Бекка Фитцпатрик
О чем молчат ангелы
Молчание — 1
Перевод: Алина Курышева
Аннотация
Нора никогда особенно не интересовалась мальчиками из школы. Но появился он, и все изменилось. Нору мистическим образом притягивает к необычному, закрытому, таинственному Патчу, несмотря на ореол тьмы, окутывающий его. Он, кажется, знает о ней больше, чем она сама, его глаза проникают в самые потаенные глубины ее души, а мимолетная улыбка заставляет сердце пропускать удары. Но тот пугающий мрак, что прячется в нем, рано или поздно откроется Норе, и тогда ей придется выбирать, кому верить в извечном противостоянии небесного воинства и ангелов, изгнанных из Рая.
Бекка Фитцпатрик
О чем молчат ангелы
Хизер, Кристиану и Майклу.
Наше детство прошло в мире фантазий.
И Джастину. Спасибо, что не выбрал уроки японской кухни — я люблю тебя.
Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами адского мрака,
Предал блюсти на суд для наказания...
Второе послание Святого Апостола Петра, 2:4
ПРОЛОГ
Долина Луары, Франция
Ноябрь 565 года
Когда началась гроза, Чонси был на изумрудном берегу Луары вместе с фермерской дочкой, и так как он отпустил своего жеребца пастись на лугу, возвращаться в замок нужно было на своих двоих. Он сорвал с сапога серебряную пряжку, вложил в ладонь девушки и проследил за ней взглядом, пока она убегала, забрызгивая юбки грязью. Потом натянул сапоги и отправился домой.
Дождь поливал темнеющие земли вокруг замка Ланже. Чонси легко шагал по скользким могильным холмам и кладбищенской земле — даже в самый густой туман он мог найти отсюда дорогу до дома и не боялся заблудиться. Сегодня тумана не было, но путнику могли помешать тьма и зарядивший дождь.
Вдруг Чонси уловил какое-то движение слева и резко обернулся. То, что поначалу показалось ему большой фигурой ангела, венчавшего монумент неподалеку, поднялось на ноги и выпрямилось. Это оказался юноша, не из камня и не из мрамора, с руками и ногами. Ноги были босы, торс обнажен, низко на бедрах висели крестьянские штаны. Он спрыгнул с монумента, и с кончиков черных прядей его волос брызнули капли дождя, скатившись вниз по смуглому, как у испанца, лицу.
Рука Чонси скользнула к рукояти меча.
— Кто здесь?
На губах юноши появился намек на улыбку.
— Не стоит играть в игры с герцогом де Ланже, — предупредил Чонси. — Я спросил, кто ты. Назовись.
— С герцогом? — Юноша прислонился к кривому стволу ивы. — Или с бастардом?
Чонси обнажил меч.
— Возьми свои слова назад! Мой отец был герцогом де Ланже. Теперь герцог де Ланже — я, — неловко добавил он, проклиная себя в душе за эту неловкость.
Юноша лениво покачал головой:
— Старый граф не твой отец.
Чонси вскипел от невероятного оскорбления.
— А кто твой отец? — требовательно спросил он, вынимая меч. Он не знал еще всех своих вассалов, но это был вопрос времени. Имя этого мальчишки он железом выжжет в своей памяти. — Спрашиваю еще раз, — произнес он тихо, стирая с лица капли дождя. — Кто ты?
Незнакомец подошел, оттолкнув в сторону лезвие меча. Вблизи он оказался старше, чем предполагал Чонси, быть может, даже на год-два старше него самого.
— Один из рода Дьявола, — ответил он.
Чонси почувствовал, как внутри него все сжалось от страха.
— Ты бредишь, безумец, — процедил он сквозь зубы. — Убирайся прочь с дороги.
Внезапно земля под ногами Чонси пошатнулась. Перед глазами его взорвались золотые и красные искры. Согнувшись и впившись ногтями в бедра, он смотрел снизу вверх на юношу и моргал, задыхаясь и пытаясь понять, что происходит. Его разум метался, словно уже не подчинялся ему. Юноша наклонился, так что их глаза оказались на одном уровне.
— Слушай внимательно. Мне от тебя кое-что нужно. Я не уйду, пока не получу это. Понятно?
Стиснув зубы, Чонси покачал головой, чтобы выразить свое неверие и несогласие. Он попытался плюнуть в лицо незнакомцу, но слюна стекла по подбородку — язык отказывался повиноваться. Юноша сжал в своих ладонях руки Чонси, и тот вскрикнул, обжегшись их жаром.
— Мне нужна клятва верности, — сказал юноша. — Встань на одно колено и поклянись.
Чонси повелел себе резко рассмеяться, но горло сжалось, и он подавился смехом.
