Чуть наморщившись, Валера все же кивнул, хотя не сразу:
– Ну… в общем и целом – правильно. Акценты, правда, расставляете несколько… утрированно.
– Ишь ты, – усмехнулся Гамерник. – «Утрированно!» Слова‑то какие знаем!
– Ага, – сокрушенно вздохнул Штукин. – Слово слышал, а смысл его мне неведом. Батяня, купите мне мотороллер!
Валера придал своему лицу абсолютно дебильное выражение, и Гамерник нервно хохотнул:
– Смешно. А теперь давай о грустном?
– Давайте…
– Скажи мне, мил человек, почему я должен тебе верить? Где гарантия, что это не ловушка – того же Сашки или твоих друзей мусоров?
Штукин виновато развел руками:
– Ну, Сергей Борисович, как вы знаете, полную гарантию дает только страховой полис…
– А мне хотя бы неполную. Хотя б процентов на шестьдесят.
Некоторое время Валера молчал и машинально скреб пальцами левой руки свой затылок. Потом сказал:
– Критерий проверки очень прост…
– Я весь одно большое ухо!
– Сергей Борисович, вы человек бывалый… Я произвожу впечатление богача?
Этого вопроса Гамерник не ожидал, поэтому даже плечами пожал с какой‑то настороженностью:
– Не производишь. И что?
– Пятьдесят тысяч – это для меня деньги?
– Это и для меня деньги.
Штукин кивнул:
– Если я готовлю вам западню и рассчитываю на успех – то есть на то, что вы в нее попадетесь – я должен до всего этого банкета постараться получить свои пятьдесят тонн – в противном случае я их уже не получу никогда. Так?
– Ну… логично, но… Я мог бы легко эту мысль разбить. Например, тем, что Юнгеров заплатит тебе хорошие премиальные.
Взгляд Гамерника натолкнулся на скептическую улыбку Штукина:
– Ну и сколько же тех премиальных может быть? Ну, не полмиллиона же? Если здраво прикинуть – сотня тонн – потолок. А в этом случае терять полтинник – все равно очень даже не в кайф. И, главное, их ведь очень легко не потерять. Ведь ежели западня – то ее можно организовать и во вторник, и в четверг – без суеты, без шума и пыли…
Гамерник задумался: «А ведь и правда… На мусорскую подставу это не очень тянет, на юнгеровскую – тем более… Сашка не стал бы запрягать так быстро, да и менты – не полные же дебилы, чтоб на третью всего‑навсего встречу такой вот блуд замутить… Вся эта история выглядит настолько дикой, что очень похожа на правду».
– Ну так что, Сергей Борисович? – спросил Валерка и неожиданно улыбнулся: – Мы с вами недолго знакомы, но я вас очень прошу – дайте мне, пожалуйста, схему аэропорта!
Как оказалось, Гамерник тоже читал «Денискины рассказы» Драгунского, и, может быть, смотрел фильм, снятый по ним:
– Этого вы от меня никогда не добьетесь, гражданин Гадюкин!
Они похмыкали, испытующе поглядывая друг на друга, а потом Штукин спросил:
– Ну, так что?
– Работаем? – ответил вопросом на вопрос Гамерник.
– Работаем! – энергично согласился Штукин. – Хотел бы подчеркнуть одно совсем немаловажное обстоятельство: изъятие этой крупной суммы у Юнгерова – это, прежде всего, не наше обогащение (заметьте – местоимение «наше» я выделяю особо), а…
– Ясность радует, – успел вставить Гамерник.
– …А, в первую очередь, провал мероприятий по линии МВД и серьезнейший удар по экономике империи Александра Сергеевича. Вторую такую сумму он не соберет.
