– Тут уж действительно все было, как в былые времена.
После нескольких часов пребывания на месте я уже думал, что встречу туземцев с костяными кольцами вносу, – сказал Брайант.
– Правда? Боже правый. Глухое местечко, это Зангаро?
Сэр Джеймс чуть отклонил голову назад в тень, а Брайант слишком комфортно себя чувствовал, чтобы, вглядевшись пристальнее, уловить напряженное внимание в его глазах, которое никак не вязалось с ласковым тоном голоса.
– Совершенно верно, сэр Джеймс. Порядочная дыра. Прямой дорогой катятся в средневековье после того, как пять лет назад получили независимость.
Он припомнил одну фразу, которую обронил когда‑то его шеф в разговоре с группой сотрудников.
– Это классический пример того, что в большинстве африканских республик сегодня к вершинам власти пришли люди, которые не способны были бы руководить даже мусорной свалкой.
В результате, конечно, страдают простые люди.
Сэр Джеймс, который не хуже любого другого МОГ распознать свои собственные слова, обращенные к нему же, улыбнулся, встал и подошел к окну, чтобы взглянуть на кишащие людьми улицы внизу.
– Ну и кто же там всем заправляет? – тихо спросил он.
Президент. Или, скорее, диктатор, – отозвался со своего кресла Брайант. Его бокал был пуст. – Человек по имени Жан Кимба. Он победил на первых и единственных выборах перед самым получением независимости пять лет назад вопреки желанию колониальных властей. Как говорят, не без террора и одурманивания избирателей. Надо сказать, что народ там очень отсталый. Большинство из них даже не знали, что такое голосование. Теперь им это и не нужно.
– Суровый парень, этот Кимба? – спросил сэр Джеймс.
– Назвать его суровым неправильно, сэр. Он совершенно сумасшедший. Бредовая мания величия и, судя до всему, параноидальная шизофрения. Он правит в абсолютном одиночестве, окружив себя политическими подпевалами. Если они возражают ему или просто вызывают подозрения, то их отправляют в камеры старых колониальных полицейских бараков.
Ходят слухи, что Кимба лично присутствует при пытках. Никто еще не вышел оттуда живым.
– Хм... В каком мире нам приходится жить, Брайант. И они обладают тем же количеством голосов в Организации Объединенных Наций, что Великобритания или Америка. К чьему же совету прислушивается он в своем правительстве?
– Он не считается ни с кем из своих людей. Конечно, слушает свои голоса. Так говорят немногочисленные местные белые. Из тех, что там остались.
– Голоса? – переспросил сэр Джеймс.
– Да, сэр. Он заявляет всем, что слышит божественные голоса. Утверждает, что разговаривает с Богом. Об этом он даже упоминал, выступая перед народом и представителями дипломатического корпуса.
– О Боже, опять то же самое, – задумчиво сказал Мэнсон, не отрывая глаз от улицы внизу. – Иногда мне кажется, что было ошибкой приобщать африканцев к Богу. Половина их лидеров теперь, похоже, с ним на дружеской ноге.
– Помимо этого, его правление основывается на каком‑то гипнотическом страхе. Люди считают, что он могущественный колдун, шаман, волшебник или что‑то в этом роде. Он держит людей в состоянии панического ужаса перед собственной персоной.
– А как обстоит дело с посольствами? – поинтересовался стоящий у окна сэр Джеймс.
– Видите ли, сэр, они предпочитают ни во что не вмешиваться. Похоже, напуганы эксцессами этого маньяка не меньше туземцев. Он что‑то вроде гибрида между шейхом Абид Карумом из Занзибара, Папы Дока Дювалье с Гаити и Секу Tуpe из Гвинеи.
Сэр Джеймс медленно повернулся от окна и спросил притворно вкрадчивым тоном:
– А причем здесь Секу Type?
Брайант чувствовал себя на коне, демонстрируя глубокие познания политической жизни в Африке, радуясь возможности показать своему шефу, что он прилежно выполнял домашние задания.
– Он при всем. Чуть не самый оголтелый коммунист, сэр Джеймс. Человек, которому он поклоняется в течение всей своей политической карьеры, это Лумумба. Поэтому‑то влияние русских там так сильно. У них огромное посольство для такой маленькой страны. Чтобы заработать валюту, после развала сельского хозяйства в результате плохого руководства плантациями они продают почти все продовольствие русским рыболовным судам, заходящим в порт. Конечно, на самом деле это корабли‑шпионы, ведущие электронную разведку, или суда, снабжающие продовольствием подводные лодки, которым они передают свежие продукты где‑нибудь подальше от берега. Конечно, деньги от этих сделок не доходят до народа, а оседают на личном счету Кимбы.
