Глава 5
Гарри спал в своей комнате. Рядом с ним на кровати сидел подросток на вид шестнадцати лет. Он задумчиво смотрел на мальчика и думал о чем-то своем. Это был Том Марволо Реддл. Друзья-соратники по школе называли его Волан-де-Мортом. И он уже убил собственного отца, чтобы создать крестраж. Что было после окончания школы, Том не знал.
Когда Гарри, будучи трехлетним ребенком, его разбудил, Том был одиннадцатилетним мальчишкой. И помнил только свою жизнь в приюте до определенного момента — своего дня рождения. Гарри попал в его маленький мирок избитым, вымазанным в своей крови малышом. Он смотрел на него своими огромными влажными глазами и будто надеялся на что-то, но в то же время он боялся Тома.
Реддл привык, что его боятся и опасаются, стараются держаться подальше. Но Гарри, избитый, запуганный, в одежде не по размеру, совсем не походил на остальных детей, живущих в приюте, которых он смутно помнил. И его хотелось защищать. Тогда, когда он спросил, как его зовут, малыш очень долго думал, прежде чем ответить: «Ненормальный». Именно после этого слова Том решил защищать этого малыша в силу своих возможностей, потому что слишком часто слышал в свой адрес подобное.
Сначала Гарри попадал к нему редко — только тогда, когда дядя избивал его до потери сознания за очередную «ненормальность». В одно из таких попаданий Том узнал, что его маленький мирок, ограниченный серой комнатой, со старой кроватью и треснувшим шкафом, можно расширить.
— Гарри, тебе надо умыться, — пробормотал Том пытаясь отереть платком засохшую корочку крови, натекшую из разбитой брови.
— Для этого нужна ванна, — заявил малыш. — С белой раковиной и душем. А еще там должны быть белые полотенца в комоде и халаты на вешалке. Дверь в ванную должна быть белой, а на ней картинка мальчика под душем.
Каково тогда было удивление Тома, когда в стене появилась белая дверь с картинкой мальчика под душем. Все было именно так, как описал Гарри. А Том начал учить малыша контролировать себя. Не показывать ни одной эмоции. На это ушел год, но уже через шесть месяцев они изменили комнату Тома.
Теперь там была большая двуспальная кровать, резной шкаф, камин, ковер с длинным мягким ворсом, несколько стульев и кресел. Стоит ли говорить, что сама комната увеличилась? Окон по прежнему не было, зато появилась куча дверей.
Первая — в ванную комнату, которую теперь можно смело назвать бассейном. Вторая — на берег холодного моря, где была узкая тропинка к скрытому в скалах огромному гроту. Третья — в цветущий вишневый сад. Практически всегда инициатором появления новшеств был Том, а Гарри исполнял. Тогда Том еще не понимал, почему так происходит.
А еще они сделали так, чтобы время в комнате текло в три раза быстрее, чем в реальности. Так Том успевал что-нибудь объяснить Гарри, и малыш успевал выспаться, так как он начал появляться у него каждую ночь. Где-то с середины второго года их знакомства Том мог покинуть их комнату и приходить к Гарри. Сначала он мог наблюдать за Гарри в реальном времени не больше часа, но с каждым днем время увеличивалось.
На пятилетие Гарри Том резко повзрослел. Тогда Том понял, что, по сути, является хоркруксом и каким-то неведомым образом притянул к себе один, самый первый, отколотый осколок своей души. Как в Гарри появился крестраж, стало понятно только сегодня. И у Тома сейчас был полный раздрай в душе.
С одной стороны была же у его повзрослевшей — реальной версии — причина нападать на младенца, значит Гарри враг. Но с другой стороны, каким-то непонятным образом, воспитываясь в очень неблагоприятной среде, да еще и слизеринцем в придачу, Гарри оставался на удивление чистым, не озлобленным на весь мир ребенком, с верой во что-то хорошее в окружающих людях, и которого по-прежнему хотелось защищать.
