ПЛАН
1. Концепции модернизации.
2. Проблемы модернизации постколониальных политических систем.
1. Концепции модернизации
Трансформация политической культуры постколониальных обществ осмысливалась западными учеными в рамках концепции модернизации.
Модернизация – это процесс социально-экономического, культурного и политического преобразования традиционного общества в индустриальное, формирования либерально-демократических институтов, правового государства и гражданского общества.
Экономическая модернизация предполагает существенную интенсификацию сельского хозяйства (при значительном сокращении доли занятых в этой сфере), масштабную индустриализацию, развитие транспортных средств, связи и коммуникаций. В несколько раз повышается рост ВНП на душу населения, формируется рыночная экономика, которая выходит за рамки отдельных стран и приводит к созданию капиталистической мир-системы.
Социальная модернизация характеризуются развитием урабанизационных процессов (ростом городского населения, формированием индустриальных форм культуры), появлением и дифференциацией новых социальных групп и классов (пролетариата, мелкого и среднего бизнеса, занятых в сфере услуг и т.д.), сокращением разницы в доходах между элитой и массами, ростом социальной мобильности, развитием системы образования, медицинского и социального обеспечения. Происходит рост средней продолжительности жизни (с 30-50 до 70-75 лет), увеличивается численность населения, уменьшается численность семьи.
Культурная модернизация предполагает создание человека иного типа, ориентированного не на традиционные ценности, а на рационализм. Человек с рациональным типом сознания выделяет себя из внешнего мира. Его сознание способно к логическому аналитическому мышлению. Последнее приводит к созданию наук и новых технологий. Формируется модель поведения, ориентированная на рыночную экономику, динамические процессы, индивидуализм и персональные достижения.
Политическая модернизация предполагает, что в капиталистическом мире ослабевает зависимость от власти, государство начинает восприниматься в рамках теории "общественного договора" как институт, выполняющий организационные функции в обществе, существующий за счет доли налогов. Создается законодательная база, защищающая частную собственность и предпринимательство, закрепляющая демократические свободы, избирательное право и процедуры периодической смены власти. Происходит разделение властей, появляются партии, независимые от власти организации граждан (профсоюзы и проч.), органы местного самоуправления, механизмы неформального воздействия масс на институты власти.
Принято выделять три волны модернизации:
1). Западная Европа XVI- XIX вв.
2). государства Восточной и Южной Европы, Россия, Япония и Турция. 3). страны Азии, Африки и Латинской Америки.
В применении к неевропейским обществам познавательная ценность концепций модернизации имеет серьезные методологические ограничения, поскольку большинство из них основаны на абсолютизации экономических и политических принципов капитализма. Процессы модернизации часто искажаются цивилизационными (китайское или исламское общество) или архаическими и традиционными особенностями трансформирующегося общества. Следует осторожно относиться к одному из основных постулатов, согласно которому экономическая модернизация обязательно должна сопровождаться политической демократизацией. Наконец, теории модернизации рассматривают все изменения только в линейной плоскости, тогда как исторический процесс часто оказывается сложнее прогрессивистской модели, и нередко подвержен определенным циклическим флуктуациям.
Опыт изучения антропологами процессов модернизации свидетельствует, что модели "традиционного" и "бюрократического" господства в принципе несовместимы. Рационализм колонизаторов плохо согласуется с личностным характером власти колониальных обществ. В результате давление "обезличенного" рационального бюрократизма колонизаторов способствовало десакрализации и деформации, а кое-где даже разрушению системы традиционной власти. Последнее выразилось в злоупотреблении традиционными лидерами служебным положением, в росте коррупции, кризисе духовных ценностей. В ряде случаев сложилась своеобразная "двойная" политическая культура, в которой параллельно с официальными органами управления присутствуют традиционные формы власти. Их сосуществование может принимать как мирный, так и антагонистический характер (в форме национально-освободительного и/или религиозного движения). Баландье и Куббель отмечают, что для колониального и постколониального общества характерно несовпадение его административно-территориального деления и границ с территориями проживания племенных структур, что часто приводит к острым этнонациональным и межгосударственным спорам.