– На мой взгляд, это не совсем по‑марксистски, – пошутил Мэнсон.
Брайант расплылся в улыбке.
– Деньги и взятки начинаются там, где марксизм тормозит, сказал он. – Как обычно.
– Но русские сильны? Влиятельны? Может быть, выпьем еще виски, Брайант?
Пока Брайант отвечал, глава «Мэн‑Кона» налил еще два бокала гленливета.
– Да, сэр Джеймс. Кимба не слишком разбирается в том, что выходит за рамки его опыта, который целиком основан на местной жизни и, может быть, паре визитов в соседние африканские страны. Поэтому при решении международных дел ему приходится советоваться. Тогда он прибегает к услугам одного из трех советников, черных, выходцев из его родного племени.
Двое из них обучались в Москве, один – в Пекине. Или вступает в контакт с русскими напрямую. Однажды вечером в баре отеля я разговорился с одним торговцем, французом. Он сказал, что русский посол или один из советников посольства почти каждый день бывает во дворце.
Брайант просидел еще десять минут, но Мэнсон узнал уже почти все из того, что ему требовалось. В двадцать минут шестого он выставил Брайанта из кабинета так же вкрадчиво, как незадолго до этого приглашал войти. Когда младший сотрудник удалился, он попросил заглянуть мисс Кук.
– У нас работает инженер по георазведке по имени Джек Малруни, – сказал он. – Три недели назад он возвратился из трехмесячной экспедиции в Африку, живя все это время в лесу, в тяжелых условиях, поэтому, возможно, что он еще в отпуске.
Попытайтесь разыскать его дома. Мне хотелось бы видеть его завтра в десять часов утра. Кроме этого, доктор Гордон Чалмерс, руководитель исследовательского отдела. Вы можете застать его в Уотфорде, пока он не уехал из лаборатории. Если не получится, свяжитесь с ним дома. Я хочу видеть его здесь завтра в двенадцать. Отмените остальные встречи и оставьте мне достаточно времени, чтобы отвести Чалмерса пообедать.
Лучше всего закажите нам столик у Уилтона на Бери Стрит. Это все, спасибо. Через несколько минут я ухожу. Прикажите подать машину к подъезду через десять минут.
Когда мисс Кук удалилась, Мэнсон нажал одну из кнопок селектора и тихо проговорил:
– Поднимись ко мне на минутку, Саймон.
Внешность Саймона Эндина тоже была обманчива, как и у Мартина Торпа, но по‑своему. За внешним лоском безупречного происхождения скрывалась душа бандита из Ист Энда. Для того, чтобы лавировать между изяществом и жестокостью, требовался определенный ум. Ему нужен был такой хозяин как Джеймс Мэнсон, как и Джеймсу Мэнсону рано или поздно на пути наверх, в борьбе за свое место среди акул капитализма, могли потребоваться услуги такого Саймона Эндина.
Эндин был человеком того сорта, какой всегда можно встретить в самых шикарных и изысканных игорных клубах Вест Энда, это вышибалы с блестяще подвешенным языком и железными кулаками, которые никогда не пропустят миллионера без поклона, а девчонку без щипка. Отличие заключалось в том, что благодаря сметливому уму Эндин дослужился до поста помощника владельца весьма богатого и престижного игорного клуба.
В отличие от Торпа, он никогда не мечтал стать мультимиллионером. Он считал, что и одного миллиона хватит, а для этого достаточно было служить тенью Мэнсона. Это позволяло содержать шестикомнатную хату, машину «корветт», девчонок. Он тоже поднялся по задней лестнице и вошел через скрытую в стене кабинета дверь, напротив той, через которую только что вышла мисс Кук.
– Сэр Джеймс?
– Саймон, завтра я обедаю с человеком по имени Гордон Чалмерс. Один из наших сотрудников. Главный исследователь и начальник лаборатории в Уотфорде. Он будет здесь к двенадцати. До этого мне нужна полная информация о нем.