Гарри даже не хотел мести своим родственникам за «счастливое» отсутствие детства. Ни злости на Волан-де-Морта за смерть родителей. Единственный, кого Гарри записал во враги — Дамблдор, за то, что лез куда не надо и, пока, являлся источником всех бед Гарри.
И еще Том был уверен, что причин ненавидеть Дамблдора у Гарри прибавится.
Призрак Тома тяжело вздохнул. Он поклялся защищать Гарри, как только увидел его. И теперь от этой клятвы никуда не деться, да и не очень хочется.
Глава 6
В Риме троица задержалась почти на неделю — у Дэна возникли какие-то проблемы. Гарри практически не выходил из гостиничного номера. Он всерьез увлекся теми немногими магическими книгами, что имелись в его распоряжении. По вечерам, когда возвращался Дэн, Гарри пытался разобраться со стопкой бумаг, полученных в Гринготсе. На самом деле тогда Гарри очень торопился и хотел снять деньги и обменять их на магловские, так что гоблин просто сунул папку мальчику, заявив, что он, как наследник, должен с ними ознакомиться, перед следующим посещением банка.
— Я ничего не понимаю! — возмущался Поттер. — Откуда дополнительные вливания? Тут что-то не сходится! Эти деньги будто из воздуха берутся! И что еще за «Фонд Лилии»?!
— Ну, насчет денег из ниоткуда тебе могут ответить только твои… как их там… банкиры в общем, — услышав вопль Гарри из соседней комнаты вышла Анжелика. — Но вполне возможно, что твои деньги из ниоткуда — вливания из нашего мира. Уточни у своего управляющего. А вот насчет фонда я знаю. Может не все, но…
В общем, Фонд Лилии — довольно известная благотворительная организация. Начала свою работу около десяти лет назад. В основном там идет помощь сиротам и детям из неблагополучных семей. Фонд довольно строго относится к последним. Если ребенок подвергается насилию в семье и они об этом узнают — крышка будет всем. А ребенок, скорее всего, попадет в их приют. Таких немного, но они все просто охрененные. У этого фонда больше оздоровительных лагерей. Смены круглый год. Сам фонд основан несколькими медицинскими компаниями, от них и идут основные инвестиции. Ну, еще и благотворительность от других компаний. Это довольно престижно — выписывать круглые суммы в фонд. Тем более работа этого фонда заметна.
— Да? — встрепенулся уже клевавший носом Дэн.
— Естественно. Дэн, ты же сам выписал чек на этот фонд на балу в Венеции!
— Да?! – еще больше поразился Дэн. — Анж, я тогда несколько перебрал.
— Не несколько! — вспыхнула Анжелика. — И как ты тогда речь еще читал… Ты определенно тогда повысил свой статус в глазах присутствующих. Столько выпить и при этом связно говорить… — покачала головой девушка, покидая дверной проем.
— Еще бы помнить, что я тогда говорил, — буркнул Дэн. — Малыш, может, продолжим завтра? Я сегодня как выжатый лимон.
— Завтра у нас рейс в Лондон, — напомнил Гарри.
— Ну так в самолете… — начал Дэн и сник. Единственное, что не переносил Гарри — это перелеты и медленные переезды.
При скорости менее девяноста километров в час его жестко укачивало. А в самолете он просто отрубался, и разбудить его не представлялось возможным.
Лондон встретил их хмурым небом и мелким дождем. Был конец июля, и до дня рождения Гарри оставалось всего полторы недели. После яркого, солнечного Рима столица Англии казалась серым, нахохлившимся воробьем.
Гилберт Лэрд, представительный мужчина на вид лет сорока–сорока пяти, широкоплечий, мускулистый, с волевым подбородком и гривой полуседых курчавых волос, встречал своего племянника и дочь прямо в аэропорту. Анжелика сразу бросилась отцу на шею, Дэн неуверенно топтался рядом. До того момента, пока Гилберт, предварительно оторвав от себя дочь, не сгреб его в медвежьи объятья. Дэн как-то полузадушено всхлипнул, а до Гарри донесся хруст.
— Дядя… — выдохнул Дэн.