2. Проблемы модернизации постколониальных политических систем
С середины 70-х годов начался этап, который открыл начало постколониальному периоду развития освободившихся стран. На выборе путей развития сказалось противоборство двух общественно-политических систем и склонность правящих элит к различным политическим блокам и политическим идеям. Во многих восточных государствах лидеры проявляли склонность к разработке своих, утопических, «независимых доктрин» – от идей «чучхе» до «тоухидной экономики». В 70-х г. появились новые индустриальные страны (НИС): Ю. Корея, Тайвань, Гонконг и Сингапур. Вторая волна – Индонезия, Таиланд, Малайзия, Турция. КНР сумела в течение несколько десятилетий увеличить свой валовой продукт в 7-8 раз, достигнув второго места в 2010 г. 13 нефтедобывающих стран ОПЕК за три десятка лет стали одними из наиболее развитых стран третьего мира за счет нефтедолларов. В результате быстро возрастало расслоение стран третьего мира на богатых и бедных. Доход наиболее богатых стран был в 40 раз больше, нежели в бедных. В начале 60-х гг. на развитые страны приходилось 88,5% промышленного производства, тогда как на «третий мир» — 11%. В последующие годы эта разница сокращалась, но не значительно. 1/5 развивающихся стран попытались пойти по пути социалистической ориентации. В 60-е годы курс социалистической ориентации избрали Гана, Гвинея, Мали, Египет, Сомали, Танзания, Алжир и Бирма. СССР в странах Азии и Африки построил 3900 объектов, потратив десятки миллиардов долларов, что тяжело отразилось на экономическом бюджете. Когда в 1990 г. СССР прекратил оказание экономической помощи, и многие развивающиеся страны оказались в затруднительном положении, большинство государств соцориентации изменили курс на развитие рыночной экономики и развитие отношений с Западом. Следует заметить, что отказ от «социалистической ориентации» происходил и ранее, как это было, например, в Алжире, Египте, Ираке, Сирии, Бирме.
Власть и политика в постколониальных странах. Колониализм в восточных странах способствовал развитию капитализма и в значительной степени взломал традиционные структуры восточных государств, но, вместе с тем, принес новые проблемы.
Одна из наиболее сложных задач любой колониальной и постколониальной администрации – комплектование низших звеньев аппарата управления. Практически в каждой стране колонизаторы столкнулись с дилеммой: ограничиться ли "косвенными" методами, оставив на местах традиционных местных вождей и старейшин, или перейти к более жесткому "прямому" управлению завоеванными территориями. Политика отмены традиционных институтов власти (что было характерно в том числе для стран социалистической ориентации) и формирование мелких чиновников из местного населения, получившего европейское образование, чаще всего не приносило желаемого результата.
С точки зрения рационального поведения, ориентированного прежде всего на результат, значительный административный эффект позволило бы дать привлечение к управлению местной молодежи, которая всегда и везде инициативна, наиболее активно стоит за преобразования. Однако в реальности результаты могли оказываться как раз противоположными. В условиях доминирования системы возрастных статусов (особенно в Африке) молодежь, даже если и получала современное образование, не приобретала необходимого влияния в общине и, следовательно, без применения дополнительного насилия не могла успешно выполнять административные функции. Бывшие вожди сохраняли высокий статус, а "назначенцы" из непривилегированных групп, и тем более из чужаков, как правило, не пользовались авторитетом.Бывшие вожди сохраняли высокий статус, а "назначенцы" из непривилегированных групп, и тем более из чужаков, как правило, не пользовались авторитетом. С точки зрения общинников, носитель власти, во-первых, должен обладать ею "по праву"; во-вторых, законная власть должна действовать в соответствии с принятыми "испокон века" нормами и не нарушать привычного течения жизни; в-третьих, не учитывающий такие нормы поступок, и тем более просчет, представителя новой власти мог восприниматься общинниками как кара небес за нарушение заветов предков и как черная магия.