Правое колено подогнулось, словно по нему ударили сзади, хотя за спиной никого не было; он упал вперед, в грязь, наклонился в сторону, и его вырвало.
— Клянись, — повторил юноша.
Жар прилил к голове Чонси; на то, чтобы сжать руки в два слабых кулака, ушли все его силы. Он рассмеялся над собой, но в этом смехе не было ни капли веселья. Он не знал как, но незнакомец смог вызвать в его теле слабость и тошноту. Это не кончится, пока он не поклянется. Он решил произнести все, что от него требуют, но в душе дал слово уничтожить наглеца за это унижение.
— Господин, я ваш слуга, — ядовито произнес Чонси.
Юноша поднял его на ноги.
— Жди меня здесь в начале еврейского месяца хешван. Две недели, от новолуния до полнолуния, мне нужна будет твоя служба.
— Две недели? — Чонси весь содрогнулся от гнева — Я герцог де Ланже!
— Ты нефилим, — сказал юноша с тенью улыбки.
Нечестивая брань чуть не сорвалась с языка Чонси, но он проглотил ее. Вместо этого он спросил ледяным тоном.
— Что ты сказал?
— Ты принадлежишь к библейской расе нефилимов. Твой настоящий отец был ангелом, низвергнутым с небес. Ты — наполовину смертный, — юноша поднял темные глаза, встретившись взглядом с Чонси, — наполовину — падший ангел.
Откуда-то из глубин разума Чонси всплыл голос наставника, читающего главы из Библии об особой расе, произошедшей от союза изгнанных из рая ангелов и смертных женщин. О грозной и могучей расе. Холод, вызванный не только отвращением, заставил Чонси содрогнуться.
— Кто ты?
Юноша повернулся, чтобы уйти, и Чонси хотел было последовать за ним, но не сумел заставить себя подняться на ноги. Стоя на коленях, моргая от капель дождя, он заметил два толстых рубца на обнаженной спине юноши. Они сходились вверху, образовывая перевернутую букву «V».
— Ты — падший? — крикнул он. — Тебя лишили крыльев, да?
Юноша, ангел, или кто он там был, не оглянулся. Но Чонси не нуждался в подтверждении.
— То, что я должен буду сделать! — крикнул он. — Я желаю знать, что это!
Низкий смех незнакомца отозвался ему эхом.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Колдуотер, штат Мэн
Наши дни
Я зашла в кабинет биологии, и у меня отвисла челюсть. К доске непонятным образом были прикреплены куклы Барби и Кена. Их руки были соединены вместе, одежды на телах не было, за исключением нескольких искусственных листиков, прилепленных в традиционных местах. Над головами розовым мелом было жирно написано:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СИСТЕМЫРЕПРОДУКЦИИ ЧЕЛОВЕКА (СЕКС)
Ви Скай, стоявшая рядом со мной, сказала:
— Именно поэтому в школе запрещены телефоны с камерами. Фото вот этого в интернет-журнале стало бы для министерства образования доказательством, что биологию нужно запретить. И тогда мы смогли бы потратить этот час на что-нибудь продуктивное — например, на индивидуальное практическое обучение у симпатичных старшеклассников.
— Неужели, Ви? — отозвалась я. — Могу поклясться, что ты весь семестр ждала этой темы.
Ви опустила ресницы и лукаво улыбнулась.
— На этом уроке мне не расскажут ничего такого, чего я еще не знаю.
— Ви? Сама невинность.
— Не так громко, — подмигнула она, тут же прозвенел звонок, и мы сели на свои места за одной партой.
Тренер МакКонахи дунул в свисток, висевший у него на шее:
— По местам, команда!
Обучение десятого класса биологии он рассматривал как своего рода побочную обязанность в работе школьного баскетбольного тренера, и все мы это знали.
— Вам, может, не приходило в голову, детишки, что секс — это больше, чем пятнадцатиминутная поездка на заднем сиденье машины. Это наука. А наука — это что?
— Это скучно! — крикнул кто-то с задней парты.
— То, по чему у меня отвратные оценки, — добавил другой.
Тренер провел взглядом по первому ряду, остановившись на мне:
— Нора?
— Изучение чего-либо, — ответила я.
Он подошел и ткнул указательным пальцем в парту передо мной.
— Что еще?
— Знание, полученное путем экспериментов и наблюдений.
Замечательно. Звучало так, будто я собиралась записывать аудиоверсию нашего учебника.
— Своими словами.
Я дотронулась до верхней губы кончиком языка и попыталась найти синоним.
— Наука — это исследование, — произнесла я так, что это прозвучало больше как вопрос.
— Да, наука — это исследование, — повторил тренер, потирая руки. — Наука превращает нас в шпионов.
