https://www.obitelpokrova.com/news__events
В северо-восточной стороне древнего Курского уезда на левом берегу реки Тим среди живописного степного безлесья расположилось село Покровское, получившее такое название от храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Именно здесь 12 октября 1930 года в многодетной крестьянской семье Павла Дмитриевича и Елены Петровны Звягиных родился мальчик, которого во святом крещении нарекли Михаилом в честь Архистратига Божьего Михаила. Он был девятым ребенком в семье, рос слабеньким и болезненным. Но с самого момента рождения Господь открыл матери младенца, что ее чадо будет избранным сосудом Божьей благодати.
Вспоминает раба Божья Александра Павловна, младшая сестра батюшки Серафима (г. Москва): «Нас в семье было 10 человек: Анастасия, Дмитрий (умер маленьким), Петр, Василий, Иван, Валентин, Нина, Мария, Михаил и я (Александра). Мама рассказывала, что когда рожала Михаила, то видела, как рядом с ней стояла величественная Женщина с распростертыми руками, вся в красном одеянии – это была Божья Матерь. Михаил от рождения не брал материнской груди. И это было настоящей проблемой, т. к. от голода он кричал, но грудь не брал. Чтобы его покормить, приходилось в марлю заворачивать какую-то кашу, размоченный хлеб – вот такую «соску» ему и давали. Так Господь с ранних лет приучал его к строгому посту и воздержанию. Михаил с детства любил церковь, у него не было никакой другой игры, кроме как в церковь. Бывало, мать уйдет куда-ни-будь, а мы с Михаилом на печке, играем в церковь. Он мне говорит: «Нарисуй женщин, которые идут в церковь». Я нарисую, он подпишет, как какую зовут, из двух кирпичей сделает церковь, и эти люди как бы идут в храм. А летом ему старший брат (Валентин) сделал из кирпичей маленький храм (как будка по высоте). Михаил доволен был. Рисовал женщин, которые, нарядно одетые, идут в церковь. Рядом с домом были кусты: терен там рос и другие. Они расплелись там – ну, прямо целые деревья! И вот он нас в кустах соберет и служит «службу» – я была, моя сестра Маруська и старшие девочки – человек 5-6, которые к моей сестре Марусе приходили. Сплетшиеся кусты – это была церковь, Михаил священник, а мы – народ молящийся. Мы только его слушали, как он читал, пел. Петь – громко не пел, чтобы никто не услышал, а большинство словами говорил. Скрывал, не хотел, чтобы все знали. Потом мы исповедовались ему, причащались, под крест подходили. Он, бывало, выйдет на улицу, а на него: «О, поп идет, поп идет!».
Часто, когда куда-нибудь шел, говорил мне: «Пойдем со мной. Когда ты идешь – не бьют, а когда один – камнями бросают, обзывают «попом»». Михаил очень и очень любил Бога и Церковь, у него было только одно Божьей на уме. Никогда он не стремился, чтобы завести дружка-товарища, не любил роскошные рубахи носить, не любил блестящие пуговицы – обязательно оторвет, а простую пришьет или булавкой застегнется. Одно только на уме у него было «церковь да церковь »».
Со слов Отца Серафима: «Родился я, по свидетельству мамы, в рубашке, но со слабыми признаками жизни. И хотя по моей младенческой немощности меня и обрекли на верную смерть, я упорно продолжал свое существование и вырос ребенком здоровым, способным на все житейские невзгоды. Я был крикун. Мать часто и живо вспоминала летнее утро, когда мой брат Ваня возил меня в поле в тележке. Мать меня в детстве в колыбели покачивала, пеленки на печи сушила. В доме холодно и голодно было. Мать всю жизнь с нами ревела и печаль несла. Мы жили в старой хате, с завалинкой и худым плетнем, с маленькими грязными окнами, с плесенью на потолке. Изба вся качалась от ветра, и ее держали 12 столбов, а сени были из пучков соломы. Дверь избы, обитая рогожей, не затворялась. Скользкая плесень и сырость, а зимой мороз и иней блистали на окнах и в прогнивших углах печки старой избы, которая была вся в щелях. У печки свободно копошились клопы и тараканы. Топили хворостом, дверь открывали, т. к. полная изба дыма находила. Зимой вода в ведре на лавке застывала. Я был еще малюткой, когда отца в 1933 году перед Рождеством Христовым арестовали, посадили в тюрьму в Курске, и он там умер. А мать плакала, томилась, не ела, не спала, все его ожидала. Она день и ночь плакала. Судьба