— Загорел. Молодец, — выпущенный из объятий Дэн получил «ободряющий» хлопок по плечу, от которого подкосились ноги.
— Спасибо, дядя, — Дэн перевел дыханье, — позвольте представить — Гарри Поттер. Гарри, это мой дядя и отец Анжелики Гилберд Лэрд.
— Очень приятно, — неуверенно протянул руку Гарри огромному мужчине (на голову выше Дэна, превосходя два метра).
— И мне, молодой человек, — Гилберт на миг стал серьезным и аккуратно пожал Гарри руку. После чего, перехватив эту самую руку за запястье, подтянул к себе и поднял на руки, до того как Гарри успел хоть как-то возмутится.
— Чего стоим? Кого ждем? Стоянка платная, денег мало. За мной! – и ледоколом двинулся сквозь толпу.
Теперь стало понятно, почему еще в самолете Анжелика сменила столь любимые туфли на шпильке на балетки: за Гилбертом можно было успеть только бегом.
На стоянке их ждало нечто. Судя по колесам, это был все же автомобиль, правда, количество хромированных дисков немного смущало: их было аж шесть штук. Тонированные стекла, которые практически сливались с глянцем черной машины. Бампер, выполненный в виде каких-то клыков, хищный обвод крыльев, над кабиной закреплены три пары фонарей: три смотрят вперед и три назад.
Гарри нервно сглотнул. И в это надо сесть?
— Нравится? — по-своему истолковал дрожь пацана Гилберт. — На заказ делали. Моя Крошка Мэри.
— Крошка Мэри? — уточнил Гарри. В ответ Гилберт ткнул пальцем в переднюю пассажирскую дверь, на которой красивым каллиграфическим почерком была выведена красная надпись «Крошка Мэри».
— Папа! — послышался возмущенный крик Анжелики. - Ты опять?
— Что опять? — невозмутимо поинтересовался Гилберт, удерживая Гарри одной рукой, а второй ощупывая карманы. Наконец ключ нашелся, сигнализация пикнула, а Гарри оказался усажен на заднее, обитое темной кожей кресло и пристегнут.
— Ты… — Анжелика замолчала, не в силах подобрать слов, лишь отчаянно жестикулируя. — Да ну тебя, — буркнула она усаживаясь рядом с Гарри. Дэн закрыл за ней дверцу и сел на переднее сиденье. В отличие от своих подопечных, Гилберт пристегиваться не стал.
Гилберт осторожно выехал с территории аэропорта на трассу. Гарри одной рукой вцепился в ручку двери, а другой в ремень безопасности. До этого момента он и не подозревал, что машина может развивать такую скорость. Рядом вцепилась в сиденье Анжелика. Гилберт же получал от скоростной езды чистое удовольствие. Через полтора часа они свернули с основной трассы на менее широкую дорогу.
Где-то через час начался лесной массив, в котором исчезали ответвления меньших, односторонних дорог. Возле каждого ответвления стоял столб с надписью и почтовый ящик.
На одну из таких дорог и свернул Гилберт. Еще десять минут езды, и дорога уперлась в кованые металлические ворота. Стоило машине притормозить возле них, как они начали отъезжать в сторону.
- Ну, вот мы и дома! – весело известил своих пассажиров Гилберт остановившись возле крыльца. – Можно отстегиваться.
- Наконец-то! – немного расслабилась Анжела. – Малыш, ты как?
- Это было здорово! – выпалил Гарри сияя глазами. К быстрой езде он привык уже через пятнадцать минут и еле удерживал в себе восхищенные вопли на резких вывертах руля.
- Малыш что-то понимает. – одобрительно посмотрел на Гарри Гилберт и опять подхватил его на руки, вынимая из машины (сам Гарри побоялся выходить, до земли было довольно высоко).
- Дэн, можешь оставить вещи в багажнике, слуги тут. Я решил, что негоже гостю приезжать в пыльный дом.
- Па, тут что, полный штат? – недоверчиво поинтересовалась Анжела, пытаясь успеть за перешагивающим ступеньки отцом.
