Вертеп в Южинском
В конце 60-х годов в одном из уголков старой Москвы завелась нечистая сила. Днем она мирно спала, а когда опускались сумерки, начинала подавать признаки жизни. Но об этом знали лишь жильцы ветхого дома в Южинском переулке, которым эта нечисть досаждала дикими криками, звоном бьющегося стекла и грохотом падающей мебели. Самым странным было то, что все это безобразие, беспардонно игнорирующее незыблемые законы социалистического общежития. происходило в квартире известного психиатра - профессора, светила ученого мира. Возможно, последнее обстоятельство удерживало взбешенных жильцов не только от немедленной расправы, но и от доноса в компетентные органы. Так и сосуществовали они несколько лет. Тайна той квартиры в Южинском открылась только в наши дни. Легализацией нечистой силы мы обязаны, во-первых, долгожданной свободе слова, а также вполне человеческому облику ее представителей, которые, как уже было сказано, носят известные имена. Начнем, пожалуй, с самого известного.
Сыном того светила отечественной психиатрии, хозяина квартиры, был Юрий Мамлеев, ставший известным писателем. Он автор десятка произведений, в частности нашумевшего на Западе романа "Шатуны". Его называют учеником Достоевского, талантливым исследователем самых темных уголков человеческой души. После эмиграции в середине 70-х вел семинары в Парижском университете. Вернувшись несколько лет тому назад в Россию, преподает восточную философию в МГУ. Дружит с Андреем Вознесенским, живет в квартире, предоставленной ему московским правительством как "пострадавшему за инакомыслие". Сыном того светила отечественной психиатрии, хозяина квартиры, был Юрий Мамлеев, ставший известным писателем. Он автор десятка произведений, в частности нашумевшего на Западе романа "Шатуны". Его называют учеником Достоевского, талантливым исследователем самых темных уголков человеческой души. После эмиграции в середине 70-х вел семинары в Парижском университете. Вернувшись несколько лет тому назад в Россию, преподает восточную философию в МГУ. Дружит с Андреем Вознесенским, живет в квартире, предоставленной ему московским правительством как "пострадавшему за инакомыслие".
На Южинском у Мамлеева собиралась московская богема, но не та, которую принято называть "золотой", составленной из элиты артистического мира, а "чернушно-подпольная". Здесь не знали предела ничему: ни портвейну, ни наркотикам, ни сексу. Самые безумные выходки только приветствовались, ибо считались кратчайшим путем "заглянуть за черту".
Один из ветеранов того круга вспоминает, например, такой эпизод, связанный с покойным художником Владимиром Пятницким, близким другом Венечки Ерофеева. "Шли как-то за очередной опохмелкой. Вдруг Пятницкий достает шприц, наполняет его из лужи и эту грязную жижу вводит себе в вену. Все были уверены, что ему кранты. Ничего подобного - остался здоровехонек и впоследствии даже приохотился к таким экспериментам над собой. Умер, когда закачал себе в вену невообразимую смесь из ацетона, лака для ногтей, стирального порошка и еще какой-то дряни."
Подобные выходки только на первый взгляд казались безумием белогорячечников. Нет, то были и стиль жизни, и, если хотите, идеология южинской богемы. "Человек, не побывавший в психушке, - неполноценный человек", - один из ее девизов. Мамлеева называли Главным Психиатром богемы. Он со знанием дела расставлял ловушки душам своих приятелей, провоцировал их на безумные поступки, внимательно, как под микроскопом, разглядывал и затем садился писать рассказы. Не случайно его романы, скорее напоминающие реестр всевозможных маньяков, написаны с путающей достоверностью. (В "Шатунах", например, есть серийный убийца Федор Соннов, который, попав в дом, схожий с южинским, получает от богемы "метафизические установки" и принимается убивать уже не походя, а лишь получив сигнал из Космоса. "В этой среде, - написано у Мамлеева, - жизнь и метафизика означали одно и то же; жить значило пропитать своим потусторонним видимую жизнь.") Все это напоминало мир странных героев Достоевского с их богоискательством, сумасшествием и болезненным самоуничижением. Есть еще реальный эпизод, связанный с самим Мамлеевым. Одна девица, посещавшая его вертеп, как-то привела на Южинский своего жениха, клерка из какого-то министерства. Ему была обещана встреча с "необыкновенными людьми". Жених, увидев пьяную полусумасшедшую компанию, был немало разочарован. "И это твои "великие посвященные"? - вскричал он. - Да они не достойны целовать мои ноги!" Мамлеев воспротивился: "А вот и достойны" - и принялся лобызать его ботинки.