Личное дело само собой, но кроме этого все, что только сможешь найти. Личная жизнь, семейные отношения, тайные пороки, и прежде всего, не испытывает ли он острой нужды в деньгах, существенно превышающих его оклад. Политическая ориентация, если таковая имеется. Большинство из этих ученых‑буквоедов леваки. Хотя не все. Можешь переговорить сейчас с Эррингтоном из отдела кадров, пока он не ушел. Просмотри личное дело сегодня и оставь мне для ознакомления на утро. С самого утра займись его окружением. Позвони мне не позднее 11.45. Понял? Я понимаю, что работа авральная, но может оказаться очень важной.
Эндин выслушал инструкции с неподвижным лицом и подробно записал. Он понимал ситуацию. Сэру Джеймсу Мэнсону часто требовалась информация, ибо он никогда не встречался с человеком, будь он друг или враг, не ознакомившись с его досье, включающим подробности частной жизни. Несколько раз он заставлял оппонентов сдаваться только потому, что был лучше подготовлен к встрече с ними. Эндин кивнул и вышел, направляясь прямо в отдел кадров, помещение, из которого, кстати, только что вышел Мартин Торп. Однако, их пути не пересеклись.
«Роллс‑ройс» с шефом откатил от подъезда здания компании «Мэн‑Кон», отвозя своего пассажира в квартиру на третьем этаже Арлингтон Хауз за «Ритцем». После долгой горячей ванны и ужина, доставленного из «Каприса», сэр Джеймс Мэнсон откинулся на спинку кресла и закурил свою первую за вечер сигару.
Перед отъездом из конторы шофер вручил ему вечерний выпуск «Ивнинг Стандарт», и когда они проезжали мимо вокзала «Черинг Кросс», на глаза ему попалась маленькая колонка в разделе Последние Новости. Она расположилась по соседству с результатами скачек. Он задержал на ней взгляд, потом перечитал несколько раз подряд и выглянул в окно, где за водоворотом машин по запруженным тротуарам сновали пешеходы. Одни устремлялись к вокзалу, другие продирались к автобусам сквозь февральскую изморось, направляясь к себе домой в Эндонбридж или Севеноукс после очередного напряженного дня в Сити.
Вот тогда в голове у него начала вызревать идея. Другой на его месте только бы посмеялся и тут же отбросил подобную мысль, но сэр Джеймс Мэнсон был из другого теста, он был пиратом двадцатого века и тем гордился. Набранная чуть более крупным шрифтом строка заголовка над маленькой колонкой в вечерней газете касалась африканской республики. Не Зангаро, а какой‑то другой. О ней он тоже почти ничего раньше не слышал. Там не было заметных запасов природных ресурсов.
Заголовок гласил:
«ОЧЕРЕДНОЙ ПЕРЕВОРОТ В АФРИКАНСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ»
Глава 3
Мартин Торп дожидался перед дверью в кабинет своего шефа, когда сэр Джеймс появился в пять минут десятого, и прошел вслед за ним.
– Что удалось разузнать? – спросил сэр Джеймс Мэнсон, снимая вигоневое пальто и вешая его на плечики в встроенный в стену шкаф. Торп раскрыл блокнот, вынув его из внутреннего кармана, и зачитал результаты своего расследования за предыдущую ночь.
– Год назад мы посылали бригаду разведчиков в республику, расположенную к северу и востоку от Зангаро. Работа сопровождалась разведкой с воздуха, для которой мы наняли людей во французской фирме. Исследуемая область находилась в непосредственной близости и частично на самой границе с Зангаро. К сожалению, почти не существует топографических карт этой местности и совсем отсутствуют авиационные лоции и карты. Ввиду отсутствия радио– и любых других маяков для определения местоположения пилоту приходилось рассчитывать размеры исследуемой области, исходя из времени и скорости полета.
Однажды, когда попутный ветер оказался сильнее, чем предсказывал прогноз, он облетел вверх и вниз всю полосу, подлежащую аэросъемке, и с чувством выполненного долга возвратился на базу. Он не мог знать, что каждый раз при заходе по ветру перелетал через границу и на сорок миль углублялся на территорию Зангаро. Когда пленку проявили, выяснилось, что он прихватил большой кусок лишней территории.
– Кто первым обнаружил это? Французская компания? – спросил Мэнсон.
– Нет, сэр. Они проявили пленку и передали нам без комментариев, как и было обговорено в контракте.