Статус политического деятеля, по обычаю, во многом опосредован его положением в системе традиционной иерархии данного сообщества. Во многих постколониальных государствах административно-управленческая роль традиционной племенной аристократии остается очень значительной. Даже если традиционные статусы и ранги отменялись декретами сверху и устраивались выборы, то в органах власти оказывались либо те же самые представители племенной верхушки, либо их ставленники. В Нигерии даже в середине XX столетия более трети чиновников принадлежали к семьям вождей. Во многих бывших традиционных обществах складывается своеобразная "двойная" политическая культура, в которой параллельно с официальными органами управления присутствуют традиционные формы власти. Прослеживается определенная взаимозависимость между положением индивида в партийно-государственном аппарате и его статусом в мужском союзе или в тайном обществе.
При этом продвижение вверх по иерархии в одной системе, как правило, сопровождается повышением статуса в другой; лидеры традиционной системы иерархии, прямо не представленные в официальной политической власти, нередко оказывают сильное влияние на принятие важнейших политических решений. Более того, поскольку параллельные структуры часто обладают более сильным влиянием на своих сторонников, чем государство, они оказывают прямое воздействие на характер, формы и темп демократической эволюции. Поэтому перспективы стабильной демократизации зависят от того, смогут ли правительства посттрадиционных стран договориться с этими влиятельными социальными силами о приемлемом для обеих сторон механизме раздела сфер влияния и распределении материальных ресурсов.
Искажение изначальных целей модернизации демонстрируют и результаты прямого внедрения в традиционные общества западных либерально-демократических институтов. Многопартийная система, парламентаризм, разделение различных ветвей власти и т. п. – все это нередко вызывает обратные результаты, весьма нежелательные с точки зрения задач демократизации. Поскольку колониальные в недавнем прошлом общества сохраняют свою традиционную социальную ткань, партийные организации часто формируются на родоплеменной или конфессиональной основе. Выборы в представительные органы власти в таких условиях основываются не на политических программах, а на их принадлежности к тем или иным традиционным структурам. Нередко в электоральную борьбу вовлекаются большие массы людей, не имеющих элементарного демократического опыта. Она выливается в крупномасштабные межплеменные, межэтнические или межрелигиозные столкновения.
Для примера можно сослаться на процедуру выборов в парламент Папуа-Новой Гвинеи в 1964 г. Количество кандидатов в каждом избирательном округе, как правило, соответствовало числу племенных или родовых групп, проживавших на этой территории. Предвыборные кампании организовывались в виде традиционных празднеств с обильными раздачами пищи и даров. В Таиланде голоса отдаются не той или иной партии, а так называемому "большому человеку", который пользуется поддержкой своих клиентов и иных лиц на основе неформальных связей. Да и сами партии созданы на основе личностных отношений вокруг того или иного авторитетного лидера.
Все это ведет к внутренней политической нестабильности, кризисам и политическим переворотам.
Процесс модернизации и вестернизации в странах Азии и Африки быстрыми темпами стал осуществляться лишь в современную эпоху. Суть отличий развития Запада и Востока когда-то сводилось Марксом к «азиатскому» способу производства, смысл которого Л.С.Васильев объяснил понятием «власть — собственность». Власть всегда на Востоке была связана с «восточным деспотизмом», необходимым условием которого было господство государственной и общественной собственности, прежде всего на землю. Верховная власть всегда опиралась на собственность правителя, частично делившего ее с представителями элиты, включая родственников, распределявших власть в центре и на местах. Возникала структура, при которой власть имущие исполняли фактически роль господствующего класса собственников. Пожалуй, это было основой для сохранения многих устоев традиционализма в восточном обществе. Нетрудно заметить, что деспотическая власть в форме всевозможных диктатур, как военных, так и бюрократических, продолжала преобладать и преобладает в странах современного Востока. Наибольшее распространение в странах Востока получила авторитарная социально-политическая надстройка, обычно в форме монархии, военной диктатуры или однопартийного режима личной власти.
