалось до 1935 года, когда она подарила ему дочь Майю. Тогда он привел Мари-Терезу с дочерью в дом и представил Ольге: «Этот ребенок - новое произведение Пикассо».
Казалось, после такого заявления разрыв был неизбежен. Ольга покинула их квартиру, переехав в пригород Парижа на виллу. Много лет спустя Пикассо утверждал, что масла в огонь в их конфликте с женой добавила политика - в те годы в Испании разворачивалась гражданская война, и художник стал поддерживать коммунистов и республиканцев. Ольга же, как и положено дворянке пострадавшей от большевиков, была на стороне монархистов. Тем не менее до развода так и не дошло. Своего обещания перед Мари-Терезой Пикассо также не выполнил - Майя так и не получила фамилию своего отца, и в ее свидетельстве о рождении в графе «отец» остался прочерк. Впрочем, через некоторое время Пикассо согласился... стать крестным Майи.
В 1936 году в биографии личной жизни Пикассо произошла очередная перемена. Его новой любовницей стала Дора Маар - фотограф, художница и просто богемная тусовщица. Они познакомились в кафе "Две кубышки". Пикассо залюбовался ее руками - Дора развлекалась тем, что, положив ладонь на стол, быстро вонзала нож между растопыренными пальцами. Несколько раз она задевала кожу, но, казалось, не замечала крови и не чувствовала боли. Пораженный Пикассо тотчас же влюбился по уши.
Кроме того, Дора была единственной из всех женщин Пикассо, кто понимал толк в живописи и искренне восторгался картинами Пабло. Именно Дора создала уникальный фоторепортаж о творческом процессе Пикассо, фиксируя на камеру все атапы создания эпохального полотна «Герника», посвященного уничтоженному фашистами городку в Стране Басков.
Потом, правда, выяснилось, что, наряду с этими и другими достоинствами. Дора имела и один, но весьма существенный недостаток -она была до крайности нервна. Чуть что - разражалась слезами. «Я никогда не мог написать ее улыбающейся, - вспоминал позже Пикассо, - для меня она всегда была Плачущей Женщиной».
Поэтому и без того склонный к депрессии Пикассо предпочитал держать новую любовницу на расстоянии. Домом Пикассо заправляли мужчины - его шофер Марсель и институтский друг Сабартес, ставший личным секретарем художника. «Те, кто полагал, что за светской жизнью художник позабыл о молодых годах, тогдашней независимости, о радостях дружбы, глубоко ошибались, - писал Брассай. - Когда проблемы обступили Пикассо, когда он изнемог от постоянных семейных скандалов до такой степени, что даже перестал писать, он позвал Сабартеса, который уже давно вместе с женой перебрался в Соединенные Штаты. Пикассо попросил Сабартеса вернуться в Европу и поселиться у него, с ним...
То был вопль отчаяния: художник переживал самый тяжелый кризис в своей жизни. И в ноябре Сабартес приехал и приступил к работе: начал разбирать книги и бумаги Пикассо, перепечатывать на машинке его написанные от руки стихи. С этого времени они стали неразлучны, словно путник и его тень...»
Втроем они пережили и Вторую мировую войну. Несмотря на то, что нацисты называли его картины «упаднической» или же «большевистской мазней», Пикассо решил рискнуть и остаться в Париже. «В оккупированном городе жизнь была тяжела даже для Пикассо: он не мог достать бензин для машины и уголь, чтобы протопить мастерскую. - писал Сабартес. - И ему, как и всем остальным, пришлось приспосабливаться к военной действительности: стоять в очередях, ездить на метро или в автобусе, которые ходили редко и всегда были набиты битком. По вечерам почти всегда его можно было встретить в жарко натопленном «Кафе де Флор», в кругу друзей, где он чувствовал себя как дома, если не лучше...
В «Кафе де Флор» Пикассо и познакомился с Франсуазой Жило. Он подошел к ее столику с большой вазой, полной черешни, и предложил угощаться. Завязался разговор. Выяснилось, что девушка бросила обучение в Сорбонне ради занятий живописью. За это отец выгнал ее из дома, но Франсуаза не унывала. Она зарабатывала на жизнь и учебу, давая уроки верховой езды. «Такая красивая женщина никак не может быть художницей», - воскликнул мэтр и пригласил ее к себе... принять ванну. В оккупированном Париже горячая вода была роскошью. «Впрочем, -добавил он. - если вам -больше, чем помыться, хочется посмотреть мои картины, то лучше сходите в музей».
Пикассо очень настороженно относился к поклонницам своего таланта. Но для Франсуазы он сделал исключение. Брассай писал: «Пикассо был покорен маленьким ртом Франсуазы, пухлыми губами, густыми волосами, обрамлявшими ее лицо, огромными и чуть асимметричными зелеными глазами, тонкой талией подростка и округлыми очертаниями форм. Пикассо был покорен Франсуазой и позволял ей боготворить себя. Он любил ее так, словно чувство впервые пришло к нему... Но всегда жадный и всегда пресыщенный, как севильский соблазнитель, он никогда не позволял женщине поработить себя, освобождаясь от ее власти в творчестве. Для него любовное приключение было не самоцелью, а необходимым стимулом для реализации творческих возможностей, которые тут же воплощались в новых, картинах, рисунках, гравюрах и скульптурах.