- Я же сказал, за два месяца пыли много накопилось.
- Ты что, после нашего отъезда вообще всю прислугу отпустил? – Ахнула девушка. – А как же моя оранжерея? А цветы в комнате? ПАПА!
- Успокойся. Садовник, если ты не помнишь, живет тут на постоянной основе. Он за цветами и следил.
- Садовник? В оранжерее?! – побледнела девушка. – Да ему можно только садовые ножницы и грабли доверять! И то с подробной инструкцией! Дэн, ну скажи ему! Дэн? – Анжела огляделась, и Дэна в зоне досягаемости не обнаружила. – Сбежал. Ну, я ему. – Девушка решительно направилась вниз по лестнице. – ДЭН!
- Ужин через два часа! – крикнул ей в след Гилберт. – Чокнутая семейка, – по доброму буркнул он уже себе под нос, что услышал только Гарри, расположившийся на его руках.
Глава 7
Желание Гилберта таскать его на руках мальчик не понимал. Но, не получив курса объятий в детстве, сейчас он ими наслаждался. Тем более к Гилберту Гарри чувствовал какое-то доверие. Даже параноидальный Том заткнулся и ничего по его поводу не говорил, хотя по Анжеле и Дэну он прохаживался вдоль и поперек.
Анжеле обычно доставалось больше. Том терпеть не мог ее постоянный оптимизм и не закрывающийся рот. Хотя признавал, что иногда она может сказать что-нибудь дельное. Абсолютно случайно, разумеется. Дэн получал за то, что не мог Анжелике хоть в чем-то отказать. Гарри к бурчанию Тома привык уже давно. И не обращал на это внимания.
— Гарри, я вспомнил Гилберта, — внезапно начал Том, что Гарри вздрогнул.
— Откуда?
— Он учился на три курса младше меня.
— Он не выглядит на шестьдесят лет, — усомнился Поттер.
— Гарри, маги живут лет до ста тридцати. И выглядеть в шестьдесят на сорок — вполне нормально. Он же по сути только полжизни прожил. Так вот, Гилберт в школе был довольно серьезным парнем. В мою группировку он вступать отказался, но иногда посещал наши собрания. Вносил довольно дельные идеи. И он вечно висел в библиотеке, а если находил что-то интересное, то сообщал кому-нибудь из группы. Не за бесплатно, конечно. Настоящий слизеринец.
Знаешь, в конце моего седьмого курса он подошел ко мне, и так серьезно заявляет: «Ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя». И что-то заставило меня дать ему клятву о его безопасности и безопасности его близких. Серьга в ухе — мой подарок. По ней, собственно, я его и узнал. Интересно, а где он работает? С такими талантами по сбору информации нужно идти в отдел тайн.
— Именно там я и работаю, — внезапно ответил Гилберт, усаживая Гарри в кресло в своем кабинете.
— Когда ты разговариваешь с Гарри, то снимаешь свои и его щиты, — проинформировал Гилберт Тома.
В мгновения, пока Том и Гарри приходили в себя, в кабинет, постучавшись, вошла девушка служанка, неся чайный сервиз.
— Поставь на стол и спасибо, Софи.
— Всегда пожалуйста, мистер Лэрд.
— Гарри, хочешь чаю? — Гилберт уже наливал чай в чашку, протягивая ее Гарри. Ничего не соображающий Поттер вцепился в фарфоровые бока.
Том появился рядом с креслом Гарри.
— Ты что-то хочешь рассказать?
— Рассказывать я буду долго, Том, — Гилберт откинулся в своем кресле. — Гарри не получит истощение?
— Нет, — Том присел в свободное кресло. — У нас есть где-то шесть часов.
— Ну, думаю, мне хватит и двух. Для начала: ты же не помнишь, что с тобой было после школы? — Том отрицательно покачал головой. – Ты скатился, Том. Я тебе говорил, что больше одного хоркрукса создавать нельзя? Говорил. А ты внезапно начал клепать их как гвозди! Из политической твоя организация превратилась в террористическую.