ей такая выпала, и день ото дня все хуже и хуже. В этой суровой борьбе ей приходилось невыносимо. Мать выгоняли из хаты, несмотря на то, что жилище наше было очень бедным. Троих сыновей вывели во двор, хотели расстрелять, остальные сидели на печке и плакали. Мать выбежала, закрыла собой их, а ей кричали: «Отойди!» Начальник зверем рявкнул и наганом ткнул в нос. Мать проговорила: «Стреляйте! Они мои дети!» Тогда отпустили, видно что-то им помешало. Сыну руки связали, повели – мать в отчаянии кричала. Мама ходила к сестре, к Макару в погреб за картошкой и с замиранием сердца приготовляла чибрики. Затем укладывала их в котомку, и пешком, обутая в чуни, ходила 20 км в г. Тим к старшему сыну, где он сидел в тюрьме. Мать – одинокая вдова – осталась беззащитной. Нас было 9-ть человек. Бывало, залезем на печь и спим. А мать очень подолгу не ложилась, все думала про своих сирот: как одеть, прокормить, пропитаться. Полночь, а она все не спит. Лицо у нее грустное, каким грустным бывает солнышко осенью. Я очень всего боялся, и всегда гонялся за матерью. Мы были маленькие дети, ходили босые, раздетые, голодные. Чуни носили, чуни страшно намокали, сушили в печке. Всю ночь они не просыхали. Бедность, нищета, постоянно избитые лаптишки, одежонка – зипун, портки да рубахи замашные, дырявые. Мы сами лапти плели. Нужда между тем не переставала в нашей избе. Голод: хлеба и картофеля нет, коровы нет, дров нет, керосина, чтобы каптушку засветить, тоже нет. Замирало сердце. Саша, младшая сестра, умирала от голода – страшно даже и подумать».
С самого раннего детства Михаилу пришлось понести все тяготы тяжелой крестьянской жизни 30-х годов ХХ века: нищета, голод, оскорбления, презрения и всевозможные лишение были его постоянными спутниками. Беспросветная нужда и горе тяжелым камнем ложились на душу. Единственной отрадой будущего подвижника было уединения и молитва. Все беды нелегкой доли он изливал единому Богу и Его Пречистой Матери.
«С ранних лет больше всего я любил уединение, и охотно удалялся от уличных сборищ, и игр своих ровесников. На горке церковь привлекала меня. Вспоминаются мне летние вечера, ручей, лес, клубится туман. Усаживался на берегу у склоненного куста плакучей ивы и до 12-ти ночи молился. Любил долгие вечера проводить с книгами – читал, молился, очень часто плакал у березы. Летом я жил в саду у ручья. Весь день проводил в саду, играл в церковь: листья – это был народ, который идет в церковь; все листочки были названы именами и где живут. А осенние и зимние дни и вечера, за неимением теплой одежды, я больше проводил в избе, и особенно любит читать книги святые и молиться. В праздничные дни уходил в лес или прятался в сад и там, на свободе читал книги. И всегда записывал свои горькие думы. Одна была доля – больной, голодный, осмеянный. Вечерами лапти плел, а мать утирала слезы. Я в лаптях ходил, Христа славил с сумкой, как нищий в молодые годы. Мы жили в бедности и в нужде. Хлеб и лепешки пекли из лебеды: они были как из глины – тяжелые и невкусные. В школу мать не пускала до 8 лет, потому что нечего было ни обуть, ни надеть».
В 1946 году Михаил сильно заболел – врачи обнаружили рак горла, и сообщили, что шансов на выздоровление нет. Мать усиленно молилась об исцелении ребенка, молился и сам Михаил. И произошло чудо. Однажды в сонном видении он увидел Царицу Небесную, которая благословила ему 40 дней читать акафист перед Ее иконой «Скоропослушница» и пообещала его исцелить, если он даст обет стать монахом. Михаил согласился. Как потом вспоминал батюшка:
«Заболел, лежал в больнице. Была опухоль в горле, не говорил. И было видение: оказался я в длинной комнате, увешанной иконами Матери Божьей. И подошла ко мне Женщина, неописуемой красоты, вся в белом, и сказала: «Молись Матери Божьей – Она тебя исцелит!» Я стал подходить к иконам. Подошел к «Казанской», голос говорит: «Не к этой!» Подошел к иконе «Умиление», голос говорит: «Не к этой!» Затем увидел икону неописуемой красоты, и Матерь Божья с нее подмигнула. Это «Скоропослушница». Я стал молиться Ей, пить святую воду. Через неделю пришел доктор и попросил пропеть, но я только шипел. Прошла еще неделя, и голос вернулся. И я дал обет читать Ей акафист до конца жизни».
