Ludovico Einaudi – Experience
Не стану скрывать, очень тянуло влюбиться. Но я слишком рано стала жить по-настоящему взрослой жизнью, которая не означает «отдельно от родителей», а которая подразумевает: новорожденный, сложный, с набором диагнозов ребёнок, полнейшая вынужденная независимость в вопросах заботы о нём, второй курс заочного обучения в институте, а также головная боль о том, чем платить за квартиру и на какие деньги купить памперсы. Хорошо, что я была всегда излишне серьёзной, и меня в ту пору спасли, именно спасли, накопленные в школьные годы заработанные мелким промыслом 1500 долларов. Я растянула их до того момента, пока сын не позволил мне хоть пару часов в день подрабатывать. Да, в 19 лет у меня имелись: ребёнок, учёба, работа и полнейшее отсутствие какой-либо помощи, даже моральной. Потому что если ты, несмотря на все предупреждения и увещевания, была неблагоразумной и умудрилась залететь – будь добра, напрягайся. Очень справедливая позиция, надо сказать. Не буду никого осуждать, но … если от моего сына кто-то забеременеет когда-то не вовремя, я буду помогать, хотя бы деньгами. Это всё таки жизнь, и она порой очень сложная штука…
Так вот, несмотря на мой стальной стержень, выкованный жизненными проблемами и моей отчаянной борьбой с ними, я всё же женщина, и кое-что от существа нежного, очевидно, осталось, поэтому любить тянуло, а тем более устоять перед таким сгустком нежности и мягкости, средоточием вселенской красоты и обаяния, ходячим апогеем успешности и мужественности не предвиделось возможным.
Но мой разум давно находился на короткой ноге с сердцем, они подружились уже давно, в пору тягостной для них жизни, когда одному нужно было лихорадочно думать, как заработать, а второму, как остаться человеком, когда тебя фактически предали самые близкие люди, как найти в себе силы простить их и любить дальше. Да-да, именно любить, потому что по-другому нельзя, потому что жизнь продолжается, сложности останутся в прошлом, а семья – это навеки семья, и семья на самом деле хорошая, просто вот в тот момент никому не пришло в голову бросить мне спасательный круг.
Так вот, благодаря тесной дружбе разума с сердцем, я могу смело похвастать тем, что легко контролирую свои чувства: во мне сразу же начался внутренний диалог, сжатый смысл которого легко уложить в суждении: «не твоего поля ягода, не по аршину кафтан». На этом с темой «любви» было покончено. А вот тема секса меня волновала… И ещё как волновала, ведь в свои опытные во всех отношениях 23, я понятия не имела что это такое. Нет, имела, конечно, и даже ребёнка родила, но что-то мне подсказывало, что мне не всё показали, не всё открыли, и многое, очень многое утаили… Догадаться об этом было легко хотя бы потому, что я понятия не имела, что скрывается под страшным словом «оргазм»…
А рядом с этой глыбой тестостерона и вершиной эстетики в плане мужской красоты контролировать гормоны было немыслимо трудно. Тянуло. Тянуло не просто сильно, а с непреодолимой силой, настолько невыносимо, что решение уже давно было принято – как только, так сразу. И чёрт с ними, с гордостью и пуританской благовоспитанностью. Рядом с Алексом думать о чём–то ещё, кроме секса, не представлялось возможным. Желание прижаться к нему и дышать, жадно втягивая носом его запахи, безжалостно сжигало мою волю и выкручивало все мои внутренности. Не сразу, но я научилась управляться с этим – холодностью. Чем черствее внутренний настрой, тем менее пагубны последствия. На этой волне я буду лететь долго и далеко…
Мы продолжали встречаться, всегда с Алёшей, но каждый из нас очень хорошо понимал, что мы актёры тетра под названием «Иллюзия дружбы». Мы ходили в кино, смотрели полнометражные американские мульты, смеялись вместе с Алёшей, и когда совершенно не нарочно его рука касалась моей, нас обоих прошибало эмоциональной волной. Потом мы гуляли в парках, и я разглядывала его, безумно хотелось дотронуться. Желание быть ближе сжимало меня будто тисками, и я изобретала поводы сократить официально допустимое расстояние, поражаясь собственному воображению. Мне хотелось ещё и ещё чувствовать его запах, касаться его тела, ощущать его близость и его жизнь…
Это было упорядоченное движение космических тел по заданным траекториям, одиночное движение по пересекающимся путям. И это ожидание неминуемого столкновения, которое для нас обоих было уже очевидным, было самым сладостным ожиданием в мире. Моя пуританская сущность забилась в самый тёмный угол моей души, скомкалась там до массы, стремящейся к ничтожно малой, и накрылась, в конце концов, шапкой невидимкой, ожидая своего часа, однако.