После третьего хоркрукса у тебя начали появляться явные признаки безумия. Ты то посылал своих УПСов на охоту за маглами, то хватался за голову от содеянного. Но все-таки создал еще два хоркрукса. А когда тебе сообщили о пророчестве шарлатанки, в котором говорилось, что тебе уготована смерть от «родившегося на исходе седьмого месяца» ты сорвался убивать младенца!
— Не похоже на меня, — отмел Том. — Со своим комплексом я справился еще в школе. И от такого бессмертия я отказался. Это я точно могу заявить. Да и первый являлся чем-то вроде мести. Как я создал следующие?
— Сначала нашел у одной собирательницы артефактов, Хэпзибы Смит, чашу Хаффлпафф и медальон Слизерина. Убил их хозяйку и сделал крестраж в чаше. После убийства мисс Коул и ее сожителя появился крестраж в медальоне Слизерина. Диадема Равенкло обнаружилась через десять лет после окончания тобой школы. Кого ты убил в этот раз, нам неизвестно, так же как и жертва для крестража в кольце. Его, кстати, ты осквернил последним. Потом попёрся к Поттерам, собираясь сделать еще один хоркрукс. Так же с древней реликвией.
Том задумался.
— Я еще могу поверить, что убил эту Хэпзибу, но опуститься до убийства маглов? Мисс Коул хоть и являлась директором моего приюта, власти там не имела вообще. А вот ее сожитель был настоящим садистом. Весь приют знал, что кроме директора у него еще три проститутки на побегушках имелось. Я бы никогда не создал хоркрукс после убийства этого дрянного магла! И потом, мы же разрабатывали с Абрахасом политическую программу. Я вроде собирался стать преподавателем в школе, а Абрахаса продвинуть на пост министра. Это я еще помню.
— Через десять лет после школы, в середине лета, ты общался с Дамблодором, прося поставить себя на должность преподавателя ЗОТИ. Он тебе отказал. И буквально на следующий день ты убил мисс Коул и ее сожителя.
— Этот козлина меня чем-то опоил! — взорвался Том. — Я не хотел убивать этого ублюдка — буду еще руки марать! — бушевал Том. — Он же… * и * и **…
Гарри восхищенно внимал монологу Тома, где он перечислял, с кем спали предки сожителя директрисы приюта и кто имел потомка от этих связей.
— Знаешь, а мы Дамблодора с твоим безумием и не подумали связать, — прервал монолог Тома Гилберт. — Все списали на хоркруксы. Он так успешно притворяется добрым и белым, со своим «во благо». А то, что он своего политического конкурента сделал темным лордом — Гриндельвальда ему мало было.
— Один хоркрукс я вполне хорошо контролировал! — возмутился Том. — Что там случилось с Хэпзибой — не знаю, но вполне могу допустить, что легальным способом получить артефакты я не мог. Убийство никогда не являлось для меня чем-то… неестественным.
— Это нам известно, — Гилберт тяжело вздохнул. — Но, тем не менее, твоя первоначальная политика Отделу тайн нравится больше, чем политика, проводимая Дамблодором.
— А что не так? — заинтересовался Том.
— Он уничтожает чистокровных. На данный момент единственное, что удерживает аристократов в нашей стране – несовершеннолетние дети, которые родились на территории Британии и у которых контракт с Хогвартсом. Стоит им закончить обучение — семья закрывает родовые особняки, замораживает несколько счетов в лондонском филиале Гринготса, все остальное переводит на материк и покидает Англию. Дети, рожденные вне Англии, не имеют связи с Хогвартсом. Половина родов уже уехала. В основном это те, кто придерживался нейтралитета в войне между тобой и Дамблдором.