Михаил 40 дней подряд вечером читал Царице Небесной акафист перед Ее иконой «Скоропослушница». И Матерь Божья исполнила Свое обещание – он исцелился. С тех пор до самой смерти батюшка особо чтил этот Богородичный образ и неоднократно людям говорил, что «Скоропослушница» скоро услышит и быстро поможет! В 1946 году Михаил поступил в семинарию в Загорск и проучился там сентябрь, октябрь, ноябрь, но по болезни его отчислили. А в 1948 году Михаила поставили на военный учет, но по состоянию здоровья и от службы в армии он был отстранен. После этого он какое-то время странствовал, ездил по монастырям, а потом ушел в Глинскую пустынь.
Батюшка бережно хранил у себя документ с мокрой печатью, подписанный его духовным отцом, настоятелем Глинской пустыни схиархимандритом Серафимом (Амелиным), следующего содержания:
«Справка. Дана Звягину Михаилу Павловичу в том, что он приехал в Глинскую пустынь 19-го марта 1949 г., принял причащение Христовых Таинств и пробыл до 28-го марта 1949 г. Гр.-н Звягин М. П. принят в число братии Глинской пустыни». Архимандрит Серафим (Амелин). 28.III.1949 г.
В 1948 году ввиду гонений по благословению духовного отца был вынужден возвратиться домой в с. Покровское. Юный подвижник очень хотел принять священнический сан, но рукоположиться в то тяжелое время было совсем непросто, т. к. власти всячески этому препятствовали. Поэтому желание Михаила стать священником сразу не исполнилось. Но храм он не оставлял, и служил на нескольких приходах псаломщиком.
В этот период жизни враг рода человеческого с неимоверной силой воздвигнул брань на молодого подвижника, наводя уныние, печаль, отчаяние, различные страхования. И в этой неравной борьбе невозможно было устоять без помощи Божьей. В критический момент Михаил находился в шаге от смерти, и только вмешательство Царицы Небесной спасло его от неминуемой гибели. Как потом об этом вспоминал сам батюшка: «…Я осмотрелся: на той стороне ручья на берегу стояла Женщина в бархатной одежде. Это Матерь Божья «Всех скорбящих радость»! Я Ее всегда просил и Ей молился! Она меня спасла!»
Там где немощь человеческая, боримая силой лукавого, взяла верх, на помощь пришла благодать и сила Божья, «немощная врачующая и оскудевающая восполняющая». С того момента и до конца жизни батюшка испытывал особую любовь к Заступнице Усердной рода христианского и многим благословлял в трудные минуты жизни прибегать к Ее Все сильной помощи.
15 мая 1952 года Михаил поступил псаломщиком в церковь с. Лебяжье, Стрелецкого района, где прослужил полтора месяца. А в августе 1954 года по благословению архимандрита Серафима (Амелина) Михаил поехал в град Кострому, где епископом Иоанном (Разумовым) был принят в Костромскую епархию иподьяконом. 21 сентября 1954 года был рукоположен в дьяконы, а 27 сентября 1954 гола владыка рукоположил его в сан священника. После рукоположения и прохождения стажировки в церкви святых Александра и Антонины г. Костромы отец Михаил былнаправлен на первый свой приход в с. Козура, Красносельского района, Костромской области к церкви в честь Святителя Николая, где 4-го ноября на праздник «Казанской» иконы Божьей Матери он отслужил первую Божественную литургию. Место это было глухое: дремучий лес, небольшое сельское кладбище, на котором стояла Никольская церковь и домик-сторожка для священника, да в стороне небольшое село Козура. Трудно было 24-летнему отцу Михаилу на новом месте. Молодой священник в самом рассвете сил оказался в полном одиночестве. Враг рода человеческого и здесь воздвиг против юного подвижника невероятную брань, наводя на него уныние, печаль и различные страхования. Но как злато очищается огнем, так и отцу Михаилунеобходимо было пройти это горнило искушений и прийти в меру возраста мужа совершенного. Святое Писание гласит:
«Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его» (Иак. 1, 12).
Взамен бренных мирских радостей Господом ему было даровано величайшее сокровище – благодать Духа Святого и теплая и непрестанная молитва, отверзающая Небеса.
Прослужив менее года в церкви с. Козура, отца Михаила перевели на другой приход в с. Густомесово, Красносельского района, Костром-ской области к церкви Успения Пресвятой Богородицы, которая представляла собой настоящий шедевр зодчества конца ХІХ в. И это радующее глаз благолепие являлось одним из немногих утешений для о. Михаила.
Для молодого 24-летнего юноши было мучительно и невыносимо зачастую месяцами быть одному, среди густого леса и кладбища с покойниками. Это было нелегким испытанием для молодого священника – страдала его душа, изнемогало сердце. Неся тяжелейший крест одиночества, батюшка искал хоть какого-то утешения в общении с людьми. Он жаждал найти человека, который будет помогать ему в его служении Богу и людям, разделяя с ним все тяготы и невзгоды подвижнической жизни. В храм Успения Божьей Матери в с. Густомесово стал приходить, молодой парень по имени Николай, который начал выполнять обязанности пономаря и помощника. Для батюшки это была великая отрада, и он всем сердцем полюбил его как друга. Но Господь, не давая прилепляться ни кчему земному, и это утешение от батюшки отнял. Подошло время, и Николая призвали в армию.