То была, по выражению старого друга Мамлеева, эпоха "интеллектуального шизоидного подполья", единственного и неповторимого в своем роде. Наркотики и алкоголь были для него тем допингом, который быстрее приводит к финишу, называемому "метафизическим концом сущего". Последнее же было главной темой споров и разборок в Южинском. Днями и неделями, словно в горячечном бреду, там бормотали и кричали о черной магии и великих алхимиках Средневековья, о мировой энтропии и близком конце Света, о мистических ритуалах Древнего Египта и современном оккультизме. Там совершались странные ритуалы, на манер сатанинских.
Так продолжалось, несколько лет. Много известных ныне людей перевидал Южинский переулок. Бывал там гениальный художник Анатолий Зверев, поэты Генрих Сапгир и Юрий Кублановский, писатель Эдуард Лимонов - всех не перечислишь. Их, конечно же, не печатали и не выставляли. Многие спились. Меньшинство - Мамлеев и ряд его друзей - нашли в себе силы вырваться из смертельного эксперимента. Нет, они не отказались от бесовщины, а, повзрослев, предпочли ее более щадящие и перспективные формы.
Черный орден SS
В романе "Шатуны" есть персонаж по имени Анатолий Падов, чем-то напоминающий Ставрогина из "Бесов" Достоевского. Человек загадочный, наделенный необыкновенными способностями, которые обращаются одинаково успешно во Зло и Добро. У Мамлеева он выглядит так: "Обычно он жил саморазрушением, нередко смешанным с безумным страхом перед загробной жизнью и потусторонним. Этот страх заставлял его выдвигать бредовые гипотезы о послесмертном существовании, одну бредовее другой. Порой казалось, что он спасался от реального страха перед смертью или неизвестным тем, что еще более разжигал этот страх в себе, разжигал до исполинских размеров, подтапливая его бредком, и точно готовый сгореть в этом бреду".
Прототипом Падова стал Евгений Головин - мало кому известный, хотя его ранг в той среде был и остается на высоте Гуру, пророка и великого мистика. Его биография обросла мифами. Известно, что ему исполнилось 59 лет. Отец отправился на золотые прииски и сгинул. По его словам, с 10 лет воспитывался у бабки-колдуньи, жившей в глухом лесном крае.
Среднюю школу окончил экстерном, затем учился на филологическом факультете МГУ. Был переводчиком-синхронистом, работал литературным критиком в толстых журналах.
Еще учась в МГУ, студент Головин получил доступ в спецхраны московских библиотек. Там он утолял свою страсть к мистике. Свободно владея несколькими европейскими языками (немецким, английским, итальянским и французским), он поглощал малоизвестные труды, по восточной философии, оккультизму, метафизике и прочему из того, что появилось на прилавках лишь в последние годы. Тогда же он вошел в богемные круги.
Разумеется, рассказы юного эрудита о потустороннем воспринимались в те годы чуть ли не как откровение. В Южинском переулке он предстал уже незыблемым авторитетом, Данте московской богемы, спустившимся на дно Ада и вернувшимся, чтобы поведать страшную истину. Постепенно, от безобидной Блаватской, столоверчения и трактатов по алхимии Головин вел своих экзальтированных поклонников к тому, что Достоевский называл бесовщиной. Его ученики, включая Мамлеева, стали всерьез задумываться о переустройстве этого грешного мира: если не нам суждено противостоять мировому хаосу, то кому - вопрошали они.
Они заговорили об ордене Туле, чаще Грааля, великой Атлантиде - словом, о том, что гитлеровские идеологи почитали священными символами. Играючи, уже после отъезда Мамлеева на Запад, осколки южинской богемы решили основать так называемый "Черный Орден SS".
Забавно: образованные взрослые люди, но ничего лучшего, чем скопировать эсэсовскую структуру,. они придумать не смогли. Переняли даже иерархию и звания, не говоря уж о нацистском приветствии. Головин, например, назывался рейхсфюрером. Существовал даже обряд инициации (посвящения) в члены ордена. Ритуал этот, впрочем, был на богемный лад, и описать его, по нравственным соображениям, не представляется возможным. Так шизоидное подполье к началу 80-х годов превратилось во вполне фашистское.
Это был очень тесный и закрытый кружок (быть может, поэтому всевидящее око КГБ не разглядело московских эсэсовцев). Судьбы его членов навсегда переплелись. Вместе они профессионально занимались чертовщиной, пили до одури, вместе по нескольку раз женились и разводились. Одним из членов "черного ордена" был Гейдар Джемаль, речь о котором пойдет ниже. С Головиным его познакомил все тот же Мамлеев. Связаны они, считай, кровными узами: Головин женат на первой жене Джемаля. Кстати, в то время в их компании считалась своей Евгения Дебрянская, создавшая вместе с Валерией Новодворской "Демократический союз", а впоследствии возглавившая Лигу сексуальных меньшинств. Последним к ним присоединился некто Александр Дугин, чья роль в деятельности нынешней политической оппозиции до сих пор недооценена.