Его таймер движения закончился первым в пасмурный, дождливый день. Подъехав к моему дому, мы томно сидели в его Porsche, никак не решаясь расстаться и наблюдая за тем, как дождевые капли монотонно сползают по стеклу, оставляя зигзагами мокрые следы. Очень тихо Алекс спросил:
- Могу я попросить кое о чём?
- Ну, смотря о чём.
- Мы можем остаться с тобой наедине?
- Ты хочешь, чтобы я пристроила сына и осталась с тобой вдвоём? А зачем?
Он улыбнулся и отвернулся, не ответив, наверное, подумал, что я дура. А моё сознание, моё воспитание пульсировало в голове тремя красными прописными буквами «Н.Е.Т.». Но кто - ж станет слушать своё сознание при таких-то обстоятельствах?
Hammock - Then the Quiet Explosion (Oblivion Hymns)
Мы вошли в полумрак довольно большой залы со стеклянной стеной, смеркалось и остатки только уснувшего солнца лишь слегка наполняли светом комнаты. Я слышала едва уловимую, незнакомую мне, но безумно красивую музыку. Заглянула в комнату справа и увидела его рабочий стол, весь уставленный мониторами и гигантскими планшетами, на которых Алекс, очевидно, и создавал свои проекты. На одном из мониторов был виден эквалайзер в движении, но равномерное звучание музыки во всех помещениях, включая душ, выдавало стерео-систему, распределённую по всей квартире. На полу также были расставлены профессиональные планшеты, развёрнуты рулоны чертежей.
Эта квартира выглядела необыкновенно и красиво, в комнатах минимум мебели в стиле хай-тек, минимум предметов, но стеклянные панно, подсвеченные изнутри, с причудливыми естественными узорами застывших пузырьков воздуха, создавали иллюзию движения. Такие панно–перегородки, совершенно разные, но каждая по-своему красивая, служили стенами, зонирующими одно большое помещение на комнаты. Космическая музыка, тихая и едва уловимая, именно жила в этой «квартире будущего», дополняя её и превращая в живой организм. Внешние стены являлись полностью окнами, закрытыми полупрозрачной белой тканью, такой нежной, что малейшее дуновение ветра поднимало их как паруса и открывало взору огромную террасу с растениями и бассейном прямо за стеклянной стеной. Мой нос улавливал стойкий, но едва уловимый волшебно-приятный запах, то ли цитруса, то ли ванили, я так и не поняла, чем пахло и откуда, но было ясно, что это тоже какая-то крутая система поддержки заданного благоухания.
Потом я заглянула за стеклянную перегородку из белого матового стекла слева и увидела её, спальню. Прямо посередине, не прижавшись ни к какой стене, а прямо посреди комнаты стояла огромная кровать, белоснежная как в люксе для новобрачных. В голове мелькнуло, что, пожалуй, не один десяток таких, как я, побывал здесь. «Но я же пью в семейном ресторане из общественных бокалов, и ем из общественных тарелок общественными же вилками, так что какая к чёрту разница» - сказала я себе. Тем более, что в этом ресторане трепетно следят за чистотой – бельё дышало свежестью, новорожденные дети не спят на таких нежных и ровно выглаженных простынях, было ясно, что бельё меняли сегодня. А это уже выдало прислугу, которой в самой квартире не было, значит, она невидимкой существовала в специально отведённое время. В голове мелькнуло матерное слово и мысль о том, что Алекс очень не бедный человек, и это меня уже не на шутку смущало, обнажая факт ещё более значительной дистанции между нами. Кроме кровати и нежного, как облако, кремового ковра, в этой комнате размером с мой дом не было больше ничего. Одна из панелей стеклянной стены была сдвинута, открывая путь на террасу - именно отсюда и врывался свежий ветер с запахом дождя, прошедшего где-то далеко от нас, гуляя по всем лабиринтам этого звёздного жилища, колыхая белые шторы и наполняя жизнью это пристанище людей будущего... Я вышла на террасу, и моё дыхание перехватило: неописуемо красивый вид на город, лес и озеро открывался с неё, голубой бассейн с подсветкой, плетёные иланговые шезлонги, кресла – шары, кремовый мрамор под ногами... «Мда, - подумала я,– «просто-люди» так не живут»… Внезапно повсюду загорелись огни, стало ещё более обворожительно, появилось ощущение взлётной площадки для инопланетных межгалактических кораблей.