– Правильно, – медленно, словно нехотя кивнул Гамерник. Он понимал, что, в случае успеха, потери Юнгерова будут действительно очень большими, гораздо большими, чем похищенные два миллиона. Репутационные потери, например, вообще трудно подсчитать. Ведь если эти два миллиона уже ждут серьезные люди в Москве, а деньги не привозят – как назвать людей, замутивших всю эту бодягу? Правильно, налепушниками и никак иначе. Инициатива‑то с этими деньгами от Юнгерова в Москву исходила, а не наоборот…
Гамерник даже не заметил, что в своих рассуждениях начал воспринимать всю эту тему с двумя «лимонами» как данность, как объективную реальность. Грубо говоря, он «повелся», и Штукин это почувствовал:
– А если правильно – то у нас два часа на все про все. Если бы я до вас вчера дозвонился – было бы больше.
– На все про все… – задумчиво повторил Гамерник. – А всех, всех, всех – негусто. Дефицит кадров.
Валера сделал вид, что не слышал последней фразы:
– Крылова я знаю в лицо… Место – ни с чем не спутать…
Почесав пальцами небритый подбородок, Гамерник рявкнул одному из охранников:
– Дай телефон!
Телохранитель немедленно поднес свой мобильник. Гамерник потыкал пальцем в кнопочки и поднес трубку к уху:
– Але… Узнал? Ну. Все спокойно? Тема есть. Нет – на пару слов и прямо сейчас… А где в прошлый раз. Я же сказал – сейчас! Все, давай…
Сергей Борисович вернул трубку охраннику. Штукин хитро прищурился, еле удержавшись от подначивания:
– «А» и «Бэ»?
Валерка намекал на некогда сообщенные инициалы. Гамерник намек понял, но сделал поначалу удивленные глаза:
– Кто‑кто?
И буквально через секунду он понял, что это ханжество ни к чему в данной ситуации – все равно предполагаемых участников концессии придется знакомить между собой. Сергей Борисович несколько натянуто улыбнулся:
– «А» и «Бэ» – это точно. Сидели на трубэ… Чем богаты. Лучшие из худших, но других нет.
Ощутив, что кровь вдруг быстрее побежала по жилам, Штукин специально стал вроде как отговаривать Гамерника задействовать тех самых «лифтеров» – ведь под «А» и Бэ» подразумевались именно они:
– От них смертью смердит.
Скривившись, как от кислятины, Сергей Борисович нервно стал перебирать предметы, лежавшие на столе, – салфетку, тарелку, сахарницу.
– Какая смерть?! У тебя к ним необъективное, пристрастное отношение! Какая смерть? Вот мы сидим. Вот сахар трех сортов. Вот сливки. Вот, вот, вот… Это все – есть. А что было – то прошло. Если вообще было.
– Действительно – и чего не бывает в шутейном разговоре! – не удержался и хмыкнул язвительно Штукин, тут же подумавший, что не стоит все‑таки перегибать палку.
Гамерник и впрямь почти обиделся – лицом построжал, губки поджал:
– Мы зачем встретились, я не понял?
В знак капитуляции Валера поднял руки:
– Прошу пардону. Необоснованно репрессированный необоснованно погорячился. Больше не буду, поскольку ничего личного между нами и впрямь не было. Итак: когда и где я встречаюсь с коллегами по мероприятию, девиз которого «без шума и крови»? Девиз мне еще раз хотелось бы подчеркнуть. Потому как если завалить ментов – да не просто каких‑то, а самого Крылова… Я боюсь, что даже у вас, Сергей Борисович, не хватит фантазии, чтобы прикинуть, какая тут карусель закрутится, какая цыганочка с выходом начнется…
– Проехали, – раздраженно дернул челюстью Гамерник. – Мы об этом уже терли. Я что, с первого раза не втыкаюсь? Или ты думаешь, мне нравится, когда мокруха?
Непонятно, как Штукин сдержался и не сказал вслух «О, как!». А ведь уже открыл рот! Чтобы не закрывать его впустую, Валера ляпнул первое, пришедшее в голову:
– До встречи с товарищами, которых знаю пока лишь заочно, хотелось бы еще оговорить доли.
– Предлагай. – Гамерник резко откинулся на спинку стула и сцепил пальцы рук на животе.
– Ну, чтоб оно не обидно было… Мне девяносто девять процентов, вам – один.