Примерно к середине 80-х игры в эсэсовцев всем изрядно наскучили. Головин поселился в подмосковных Горках-10, повел жизнь отшельника и изредка наезжает в столицу, чтобы встретиться со старыми приятелями. Он по-прежнему считается непререкаемым авторитетом в общении с потусторонними силами. Мамлеев, вернувшись в Россию, первым делом отправился в Горки-10, чтобы засвидетельствовать не траченное временем почтение. Головин, в отличие от друзей, не оставивший эпистолярного наследия, как и прежде, остается духовным отцом "южинского вертепа", генератором идей и, если хотите, его тайным советником. Мне довелось побывать в его крошечной двухкомнатной квартирке, в двух шагах от конного завода имени Буденного. Колченогие стулья, свастика на стене, книжные полки, ряды книг на иностранных языках. И их хозяин: тип, на первый взгляд достойный исследований Ломброзо. Низкий лоб, глубоко посаженные глаза (по описанию Мамлеева: "...угрюмый, воспаленный взгляд; тяжесть кошмаров на нем совсем подавляла любое другое выражение..."). Потрепанная рубаха с оторванным рукавом и вовсе делает похожим его на люмпена. Не поверишь, что этот человек, помимо прочих достоинств, один из лучших переводчиков австрийского поэта-символиста Рильке, да и сам автор стихотворения о "далекой и счастливой стране Эльдорадо".,.
Исламский фундаменталист
В то время, когда Головин пребывал в уединении, пришла перестройка. В 1988 году Джемаль и Дугин, следуя совету Головина, вступают в "Память" Дмитрия Васильева. Они, выгодно выделяясь интеллектом на фоне дремучих "памятников", быстро делают карьеру, проходят в Центральный совет "Памяти". Эти двое решили обкатать свои идеи на том, как они говорят, "человеческом материале", который в любом случае дает всходы, посей в нем "Протоколы сионских мудрецов" или идеи чучхе. Возможно, они строили и более хитроумные планы, но им не суждено было сбыться. Васильев, почувствовав в них соперников, обвинил в "жидовстве" и изгнал.
Здесь пути этой троицы окончательно расходятся. Дугин по уши погрузился в теоретические проблемы. Головин, по сути, стал невозвращенцем из Горок-10. Лишь Джемалю не давала покоя идея немедленного всемирного переустройства. И он, можно сказать, преуспел на этом поприще, но об этом чуть позже. Пока что остановимся на его биографии.
Итак, в этом году Джемаль "разменял полтинник". Родился в Москве, по национальности - азербайджанец, по вероисповеданию - мусульманин-шиит. Происходит из древнего карабахского рода. Отец, Джаид Джемаль, - известный художник, мать - цирковая наездница. В 65-м поступил в Институт восточных языков при МГУ (кстати, учился в одно время с Жириновским), но вскоре был отчислен из-за политических высказываний.
На досуге занялся самообразованием: свободно владеет турецким, английским, французским и таджикским языками; читает на арабском, итальянском и немецком. Знание языков помогло ему "перелопатить" почти всю литературу, изданную ультраправыми идеологами. Со временем Джемаль пришел к убеждению, что мир будет спасен исключительно исламским фундаментализмом. Он - единственный гражданин России, удостоившийся аудиенции у преемника отца исламской революции в Иране - аятолы Хоменни. Джемаля воодушевили его бескомпромиссные слова: "Если интересы ислама и иранского народа разойдутся, мы выберем интересы ислама".
В 90-м он участвовал в создании печально известной Исламской партии возрождения. Вскоре возглавил так называемый Исламский комитет. С 92-го ведет на первом телевизионном канале исламский раздел религиозной программы "Ныне". Его принимают влиятельные и состоятельные лица ряда исламских государств. Джемаль медленно, но неуклонно двигается к политическому Олимпу. В России он наиболее симпатичен тем, кого не устраивает ориентация страны на Запад. В 95-м - выборы в Госдуму, а это - шанс прийти в реальную власть.
Джемаль, пользуясь покровительством Верховного муфтия Толгата Таджуддина, присоединяется к избирательному блоку Вольского - Шмакова - Щербакова. Он - первый в центральном списке по Чечне и Ингушетии. Увы, тогда не случилось (по малосилию) блока. Но он никогда не терял надежды: за нами, любит он повторять, двадцать миллионов российских мусульман. Кто-то из близкого окружения Черномырдина ловится на этот блеф, и на стол премьер-министра попадает обширное письмо о чаяниях правоверных и его, Джемаля, беззаветной преданности Родине.
Спустя полгода его Исламский комитет входит в состав так называемого Союза национальных и патриотических организаций, который поддерживал на президентских выборах генерала Лебедя. Джемаль становится членом политсовета Союза и одновременно советником Лебедя по вопросам мусульман. Готовит генералу докладные записки, наставляет того в вопросах внешней политики на Северном Кавказе и Ближнем Востоке (Северный Кавказ, по его мнению, "нужно отдать").