- Так красивее, – я услышала его негромкий голос.
- Да уж… ты живёшь красиво!
- Спасибо. Проект этого дома был моим дипломным проектом, прошли годы, и с большими доработками и изменениями не в лучшую, к сожалению, сторону, удалось всё же его воплотить в реальности.
Я подумала: «Чёрт, вот я глупая, могла сразу догадаться. Это уже намного лучше: он сделал проект дома – ему дали одну из квартир, и это совсем не делает его Рокфеллером, только хорошим архитектором». Мне стало легче, и я выдохнула:
- У тебя отличный вкус! А что удалили из проекта в итоге?
- Как всегда самое красивое и самое новое. Что будешь пить? – Алекс улыбался и смотрел на меня взглядом, от которого начинала кружиться голова.
- Куда ж ещё-то красивее!? А что у тебя есть?
- Ну, … давай вместе посмотрим, можно сделать мохито, да, наверное, любой коктейль можно, у меня там есть фрукты на кухне. Могу сходить вниз и заказать тебе чего-нибудь в баре.
- Ничего не хочу из бара, давай мохито.
Мы пошли в кухню, такую же огромную, как и всё остальное в этом необыкновенном жилище, и там, в этой кухне, всё было ещё круче, чем в остальном доме. Алекс заглядывал в ящики, они выезжали на причудливых механизмах от одного лишь касания его кисти, всё горело, светилось, услужливо выползало и уползало по малейшему проявлению его желания. Алекс всё делал ловко и быстро, а я смотрела глазами неандертальца: красота и новизна, техничность и удобство интерьера, необыкновенная просторность и одновременно уютная лёгкость его квартиры произвели на меня впечатление.
- Пойдём на террасу?
- Пойдём, там красиво.
Мы сели прямо на мраморные ступеньки, сохранившие тепло жаркого летнего дня. Я пила помногу и жадно, потому что, оказывается, очень пить мне хотелось, так что Алексу пришлось отдать свой бокал мне, я выпила и его. Мы сидели молча, оба не знали, что и как говорить, но я чувствовала, что он смотрит на меня, и в этом созерцании было особенное волшебство…
- Хочешь, я сделаю тебе ещё?
- А где тут у тебя душ?
- В спальне.
И правда, в ней была какая-то космическая дверь. Я вошла в спальню, но увидела две таких двери. Открыла первую - длинный коридор с полупустыми полками и вешалками, редко где лежала аккуратно сложенная одежда. Ясно, это шкаф. Отрываю другую дверь и узнаю душ, тут же гигантская ванна – джакузи, ещё дверь, очевидно в туалет, и стеклянные матовые стенки двери в душ, который, конечно, тоже был противоестественно просторным, техничным и модным, как, впрочем, и всё остальное. Еле разобралась, как его включить, и, наконец, расслабилась под струями воды. Ну или мохито, вернее, двойная его доза, наконец, подействовал на меня, иначе, если эту пружину не отпустить, вряд ли я отдалась бы совершенно чужому мне человеку, особенно осознавая вопиюще-очевидную временность моего нахождения в этой квартире и его жизни вообще. На стеклянных полочках стояли его баночки с шампунями, гелями и не знаю чем ещё. Я стала их трогать и рассматривать, и мне это было безумно приятно: хотелось касаться его вещей, его жизни, его интимностей, и это магическим образом околдовывало меня.