Хрюкнув от неожиданности, Сергей Борисович даже в лице переменился:
– Это шутка такая?
– Нет.
– Ты ополоумел? Ты че, долей не видишь? Твои десять за набой и еще треть с тридцати процентов как участнику!
Дальше Гамерник не договорил, а подразумевалась такая оконцовка: «…А остальное мое, поскольку я банкую и рулю всем банкетом!» В принципе, это и не обязательно было договаривать – некоторые мысли прекрасно понимаются и без их озвучивания. Штукин невозмутимо кивнул:
– Согласен.
Гамерник сморгнул:
– А зачем сначала глупости предлагал?
– А вдруг вы бы согласились?
Сергей Борисович засмеялся. Смех его был очень неприятным – словно не очень крупная собака затявкала. Отсмеявшись, он скомандовал:
– Поехали, раз у нас нет времени!
Не утруждая себя оплатой кофе, Гамерник встал и пошел к выходу. Один из охранников торопливо начал рассчитываться с официантом. Валера догнал Сергея Борисовича уже на улице. Двери в его автомобиле были гостеприимно распахнуты.
Они оба устроились на заднем сиденье, и машина резко взяла с места. Медленно ездить водитель Гамерника, видимо, считал просто ниже своего достоинства. Когда они в очередной раз пролетели под сменяющийся с желтого на красный свет, Штукин негромко заметил:
– Манера езды – не слишком шустрая?
– Как живем – так и ездим! – не без гордости ответил Гамерник.
– Я о другом… Как бывший «грузчик» советую вам эту манеру сменить. Вам кажется, что за вами не угнаться, а на самом деле вас очень удобно тащить… Вы за скоростью не увидите хвост…
– Грузчик… В каком смысле – грузчик?
– «Грузчик» – это сотрудник «семерки»[23]… ну, – наружного наблюдения, – объяснил Штукин. – А «тащить» это…
– Это я и сам понял… Так ты что, и в этой… «семерке» работал?
Улыбка нарисовала на щеках Валеры еле заметные ямочки:
– Помните, как в «Свой среди чужих, чужой среди своих»: «Чекист?» – «Чекист, чекист…»
– Не помню, – мотнул головой Гамерник, вдруг задумавшийся о чем‑то своем. А думал он ни много ни мало о том, куда бы деть этого слишком уж шустрого «чекиста»: «Эх, кабы не его кореша‑оперативнички, так и… "вздернуть на pee – и все недолга"… Чушь какая‑то: я с каким‑то мусором еду… и куда?! Крылова помянул… Ну, этот пес конвойный – псом и сдохнет… Блин, к чему это я?…»
Водитель внезапно и очень резко запарковался у садика, что близ Владимирского собора. Штукин даже ткнулся головой в подголовник переднего кресла. По спине водилы было видно, что он хорошо расслышал замечания Валеры о манере езды.
Гамерник пакостно ухмыльнулся:
– Ну, пойдем, сейчас подельников увидишь.
– С чего это «подельников»? – «включил дурака» Штукин.
Этот его вопрос остался без ответа.
Сергей Борисович уже выбрался из автомобиля и бодро зашагал в сторону небольшой кафешки. Внезапно он резко остановился, крутнулся на каблуках и по‑дембельски схватил Штукина за ремень:
– Десять процентов от двух лимонов – это двести! Треть от трети – это тоже двести! Те, кто пойдут с тобой на вооруженный разбой, а вернее, поведут тебя, – это подельники! При ошибке вашей совместной или если что не так сложится, дадут тебе немного – процентов десять от века. А я за испуг, так как сдать меня вы, конечно, не захотите, получу ненужную мне мудрость…
– Почему это они меня поведут? – набычился Валера.
– Сейчас поймешь.
Они подошли к кафешке и вошли внутрь. Там за стойкой вдоль стены и лицом к ней сидели два парня. Они не оборачивались на входящих и выглядели очень спокойными. Они были одеты в дорогие свободные куртки и такие же свободные штаны. Затылки их совсем не были коротко остриженными. Несмотря на то, что оба сидели неподвижно, их тела выглядели упругими и готовыми к резким движениям.