А своих людей ты здорово подставил своей меткой. Из Ближнего круга уцелел Эйвери, Макнейр, Кребб, Гойл, Нотт. Их всех вытащил Малфой. Он еще казну Ордена умудрился как-то сохранить. Снейп спрятался под крылом у Дамблодора. Крауч младший — ему мы помогли сбежать из Азкабана, Каркарову мы же подстроили побег в другую страну, он, кстати, стал директором Дурмстранга. Супругов Лестрeйнж отмазать не смогли. У Бэллы сорвало блоки — наследие Блэк властвует над ней. Её супруг попался вместе с ней…
— Гил, — Том уперся локтями в подлокотники кресла и переплел пальцы рук, глядя поверх них на разошедшегося мужчину. — Боюсь, я помню только старшее поколение. А ты сейчас явно говоришь о младшем. Я не помню своей жизни после школы. Тридцать лет с копейками.
— Да, точно. Тебе надо вернуть память — собрать крестражи.
— Если я их творил после того, как меня сделали безумным, это займет много времени. Придется проводить очистительные ритуалы. И ты знаешь, где находятся мои крестражи?
— Дневник у Малфоя, чаша в сейфе у Бэллы. Кольцо, как мы подозреваем, в лачуге Гонтов.
— Дневник отбрасываем, его я уже поглотил. Бэлла, насколько я слышал — в Азкабане, значит чаша недоступна. Кольцо… Если я его создавал последним, то кусок там будет полностью безумный и защита наверняка самая каверзная. Значит, либо медальон, либо Диадема. Диадема точно в Хогвартсе. Медальон… думаю, я знаю куда спрятал Медальон.
— Откуда такая уверенность?
— Диадему я сам спрятал в Хогвартсе. Я же ходил еще раз в школу?
— Ходил, — подтвердил Гилберт. — А медальон?
— Есть одно место, где я очень любил бывать в приютское детство. Туда мы и отправимся. Для начала.
— Завтра, — припечатал Гилберт. — Через полчаса ужин.
— Слушай, Гил, — Том встал с кресла и направился к Гарри, который крутил в пальцах пустую чашку из-под чая. — А как так получилось, что ты живешь в мире маглов? И дочь твоя...
— Влюбился, Том, влюбился. В сквиба из рода Шиссор. Когда она забеременела, мы оба были счастливы. Недолго. Беременность протекала тяжело, колдомедики предлагали сделать аборт из-за практически нулевой возможности выносить ребенка. Она выносила. Пуповину отрезали от уже мертвой матери. Анжелика тоже сквиб. Вот я и решил, что пусть будет так.
Глава 8
Утром был большой скандал. Том ругался с Гилбертом, Анжеликой и Дэном. Никто из этих троих не хотел отпускать Гарри одного неизвестно куда, да еще и в компании с Темным Лордом. Том же упирал на то, что только он может проникнуть сквозь те ловушки, которые сам и создал.
— Том, это безумие! Мало ли что наворотила твоя сумасшедшая версия!
— Тем не менее, это был Я! — орал в ответ Том.
Спор решился в одно мгновенье. Том просто схватил Гарри за руку и аппарировал через все барьеры, выведенный из себя и совершенно забывший, что лишние траты магии ему противопоказаны.
Они оказались на высокой темной скале. Внизу бурлила вода. В общем, пейзаж был довольно унылый — серое море, серые скалы и больше ничего.
— Я знаю это место, — заметил Гарри. - Ты сюда часто ходил в нашем мире, когда у тебя было плохое настроение.
— Да, точно. — Том потянул мальчика к самому краю скалы, где была неширокая тропа, по которой можно было спуститься к самому морю. Оттуда стала заметна расщелина в скалах.
— Туда, куда мы идем, есть два входа, — рассказывал Том, ощупывая скалу, когда они спустились. — Можно через эту расщелину вплавь, но я предпочитаю древний способ, — Том схватил Гарри за руку и приложил ее к холодному камню. Часть отполированной водой скалы замерцала, и Том подтолкнул мальчика прямо в неё. — Обнаружил я это совершенно случайно, на третьем курсе. Поскользнулся и схватился за камень. И оказался тут. В общем, неизвестно, что тут было в древности, я вообще не нашел в этой пещере никакой магии. Может, это было чем-то вроде убежища. Без понятия. Потом, уже на седьмом курсе, я добавил на вход несколько рун, чтобы пройти через портал мог либо я, либо мой потомок.