Хорошо иллюстрируют ситуацию, например, практикуемые в ряде африканских государств обновленные формы традиционной клятвы верности. Преданность обещают уже не вождю или королю, не народу, не стране, а партийному лидеру. Например, в Габоне члены политбюро произносят перед вступлением в должность клятву: «Я клянусь и обязуюсь… быть лояльным и верным генеральному секретарю партии». В Заире после переворота 1965 г. к власти пришел Мобуту Сесе Секо. Он является главой государства и возглавляет единственную в стране партию (НДР), объединяющую практически все взрослое население страны. В стране существует культ личности Мобуту ("мобутизм") – вождя и отца нации, который выступает в качестве оплота мира и стабильности в стране. "Мобутизм" трансформировался в светскую религию, в число базисных постулатов которой входит обоснование исконности власти Мобуту. Каждый день перед телевизионными новостями идет заставка с портретом Мобуты и со словами: "Заир – одна страна, у Заира одна партия, а у партии один вождь.
Военно-бюрократические режимы в освободившихся странах пришли к власти в период отсталой социальной структуры и неспособности существовавших классов, прежде всего слабой национальной буржуазии, обеспечить капиталистическую эволюцию. Безусловно, деятельность этих режимов приводила к авторитаризму, нарушению прав человека и была далекой от принципов парламентской демократии. Но при всех недостатках практика показала, что именно эти режимы создали благоприятные предпосылки для роста экономики и обуржуазивания общества. После событий в Индонезии 1965 года задачи капиталистического развития решали военные структуры во главе с Сухарто, те же задачи решала власть военной бюрократии в Таиланде. В политическом противоборстве с северными государствами военная бюрократия в Южном Вьетнаме и Южной Корее ориентировала общество на капиталистические преобразования. Несколько иной была природа военных режимов, созданных революционным офицерством в 50-е и 60-е годы в арабских странах, которые пошли по пути полного огосударствления экономики и принятия социалистической ориентации. После развала СССР эти государства вынуждены были сменить политико-экономические ориентиры. Но в целом авторитарная государственность сыграла роль инициатора, организатора и гаранта модернизации.
В развивающихся странах в процессе модернизации «сверху» почти повсюду продолжали укрепляться бюрократические системы, в которых происходило тесное переплетение экономической и политической власти. Вот почему в постколониальный период в странах третьего мира продолжало идти усиление роли государства в обществе. Дело в том, что страны Востока пережили мучительную ломку социальных порядков, экономики и культуры в эпоху колониализма, но освобождение было не менее тяжелым. Обретенная дорогой ценой политическая независимость требовала еще большей консолидации, сплоченности, дисциплины. В азиатских условиях это могло решить только государство. Наконец, обеспечение экономической независимости, выбор путей экономического и политического развития, необходимость скорейшего выхода освободившихся стран из экономической и научно-технической отсталости также требовали дальнейшей концентрации усилий экономических, финансовых, социальных ресурсов страны. В этом случае гарантом суверенитета страны могло также выступить государство. Наконец, невозможно было для получения экономической независимости и достижения высоких темпов в сфере производства полагаться на влияние рыночного механизма или на стихийный процесс «снизу». В целях формирования новых социальных процессов и развития экономики приходилось воздействовать только «сверху».