Уже после войны Франсуаза родила Пикассо двоих детей: сына Клода в 1947 году и дочь Палому - в 1949-м. Казалось, 70-летний художник наконец обрел свое счастье. Чего нельзя было сказать про его подругу, которая со временем обнаружила, что все предыдущие женщины по-прежнему продолжают играть определенную роль в жизни Пабло. Так, если они летом ехали на юг Франции, то отдых обязательно оживлялся присутствием Ольги, осыпавшей ее потоками брани. В Париже четверги и воскресенья были днями, когда Пикассо ходил в гости к Доре Маар или сам приглашал ее на обед.
В итоге в 1953 году Франсуаза, забрав детей, ушла от художника. Для Пикассо это было полной неожиданностью. Франсуаза заявила, что ей «не хочется провести остаток жизни с историческим памятником». Эта фраза скоро стала известна всему Парижу. Над Пикассо, который хвастался тем, что «ни одна женщина не покидает таких мужчин, как он», стали посмеиваться.
Спасение от позора он нашел в объятиях новой фаворитки - Жаклин Рок, 25-летней продавщицы из супермаркета в курортном городке Валлорис, возле которого находилась вилла художника. Жаклин одна воспитывала 6-летнюю дочь Катрину и. будучи весьма рациональной женщиной, понимала, что такой шанс, как стать спутницей уже немолодого и богатого художника, она не должна упустить. Она не была ни такой чувственной, как Фернанда, ни такой нежной, как Ева, в ней не было грациозности Ольги и красоты Мари-Терезы, она не была такой умной, как Дора Маар, и такой талантливой, как Франсуаза. Но у нее было одно огромное преимущество - ради жизни с Пикассо она была готова на все. Его она называла просто Богом. Или Монсеньор - как епископа. Она с улыбкой выносила все его капризы, депрессии, мнительность, следила за диетой и никогда ничего не просила. Для измученного семейными распрями Пикассо она стала настоящим спасением. И его второй официальной женой.
Ольга умерла от рака в 1955 году, освободив Пикассо оа обязательств брачного контракта. Свадьба Жаклин Рок была сыграна в марте 1961 года. Церемония отличалась скромностью - пили только воду, ели суп и курицу, оставшуюся со вчерашнего дня. Дальнейшая жизнь четы, протекавшая в имении Нотр-Дам-де-Ви в Мужене, отличалась той же скромностью и уединенностью. «Я отказываюсь видеть людей, -говорил художник своему приятелю Брассаю. -Чего ради? Зачем? Никому даже злейшим врагам не пожелал бы такой известности. Я страдаю от нее психологически, защищаюсь как могу: возвожу настоящие баррикады, хотя двери днем и ночью заперты на двойной замок». Жаклин это было на руку - делить своего гения она ни с кем не собиралась.
Постепенно она настолько подчинила себе Пикассо, что почти все решала за него. Сначала она поссорила его со всеми друзьями, потом ей удалось внушить мужу, что дети и внуки только и ждут его смерти, чтобы получить наследство.
Последние годы
Последние годы биографии художника запомнились его родственникам как настоящий кошмар. Так, внучка художника Марина Пикассо в своей книге -«Пикассо, мой дед» вспоминала, что вилла художника напоминала ей неприступный бункер, окруженный колючей проволокой: «Отец держит меня за руку. Молча подходим к воротам дедушкиного особняка. Отец звонит в колокольчик. Как и раньше, в меня вселяется страх. Выходит сторож виллы. «Месье Поль, у вас назначено рандеву?» -—Да», -бормочет отец.
Он отпускает мои пальцы, чтобы я не почувствовала, как его ладонь стала влажной. «Сейчас узнаю, сможет ли хозяин вас принять». Ворота захлопываются. Накрапывает дождь, но мы должны ждать, что скажет хозяин. Как это уже было в прошлую субботу. А до этого в четверг. Нас охватывает чувство вины. Ворота снова приоткрываются, и сторож роняет, отводя глаза: «Хозяин не может принять сегодня. Мадам Жаклин просила передать, что он работает...» Когда же после нескольких попыток отцу удавалось увидеть его, он просил У деда деньги. Я стояла перед отцом. Мой дед доставал пачку купюр, а отец, точно вор, брал их. Внезапно Пабло (мы не могли называть его «Дедушка») начинал кричать: «Ты не в состоянии сам позаботиться о своих детях. Ты не можешь заработать себе на жизнь! Ты ничего не можешь сделать сам! Ты всегда будешь посредственностью».
Уже через несколько лет эти походы прекратились - Пикассо утратил всякий интерес к детям и внукам. Впрочем, и к Жаклин Рок он тоже стал относиться холодно. «Я умру, так никогда никого неполюбив», - признался он однажды.
«Мой дед никогда не интересовался судьбой своих близких. Его волновало только его творчество, от которого он страдал или был счастлив. Детей он любил только за их невинность на его картинах, а женщин - за сексуальные и людоедские импульсы, которые те в нем возбуждали... Однажды, мне тогда было девять лет. я упала в обморок от истощения. Меня повели к врачу, и доктор очень удивился, что внучка Пикассо находится в таком состоянии. и написал ему письмо с просьбой отправить меня в медицинский центр. Мой дед не ответил - ему было все равно».