— Но я же…
— Ты мой брат. Условно. Сделав тебя хоркруксом, я дал тебе часть своей магии. Раз есть что-то общее, значит брат. До магических и кровных близнецов нашим отношениям далеко, да и вряд ли они разовьются до такой степени, — отмахнулся Том и хлопнул в ладоши.
Непроглядная тьма вокруг начала озаряться зеленоватым светом. Гарри обнаружил, что стоят они на небольшом, шагов на десять, острове, посреди озера, скрытого в гроте. В озере мелькали какие-то тени. И от воды веяло замогильным холодом и жутью.
— Вода в озере пресная, но подходить к ней не советую. Там инферни — мертвая стража. Я все-таки занялся некромантией? — то ли спросил, то ли объяснил Том. — Они нам не интересны. А вот это вполне ничего, — Риддл говорил о небольшой чаше, стоявшей на постаменте в центре озера. В ней застыла какая-то жидкость. Том попытался к ней прикоснуться, но у него ничего не получилось. Казалось, потерпев неудачу, подросток лишь сильнее заинтересовался непонятным феноменом.
— Гарри, мне нужно твое тело, — заметил Том.
— Что? — мальчик совершенно не понимал, что от него хочет волшебник.
— Мне нужно твое тело под моим контролем. Я отодвину твое «Я» вглубь подсознания. Так я смогу достать медальон, не травя никого лишнего.
— Ты о чем?
— Это темное зелье. То, что в нем хранится, никогда не испортится. Пролить его невозможно, никто чужой не сможет даже прикоснуться к его поверхности. Если чашу перевернуть, то жидкость превратится в шар, в центре которого будет хранимая вещь. Достать вещь из зелья может только тот, кто ее туда положил. Ну, или выпить зелье, которое является медленным ядом, при этом вызывая не самые приятные воспоминания. Фактически, сделав один глоток, человек сразу же становится безумным, проваливается в свои воспоминания и не может продолжать пить зелье. При этом он будет усиленно сопротивляться тому, чтобы его и дальше им поили. Гарри, это очень важно. Так я смогу обрести свои воспоминания.
— А если ты станешь безумным? Вдруг опять захочешь убить меня?
— Я не смогу, — Том опустился на корточки перед мальчиком. — Я перед магией поклялся защищать тебя. Ты мой духовный брат. Это как магические близнецы: умрет один — умрет и другой. Я не смогу причинить тебе ни сознательный, ни бессознательный вред. Ты мне веришь?
— Хорошо, Том, — решился Гарри после недолгого раздумья.
— Тогда не сопротивляйся мне.
Не сопротивляться получалось слабо. К постоянному соседу в своей голове Гарри привык уже давно, но вот ощущения что ты сам — сосед, его немного напрягали. Было странно, непривычно и страшно, постоянно хотелось куда-то рвануться, разрывая тонкие сети контроля Ридла. Сети не рвались, но и не запутывали, не давали ощущение скованности — тонкая граница, которую при желании можно было порвать. Постепенно Гарри успокоился, смог взять себя в руки и оглядеться. Том в это время ничего не делал.
— Успокоился? — прозвучал его голос будто рядом, и в то же время вокруг.
— Угу, — мысленно пожал плечами мальчик. — Странные ощущения, неприятно.
— Ничего, — Том подошёл к чаше и легко достал медальон, — это ненадолго.
— И что теперь? — спросил Гарри, рассматривая тяжелый, богато украшенный золотой медальон, на котором маленькие, будто живые, змейки сплетались в изящную букву «S».
— Откройся, — прошипел Том, сжимая в руке тяжелую бляху.
Гарри громко чертыхнулся, когда не устоял на ногах от внезапно вновь обретенного тела. Рядом так же матерился Том. Вполне реальный материальный Том, который опять немного повзрослел, отчего стал еще красивее. Между ними, сверкая камнями, лежал раскрытый медальон. На его крышке, с внутренней стороны, был выгравирован красивый замок. А внутри медальона был маленький, искусно написанный портрет молодой девушки, с тяжелыми вьющимися темными локонами и синими глазами.