Если смотреть на это так, то наука кажется почти интересной. Но я достаточно долго училась у тренера, чтобы не начинать надеяться.
— Хорошая слежка требует практики, — продолжил он.
— Как и секс, — донесся еще один комментарий с задней парты.
Мы приглушенно засмеялись, а тренер предупреждающе погрозил комментатору пальцем.
— Этого я вам сегодня на дом не задам. — Затем он снова повернулся ко мне. — Нора, вы с Ви сидите вместе с начала года. — Я кивнула, опасаясь того, что последует дальше. — Вы вместе пишете в школьный журнал. — Снова кивнула. — Готов поспорить, вы многое друг о друге знаете.
Ви пнула меня под столом. Я поняла, что она хотела этим сказать. Он даже представить не мог, как много мы знаем друг о друге. И я имею в виду не только секреты, которые обычно поверяют дневнику. Ви — мой близнец наоборот. У нее зеленые глаза, светлые волосы и несколько фунтов лишнего веса. У меня глаза серые, а волосы темные и настолько кудрявые, что бессилен любой выпрямитель. А еще ноги у меня точь-в-точь, как у барного стула. Но есть невидимая нить, которая связывает нас, — мы обе можем поклясться, что она существовала еще до нашего рождения. И мы обе можем поклясться, что она будет держать нас вместе до конца жизни.
— На самом деле, готов поспорить, что каждый из вас хорошо знает соседа по парте. Вы ведь не просто так места выбирали, правда? Близость. Какая незадача, ведь хорошие разведчики избегают близости. Она притупляет исследовательский инстинкт. Поэтому сегодня мы будем рассаживаться по новой схеме.
Я открыла рот, чтобы возразить, но Ви опередила меня:
— Что за бред? Сейчас апрель. Почти конец года. Вы не можете такое устраивать.
Тренер слегка улыбнулся.
— Я могу устраивать такое до последнего дня семестра. А если ты не сдашь экзамен, то в следующем году снова окажешься здесь и я опять буду устраивать такое.
Ви сердито посмотрела на него. Она славилась этим своим взглядом — настолько сердитым, что разве что вслух не шипит. Но у тренера, видимо, был к нему иммунитет, потому что он снова дунул в свисток и стал объяснять.
— Каждый, кто сидит слева, двигается на одну парту вперед. Те, кто сидят на первых партах, — да, в том числе и ты, Ви, — садятся назад.
Ви сунула тетрадь в рюкзак и застегнула молнию. Я прикусила губу и помахала рукой на прощание. Потом слегка обернулась, окинув взглядом класс позади. Я знала имена всех одноклассников... кроме одного. Новичка. Тренер никогда его не вызывал, и ему, кажется, такое положение вещей нравилось. Он сидел, ссутулившись, за партой позади меня, холодные черные глаза пристально смотрели вперед. Как всегда. Но мне совсем не казалось, что он сидит здесь день за днем, просто пялясь в пространство. Он о чем-то думал, однако интуиция подсказывала мне, что я едва ли хочу знать, о чем.
Он положил учебник на стол и опустился на бывший стул Ви.
— Привет. Я — Нора, — улыбнулась я.
Взгляд его черных глаз впился в меня, уголки губ чуть приподнялись. Сердце неуверенно стукнуло у меня в груди, и в это же мгновение меня словно окутала непроглядная тьма. Ощущение тут же исчезло, но я все еще пялилась на него. Улыбка его не была дружелюбной. Эта улыбка говорила о неприятностях. Сулила их.
Я сосредоточила внимание на доске. Барби и Кен смотрели на меня в ответ с неуместно веселыми лицами.
Тренер начал:
— Размножение человека может быть изматывающим...
— Фууу! — завыл класс хором.
—...предметом. Оно требует опытного подхода. Как и в любой другой науке, исследование здесь — лучший способ познакомиться с предметом. Оставшуюся часть урока мы посвятим практике — узнайте как можно больше о своем новом соседе. Завтра вы должны принести отчет в письменном виде, и поверьте мне, всю информацию я проверю на подлинность. Это биология, а не литература, так что даже не думайте ничего сочинять. Я хочу увидеть сотрудничество и командный дух.
Невысказанное «...а не то...» повисло в воздухе.
Я сидела совершенно неподвижно. Мяч был на его стороне поля — я улыбнулась, и посмотрите, что из этого вышло. Я наморщила нос, пытаясь понять, чем от него пахнет. Это не сигареты. Запах более глубокий и сильный.
Сигары.
Посмотрела на стенные часы и постучала карандашом в такт секундной стрелке. Потом поставила локоть на стол и оперлась подбородком о кулак. Затем вздохнула.
Прекрасно. Это задание я точно провалю.