Идентифицировать отснятые области должны были специалисты по аэрофотосъемке из нашего научного отдела. Они‑то и обнаружили, что в конце каждого захода к югу была отснята полоска территории, не подлежащей обследованию. Поэтому они не стали заниматься этими картинками, короче, просто отложили их в сторону. Они увидели, что на этих снимках видна какая‑то горная гряда, хотя в обследуемой области никаких гор не было. Потом один дотошный парень взглянул еще разок на отложенные снимки и обнаружил, что в холмистой области, чуть восточнее основной гряды, наблюдается отклонение в плотности и типе растительного покрова. Это такая штука, которую почти невозможно заметить с земли, а на снимке с высоты трех миль она выделяется как блюдце на биллиардном столе.
– Я знаю, как это делается, – пробурчал сэр Джеймс, – продолжай.
– Простите, сэр. Для меня это было новостью. Так или иначе, полдюжины фотографий были переданы кому‑то из геофотолаборатории, и тот подтвердил, после увеличения, что растительный покров отличается от окружающего на довольно ограниченном участке, включающем небольшой холм около 1800 футов высотой, почти конической формы. Оба сектора составили отчеты и пошли к руководителю отдела топографии. Он заключил, что речь идет о районе Хрустальной горы, и что холм, скорее всего, та самая Хрустальная гора и есть. Отчет был отослан в отдел зарубежных контрактов, и Уиллоуби, начальник отдела, послал Брайанта договариваться о разрешении на разведку.
– Он не сказал мне об этом, – заметил Мэнсон, пересев за письменный стол.
– Он посылал докладную записку, сэр Джеймс. Она у меня здесь. В то время вы были в Канаде и должны были вернуться только через месяц. Он поясняет, что, на его взгляд, разведка в этой области дело весьма рискованное, но раз уж нам бесплатно достались результаты аэрофотосъемки и раз фотогеология подозревает, что должны быть определенные причины для изменения растительного покрова, расходы могут быть обоснованны. Помимо этого Уиллоуби считал, что будет полезно дать возможность этому парню, Брайанту, поработать разок в одиночку, набраться опыта. До этого он всегда сопровождал Уиллоуби.
– Это все?
– Почти. Брайант получил визу и уехал полгода назад. Он получил разрешение и вернулся три недели спустя. Четыре месяца тому назад Наземная разведка согласилась снять недипломированного старателя‑разведчика по имени Джек Малруни с буровых работ в Гане и послать на осмотр Хрустальной горы при условии, что затраты будут умеренными.
Так и случилось. Три недели назад он вернулся с полутора тоннами образцов, которые с тех пор находятся в уотерфордской лаборатории.
– Достаточно подробно, – произнес сэр Джеймс Мэнсон после паузы. – Теперь скажи мне, на Совете об этом когда‑нибудь говорилось?
– Нет, сэр, – голос Торпа был тверд. – Видимо, этот вопрос считался слишком мелким. Я просмотрел протоколы всех заседаний Совета за последний год, включая все записки и докладные, посланные членам Совета за тот же период. Никакого упоминания об этом факте. Финансирование всего предприятия, судя по всему, прошло по графе «Мелкие расходы». Оно не могло быть запланировано, потому что аэроснимки оказались у нас в руках в качестве подарка от французской фирмы и их незадачливого авиатора. Все произошло как‑то само собой и так и не вышло на уровень Совета.
Джеймс Мэнсон кивнул с явным удовлетворением.
– Хорошо. Теперь Малруни. Насколько он умен? – Вместо ответа Торп протянул личное дело Джека Малруни из архива отдела кадров.
– Образования нет, но опыт громадный, сэр. Старый трудяга.
Африканской закалки.
Мэнсон пролистал досье на Джека Малруни, пробежал глазами биографию и послужной список с тех самых пор, как он был принят на работу в компанию.
– Опыта ему не занимать, это точно, – проворчал Мэнсон. – Никогда не смотри свысока на старых африканских трудяг. Я сам начинал в Рэнде, на руднике. Малруни же так и остался на этом уровне. Не надо смеяться, приятель, такие люди очень полезны. И могут оказаться весьма догадливыми.
Он отправил Мартина Торпа и буркнул вполголоса:
– Теперь посмотрим, насколько догадливым окажется этот Малруни.
Нажал на кнопку селектора и обратился к мисс Кук.
– Малруни уже появился, мисс Кук?
– Да, сэр Джеймс, он ждет.
– Впустите его, пожалуйста.