Но все эти скорби, страдания и горе одиночества необходимо было пережить, чтобы в январе 1956 года молодому священнику с. Густомесово отцу Михаилу Звягину (в монашестве Серафиму) Господь благословил стать непосредственным участником одного из самых потрясающих чудес в истории Православной Руси, известного под названием «Стояние Зои».
Эта знаменитая и известная всей Русской Православной Церкви история была описана во многих изданиях. Приведем соединенный вариант из книг «Стояние Зои. Чудо святителя Николая» (Стояние Зои. Чудо святителя Николая в Самаре – Рязань: Зёрна, 2005. 152 с.), изданной по благословению Высокопреосвященнейшего Сергия, архиепископа (ныне митрополита) Самарского и Сызранского, и «Непознанный мир веры» (Непознанный мир веры – Москва: Сретенский монастырь, 2002. 352 с.):
«…Событие это случилась в простой советской семье в городе Куйбышеве. В доме на ул. Чкаловской 84, под Новый год, 31 декабря 1955-го собралась молодежь, человек 10-14. Среди них была девушка по имени Зоя, работница трубочного завода им. Масленникова. Когда все выпили, поставили пластинку и пошли танцевать парами. А Зоин кавалер по имени Николай не явился. Его не стали ждать, начались танцы, а Зоя осталась одна. С досады она взяла образ святителя Николая Чудотворца, висевший в углу, и сказала: «Возьму этого Николая и пойду с ним танцевать», – не слушая своих подруг, которые советовали ей не делать такого кощунства. «Если Бог есть, Он меня накажет», – бросила она.
Начались танцы, прошли круга два, и вдруг в комнате поднялся невообразимый шум, вихрь, засверкал ослепительный свет. Веселье обратилось в ужас. Все в страхе выбежали из комнаты. Одна Зоя осталась стоять с иконой святителя, прижав ее к груди, – окаменевшая, холодная, как мрамор. Никакие усилия прибывших врачей не могли привести ее в себя. Иглы при уколе ломались и гнулись, как будто встречая каменное препятствие. Хотели взять девушку в больницу для наблюдения, но не могли сдвинуть ее с места: ее ноги были как бы прикованы к полу. Но сердце билось – Зоя жила. С этого времени она не могла ни пить, ни есть. Первые дни дом был окружен множеством народа: приходили и приезжали издалека верующие, медики, духовные лица и просто любопытные. Но скоро по распоряжению властей помещение было закрыто для посетителей. В нем дежурили посменно по 8 часов два милиционера. Некоторые из дежурных, еще совсем молодые (28—32-х лет), поседели от ужаса, когда в полночь Зоя страшно кричала.
По ночам около нее молилась мать. «Мама! Молись! – кричала Зоя. – Молись! В грехах погибаем! Молись!».
О случившемся известили патриарха и просили его помолиться о помиловании Зои. Патриарх ответил: «Кто наказал, Тот и помилует». Приехавший из Москвы известный профессор медицины, подтвердил, что биение сердца у Зои не прекращалось, несмотря на внешнюю окаменелость. Также были приглашены священники, чтобы взять из окаменевших рук Зои икону святителя Николая. Но и они не могли этого сделать. В самый праздник Рождества Христова, исполненный веры и благоговения, пришел иеромонах Серафим (вероятно, из Глинской пустыни), отслужил водосвятный молебен перед иконою святителя и освятил всю комнату. После этого со страхом Божиим и верою он легко взял икону из рук Зои и, воздав образу святителя должные почести, возвратил его на прежнее место. Он сказал: «Теперь надо ждать знамения в Великий день (то есть на Пасху)! Если же оно не последует, недалек конец мира». На эти его слова недостойные слушатели ополчились, ибо в сердцах их жило нечестие. Отец Серафим, благочестивый иеромонах, был взят на допросы и следствия, гденаходился долгое время, и там его заставляли объявить перед всем народом, что никакого чуда на самом деле не было. Но раб Христов не солгал пред ЛицемГосподним…
Посетил Зою и митрополит Крутицкий и Коломенский Николай, который также отслужил молебен и сказал, что нового знамения надо ждать в Великий день (то есть на Пасху), повторив слова благочестивого иеромонаха. Перед праздником Благовещения (в тот год оно было в субботу третьей недели Великого поста) приходил благообразный старец и просил допустить его к Зое. Но дежурные милиционеры отказали ему. Он приходил и на другой день, но и опять, от других дежурных, получил отказ. В третий раз, в самый день Благовещения, дежурные пропустили его. Охрана слышала, как он ласково сказал Зое: «Ну, что, устала стоять?»