В короткий период секретарства Лебедя в Совете безопасности Джемаль остается его негласным советником, как, впрочем, и до сих пор. Знали бы Лебедь, Вольский, Шмаков, Черномырдин и прочие влиятельные люди истинные взгляды своего мусульманского советника. Не могу отказать себе в удовольствии процитировать несколько пассажей из интервью Джемаля:
"Нужно объяснять, что люди - исчезающие малые величины."
"Смертный человек должен быть инструментом."
"Можно найти смысл во взрыве египетского посольства в Пакистане."
"Басаев действовал адекватно, захватывая заложников в Будендовске."
Потаенная мечта и сокровенная цель Джемаля - мировая исламская революция. А ее плацдарм - Родина-Россия.
Национал-большевик
Пока Джемаль вовсю исламизировал Россию, его соратник, Дугин, только-только приступал к политике. Биография последнего не столь захватывающа. Хотя бы оттого, что он куда моложе, и у него, наверное, все впереди. Лишь в одном он не уступает своему старшему товарищу - в знании языков. Дугин, так и не поступив в вуз, занялся изучением языков. Но не для того, чтобы вести дипломатические беседы с зарубежными спонсорами. Его цель - вобрать в себя весь теоретический багаж, накопленный поколениями западных радикалов, начиная с идеологов фашизма.
Годы ушли на это, и, надо сказать, не впустую. От "творческого переосмысления" на свет появился десяток книг, подписанных его фамилией. Экзотические названия: "Гиперборейская теория", "Мистерии Евразии", "Консервативная теория", "Метафизика Благой Вести" и пр. Эти писания представляют собой странную смесь политики, богословия, социологии, алхимии и астрологии. Их суть: разрушим этот падший мир до основания и воцаримся в новом Золотом веке. Показан и конкретный путь: "Третий Рим - Третий Рейх - Третий Интернационал".
Что в этих книгах авторского, оригинального - никому не разобраться. Языков не хватит. Но его зауважали менее грамотные оппозиционеры. Проханов, главный редактор газеты "День", например, пригласил в свою редколлегию. Из номера в номер этот "орган духовной оппозиции" печатал заметки последнего (хронологически) представителя южинской богемы. Его пассажи насчет американизма-атлантизма, конспирологии и т. д. так прочно вошли в обиход политических маргиналов, что стали идеологией Комитета Госдумы по геополитике.
В Дугине, несмотря на заикание, вдруг прорезался ораторский дар. Он выступал на митингах и перед баркашовцами, и перед анпиловцами. Попытался даже осуществить "идеологическое наполнение" балбесов-скинхедов и рок-фанатов. В октябре 93-го смело взошел на баррикаду, но автомат ему, правда, не дали, зная его склонность к суициду.
Последним творением Дугина стал фундаментальный 600-страничный труд "Основы геополитики. Геополитическое будущее России", суть которого: либо Америка сожрет нас, либо мы ее. Научным консультантом автора был... завкафедрой стратегии Академии Генштаба генерал-лейтенант Н. Клокотов. Вообще, Дугин поддерживает тесные связи с рядом высокопоставленных аналитиков из генштаба, он довольно давно сотрудничает с журналом "Ориентиры" - изданием Министерства обороны РФ.
Издатель одной из книг Дугина так нарисовал "творческий тип" автора: "...философ, традиционалист, теоретик Консервативной Революции. В его мировоззрении - сочетание несочетаемого, взрывоопасный альянс Жара и Холода, Света и Тьмы, Жизни и Смерти. Абсолютная утопия, последняя империя и невероятный всплеск эсхатологической Русской Мечты - мечты об огненном Конце Времен и абсолютном Преображении России в лучах Светлого Града".
Сейчас Дугин в одной обойме с другим бунтарем - Эдуардом Лимоновым. Зовутся национал-большевиками (есть и такая странная партия - национал-большевистская). Вместе редактируют газету "Лимонка", призывают молодых к революции, правда, совсем иного рода, чем у Джемаля.
Будучи рафинированным интеллектуалом, Дугин, как видим, толпы не бежит. Даже пытался баллотироваться в Госдуму от Петербурга. Группой поддержки руководил его близкий друг и единомышленник - гениальный композитор Сергей Курехин (ныне покойный). Курехину принадлежит знаменитая фраза, оброненная им в одном из интервью: "Если вы романтик, вы фашист". Они проиграли тогда... Ну и что из того? Как говорится, из искры возгорится пламя.
Ну вот, пролетело время. Отшумели митинги, не слышны предвыборные речи. Настало время для закулисных дел и кабинетного крапания пером. Но, чую, и завтра, когда пробьет полночь, явятся они снова, чтобы напомнить, кто здесь истинный хозяин.