Гамерник сразу же направился именно к этим ссутулившимся спинам.
– Приятного вам аппетиту! – поздоровался он. Сидящие не стали оборачиваться, лишь один из них приветливо покрутил кистью. В этом жесте было одновременно и хамство, и странное, но чувство собственного достоинства.
– Кушаем? – спросил Сергей Борисович для завязки разговора.
Один из двоих, тот, который крутил рукой, развернулся‑таки:
– Кушают баре. Мы тут жрем.
– «Графские развалины», – уточнил, что именно они жрут, второй, так и не обернувшись.
Первый цепким взглядом окинул Штукина – так же остро глянул на Гамерника:
– С тобой?
– Да.
– Ну… Тебе видней. Звал – говори.
Сергей Борисович постарался не потерять лица перед Валеркой:
– Дожрете – я вас жду в садике напротив, у качелей.
Второй из «лифтеров» коротко хохотнул:
– Качелей[24]нам не надо!
Валерка смотрел на эту парочку, стараясь, чтобы это не выглядело разглядыванием в упор. Что‑то было в этом ненормальное – вот так, в кафе, рассматривать людей, несколько месяцев назад чуть не убивших его, Штукина.
Валере пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторвать от них взгляд и пойти к выходу из кафе вслед за Гамерником.
…Шагая за Сергеем Борисовичем в садик и глядя ему в спину, Штукин с угрюмым сарказмом удивился про себя: «Вот и сподобился убивцам своим в зенки поглядеть… Но этот‑то – дебил полный! Сам, без посредников, к ним вывел! Какой‑то он… от земли оторвавшийся. Не иначе – сам себя внутренне неприкасаемым ощущает…»
Через несколько минут двое убийц вышли из кафе и подошли к Гамернику и Штукину. Сергей Борисович начал процедуру знакомства, и Валерка узнал вторые имена этой парочки: Перш и Сво. Перш своим странным неравномерным загаром на лице напомнил человека с Севера. Сво, наоборот, смахивал на осетина, но осетина не ярко выраженного.
Гамерник сразу обозначил предмет беседы:
– Валера сейчас объяснит, что надо сделать. Времени у нас мало, а денег там много. Много – это как в кино.
Никто из парочки ничего не ответил. Сергей Борисович внимательно оглядел их и чуть поднял голос:
– Я что‑то не понял? Не вижу заинтересованности.
– А что говорить? – отозвался Перш и повис на руках на детской «шведской стенке», стоявшей рядом с качелями. – Валера нам все объяснит.
– Один вопрос, – приподнял по‑школярски (если бы в этом жесте не была заложена издевка) руку Сво. – Валера, а ты не в милиции работаешь?
Гамерник нахмурился, решив, что Сво просто дуркует, заранее считая Штукина неравным себе. Он ошибся в оценке и ничего не понял. На самом деле Сво просто узнал Штукина. Валерке тоже лицо Сво показалось, как ни странно, смутно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где его видел… Почувствовав смутную тревогу, Штукин напряг память – и снова ничего не вспомнил. Валера внимательно посмотрел на Сво и сказал спокойно, но с некоторым вызовом:
– Ну, работал! А это что‑то меняет?
– Перш, во как! – засмеялся Сво. – Что‑то!
Память сыграла злую шутку со Штукиным. Он действительно видел Сво, и притом относительно недавно – в 16‑м отделе, когда ругался с Якушевым. Сво был тем самым парнем, который сидел прикованным в коридоре и бросался ботинком в дверь кабинета Егора. Возможно, все бы пошло по‑другому, если бы Валера все‑таки вспомнил… Но зрительная память его подвела. Подвела и не дала понять, какой Сво хороший артист и насколько он дерзок. Тогда‑то в милицию этот профессиональный мокродел угодил случайно – но какой надо было иметь характер, какие нервы, чтобы, зная все свои художества, качать права в милиции и кидать ботинком в дверь оперского кабинета!