Прошло некоторое время, и когда дежурные милиционеры хотели выпустить старца, его там не оказалось. Все убеждены, что это был сам святитель Николай.
Так Зоя простояла 4 месяца (128 дней), до самой Пасхи, которая в том году была 23 апреля (6 мая по новому стилю). В ночь на Светлое Христово Воскресение Зоя стала особенно громко взывать: «Молитесь!» Жутко стало ночным охранникам, и они стали спрашивать ее: «Что ты так ужасно кричишь?». И последовал ответ: «Страшно, земля горит! Молитесь! Весь мир во грехах гибнет, молитесь!».
С этого времени она вдруг ожила, в мышцах появилась мягкость, жизненность. Ее уложили в постель, но она продолжала взывать и просить всех молиться о мире, гибнущем во грехах, о земле, горящей в беззакониях. Ее спрашивали: «Как ты жила? Кто тебя кормил?». «Голуби, голуби меня кормили», – был ответ, в котором ясно возвещается помилование и прощение от Господа. Господь простил ей грехи предстательством святого угодника Божия, милостивого Николая Чудотворца и ради ее великих страданий и стояния в течение 128 дней.
Все случившееся настолько поразило живущих в городе Куйбышеве и его окрестностях, что множество людей, видя чудеса, слыша крики и просьбы молиться за людей, гибнущих во грехах, обратились к вере. Спешили в церковь с покаянием. Некрещеные крестились. Не носившие креста стали его носить. Обращение было так велико, что в церквах недоставало крестов для просящих. Со страхом и слезами молился народ о прощении грехов,повторяя слова Зои: «Страшно. Земля горит, в грехах погибаем. Молитесь! Люди в беззакониях гибнут».
На третий день Пасхи Зоя отошла ко Господу, пройдя тяжелый путь — 128 дней стояния пред лицем Господним во искупление своего прегрешения. Дух Святый хранил жизнь души, воскресив ее от смертных грехов, чтобы в будущий вечный день Воскресения всех живых и мертвых воскреснуть ей в теле для вечной жизни. Ведь и само имя Зоя означает «жизнь»».
Похоже, эта тайна еще долго оставалась бы тайной, еслибы не отец Серафим (Звягин), который неожиданным образом открыл ее в начале 2007 года.
В январе батюшка впервыерассказал присутствовавшим в Покровском храме своей обители, что он и есть тот самый иеромонах Серафим, который взял из рук Зои икону. А более подробно старец открыл этов четверг на первой неделе Великого поста во время таинства маслособорования.
Люди стали спрашивать: «Батюшка, расскажите, как Вы взяли икону?». А он: «Да как взяли? Пришли и взяли! А потом с Нас взяли подписку о неразглашении напятьдесят лет».
И в этот же день после вечерней службы в беседе с кировоградскими духовными чадами вновь речь зашла об этом чуде. Отец Серафим говорил: «…Меня и еще троих священников посадили в темницу. И когда мы сидели, сзади справа я услышал женский голос: «А тебя, кучерявый, через трое суток выпустят», – и увидел Матерь Божью, как Она изображенана Иверской иконе. И действительно, меня через 3-е суток выпустили, а тем остальным дали по 4-е года!».
Люди сразу заинтересовались, стали просить старца, чтобы больше рассказал. Батюшка продолжил: «Нам дважды было повеление от Господа ехать в Куйбышев, и только за вторым разом Мы туда попали» В этот момент одна женщина его перебила, задав какой-то личный вопрос. Старец ей на него ответил, но о «стоянии Зои» продолжать разговор не стал.
И только лишь в конце июля 2012 года за полтора месяца до смерти в беседе с самарскими духовными чадами батюшка еще раз по их настойчивой просьбе рассказал о тех событиях: «Батюшка, расскажите, как это было?».
Он: «Как было!? Пришли, взяли икону, а потом Нас гнали – страшно вспомнить! Арестовали, 25-ть лет давали, а Господь через 40 дней вывел. Но пытали». Затем, указывая на свой лоб и глаза, продолжил: «Отметины на всю жизнь. Вспоминать – и то страшно!».
Отцу Серафиму было предъявлено обвинение в ведении антисоветской пропаганды, а также в нелегальной церковной деятельности. Начались допросы, избиения, выщипывание пинцетом бороды, истязания, угрозы. Но сила духа воина Христова обескуражила следователей. Батюшка говорил: «Мы дали расписку на 50 лет, что будем молчать. Нас пытали, душили, выдергивали волосы на голове и бороде. Говорили: «Ты молодой, зачем тебе все это надо?» И тогда Мы дали расписку на 50 лет о неразглашении».