Я смотрела прямо перед собой, но слышала мягкое шуршание его ручки. Он что-то писал, и мне хотелось понять что. Те десять минут, которые мы просидели за одной партой, едва ли могли дать ему возможность сделать обо мне какие-то выводы. Бросив взгляд в его сторону, я увидела, что он написал уже несколько строк и продолжал писать.
— Что ты пишешь? — спросила я.
— И она говорит по-английски, — сказал он, тут же записав это. Каждое движение его руки умудрялось быть одновременно ленивым и быстрым.
Я наклонилась к нему так близко, как только посмела, в попытке прочесть, что еще он обо мне написал, но он сложил лист вдвое, скрыв написанное.
— Что ты написал? — настаивала я.
Он потянулся за моим чистым листком, подтащил его к себе, смял в комок и, прежде чем я успела возмутиться, бросил в мусорную корзину за столом тренера. И попал. Мгновение я смотрела на корзину, разрываясь между изумлением и гневом. Потом раскрыла тетрадь на чистой странице.
— Как тебя зовут? — спросила я, приготовившись писать.
Я подняла взгляд как раз вовремя, чтобы успеть увидеть еще одну мрачную ухмылку. Эта, казалось, подбивала меня попытаться выудить из него хоть что-то.
— Зовут тебя как? — повторила я, надеясь, что мне только показалось, будто мой голос задрожал.
— Зови меня Патч. Серьезно. Так и зови.
Он подмигнул, произнося это, и я была совершению уверена, что он надо мной издевается.
— Чем занимаешься в свободное время? — спросила я.
— У меня нет свободного времени.
— Я думаю, за это задание будут ставить оценки, так что уж окажи любезность.
Он откинулся на спинку стула, заведя руки за голову.
— Какую любезность?
Он определенно меня провоцировал, и я стала отчаянно искать возможность сменить тему.
— В свободное время, — задумчиво повторил он, — я собираю кадры.
Я записала в тетради печатными буквами слово «фотография».
— Я не закончил, — сказал он. — Например, очень интересный экземпляр — автор школьного журнала, которая ратует за то, что истина — в натуральной пище, втайне пишет стихи и содрогается от мысли, что придется выбирать между Стэнфордом, Йелем и... как называется тот, большой, на «Г»?
Мгновение я глазела на него, потрясенная тем, что он попал в точку. Это не было похоже на удачную догадку. Он знал. И я хотела знать откуда — сейчас же.
— Но в итоге ты не попадешь ни в один.
— Почему? — спросила я, не успев подумать.
Он взялся за сиденье моего стула и притянул меня ближе к себе. Так и не решив, должна ли я сбежать и показать страх или же ничего не делать и изображать скуку, я выбрала последнее.
— Хоть ты и преуспела бы в любом из них, ты отвергнешь их все из-за того, что это штамп, символизирующий жизненные достижения. Принципиальность — твоя третья самая большая слабость.
— А вторая? — спросила я с тихой яростью.
Кто он такой? Это что, неудачная шутка?
— Ты не умеешь доверять. Нет, не так. Ты доверяешь, но совсем не тем людям.
— А первая?
— Ты держишь жизнь на коротком поводке.
— Это что еще такое?
— Ты боишься всего, чего не можешь контролировать.
Волосы у меня на затылке встали дыбом, а в классе как будто вдруг сильно похолодало. В другой раз я бы просто подошла к столу тренера и попросила пересадить меня. Но я не могла дать понять Патчу, что ему удалось взволновать или напугать меня. Я почувствовала необъяснимое желание защититься и тут же решила, что не сдамся раньше него.
— Ты спишь голая? — спросил он.
Моя челюсть пригрозила отвалиться, но мне удалось ее удержать.
— Вот уж тебе я едва ли об этом скажу.
— Ходила когда-нибудь к психиатру?
— Нет, — солгала я.
На самом деле я консультировалась у школьного психолога, доктора Хендриксона. Это был не мой выбор, и говорить об этом мне не хотелось.
— Нарушала закон?
— Нет. — Превышение скорости время от времени не считается. Не для него. — Почему ты не спросишь у меня что-нибудь нормальное? Хотя бы... какая музыка мне нравится?
— Я не буду спрашивать о том, что могу угадать.
— Ты не знаешь, какую музыку я слушаю.
— Барокко. У тебя все по порядку, все под контролем. Спорим, ты играешь... на виолончели? — добавил он таким тоном, словно это предположение висело в воздухе.
— Нет, — снова солгала я, но в этот раз покрылась мурашками.
Кто он все-таки такой? Если знает, что я играю на виолончели, что еще он знает?
— Что это? — Патч указал ручкой на мое запястье.
Я инстинктивно убрала руку.
— Родимое пятно.
— Похоже на шрам. Пыталась покончить с собой, Нора? — Его взгляд встретился с моим, и я почувствовала его насмешку. — Родители женаты или развелись?