Тут демократизация сталкивается с коррупцией. Взятка восходит к институтам перераспределения и дарообмена в доиндустриальных обществах. Она выступает не только и не столько как "вознаграждение за совершение определенных действий в интересах взяткодателя" – в современной юридической трактовке, но и как определенный обязательный (обусловленный обычаем, традицией) символическо-коммуникативный акт поведения. Без него последующее установление и поддержание отношений сторон не представляется возможным. Известны случаи, когда чиновники местного уровня в государствах третьего мира, пытаясь следовать либеральным нормам западной цивилизации, отказывались брать подношения просителей, не оказывали предпочтения родственникам в перераспределении статусов, ресурсов или каких-либо иных услуг. Это вызывало осуждение не только у их сородичей, но и у других лиц, так как нарушало обычные нормы. Из этнографических описаний известно, что во многих традиционных обществах Африки, Азии и Океании существовали обычаи одаривания вождей и старейшин за посреднические функции в улаживании конфликтов. Согласно одному из них в Нигерии: Так же как вождь при определенных обстоятельствах приносит жертву предкам, а его свита или члены большой семьи делают подарки вождю, так и внутри правительственной бюрократии клиент должен преподносить "напитки", "орех кола", "чаевые" и т. д. гражданскому служащему. Клиент демонстрирует в данном случае признание им высшего статуса бюрократии. Высшая власть в новых независимых государствах Африки нередко пыталась отменить данную практику, полагая, что чиновники "служат народу" и не должны преследовать личной выгоды. Однако простые общинники настаивали на сохранении прежних обычаев (вплоть до обращения в высшие органы власти), мотивируя это тем, что успех миротворческой акции прямо зависел от принятия дара посредником. Танзанийские политические лидеры пошли, например, в такой ситуации на своеобразный компромисс. Они разрешили делать посредникам символические подношения: канцтовары, национальные флаги и т.д.
Кумовство и местничество – это практика протекционистского привлечения к управлению ближних и дальних родственников, земляков, которая сопровождается вытеснением с ключевых постов лиц, не состоящих с иерархом в родственных отношениях.
Это широко распространенное в истории явление, основанное на глубоких биологических корнях – противопоставлении "свой – чужой", реальном предпочтении общения с родственниками. Для традиционных неевропейских обществ лояльность человека по отношению к коллективу являлась базисом отношений власти. Каждый индивид представляет собой не самостоятельную личность, а выступает только как представитель той или иной группы. Даже в современной политической культуре политик может быть признан как авторитетная фигура, только когда за ним стоит коллектив – партия, община, ассоциация или этнос. Однако в обществе с сильными клановыми (родовыми) и племенными связями данное явление принимает поистине масштабный характер.
Так называемая взятка восходит к институтам перераспределения и дарообмена в доиндустриальных обществах. Она выступает не только и не столько как "вознаграждение за совершение определенных действий в интересах взяткодателя" – в современной юридической трактовке, но и как определенный обязательный (обусловленный обычаем, традицией) символическо-коммуникативный акт поведения. Без него последующее установление и поддержание отношений сторон не представляется возможным. Известны случаи, когда чиновники местного уровня в государствах третьего мира, пытаясь следовать либеральным нормам западной цивилизации, отказывались брать подношения просителей, не оказывали предпочтения родственникам в перераспределении статусов, ресурсов или каких-либо иных услуг. Это вызывало осуждение не только у их сородичей, но и у других лиц, так как нарушало обычные нормы. Из этнографических описаний известно, что во многих традиционных обществах Африки, Азии и Океании существовали обычаи одаривания вождей и старейшин за посреднические функции в улаживании конфликтов. Согласно одному из них в Нигерии: Так же как вождь при определенных обстоятельствах приносит жертву предкам, а его свита или члены большой семьи делают подарки вождю, так и внутри правительственной бюрократии клиент должен преподносить "напитки", "орех кола", "чаевые" и т. д. гражданскому служащему. Клиент демонстрирует в данном случае признание им высшего статуса бюрократии (Сокова 1986: 164).