И отец Серафим сдержал слово священника: с 1956 года по 2006 год включительно он молчал и никому никогда об этом не рассказывал. И только лишь в начале 2007 года открыл эту тайну людям. В этом крылся великий Промысел Божий: Господь так премудро устроил, чтобы юный подвижник не был искушаем славою и не гордился. И лишь в конце его жизни благословил несколько раз об этом рассказать. Отец Серафим после своего рассказа говорил: «Мы не хвалимся, но чтобы вы знали, кто был ваш отец духовный!»
После того, как батюшку отпустили из заключения, он возвратился на приход в с. Густомесово, где и продолжил свое скромное служение. А мир в течение долгих 50-ти лет бился в догадках относительно правды о тех событиях. В конце 1956 года по благословению епископа Арсения Крылова отец Михаил Звягин был переведен на приход с. Романово, Судиславского района, Костромской области к Успенской церкви.
Старинный храм в честь Успения Пресвятой Богородицы с. Романово, как и в с. Казура, находился на кладбище, на котором, как потом рассказывал батюшка, были похоронены иудавленники, и вешальники, и колдуны. И здесь враг рода человеческого не прекратил воздвигать на молодого подвижника невыносимую брань: печаль одиночества, бесовские страхования, томление духа и уныние – все это тяжелым бременем давило на плечи отца Михаила. И только непрестанная молитва, пост и милосердие Божье помогли ему выстоять в этой неравной борьбе. Господь видимым образом укреплял своего избранника, утешая Божественными откровениями, укрощая диких зверей и козни лукавых духов.
В мае 1958 года отец Михаил был освобожден от должности настоятеля Успенской церкви с. Романово и возвратился в с. Покровское. В официальных документах указывается: «В мае 1958 года по благословению епископа Костромского и Галичского Сергия был переведен в с. Покровское, в связи с необходимостью ухода за больной матерью».Но истинная причина перевода заключалась в чем-то другом, потому что отец Михаил в начале июня 1958 года отправил 13-ть запросов в различные епархии Русской Православной Церкви с просьбой зачислить его клириком в одну из этих епархий и предоставить место служения. 12 епархий (Куйбышевская и Сызранская, Калужская, Рязанская, Пензенская и Саранская, Астраханская и Сталинградская, Ярославская, Полтавская и Кременчугская, Горьковская, Казанская иМарийская, Владимирская, Новосибирская, Симферопольская и Крымская) ответили отказом, сообщив, что «свободным мест нет», и это в то время, когда в период начинающихся Хрущевских гонений церковь испытывала недостаток в священнослужителях. По-видимому, находясь после «стояния Зои» под пристальным наблюдением соответствующих органов, отцу Михаилу многие пути-дорожки были закрыты. И только Высокопреосвященнейший Иннокентий, Архиепископ Курский и Белгородский решился принять батюшку в клир Курской и Белгородской епархии и назначил его настоятелем Покровской церкви в с. Любицкое, Медвенскогорайона, Курской области.
Когда отец Михаил приехал в Любицкое, от храма были только голые стены: дверей нет, крыши нет, окна выбиты, а внутри храма были выбоины от дождя и стояли лужи, в которых купались гуси. Вспоминая свой приезд в Любицкое, батюшка говорил: «Печальное зрелище: огромный храм обветшал, стенная роспись осыпалась, иконостас разграблен, окна выбиты. Пришлось все восстанавливать». Придел в честь Преполовения Пятидесятницы считался зимней церковью: там была печка, отапливалось, поэтому в нем батюшка служил зимой.
По приезду в Любицкое, у батюшки не было никакого жилья, и его приютила одна бабушка по имени Доня. Домик у нее был маленький, с низкими потолками, так, что приходилось сгибаться. Потом, спустя время, батюшка купил с келейником небольшой домик поближе к храму и в него перешел жить.
При Хрущеве наступил новый период гонений на Церковь: храмы закрывались, а многие разрушались. Однако это не коснулось храма Покрова Божьей Матери в Любицком. За проведение богослужений батюшка подвергался гонениям, претерпевал пребывание в карцере, томление голодом и жаждой. На требования подписать отказ от храма не соглашался.
Много и других скорбей выпало на долю отца Михаила в Любицком: однажды пьяные сломали ограду возле храма, а в другой раз гнались за батюшкой, и ему пришлось убегать. Несколько раз нападали грабители – ломились в дверь домика в надежде поживиться у батюшки деньгами. А он выскакивал через окно и убегал. Однажды безбожники приехали трактором, тросом зацепили огромные храмовые двери и вырвалиих. Батюшке пришлось ночью сидеть и сторожить церковь, а рядом кладбище. Бесы всю ночь его устрашали: то крики оттуда какие-то доносились, то лошадь с горящими глазамишла, то вешальница из села, похороненная там, шла с горящими глазами.