Гамерник о той истории понятия не имел, потому начал раздражаться. В принципе, в глубине души он понимал, что серьезные дела при таком настрое не делаются. Понимал он и то, что «лифтеры», в общем‑то, имеют право на такой настрой. Но уж больно заманчиво выглядела возможность серьезно огорчить Юнгерова…
– Вот что! – попытался изменить атмосферу Гамерник. – У нас простая задача: обсудить быстро нюансы и взять деньги. Большие деньги будут у двух больших ментов. Они не инкассаторы, поэтому при условии мгновенных сложных действий и элементе творчества, нормальной обороны не будет. Деньги – левые и предназначены для очень левых дел. Для крупных взяток. Поэтому не будет и шума, дела и оперативной группы. Я это гарантирую, при условии, если не будет пальбы.
– То есть – голыми руками? – снова хохотнул Сво.
– Можно и голыми! – окончательно разозлился Гамерник. – А что, двоих не выстегнуть? Или надо обязательно угрожать стволами, создавая непредсказуемые случайности? К тому же позвольте вам напомнить, что выстрелы – даже и в воздух – привлекают внимание.
Сво искоса посмотрел на своего подельника:
– Перш, а вчера этот парень с топором победил?
– Вы про что? – не понял Гамерник.
– Да кино смотрели, – нехотя пояснил Перш. – Там один чудак спас галактику, но волосатый, с которым он бился – улетел в пропасть, а вот как разбился – не показали… Короче, если наш… коллега… покажет точно, кто и где, то что переживать‑то? Попробуем выстегнуть. Можно и без жертв.
Сам Гамерник нервничал и переживал, поэтому его бесило практически безразличное отношение этой парочки к предлагаемой теме:
– А сумма вас не смущает, господа?
«Лифтеры» покачали головами, а ответил за обоих Сво:
– Был такой писатель – Гамлет. Так вот он, когда его расстреливали, сказал, что на любого человека хватит и трех аршин земли. Не заводись, просто мы не любим гонять.
Ни Гамерник, ни Штукин не обратили внимания, как быстро, по‑волчьи переглянулись Перш и Сво. И смысл этой переглядки они не поняли. Наверное, и Валера, и Сергей Борисович хоть и по разным причинам, но были почти одинаково контужены мыслями о двух «лимонах».
– Мобильники отключите, – дал вновь приобретенным «коллегам» практический совет Штукин.
Парочка снова переглянулась, и Перш забрал телефон у Сво, хотя тот и глянул на него очень странно. Затем Перш неторопливо подошел к резвившейся неподалеку стайке детворы и, ловко ухватив одного мальчишку за воротник, сунул ему две трубки:
– Дарю. Будут звонить, скажи, что дядя Толя с мамой за макаронами ушел.
Паренек взвизгнул, недоверчиво посмотрел на мрачного странного дядю и, вырвавшись, убежал, сжимая трубки в руках. Так же неторопливо шагая, Перш вернулся назад:
– Еще какие указания будут? Мы ребята послушные. Пока нас не надули.
– Ага, – подтвердил Сво. – А если нас надувают – мы лопаемся.
– Веселые дела, – совсем посмурнел Гамерник.
– Дела как дела! – внес струю оптимизма Штукин. – Давайте я введу всех в курс дела с подробностями и нюансами, и если вы согласитесь, то у нас есть шанс…
Валера с трудом сдерживал дрожь. Его колотило от перенапряжения, от переизбытка адреналина в крови. Штукину нелегко было удерживать себя в образе, мысли то и дело сворачивали не в ту сторону: «Вот уроды… Блин. Если бы этот разговор техникой фиксировался – всем срока! Гамерника и деньги бы не спасли… Но откуда ж мне было ее взять, эту технику, если те, кто мог бы ее дать, однозначно не разрешили бы мне действовать по этому сценарию – и Юнгеров, и Ильюхин – по разным причинам, но по похожим мотивациям, дескать, неоправданный риск и никому не нужный авантюризм…»
Обо всем этом Валера думал, когда все углубились в сквер и, сдвинув две скамейки, начали рассаживаться друг против друга – Штукин с Гамерником, Сво с Першем.