— Я живу с мамой.
— Где отец?
— Его не стало в прошлом году.
— Как он умер?
Я вздрогнула.
— Его... убили. Уж прости, но это личное.
Настала тишина, и выражение глаз Патча словно чуть смягчилось.
— Должно быть, это очень тяжело, — его голос звучал искренне.
Когда прозвенел звонок, Патч поднялся и пошел к выходу.
— Постой, — позвала я. Он не обернулся. — Послушай! — Он уже был на пути к двери. — Патч! Я ничего не узнала о тебе.
Он развернулся и подошел ко мне. Взяв мою ладонь, он что-то написал на ней, прежде чем я додумалась ее отдернуть.
Я посмотрела на семь цифр, красной ручкой написанных на моей ладони, и сжала ее в кулак. Мне хотелось сказать ему, что его телефон сегодня определенно не зазвонит. Мне хотелось сказать, что это он виноват в том, что потратил все время, задавая вопросы мне. Мне много чего хотелось сказать, но я стояла с таким видом, словно не умею открывать рот. В конце концов я выдавила из себя:
— Я сегодня занята.
— Я тоже, — ухмыльнулся он и исчез.
Я стояла, словно приклеенная, переваривая то, что только что произошло. Неужели он потратил все время, спрашивая меня, специально? Чтобы я получила «неуд.»? Неужели он думал, что одна мимолетная улыбка его оправдает? Да, подумала я. Да, так он и думал.
— Я не позвоню! — крикнула я ему вслед. — Ни за что!
— Ты закончила статью для завтрашнего выпуска журнала? — спросила Ви. Она встала рядом, как всегда записывая что-то в блокнот. — Я думаю о том, чтобы написать о несправедливости парных заданий. Мне пришлось сидеть с девчонкой, которая только сегодня закончила курс лечения от вшей.
— Мой новый сосед, — пропустила я ее слова, показывая в коридор, на спину Патча.
У него была раздражающе уверенная походка, какую обычно сопровождают линялая футболка и ковбойская шляпа. Патч не носил ни того, ни другого. Он был из парней а-ля темные джинсы — темная водолазка — темные туфли.
— Второгодник? Наверное, не особенно учился в первый раз. Или во второй, — она многозначительно посмотрела на меня. — Бог любит троицу.
— Он меня пугает. Он знает, какую музыку я слушаю. Без единой подсказки сказал «барокко», — я безуспешно попыталась изобразить его низкий голос.
— Повезло?
— Он знал... и другое.
— Например?
Я вздохнула. Он знал то, что мне и обсуждать было некомфортно.
— Как вывести меня из равновесия, — ответила я, наконец. — Скажу тренеру, чтобы пересадил нас обратно.
— Давай. А я бы об этом следующую статью написала. «Десятиклассница дает отпор» или даже «Деспотия учителей получает пощечину». А что, мне нравится.
Но в конце дня пощечину получила я сама. Тренер отказался выполнить мое требование и пересадить нас. По-видимому, я застряла с Патчем.
Пока что.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мы с мамой жили в пригороде Колдуотер, в сырой фермерской усадьбе XVIII века, продуваемой всеми ветрами на свете. Это был единственный дом на всю Готорн Лейн — ближайшие соседи жили в миле от нас. Мне всегда было интересно, почему из всех возможных мест архитектор выбрал именно то, где в результате какой-то необъяснимой природной аномалии собирался весь туман с побережья штата Мэн. Сейчас дом был погружен во мрак, напоминая о бродивших на свободе привидениях.
Весь вечер я провела, сидя за кухонным столом в компании домашнего задания по алгебре и нашей домработницы Доротеи. Моя мама работала в аукционной компании Хьюго Ренальди и занималась организацией торгов недвижимостью и антиквариатом на всем восточном побережье. На этой неделе она была на северо-востоке штата Нью-Йорк. Ей приходилось много ездить по командировкам, поэтому она платила Доротее, чтобы та готовила и убирала, но я была практически уверена, что основная работа Доротеи заключалась в том, чтобы родительским оком присматривать за мной.
— Как в школе? — спросила Доротея с легким немецким акцентом.
Она стояла у раковины, отскребая пригоревшую лазанью с противня.
— У меня новый сосед по парте на уроках биологии.
— Это хорошо или плохо?
— До этого я всегда сидела с Ви.
— Хм. — От того, с каким упорством Доротея чистила противень, обвисшая кожа на ее руке дрожала. — Тогда это плохо.
Я вздохнула в знак согласия.
— Расскажи мне об этом новом соседе. Что это за девочка?
— Это высокий раздражающий брюнет.