Высшая власть в новых независимых государствах Африки нередко пыталась отменить данную практику, полагая, что чиновники "служат народу" и не должны преследовать личной выгоды. Однако простые общинники настаивали на сохранении прежних обычаев (вплоть до обращения в высшие органы власти), мотивируя это тем, что успех миротворческой акции прямо зависел от принятия дара посредником. Танзанийские политические лидеры пошли, например, в такой ситуации на своеобразный компромисс. Они разрешили делать посредникам символические подношения: канцтовары, национальные флаги и т. д. (Бочаров 1992).
Еще один институт, рассматриваемый как пережиток племенного строя, – так называемое кумовство и местничество. В самом широком смысле – это практика протекционистского привлечения к управлению ближних и дальних родственников, земляков, которая сопровождается вытеснением с ключевых постов лиц, не состоящих с иерархом в родственных отношениях. Было бы наивно отрицать, что такая практика изжита в индустриальных обществах. Это широко распространенное в истории явление, основанное на глубоких биологических корнях – противопоставлении "свой – чужой", реальном предпочтении общения с родственниками. Для традиционных неевропейских обществ лояльность человека по отношению к коллективу являлась базисом отношений власти. Каждый индивид представляет собой не самостоятельную личность, а выступает только как представитель той или иной группы. Даже в современной политической культуре политик может быть признан как авторитетная фигура, только когда за ним стоит коллектив – партия, община, ассоциация или этнос (Руе 1985). Однако в обществе с сильными клановыми (родовыми) и племенными связями данное явление принимает поистине масштабный характер.
Практика кумовства и местничество имеют под собой важное идеологическое обоснование. Носитель власти в традиционном обществе всегда выступает только как представитель, лидер определенной группы. Он воспринимается как ее центр, фокус священной силы и обязательно должен разделить с ней свои властные функции и привилегии. Не случайно обладателем "мандата Неба" на правление той или иной территорией или народом считался не конкретный правитель, а весь его линидж или род. Поэтому нет ничего удивительного в том, что властвующие группировки в странах третьего мира и новых независимых государствах стремятся к тому, чтобы вытеснить с ответственных постов всех тех, кто не связан с членами этих группировок кровными, семейными, земляческими узами.
На Востоке никогда не было гражданского общества. Здесь всегда доминировало «коллективистское начало», существование человеческого коллектива, связанного общими экономическими интересами, долгом перед обществом, обязанностью повиноваться принятым нормам и власти. Природные условия, экономические потребности в воспроизводстве, структура общества были основой, на которой развивались коллективистские начала, которые традиционно сохранились на Востоке до сегодняшнего дня.
Колониализм привнес в традиционные общества товарно-денежные отношения и развитие частной собственности, что способствовало разложению прежних патриархально-клановых связей и вело к появлению богатых и бедных, имущих и неимущих. Однако традиционные черты восточных обществ не исчезли (да и колониалисты не ставили такой задачи), а продолжали существовать, при этом многие из них имели тенденцию к укреплению. Симбиоз совершено разных экономических и политических структур не привел к исчезновению традиционализма. Даже, несмотря на возникновение и существование частного сектора, подавляющая доля экономической деятельности в восточных странах находилась под контролем государства и его аппарата. Это и послужило основой укрепления диктаторских режимов и политической власти на Востоке. Лишь на рубеже XXI века в некоторых развитых странах начинают пробивать дорогу демократические тенденции, и модернизация начинает приобретать западные черты. В российской востоковедческой литературе возникло понятие «восточная демократия», которая, в отличие от западной, является не продуктом естественного развития общества, а результатом внедрения демократии извне, начиная с периода колониализма. Это особенно было характерно, например, для Индии, которая подверглась насильственной демократизации на основе конституции 1935 года, написанной англичанами.