Sarah Blasko - All I Want
Я закрыла глаза и подставила лицо воде, мне казалось, я смываю с себя все условности и ограничения, временно стираю память о своей семье, о ждущем меня дома не плохом и не хорошем муже, о скучающем по мне сыне. Я хочу этого, безумно хочу, потому что знаю, мне будет хорошо, очень хорошо, и вряд ли у меня в жизни будет ещё хоть один шанс познать всё это. У меня достаточно ума, чтобы понимать истинную ценность вещей. Главное, не сделать никому больно…
Внезапно чувствую на спине ладонь, скользнувшую вниз, едва касаясь кожи. Замираю, наслаждаясь, затем ощущаю такое же скольжение от плеч к запястьям... Алекс мягко берёт мою руку, медленно разворачивает её вверх, поднимает и целует запястье...
Столько нежности и чувства было в этом поцелуе, что у меня закружилась голова, я всем телом ощутила свою красоту и сексуальность, невероятная уверенность в этом неизвестно откуда вдруг стала наполнять меня - замкнутое, закомплексованное, фригидное существо. Я повернулась и прижалась к нему, голая и мокрая. Ощущение моей полной беззащитности и открытости перед ним, касание к моей нагой коже его одежды было восхитительным и удивляет меня до сих пор, как самые простые вещи могут пробуждать такие чувства и такие эмоции.
Алекс целовал моё лицо и губы нежно, но уже страстно, я почувствовала его язык, и мне впервые не было противно, я ощутила всю сексуальность этой ласки, невероятно интимной, бесконечно возбуждающей. Очнулась от собственного стона, он тоже оторвался от меня, так как, видимо, не понял, что не так. Его губы припухли, глаза стали ещё темнее обычного, дыхание выдавало желание обладать, и, очевидно, весь мой собственный вид говорил ему о том же, потому что, он вдруг кинулся стягивать с себя прилипшую одежду, обнажив просто невероятно красивое тело…
Я была потрясена: его красота отрезвила меня так, что я застыла в оцепенении. Мне подумалось, сотни скульпторов работали над идеальным рельефом, формами, тысячи художников создавали восхитительный оттенок кожи... Трудно найти слова, чтобы передать те эмоции, в которых я утонула, увидев его обнажённое тело... Оно было прекрасно, неотразимо… Одновременно утончённое и мужественное, оно поражало и опьяняло своей красотой. Ни в глянцевых журналах, ни на подиумах, ни в голливудском кино нет таких тел. С левой стороны прямо под грудью был вытатуирован рисунок, угадывалось замысловато - сказочное дерево, и множество букв с завитушками, написанных как инициалы. Дерево будто околдовало меня, рука сама собой потянулась, чтобы дотронуться до него. Алекс накрыл мою руку своей ладонью и прижал её сильнее, так, что я почувствовала, как сильно бьётся его сердце. Это биение увлекло меня, на мгновение мне показалось, что я частичка света в млечном пути, я ощутила каждым атомом своего тела невероятно сильное желание раствориться в нём, стать его частью. На самом деле, это происходило, и уже довольно давно.
Алекс приблизился, и наши тела соприкоснулись, вначале легко, не решаясь на нечто большее, лишь знакомясь и познавая друг друга, медленно, поступательно, затем плотнее, пока не сжались настолько плотно, что, казалось, нам обоим хотелось в ту секунду срастись кожей, подобно сиамским близнецам. Ощущение его горячего и сильного тела, его потрясающий мужской запах повергли меня в иное измерение, где пространство и время воспринимались иначе, где стыд и стеснение растворились в эфире желания и эстетического наслаждения мужской красотой.
Но было ещё кое-что, что поразило меня: обнимая его плечи и целуя его губы, я вдруг обнаружила странное и необъяснимое чувство, что я вновь обрела нечто давно утраченное, моё, знакомое мне и ценное для меня. У меня не было ощущения близости чужого тела, чужого мужчины, и это было странно, ведь я не привыкла быть с многими, я успела познать только одного, а этот должен был стать лишь вторым. Вторым, другим, но отчего-то таким … не чужим!
Алекс взял меня на руки, и на огромной белой кровати, утопая в пряном запахе его кожи, растворяясь в космической музыке, я впервые стала его женщиной, восхитительной, нежной, сексуальной, возбуждающей, вдохновляющей, бесконечно желанной. Как прекрасно было ощущать всё это, я чувствовала, как дышу, как живу и проживаю каждое мгновение своего существования в этом мире...