Валера закурил и начал неторопливо излагать. Уже через пару выкуренных сигарет интонация вопросов, ответов и размышлений вслух стала сугубо деловой. Блатная ирония уступила место вдумчивости. Лица Перша и Сво стали серьезными.
– Ну что ж, – вздохнул в конце концов Перш. – В принципе… Вот только одно небольшое уточнение хотелось бы сделать.
– Какое? – одновременно спросили Штукин и Гамерник.
Перш улыбаться не стал:
– В каких должностях состоят эти менты?
Гамерник подтолкнул локтем Штукина, который ответил честно:
– Это заместитель начальника УУРа Крылов и его водитель.
– Понятно…
Перш и Сво снова быстро переглянулись. И именно в этот момент они друг друга поняли и окончательно уже договорились между собой. Договорились о своем, о том, что не соответствовало ни плану Гамерника, ни тем более Штукина.
Выслушав подробности предстоящего мероприятия, «лифтеры» отсеяли лирику и «закусили» главное: очень большая сумма, Крылов, нельзя стрелять, доля.
– Ну, так что? – нетерпеливо спросил Гамерник.
Перш и Сво дружно встали со своей скамейки, и Сво сказал за двоих:
– Мы отойдем на сигаретку – постоим рядышком, подышим. Нам с коллегой надо обменяться мнениями.
– Пять минут, – буркнул Перш.
Гамерник скривился, но ничего говорить не стал.
«Лифтеры» действительно отошли недалеко – шагов на двадцать. Они достали сигареты и по‑лагерному присели на корточки, оставаясь в поле зрения Гамерника и Штукина. Приятелей‑подельников было хорошо видно, но слышать, о чем они говорили, Валерка с Сергеем Борисовичем, конечно, не могли. А разговор‑то у «лифтеров» был весьма и весьма любопытным.
– Ты вкурил? – спросил Перш.
– Дело верное, – кивнул Сво.
– Щегла берем под руку, – сказал о Штукине, как о решенном вопросе, Перш. – Быстро валим мусоров, потом его, тачку «гамер» бросаем на месте с железом[25]и на «первой модели»[26]уходим в Крым.
– Согласен.
– Слушай, Сво, какие они все наивные и с большим самомнением о себе? – удивленно покачал головой Перш. – Они искренне считают, что можно нахлобучить полковника – притом с серьезной репутацией, возможно, будущего генерала – и при этом засветить свои рыла… Ебанутые…
Ответная улыбка Сво была похожа на улыбку взрослого над милыми глупостями детей:
– Не… они нам предложат маски надеть.
Оба зло ухмыльнулись, потом Сво сплюнул через зубы на землю:
– Они забыли, как трещит в зубах кадык…
Наморщив лоб, Перш укоризненно покачал головой. Он кое‑что слышал о Крылове:
– Помнишь слух про этого полковника? Как его мусора забили насмерть парня из команды Чума?
– Чего‑то такое слышал… в общих чертах.
– Так вот, нас с тобой этот Крылов будет насмерть забивать этак с полгода. И не в общих чертах, а конкретно.
– Так я и не спорю, – согласился Сво. – Вот если бы с этим Крыловым поделиться можно было… Мой отец говорил, что ОБХСС расшифровывается так: один будешь хапать – скоро сядешь!
В жилах Сво текла и армянская кровь, и он искренне считал, что государству обязательно нужно отстегивать.
– Твой отец был мудрый человек![27]– с легким среднеазиатским акцентом сказал Перш. «Лифтеры» снова обменялись улыбками.
Потом Сво мечтательно закатил глаза:
– Мы на эти бабки выкупим пляж! Пляж и остатки одного пансионата в Крыму. И завяжем.
– Выкупить‑то, может, и выкупим, – согласился Перш. – А вот насчет «завяжем»… Не обманывай ты себя! Лежаками заниматься нам быстро надоест.