И пугающе скрытный. Глаза Патча были похожи на черные сферы, которые поглощают все и не выдают ничего. Не то чтобы я действительно хотела что-то узнать о Патче. Мне не понравилось то, что я увидела снаружи, поэтому я сильно сомневалась, что мне может понравиться то, что скрыто глубоко внутри.
Только это было не совсем правдой. Мне очень нравилось то, что я видела. Длинные, мускулистые руки, широкие, но расслабленные плечи и улыбка, игривая и в то же время соблазняющая. Я старалась побороть себя, пытаясь игнорировать то, перед чем трудно было устоять.
В девять часов Доротея закончила работу и закрыла за собой дверь. На прощание я два раза мигнула ей освещавшими крыльцо фонарями. Должно быть, их свет был виден сквозь туман, так как; я услышала гудок ее автомобиля в ответ. Я осталась одна.
Я попыталась разобраться в чувствах, которые разыгрались во мне. Я не была голодна. Я не устала. Мне даже не было так же одиноко. Но меня немного беспокоило мое домашнее задание по биологии. Я сказала Патчу, что не позвоню, и шесть часов назад я действительно так считала. Но сейчас я могла думать только о том, что не хочу провалить задание, потому что ситуация с биологией у меня была самой напряженной. Моя оценка колебалась между «отлично» и «хорошо». В моем сознании это сливалось с разницей между льготным и платным высшим образованием в будущем. (Как я понимала, от этого зависел мой грант на обучение.)
Я зашла на кухню и взяла телефон. Посмотрела на те семь цифр, которые были написаны на моей руке. В глубине души я надеялась, что Патч не подойдет к телефону. Если бы он не мог или не хотел работать со мной над заданием, то я смогла бы убедить тренера, что мне нужен новый партнер. С надеждой я набрала его номер.
Он подошел практически сразу.
— Алло!
— Я хотела узнать, можем ли мы встретиться сегодня вечером. Я помню, ты сказал, что занят, но... — начала я деловым тоном.
— Нора! — Патч произнес мое имя так, как будто в нем была соль анекдота. — Я думал, что ты не позвонишь. Никогда.
Я проклинала себя за то, что мне приходится брать свои слова назад. Я проклинала Патча за то, что он напомнил мне об этом Я проклинала тренера и его безумное задание.
Я открыла рот в надежде сказать что-то умное.
— Ну и? Мы сможем встретиться или нет?
— Я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— У меня в самом разгаре партия в бильярд. — Я почувствовала сарказм в его голосе. — Очень важная партия.
Я слышала шум на том конце провода. Видимо, история про партию в бильярд была правдой. Но была ли эта партия важнее моего задания — спорный вопрос.
— Где ты? — спросила я.
— Я в игровом клубе «Бо». Не думаю, что тебе здесь понравится.
— Значит, давай проведем интервью по телефону. У меня готов список вопросов...
Не дослушав, он повесил трубку.
Я в недоумении посмотрела на телефон, затем вырвала из тетради чистый лист бумаги и на первой строчке написала «придурок». На следующей строчке я написала; «Курит сигары. Умрет от рака легких. Надеюсь, что скоро. Отличная физическая форма».
Я тут же зачеркнула последнее замечание так старательно, чтобы его нельзя было прочесть.
Часы на микроволновке показывали 21.05. Как я понимала, у меня есть два выхода. Я могу подделать ответы Патча или я могу поехать в игровой клуб «Бо». Первый вариант выглядел бы заманчиво, если бы я могла проигнорировать предупреждение тренера о том, что он проверит достоверность всех ответов. Я не знала Патча настолько хорошо, чтобы блефовать до конца. А второй вариант? Даже отдаленно не заманчиво.
Я решила сделать выбор после того, как позвоню маме. Одним из условий ее многочисленных командировок было то, что я буду вести себя ответственно и не буду ребенком, за которым нужен постоянный контроль. Мне нравилась моя свобода, и я не хотела, чтобы моя мама переводилась на работу рядом с домом, где она будет получать меньше денег, только ради того, чтобы присматривать за мной.
После четвертого гудка у нее сработал автоответчик.
— Привет, это я. Просто хотела поговорить. Мне нужно доделать домашнее задание по биологии, потом пойду спать. Если захочешь, позвони мне завтра во время ланча. Люблю тебя.
После того как я повесила трубку, я обнаружила в кухонном шкафу четвертак. Пусть за меня решит судьба.
— Орел — иду, — сказала я профилю Джорджа Вашингтона на монете. — Решка — остаюсь.
Я подбросила монету и с трудом осмелилась посмотреть на нее. Мое сердце билось с бешеной скоростью, и я не знала точно, что это означало.
— Теперь от меня ничего не зависит, — сказала я.