Демократизация в постколониальный периодосуществлялась лидерами и правящими элитами освободившихся стран «сверху» под воздействием объективных (формирование рынка и появление новых классов) и субъективных (осознание правящими элитами целесообразности перехода к демократическим формам правления в интересах экономического прогресса и консолидации страны) факторов. В основном этот переход стал осуществляться во многих странах лишь с 90-х годов. Эти процессы имели место в Южной Корее, Индонезии, Бирме, Турции и др. Вместе с тем переход к демократическим формам правления вовсе не означает утверждение той западной демократии, которая существовала в Европе несколько веков. Традиционные представления о власти, о ее роли по-прежнему продолжали господствовать в сознании людей и правящей элиты общества. В российской литературе появились понятия «парламентский авторитаризм», «авторитарная демократия». Формы парламентаризма сложившиеся в Индии, имели серьезные отличия от западных демократических институтов, в стране, которая, казалось бы, стояла ближе всего к Западу. В большинстве стан третьего мира сложились авторитарные режимы, но даже в демократических формах ряда стран присутствовали сильные элементы авторитаризма. Совсем не копии западного парламентаризма складывались в борьбе с военными и авторитарными режимами в странах Юго-Восточной Азии (Индонезии, Таиланде, Малайзии). В постколониальной Индии, несмотря на установление демократических форм правления с принятия конституции 1950 года, правящие круги, как и большинство индийцев, сохраняли авторитарные представления о власти. Военная бюрократия опиралась на режим однопартийного правления, как это было в Египте в период Насера, Алжире, Сирии, Ираке.
Можно согласиться с тем, что элементы «восточного деспотизма» воспроизводятся в современных парламентских государствах Востока. Династийное управление семейства Неру — наилучший пример этой закономерности. Восточное общество воспроизводит политико-культурные формы, существовавшие многовековый период. Передача управления индийской республикой происходила также беспрепятственно и естественно, как происходит наследование престола в обычной монархии. Совсем не политик, летчик индийской авиакомпании Раджив Ганди обладал одним преимуществом перед своими опытными конкурентами — лидерами ИНК на пост премьер-министра индийского государства — он был членом семьи первых правителей независимого государства. Убедительная победа ИНК на выборах 1984 г. после гибели Индиры Ганди стала не столько успехом партии, сколько свидетельством приверженности индийцев монархическим принципам государственной власти. По мнению востоковедов, выборы Раджива Ганди были скорее плебисцитом «за» или «против» сохранения династии рода Неру. После трагического убийства Раджива Ганди в 1992 г., семейный клан продолжал оказывать существенное влияние на политические процессы в государстве. Жена Раджива Соня Ганди, итальянка, принявшая эстафету управления ИНК, на выборах 2004 г. оказала существенную конкуренцию маститым претендентам на власть. Во избежание раскола и возникновения в этом случае сложностей она отвела свою кандидатуру.
Аналогичные процессы имели место в Индонезии, где ностальгия по авторитарному режиму Сукарно, привела к власти его дочь Сукарнопутри, которая одержала победу на выборах и стала президентом страны, создав серьезные проблемы власти военных.
Наследование Ли Сен Лонгом Ли Каун Ю в Сингапуре и множество других, но менее заметных фактов передачи власти говорят о своеобразии принципов восточных демократий. В 2001 г. в Сирии Хафез Асад передал власть сыну Башару Асаду. В Саудовской Аравии господство клана Саудидов продолжается уже несколько десятилетий. В начале XXI в. достаточно отчетливо прослеживается тенденция движения от авторитаризма к представительной демократии, хотя весьма своеобразной, что связано с характером социально-политического развития страны, с особенностями традиционного общественного бытия. Деятельность политических партий, выборы в парламент, конституции становятся частью общественной жизни. Однако эти процессы идут скачкообразно, проходят столкновения и даже попытки военных переворотов. Все это говорит о незавершенности процесса перераспределения власти между различными социальными группами общества.
1). Традиционные черты в экономике освободившихся стран.