Война против него шла видимая и невидимая: с одной стороны безбожники досаждали, с другой – падшие духи восставали. Батюшка вспоминал: «В 1964 году лишь я остался служить в церкви с. Любицкого, все храмы в округе были закрыты. А перед этим меня пытались увезти в неизвестном направлении и учинить расправу: хотели сбросить в погреб, но по милости Божьей, оставили под расписку «что никого не видел»».
Несмотря на плачевное состояние храма, батюшка не отчаялся, а взялся за его восстановление. Для ремонта храма требовался лес, а чтобы его получить, необходимо было собрать много различных документов и разрешений, которые заведомо ему бы не дали. И вот люди помогли собрать необходимую сумму, батюшка нанял машину и поехал в г. Горький за лесом. А на машину тоже требовалось путевку оформлять, но ничего этого не было. Отец Михаил в пути постоянно крестил дорогу, читал молитвы, и так они с водителем практически беспрепятственно доехали. Несколько раз, правда, останавливали, но у батюшки на этот случай в сумочке были припасены денежки – дал нужную сумму, и проехали дальше. Так с Божьей помощью довезли лес, перекрыли крышу в храме и настелили пол. Затем постепенно восстановили настенную роспись, поставили новый иконостас. А со временем вокруг церкви батюшка сделал забор, церковную территорию окопал рвом, построил просфорню.
Поначалу батюшка все делал сам: сам служил, сам пек просфоры, сам еду готовил. А потом у него появился келейник.
Каждое воскресение отец Михаил служил литургию, панихиду, молебны, а потом проводил «вычит». Поначалу людей ездило немного. Но постепенно молва о том, что «в Любицком служит прозорливый батюшка» стала распространяться, и поток людей увеличился. Помимо этого каждое воскресение он проводил собеседование со всеми желающими и отвечал на их вопросы: при храме была крестилка, вкоторой на полу лежал ковер; люди вместе с батюшкой там располагались, и так происходила беседа. Потом пели духовные песнопения, затем провожали батюшку до домика. Одевался о. Михаил очень скромно, даже бедно: одежда на нем была бедненькая, старые подрясники, рясы латанные-перелатанные.
Периодически батюшка ездил на Кавказ, куда после закрытия Глинской пустыни ушли старцы схиархимандритыАндроник (Лукаш), Серафим (Романцов) и другие глинские монахи. Однажды во время Хрущевских гонений отец Михаил в очередной раз был на Новом Афоне на Кавказе. И вот в какой‑то день произошла облава. Он и еще двое монахов вместе убегали, и этих двух монахов на батюшкиных глазах застрелили. Старец говорил: «Они упали в горную речку, и по воде пошла кровь мучеников новых, никому неизвестных. А я стал возле скалы, прижался к ней спиной. В этот момент появился десант с автоматами и собаками. Я так Божьей Матери молился! Так молился! И собаки подбежали ко мне, понюхали и побежали дальше! А потом я взял камешки с кровью убиенных монахов, и у Нас эти камешки есть». Пресвятая Богородица в который раз спасла тогда батюшку от верной смерти. Потом он говорил, что когда облава прошла, он ушел с Нового Афона, и долго шел, шел и вышел на пляж: «Выхожу, а там голые лежат! Срамотище! Я глаза в землю опустил и пешком пошел в обход».
Батюшка несколько раз говорил своим келейникам иблизким духовным чадам, что у него был тайный монашеский постриг с именем Серафим, но по благословению своего духовного отца он эту тайну хранил и перед епархиальной властью не афишировал. Единственное, о чем стало известно, что монашеский постриг принял от владыки Иоанна (Разумова), который рукополагал его во священство.
В Любицком батюшка прослужил 36 лет. За эти годы его официальный послужной список выглядит так:
1 сентября 1959 года к празднику 200-летия со дня рождения прп. Серафима Саровского Указом Преосвященного Леонида, Епископа Курского и Белгородского священник Михаил Звягин был награжден камилавкой.
12 апреля 1962 года ко дню Святой Пасхи Указом Преосвященного Леонида, Епископа Курского и Белгородского отец Михаил был награжден наперсным крестом.
30 июня 1971 года Указом Высокопреосвященнейшего Серафима, Архиепископа Курского и Белгородского отец Михаил был удостоен протоиерейства.
16 апреля 1984 года ко дню Святой Пасхи Указом ВысокопреосвященнейшегоХризостома, Архиепископа Курского и Белгородского отец Михаил был награжден крестом с украшениями.
7 марта 1988 года ко дню Святой Пасхи Указом Высокопреос-вященнейшегоЮвеналия, Архиепископа Курского и Белгородского отец Михаил за усердное служение церкви был награжден митрой.