Мэнсон был на полпути к двери, когда подчиненный вошел в кабинет. Он тепло поприветствовал его и провел к креслам, на которых сидел предыдущим вечером вместе с Брайантом. Пока не ушла мисс Кук, ее попросили приготовить кофе на двоих.
Привычка пить кофе была отмечена в досье Малруни.
Джек Малруни в кабинете на последнем этаже здания лондонской конторы выглядел так же нелепо как, скажем, Торп в зарослях джунглей. Руки неловко болтались из‑под рукавов пиджака, и он, казалось, не знал куда их пристроить. Мокрые от дождя седые волосы прилипли к голове, на щеках виднелись свежие порезы после бритья. Впервые в жизни его вызвали к самому «деду», как он называл этого человека. Сэр Джеймс изо всех сил пытался завоевать его расположение.
Когда мисс Кук вошла с подносом, на котором кроме фарфоровых чашек уместился кофейник, кувшин со сливками, сахарница и стопка бисквитов из кондитерской «Фортнум и Мейсон», до ее ушей донеслись слова шефа, обращенные к ирландцу: «... в этом‑то и дело, старина. У нас с вами есть то, чему никогда не научат этих молокососов в их колледжах.
Для этого надо двадцать пять лет ломаться под землей, выгрызая проклятую руду бадьями.»
Всегда приятно, когда тебя ценят по достоинству, и Джек Малруни не был исключением. Он весь сиял и согласно покачивал головой. Когда мисс Кук вышла, сэр Джеймс жестом указал на чашки.
– Посмотрите на них. Когда‑то я пил из старой доброй кружки, а теперь мне приносят эти наперстки. Помню, как‑то в Рэнде, в конце тридцатых, а ведь это было даже раньше, чем вы начинали...
Малруни просидел целый час. Вышел из кабинета с чувством, что «дед» все‑таки замечательный мужик, что бы о нем ни плели злые языки. Сэр Джеймс Мэнсон решил, что Малруни прекрасный человек, во всяком случае в том, что касается работы, а она для него заключается в умении откалывать куски породы на горных склонах и не задавать лишних вопросов.
Перед отходом Малруни еще раз поделился своей точкой зрения.
– Там есть олово, сэр Джеймс. Готов жизнью поклясться.
Единственный вопрос в том, можно ли его добыть сравнительно дешево.
Сэр Джеймс похлопал его по плечу.
– Об этом не волнуйтесь. Все станет ясно, когда поступит отчет из Уотфорда. И можете не беспокоиться, если окажется, что я смогу добыть хотя бы унцию металла и доставить на побережье ниже рыночной цены, он весь будет наш. Ну, а какие у вас планы? Куда теперь?
– Не знаю, сэр. У меня еще три дня до конца отпуска. Потом должен буду прибыть в контору.
– Хотите снова в путешествие? – расплылся в улыбке сэр Джеймс.
– Да, сэр. Честно говоря, я терпеть не могу этот город, погоду и все такое.
– Назад на солнышко тянет, а? Я слышал, что вы любите глухие места.
– Это верно. Там чувствуешь себя хозяином положения.
– Совершенно правильно, – улыбнулся Мэнсон. – Именно так. Я почти вам завидую. Нет, черт подери, просто завидую и все тут. Ладно, посмотрим, что можно будет сделать.
Через две минуты Джек Малруни ушел. Мэнсон велел мисс Кук отослать его личное дело обратно в архив, позвонил в бухгалтерию и велел выписать Малруни премию за особые заслуги в размере 1000 фунтов стерлингов, причем сделать так, чтобы он получил эти деньги до следующего понедельника, после чего позвонил в Управление георазведки.
– Какие экспедиции на сегодняшний день у вас планируются или только что отправлены? – спросил он безо всякой преамбулы.
Их было три. Одна – в удаленном районе на самом севере Кении, рядом с границей Сомали, где полуденное солнце печет настолько, что мозги вскипают, словно еда в кастрюле, ночной холод пробирает до того, что мозг в костях твердеет, леденея, как торос в Арктике, а в окрестных лесах промышляют бандиты.
Экспедиция планировалась надолго, почти на год. Двое из кандидатов уже пригрозили скорее уволиться, чем ехать туда на такой срок.
– Пошлите Малруни, – сказал сэр Джеймс и повесил трубку.
Он посмотрел на часы. Одиннадцать ровно. Взял со стола личное дело доктора Гордона Чалмерса, которое оставил для него Эндин предыдущим вечером.