Практически во всех государствах третьего мира новые власти приступили к укреплению роли государства в процессе экономического развития. В 90-е годы удельный вес госсектора в этих странах в результате либерализации экономической политики существенно уменьшился. Частный капитал в XXI веке стал составлять основу развития всех государств стран третьего мира. В странах, ориентировавшихся на рыночную экономику и мировой капиталистический рынок, государству приходилось регулировать развитие отдельных отраслей с тем, чтобы в народном хозяйстве поддерживались нормальные пропорции между различными видами производств. Размах индустриализации вызвал изменения в экономическом и социальном облике Турции, Марокко, Туниса, Пакистана, Индии, Индонезии, Сингапура и др.
В процессе модернизации освободившихся стран особую роль играли предприятия транснациональных корпораций (ТНК), оснащенные современной техникой и передовой технологией. ТНК инициировали создание открытых зон (в 90-е г. – свыше 800), которые стали важнейшим фактором в развитии интеграционных процессов в мировой экономике. Первой индустриальной страной Востока принято считать Японию. Особенно стремительно наращивали свой экономический потенциал супергиганты развивающегося мира — Китай и Индия.
В большинстве постколониальных стран развитие капитализма проходит «извне», под воздействием иностранного капитала. Поэтому капитализм в странах Азии и Северной Африки напоминает внутренне конфликтный, «нецивилизованный» капитализм Европы времен XIX века. Кроме того, он отягощен дожившими до наших дней традиционными структурами добуржуазного прошлого, сохранившимися общинными, этноконфессиональными, племенными связями. На Востоке продолжает жить устоявшаяся еще с древности традиция крайне медленного изменения социального строя. Основные традиционные структуры воспроизводят себя, хотя бы частично, и в новых социально-экономических условиях. Именно поэтому для восточного капитализма типичны бюрократические, иногда даже феодально-бюрократические, как, например, в Саудовской Аравии, и государственно-монополистические формы. На арабском Востоке, как и во многих странах Азии, преобладали клановость и семейственность в экономических и политических структурах общества. В Южной Корее «чеболи» — монополистический капитал — основан исключительно на семейно-клановой основе. Крупные семейства в Индии представляют монополистический капитал страны. На Тайване и в Китае клановый атавизм существует в форме партийно-государственной собственности. Достижение успехов развивающихся стран в постколониальный период в сфере экономики несомненно, но нельзя не видеть, что третий мир по-прежнему остается зоной повышенной экономической нестабильности. Ученые-востоковеды подчеркивают некоторую диспропорциональность и «очаговость» передовых форм производства в восточных странах.
Пока в развивающемся мире насчитывается 1,5 млрд. человек, живущих ниже порога бедности и лишенных элементарной медицинской помощи. Социальные контрасты и дифференциация доходов населения составляют основу общественной жизни и являются базой для социальных конфликтов и экстремизма. В условиях современной интеграции и глобализации экономических процессов происходит стремительное перерастание мировых производительных сил из индустриальных в научно-технические или информационно-инновационные. В этом плане развивающиеся страны слишком далеки от того, чтобы решить эту задачу даже в обозримом будущем.
2). Особенности экономики стран Азии и Африки
Во-первых, в формировании нового общества все возрастающее значение имело участие восточных стран в становлении мирового капитализма, проходившее при сильном воздействии транснациональных корпораций (ТНК), что способствовало появлению и формированию новых классов западного типа, вызывало процесс «вестернизации» восточных стран.
Во-вторых, гипертрофированное значение государства и религии в обществе восточных государств порождало особое отношение к представителям государственной власти и духовенства, имевшим огромные полномочия и привилегии. Новые классы формировались с участием и под контролем государства и его служащих — бюрократии.
В-третьих, стойкая многоукладность и наличие этнических формирований также воздействовали на формирование классов в странах Азии и Африки. Социальные различия подкреплялись племенными или иными этническими различиями, которые углублялись и приобретали характер устойчивых традиций. Процесс классобразования и развития буржуазии в странах Востока проходил при сильном воздействии государства и бюрократической прослойки. В большинстве стран Востока представители бюрократии являлись главами предприятий госсектора, тесно связанными с частным капиталом и монополистической буржуазией. Бюрократичес