Многие годы, проведенные в Любицком, были невероятно тяжелыми; отец Михаил многое там пережил, многое претерпел. Поэтому давно хотел оттуда перейти на другой приход. В Любицком он несколько раз бросал жребий, куда же ему перейти служить. И вот тогда Господь открыл батюшке Свою волю: во время молитвы в одну из ночей батюшке явился прп. Серафим Саровский и сказал, чтобы за пределы Курской епархии служить он не уезжал. Главным критерием для отца Михаила в выборе нового прихода было то, чтобы там были люди, прихожане, которым он будет нужен. В этот период в Любицкое все чаще стали приезжать верующие из с. Красная Долина, жаловаться, что у них большой храм, а служить некому и просили батюшку перейти к ним. Помолившись и узнав волю Божью, батюшка решил переехать служить в храм в честь Владимирской иконы Божьей Матери вс. Красная Долина, Советского района, Курской области, о чем подал прошение правящему архиерею. И 20 февраля 1995 года Указом ВысокопреосвященнейшегоЮвеналия, Архиепископа Курского и Белгородского отец Михаил был назначен настоятелем Владимирского храма с. Красная Долина.
Огромный храм в честь Владимирской иконы Божьей Матери вс. Красная Долина находился в аварийном состоянии: в полу дырки, отопления нет, зимой стены покрывалисьинеем. И вновь батюшке предстояло проделать нелегкую работу. В Красной Долине отец Михаил поначалу поселился в домике при храме, потом перешел в другой домик, а спустявремя батюшка продал этот домик и решил переехать жить в Кшень, где и купил дом. Так и получалось: служил в Красной Долине, а жил в Кшени.
Поначалу служить было тяжело, особенно зимой, когда в огромном неотапливаемом храме приходилось совершать Богослужения в варежках. Но постепенно за 4 года батюшкиного служения храм был полностью восстановлен: возведен новый иконостас, заново настелены деревянные полы, выполнены настенные росписи всего храма, несмотря на его огромную квадратуру. Помимо этого был проведен большой объем работ на территории храма: построены церковный дом, просфорня, крестильня, трапезная, гараж, сторожка, сделана котельная, и в храм проведено отопление. Кроме того, был устроен хозяйственный двор, где содержалось большое хозяйство: гуси, коровы, куры. Все также старец продолжал служить литургии, проводить вычиты и принимать людей на беседы, и все также по его молитвам Всемилостивый Господь подавал страждущим исцеления и открывал Свою святую волю. С каждым годом поток верующих людей к старцу все увеличивался, но в основном это были приезжиес различных уголков России, Украины и Белоруссии.
6 августа 1998 года Указом ВысокопреосвященнейшегоЮвеналия, Архиепископа Курского и Рыльского протоиерей Михаил Звягин был освобожден от должности настоятеля храма в честь Владимирской иконы Божьей Матери с. Красная Долина, Советского района, Курской области и назначен настоятелем Покровского храма с. Покровского, Черемисиновского района, Курской области.
У батюшки был тайный монашеский постриг с именем «Серафим», и до определенного времени по своему смирению он это не открывал. Поэтому все его называли «отец Михаил». Но в определенный момент в Покровском батюшка получил от Бога откровение, что можно людям открыть эту тайну. И вот 1 августа (2001 или 2002 года) в Покровском на источнике прп. Серафима Саровского, когда было освящение воды, батюшка сказал приехавшему к нему протоиерею Василию Бринзею из Днепропетровска: «Скажи им!». И отец Василий обратился к присутствующим: «Братья и сестры, в этот день много лет назад наш батюшка принял монашеский постриг с именем «Серафим»». С того момента люди стали называть батюшку Серафимом.
В 2000 году произошло очень знаковое для отца Серафимасобытие: на второй День Троицы батюшка служил Обедню и находился в алтаре, когда потерял сознание. Потом говорил: «Увидел себя со стороны. Вижу, как келейник Андрей вокруг меня бегает, плачет, одеялом меня укрывает. А я уже холодный стал и лечу над Барнаулом. И здесь я услышал голос свыше: «С сегодняшнего дня тебе дается новый дар – пророческий! С сегодняшнего дня ты будешь пророчествовать!». И мне было открыто, сколько лет проживут некоторые из насельниц нашей обители, кто вперед умрет, сколько я проживу… После этого я снова очутился в теле, встал, как ни в чем не бывало, сел за стол, потом дослужил службу и даже покушал».
Батюшка и до этого был прозорлив, но тот дар, который ему дал Господь в тот день, оказался несравненно большим. О случившемся батюшка долго не рассказывал, поведав об этом спустя время только келейникам, а в конце жизни еще нескольким <