Сво поразмыслил секунду и кивнул:
– Глушителей у нас нет. Как оно еще сложится?
Прочертив пальцем линию на земле, Перш сказал:
– Главное – все делать спокойно и медленно. Валера этот фраер. Менты, они хороши при таком нападении, когда им государство разрешает. А в деле… – фуфелы они. Я думаю, что этот Крылов настолько уверен в себе, что не опасен. Ну, а водила – он и в Африке водила. Его только и жалко в этом замесе. А откуда ты этого Валерика срисовал?
Махнув рукой, Сво засмеялся:
– У меня еще в кафешке в затылке засвербило, думаю, откуда я его знаю? А потом, когда сюда пришли – словно щелкнуло, узнал! Помнишь, как мусора захомутали ни с того ни с сего? В отделении этот Валера и был, собачился там еще с кем‑то. Сучонок.
Вокруг глаз Перша собрались также морщинки‑лучики:
– Ну, тогда тем более… Он тебя тоже мог вспомнить. Некоторые мусора очень цепкими бывают. При желании и данные твои может выцепить.
Чмокнув губами, Сво показал небесам средний палец на правой руке:
– В мусорке ихней я другие данные оставил, но не в этом дело… Хотел после тебе сказать, но утерпеть не могу: мне Гамерник успел шепнуть, когда на лавочках сейчас терли, что Валеру этого мы в лифте недопалили.
Глаза Перша широко раскрылись, и он аж ахнул:
– Да… Подельничек! Во – жизнь! Ну, Гамера, ну – вышивальщик!
– Ага. Он меня успокоил, сказал, что враг – это потенциальный друг.
– Идиот. Таких друзей – за хуй, да в музей! Это что, Юнкерс может в будущем стать его другом? А мы куда?
– Куда‑куда… Нас под слив, только еще раньше.
Перш очень нехорошо улыбнулся:
– Ну, будут им хлопоты бубновые…
Они загасили окурки, прицельно сбросив на них по порции слюны и, встали.
– А знаешь, какая у меня мечта? – неожиданно задал риторический вопрос Сво: – Чтоб мне было лет этак двадцать в двадцатых годах двадцатого века. Я в кино видел – в Питере такие проходняки были!
Перш дернул бровью:
– И?
– А ты представь: бегу я проходными, а за мной – чекист. И обязательно в кожанке. Молоденький такой чекист, упрямый. А я за выступом прячусь. Он пробегает мимо, и получается, что встает спиной ко мне и начинает прислушиваться. Ну, как в фильме. А я стою себе так спокойненько и поднимаю наган.
– Да‑да, обязательно наган! – подхватил Перш, лицо которого выразило живой интерес.
– …И вот поднимаю я наган – и пару пуль ему в спину! Прямо в кожанку! А он, как доска, – плюх в лужу!
– Согласен! – цыкнул зубом Перш. – Завидую тебе. Я вот так рассказывать не умею.
– Не… ты пойми, – взял «коллегу» под руку Сво. – Я к чекистам особых претензий не имею. К красным тоже претензий не имею. Но раз мы так живем, то бегать нам по проходнякам. А если бегать, то уж лучше им кожанки пробивать, чем наоборот.
Они потихоньку двинулись к лавочкам, где их поджидали Штукин и Гамерник. Когда осталось сделать всего несколько шагов, Перш вздохнул:
– А я тоже… в детстве хотел стать музыкальным критиком.
Если Сво и удивился, то совсем чуть‑чуть:
– Почему музыкальным?
– А я обожал «Музыкальный киоск» по телеку смотреть…
«Лифтеры» не торопясь уселись на лавочку напротив Валеры и Сергея Борисовича, и Перш очень спокойно и даже как‑то буднично сказал:
– Делаем.
Гамерник хлопнул себя по коленке, а Штукин промолчал, но почувствовал вдруг холод в животе… До этого момента Валерка еще не до конца верил, что все срастется и завертится.
– Нам тачка чистая нужна, – сказал Сво, обращаясь к Гамернику.