Чалмерс с отличием закончил лондонский Горный колледж, который считается лучшим в своем роде во всем мире, хотя Уитуотерстренд и пытается оспаривать это утверждение. Он защитил диплом по геологии, а чуть позже по химии, и в возрасте двадцати пяти лет поступил в докторантуру. После пяти лет работы стипендиатом в колледже он поступил в научный сектор компании «Рио Тинто Цинк», а шесть лет назад «Мэн‑Кон» откровенно переманил его оттуда на большую зарплату.
Последние четыре года он руководил научным подразделением компании, располагающимся на окраине Уотфорда в Хертсфордшире. С небольшой, как для паспорта, фотографии в деле хмуро смотрел человек лет около сорока с густой рыжей бородой. На нем был твидовый пиджак и красная рубашка. Узел дорогого галстука сдвинут набок.
В 11.35 зазвонил его личный телефон, и сэр Джеймс услышал в трубке характерный щелчок. Это значит, что звонили из уличного автомата. Монета проскочила в прорезь, и в трубке послышался голос Эндина. Он звонил с вокзала в Уотфорде.
Разговор занял две минуты. Когда Эндин закончил, Мэнсон удовлетворенно крякнул.
– Это полезно знать, – произнес он. – Теперь возвращайся в Лондон. У меня есть для тебя работа. Мне нужна исчерпывающая информация о республике Зангаро. Все, что возможно. Да, 3‑ан‑г‑а‑р‑о, – произнес он по буквам.
– Начни с тех времен, когда ее открыли, и работай дальше.
Мне нужна историческая, географическая справка, состояние экономики, уровень сельского хозяйства, горнодобывающей промышленности, если есть такая, политическая ситуация и общий уровень развития. Особое внимание удели периоду за десять лет до получения независимости и, главное, после. Я хочу знать все, что только возможно о президенте, его кабинете, парламенте, если он есть, административных органах, исполнительной, судебной власти и политических партиях. Три вещи важнее всех остальных. Первый вопрос – о степени вмешательства русских, китайцев и вообще о влиянии коммунистов на президента. Второе – никто, хоть отдаленно связанный с этой страной, не должен знать о том, что наводятся подобные справки, поэтому не вздумай туда отправляться лично; и последнее – ни при каких обстоятельствах не ссылайся на то, что ты из «Мэн‑Кона». Смени имя. Понятно?
Отчет нужен чем быстрее, тем лучше, но не позднее чем через десять дней. Получишь деньги в бухгалтерии по моему личному распоряжению и не болтай лишнего. Для других ты отправляешься в отпуск. Позже я тебе его компенсирую.
Мэнсон повесил трубку и по селектору передал Торпу очередные указания. Через три минуты Торп был на десятом этаже и положил на стол бумагу, которую пожелал видеть шеф.
Это была ксерокопия письма.
Доктор Гордон Чалмерс вышел из такси на углу Мургейт и расплатился с шофером. Он чувствовал себя неловко в темном костюме и пальто, но Пегги сказала, что для встречи и обеда с председателем Совета это просто необходимо.
Не доходя несколько ярдов до ступеней, ведущих ко входу в «Мэн‑Кон Хауз», он уголком глаза заметил объявление на киоске торговца дневными выпусками «Ивнинг Ньюс» и «Ивнинг Стэндард». Текст плаката заставил его тяжело вздохнуть:
ПОСТРАДАВШИЕ ОТ ТАЛИДОМИДА РОДИТЕЛИ НЕ СДАЮТСЯ.
Он купил обе газеты. Короткая заметка была не на первой полосе, а на развороте.
В заметке тема, вынесенная в заголовок, раскрывалась подробнее. В статье говорилось, что после очередного затяжного раунда переговоров между представителями родителей 400 британских детей, родившихся десять лет назад с дефектами в результате действия талидомида, болеутоляющего средства, которое принимали матери во время беременности, и компанией, производившей лекарство, не достигнуто окончательного соглашения. Поэтому переговоры переносятся «на более поздний срок».
Гордон Чалмерс мысленно вернулся к дому, из которого выехал этим утром, к Пегги, жене, которой едва исполнилось тридцать, хотя по виду можно было дать все сорок, и Маргарет, безногой, однорукой Маргарет, ожидающей своего девятилетия, которой никак не обойтись в жизни без сложных протезов, без специально сконструированного дома, в котором они наконец‑то поселились, хоть аренда и стоила ему целого состояния.