— Кто это?
— Кандида Когтевран. Одна из основательниц Хогвартса. Я рассказывал тебе о ней.
— Да, тогда я считал это сказками, — буркнул Гарри, вспоминая три года, когда Том рассказывал ему сказки, которые оказались историей магического мира.
— Ну, извини, — в голосе Тома не было ни грамма раскаяния. И вообще имел он вид задумчивый, слегка растерянный и недовольный.
— Ты что-нибудь вспомнил? — младший Поттер вспомнил о цели своего нахождения в сыром гроте непонятно где и уставился на Тома.
— Даже не что-нибудь, — зло проговорил Том, вставая на ноги и поднимая медальон. — А все. Этот… все-таки опоил меня. Но весь эффект зелья исчез вместе с погибшим телом.
— Но ты же сейчас… у тебя есть тело! — не понял Гарри. — Как это… есть и нету.
— Тело? Это не тело, это сильно концентрированная моя магия, которая выполняет мое желание. В результате практически вся моя сила идет на поддержание этой оболочки.
— Это плохо? — сообразил Гарри.
— Это очень плохо, — Том наконец обратил внимание на то, что Гарри до сих пор сидит на холодном камне. — Ты чего расселся? А ну вставай, простудишься еще.
Гарри поспешно встал. Том теребил цепочку медальона, о чем-то раздумывая.
— Гарри, — начал он, — сходим еще и за кольцом?
— А сам? — мальчику совершенно не хотелось куда-то идти, ему и пещеры хватило, с плавающими инферни, еще бы знать, что это такое. — И ты же сам говорил, что это опасно! Что ты был безумным, из-за чего и настругал крестражей, и что они могут вновь тебя сделать сумасшедшим.
— Зелье, что подлил мне Дамблодор, влияло только на разум. Крестражи помогали мне удержать собственное сознание. Помогало слабо. Северус не успел, — к чему-то сказал Том. — В общем крестражи у меня не безумные, хотя защита… И ты все еще мой хоркрус и магический донор.
— А я сквибом не стану? – от Гилберта Гарри уже слышал о таком и потерять еще толком не обретенную магию не хотел.
— Нет. Твое магическое ядро все еще развивается и не сковано волшебной палочкой. Ты так только увеличишь свой магический потенциал — разовьешь связи между аурой и телом.
— Я потом у тебя уточню, что ты мне хотел этим сказать, — заявил Гарри. — Пошли отсюда уже, а?
Том усмехнулся, взяв мальчика за руку. Гарри ему доверял, а в свете раскрывшихся фактов это дорогого стоило. Сейчас Том испытывал легкое раздвоение личности — был еще один безумный лорд Волан–де–Морт, созданный зельем из всех его страхов, комплексов и ненависти.
Пока зелье Дамблдора ходило в крови, он был силен и иногда выталкивал настоящего Тома вглубь сознания. Стремясь хоть немного защитить свою душу, Том и настругал крестражей — на них зелье не влияло. И если бы обезумевшее тело пришибли бы Авадой, Том вернулся бы нормальным, что, собственно, и произошло. И сейчас вторая, ложная личность, без поддержки зелья, стремительно разрушалась, оставляя только память о свершенных действиях.
Том уже собрался аппарировать, как внезапно мелькнувшая идея намертво запуталась в мыслях, не давая сосредоточится на месте прибытия. Развернувшись лицом к мальчику, Том опустился на одно колено, чтобы их лица были наравне друг с другом.
— Я бы хотел, чтобы владельцем медальона теперь был ты. Ты примешь этот дар?
— Том, я… — растерялся Гарри уже морально готовый к неприятной процедуре аппарации. — Это же твоё.
— Этот медальон принадлежал моей матери, но она его продала за бесценок. Это вообще сложная и долгая история, давай мы в другой раз об этом поговорим? Я хочу, чтобы медальон Слизерина был у тебя.