Преисполненная решимости покончить с этим как можно скорее, я вытащила карту из шкафа, схватила ключи и села в свой «Фиат Спайдер». Возможно, машина и была симпатичной в 1979 году, но сейчас я не была без ума от шоколадно-коричневого цвета, ржавчины, которая все сильнее и сильнее расползалась по заднему крылу, и потрескавшихся белых кожаных сидений.
Игровой клуб «Бо» оказался гораздо дальше, чем мне бы хотелось, в получасе езды, совсем рядом с побережьем. С картой, развернутой на руле, я припарковала «Фиат» перед большим бетонным зданием со светящейся вывеской «Зал игровых автоматов Бо, пейнтбол без правил и бильярдный зал Озза». Все стены были в граффити, пол засыпан окурками. Было ясно, что внутри полно будущих студентов университетов Лиги плюща и других образцовых граждан. Я постаралась думать о чем-нибудь отвлеченном, но живот у меня немного сводило. Дважды проверив, закрыты ли двери машины, я направилась внутрь.
Пришлось стоять в очереди на вход. После того как люди передо мной заплатили, я начала протискиваться вперед, в сторону пронзительных звуков и мерцающих огней.
— Ты что, думаешь, заслужила бесплатный вход? — прокричал охрипший от сигарет голос.
Я обернулась и уставилась на кассира. Все его тело было покрыто татуировками.
— Я здесь не для того, чтобы играть. Я кое-кого ищу, — сказала я.
— Хочешь пройти — плати, — прохрипел он, опершись руками на кассу, к которой был скотчем приклеен прейскурант.
Там было написано, что я должна заплатить пятнадцать долларов. И только наличными.
У меня наличных не было, но даже если бы были, я бы не стала тратить их на то, чтобы несколько минут поспрашивать Патча о его личной жизни. Во мне проснулась злость на это глупое задание и больше всего на то, что пришлось ехать сюда. Мне нужно было всего лишь найти Патча, а поговорить мы с ним могли и на улице. Я не собиралась уезжать с пустыми руками после того, как проделала такой длинный путь.
— Если не вернусь через две минуты, то заплачу эти пятнадцать долларов, — сказала я.
Вместо того чтобы принять более правильное решение и набраться терпения, я сделала то, что абсолютно мне не свойственно, и подлезла под ограждение. Не останавливаясь, я полетела через зал, ища глазами Патча. Было трудно поверить, что это происходит на самом деле, но я была похожа на катящийся снежный ком, все больше набиравший обороты. Все, что я хотела, — это найти Патча и выбраться оттуда.
Следом за мной, крича, бежал кассир.
Естественно, на первом этаже Патча не оказалось, я поспешила вниз, по указателям «Бильярдный зал Озза». Тусклые лампы у подножия лестницы освещали несколько полностью занятых игроками столов для покера Дым от сигар, такой же густой, как туман вокруг моего дома, сгущался под низким потолком. Между столами для покера и баром теснились бильярдные столы. Патч вытянулся у самого дальнего, пытаясь выполнить какой-то сложный удар.
— Патч! — позвала я.
В этот момент он ударил, скользнув кием по поверхности стола. Он повернул голову и уставился на меня со смесью удивления и любопытства.
Кассир, громко топая, подбежал и схватил меня за плечо.
— Наверх! Быстро!
Губы Патча снова сложились в едва заметную улыбку. Трудно сказать, была ли она насмешливой или дружелюбной.
— Она со мной.
Кажется, это оказало на кассира некоторое влияние, потому что он ослабил хватку. Пока он не успел передумать, я выскользнула из-под его руки и начала протискиваться между столами к Патчу. Я сделала несколько первых шагов твердо, но чем ближе я походила к нему, тем больше меня покидала уверенность.
Я тут же почувствовала в нем какую-то перемену. Я не совсем могла понять, что происходит, но ощущала словно электрический ток.
Больше враждебности?
Больше уверенности.
Больше свободы быть самим собой.
Его черные глаза смотрели внутрь меня. Словно магниты, притягивались к каждому моему движению. Я тихо вздохнула и попыталась не обращать внимания на нервную чечетку в животе. Было сложно до конца понять, что происходит, но я точно знала, что с Патчем что-то не так. В нем было что-то неправильное. Что-то... небезопасное.
— Извини за то, что отключился, — сказал Патч, подходя ко мне. — Здесь внизу не очень хорошо ловит.
Ну да, конечно.
Движением головы он попросил остальных уйти. Перед тем как кто-либо пошевелился, повисло тяжелое молчание. Парень, уходивший первым, задел меня плечом, и я сделала шаг назад, пытаясь удержалась на ногах, а когда подняла глаза, тут же столкнулась с холодными взглядами двух других игроков.
Отлично. Я же не виновата, что Патч — мой партнер.