Сергей Борисович встал, вынул из кармана мобильник, подумав, убрал его обратно и достал другой. Перш тоже встал, тронул Гамерника за локоть, и они отошли на несколько шагов. Сергей Борисович набрал номер и коротко отдал необходимые распоряжения – какие именно, Штукин не слышал.
Валера обернулся к Сво и, облизнув пересохшие губы, высказал, как ему казалось, дельную мысль:
– Лица бы нам закрыть чем‑нибудь.
Сво обреченно вздохнул:
– Не гоняй, уже перетерли… Заедем в одно место и возьмем… Надо туда, где они лавэ принимать будут, заранее подрулить, чтобы оглядеться.
– Успеем, – кивнул Штука, – время еще есть.
– Тебе виднее, – дернул плечом Сво. На лице его не было и тени усмешки. Всю иронию он умудрился выразить движением плеча.
Минут через пятнадцать помощник Гамерника Шиша подогнал прямо к садику полуторагодовалую «девятку». Перш взял техпаспорт, выписанную от руки доверенность, подкинул на ладони ключи и скомандовал:
– Поехали.
Валера встал, ощущая в животе все тот же неприятный холод, и пошел к машине. Гамерник не стал желать им удачи, лишь бросил вслед:
– Жду отзвона. По старой схеме.
– Все будет красиво! – хохотнул Сво. – Готовь банкет.
Перш уселся за руль, Валерка забрался на заднее сиденье, думая, что кресло рядом с водителем займет Сво, но тот сел с ним рядом. Машина тронулась.
– Обрисуй место еще раз, – не оборачиваясь, бросил Перш.
Штукин объяснил, куда ехать. Перш кивнул:
– Во сколько там все начнется? В четыре? Тогда у нас еще запас по времени имеется. Сейчас заедем в одно место, возьмем кое‑что и – с Божьей помощью…
– Похавать бы, – сказал Валерка. – В животе урчит.
Штукин предполагал, что они заедут в какую‑нибудь кафешку, а там он зайдет в туалет и оттуда тихонько отзвонится Юнгерову, чтобы тот предупредил Крылова с Рахимовым. Однако его предложение перекусить никто не поддержал.
Перш достал из кармана куртки кассету и воткнул ее в магнитолу. В салоне зазвучал агрессивный негритянский рэп. Перш начал поводить в такт плечами:
– Ничего не понимаю, но чувствую душу улиц!
Сво захохотал непонятно над чем и начал рассказывать Штукину анекдоты. До Валерки постепенно стало доходить, что все идет не совсем так, как задумывалось им, но он еще боялся поверить в это до конца, только в животе становилось все холоднее и холоднее.
«Девятка» мчалась по Московскому проспекту в сторону выезда из города.
– Похавать, говоришь, – задумчиво сказал вдруг Перш. – А что? Можно и похавать. Есть тут одно местечко…
Машина резко свернула направо, потом налево, потом еще раз направо через проходной двор и вырулила к пустынному скверу. Перш затормозил, вышел из машины и быстро открыл заднюю дверь. Штукин даже испугаться не успел, почувствовав на ребрах сталь ствола… Очень быстро и деловито «лифтеры» обыскали его, забрав мобильный телефон и «Осу». Это оружие самообороны Перш взвесил на ладони и сказал, не повышая голоса:
– Ты, борзой щенок, ехай с нами, посапывая. А то – напильником в ноздрю – гайморит тебе вылечим. В лифте не окочурился – и здесь можешь не сдохнуть. Понял, али катанием?
– Я понятливый, – сквозь зубы сказал, словно сплюнул, Валера.
– Ты слышал, как он это сказал? – возмутился Сво.
Перш ухмыльнулся и стволом сильно ударил Штукина в грудь. У Валерки перехватило дыхание, и он, не играя, закряхтел от боли.
– Понятливый ты наш! – схватил его рукой за волосы Сво. – Откуда такой гонор?! Я что, снова к батарее прикованный? А?! А браунинг этот ты не на нас прихватил?