«На более поздний срок», – с горечью повторил он вслух и бросил газеты в урну. Последнее время он редко читал вечерние газеты. Предпочитал «Гардиан», «Прайвет Ай» и левую «Трибюн».
Наблюдая в течение почти десяти лет, как группа практически нищих родителей пытается выклянчить у могучего фармацевтического концерна жалкую компенсацию, Гордон Чалмерс начал испытывать в душе отвращение к представителям крупного капитала. Но спустя десять минут уже стоял перед одним из них, и далеко не самым последним.
Сэру Джеймсу Мэнсону не удалось усыпить бдительность Чалмерса, как в случае с Брайантом или Малруни. Ученый, крепко вцепившись в бокал с пивом, настороженно смотрел на него. Мэнсон быстро оценил ситуацию, и после того, как мисс Кук, подав виски, удалилась, перешел к делу.
– Полагаю, вы догадались почему я попросил вас прийти ко мне, доктор Чалмерс.
– Да, сэр Джеймс. Речь, видимо, идет о Хрустальной горе.
– Вот именно. Кстати, вы совершенно правильно поступили, прислав отчет мне лично в запечатанном конверте. Абсолютно правильно.
Чалмерс пожал плечами. Он сделал это потому, что, согласно правилам компании, все существенные результаты анализов должны направляться непосредственно председателю Совета директоров. Как только он выяснил, что содержится в образцах, началась обычная рутина.
– Разрешите мне задать вам два вопроса, на которые я хотел бы услышать обоснованные ответы, – сказал сэр Джеймс. – Вы абсолютно уверены в своем заключении? Нельзя ли иначе интерпретировать результаты анализа образцов?
Чалмерс не удивился и не обиделся. Он знал, что обыватели всегда с недовернем относятся к работе ученых, потому что она слишком далеко от черной магии и не может таким образом претендовать на истину. Он уже давным‑давно отказался от неблагодарных попыток защищать приоритет своей науки.
– Абсолютно уверен. С одной стороны, существует много способов, позволяющих определить присутствие платины, и данные образцы прошли все эти тесты с неизменно положительным результатом. С другой стороны, я не только подверг каждый образец всем известным тестам, но и проделал это дважды.
Теоретически можно предположить, что частицы металла попали в образцы со стороны, если речь идет о россыпи, но только не в тех случаях, когда металл содержится в самом теле скалы.
Результаты отчета с научной точки зрения не могут быть оспорены.
Сэр Джеймс Мэнсон выслушал лекцию, почтительно склонив голову, и восхищенно закивал.
– Второй вопрос, сколько еще людей в вашей лаборатории знакомы с результатами анализа образцов из района Хрустальной горы?
– Ни один человек, – с уверенностью сказал Чалмерс.
– Ни один? – переспросил Мэнсон. – Будет вам. Кто‑нибудь из наших ассистентов...
Чалмерс отхлебнул пива и отрицательно покачал головой.
– Сэр Джеймс, когда образцы поступили, их, как обычно, рассортировали и поместили в хранилище. В сопроводительной записке Малруни предполагалось наличие олова неизвестной концентрации. Так как это было обследование второстепенной важности, я поручил его свежему младшему помощнику. Не обладая достаточным опытом, он предположил, что надо искать только олово и ничего больше, и проделал необходимые исследования. Получив отрицательные результаты, он подозвал меня и показал их. Я предложил ему повторить анализы, и вновь результаты были отрицательными. Тут я прочел ему лекцию, что нельзя слепо доверять предположению старателя, и проделал дополнительные анализы. Они тоже не дали результатов.
Лаборатория уже закрывалась, но я решил задержаться. Таким образом, в лаборатории никого не было, когда появились первые положительные результаты. К полуночи мне стало известно, что в гальке, собранной со дна ручья, из которой я использовал менее полфунта, содержится небольшое количество платины.
После этого я закрыл лабораторию на ночь.
На следующий день я перевел ассистента на другую работу и продолжил исследование самостоятельно. Там было 600 мешочков с гравием и галькой, 1500 фунтов сколов породы, более 300 образцов скалы, взятых в различных районах склона. По фотографиям Малруни я мог представить себе гору. Рассеянное месторождение присутствует повсеместно. Как я и отметил в своем отчете.
С оттенком вызова он осушил свой бокал. Сэр Джеймс Мэнсон продолжал кивать головой, глядя на ученого с мастерски наигранным благоговением.