— Играете в пул? — спросила я его, подняв брови и стараясь выглядеть полностью уверенной в себе и в обстановке. Возможно, он был прав и «Бо» — действительно место не для меня. Но это не значит, что я дам отсюда деру. — Какие ставки?
Он улыбнулся шире. В этот раз я была уверена, что он смеется надо мной.
— Мы не играем на деньги.
Я положила сумку на край стола.
— Жаль. Поставила бы все, что у меня есть, против тебя. — Я достала листок с заданием, где уже были заполнены две строчки. — Несколько вопросов, и я исчезну.
— Придурок? — громко прочитал Патч, опираясь на кий. — Рак легких? Это, должно быть, предсказание?
Я помахала листком в воздухе.
— Предполагаю, ты делаешь свой вклад в обстановку. Сколько сигар за вечер? Одну? Две?
— Я не курю, — звучало искренне, но я не купилась.
— Хм, — я положила листок между черным и фиолетовым шарами. Дописывая «определенно сигары» на третьей строчке, я случайно задела локтем фиолетовый.
— Ты портишь нам игру, — сказал Патч, улыбаясь.
Я поймала на себе его взгляд и не удержалась от короткой ответной улыбки.
— Надеюсь, не в твою пользу. Твоя главная мечта?
Я гордилась этим вопросом, потому что я знала, что он поставит его в тупик. Придется подумать.
— Поцеловать тебя.
— Не смешно, — сказала я, глядя ему в глаза и, слава богу, не заикаясь.
— Нет. Но ты покраснела.
Я села на край стола, пытаясь выглядеть непринужденно. Скрестила ноги, чтобы было удобнее писать на коленях.
— Ты работаешь?
— Да. Помощником официанта в «Границе». Лучший мексиканский ресторан в городе.
— Религия?
Он не удивился этому вопросу, но и не обрадовался.
— Я думал, ты задашь пару вопросов, а ты уже на четвертом.
— Религия? — повторила я тверже.
Патч задумчиво провел рукой по подбородку.
— Не религия... культ.
— Ты принадлежишь к культу?
Только сказав это, я поняла, что удивилась, а не следовало бы.
— Так сложилось, что мне как раз требуется здоровая женщина для жертвоприношения. Я планировал сначала втереться к ней в доверие, но если ты уже готова…
Улыбка резко исчезла с моего лица.
— Ты меня не впечатляешь.
— Я еще даже не начинал.
Я соскользнула со стола и встала перед ним. Он был выше меня на целую голову.
— Ви сказала мне, что ты старше нас. Сколько раз ты заваливал биологию? Один? Два?
— Я не назначал Ви своим представителем.
— То есть ты отрицаешь, что заваливал биологию?
— Нет, я просто не ходил в школу в прошлом году.
По его глазам было видно, что он насмехается надо мной. Но это придавало мне только больше решительности.
— Ты прогуливал?
Патч положил кий на стол и поманил меня пальцем. Я не подошла.
— Хочешь, расскажу секрет? — спросил он тихо. — Я никогда до этого не ходил в школу. Хочешь еще один? Оказалось не так скучно, как я ожидал.
Он лгал. Все ходят в школу. Это положено по закону. Он лгал, чтобы вывести меня из себя.
— Ты думаешь, что я тебя обманываю, — сказал он, чуть улыбаясь.
— Ты никогда не ходил в школу? Если это правда, в чем я сомневаюсь, то что тебя заставило пойти туда в этом году?
— Ты.
По моему телу прошел сигнал к панике, но я сказала себе, что именно этого Патч и добивается. Я не собирались отступать и попыталась изобразить раздражение. Хотя все-таки потребовалось несколько секунд, чтобы голос вернулся ко мне.
— Это не настоящий ответ.
Видимо, он сделал шаг вперед, потому что в какой-то момент оказалось, что нас разделяет лишь жалкий тоненький слой воздуха.
— Твои глаза, Нора. Твои холодные, серые глаза совершенно неотразимы. — Он наклонил голову так, будто бы хотел рассмотреть меня под другим углом. — И эти убийственно пухлые губы.
Испугавшись не его комплиментов, а скорее своей положительной реакции на них, я шагнула назад.
— Все, довольно. Я ухожу.
Но как только я произнесла эти слова, я поняла, что это неправда. Я чувствовала, что хочу сказать что-то ему. Перебирая запутанный клубок мыслей в голове, я пыталась найти то, что рвалось наружу. Почему он был так насмешлив, почему вел себя так, будто я это заслужила?
— Такое ощущение, что ты многое знаешь обо мне, — сильно преуменьшила я. — Даже больше, чем нужно. Ты знаешь, что сказать, чтобы я почувствовала себя неуютно.
— Ты упрощ