Ни единого сожаления не было во мне о совершаемом. Я - строгая, правильная, замужняя пуританка, отдалась мужчине, который не был моим мужем, и, о ужас, была счастлива тем, что решилась на это…
Hammock – Sinking Inside Yourself
Я проснулась от света. Было около семи утра, но солнечные лучи заливали всю комнату, казалось, в ней было также светло, как и на самом солнце. Я щурилась и никак не могла открыть глаза, так же как и не могла привести в порядок свои мысли. Долго пыталась выстроить план действий, план своего «красивого и достойного ухода», но, то и дело спотыкалась об обрывки живых, трепетных воспоминаний о прошлой ночи, которые, то стыдили, то вновь возбуждали меня. Наконец, я абсолютно бесшумно села на кровати, голая, вся в солнечном свете, щурясь и пытаясь вспомнить, где мои вещи. Увидела Алекса: его бёдра были укрыты, а живот обнажён … тот самый, который сводил меня с ума прошлой ночью, совершенно плоский, смуглый, с тонкой кожей, которая нежно двигалась вместе с дыханием, а если присмотреться, то и едва заметно вздрагивала с каждым ударом его сердца. Немного тёмных волос, несомненно, были украшением этого мужественного и невероятно нежного участка его тела, изящной линией они увлекали взор ниже, туда где всё было скрыто простынёй, и, Слава Богу, потому что мне давно было пора домой…
«Конечно, в ванной. Мои вещи». Только я хотела тихонько скользнуть туда, а затем, как кошка, мягкими бесшумными лапками к выходу, как меня поймали за руку:
- Хочешь сбежать? А кофе? А душ? - он улыбался открыто, как ребёнок, и силился открыть глаза, приподнимаясь, но яркий свет ослеплял его. Алекс был смешной и бесконечно красивый в этом свете, полунагой, беспомощно ослеплённый, но чуткий и нежный. Я чувствовала, как меня накрывает всё больше и больше, и это, к моему величайшему сожалению, была не только волна вожделения. Моё сердце билось так сильно, я испугалась, что он услышит его.
- Прими душ пока, я кофе сварю, консьерж обещал горячие булочки нам принести.
Конечно, душ я приняла не одна. Видимо, варка кофе оказалась не слишком увлекательным занятием для него, потому что не успела я разобраться с душем, как его рука уже нажимала на нужные рычаги и кнопки, нас совершенно внезапно со всех сторон и чуть ли не из-под земли обдало холодными струями, я завизжала от неожиданности, а Алекс со смехом сообщил, что это «утренний душ». Вода становилась тёплой, а его поцелуи жаркими и страстными…
Потом мы пили невероятно вкусный кофе с горячими воздушными круассанами и мёдом. Алекс всё время улыбался и целовал мои губы, и светился … светился счастьем, что совершено не было похоже на разовую встречу… Но меня поразило другое, то количество нежности, которое было в нём - безграничное, бесконечное, оно никак не вязалось с его мужественностью, в чём-то даже слегка брутальным телом и внешностью, с его уверенной силой и мощью, уникальной способностью покорять себе всё… Эта неординарная для мужской натуры мягкость максимально приближала его к существу, наделённому женской природой: именно эта неожиданная контрастность покоряла в нём больше всего. Казалось, он не был вовсе обременён гордостью за свою красоту, в нём не было и следа завышенной самооценки, самомнения, обязанного родиться в силу обладания внешностью настолько броской и влекущей, успешностью и удачливостью, так щедро балующими его в жизни.
Весь день мой мозг парил в туманности Андромеды, я ни на чём не могла сосредоточиться. Суп варился часа три, почта так и не была проверена, хоть и открывалась раз пять. Буквы не складывались в слова, а слова в предложения, веки закрывались, чтобы предать сознание воспоминаниям о моих новых, но таких волшебных ощущениях, но Алёша, как всегда, ныл и ныл мне в ухо, требуя внимания. А мне так хотелось быть наедине с собой! Так хотелось жить для себя, быть самой собой, мечтать, наслаждаться своими чувствами...
К сожалению, должность мамы не подразумевает выходных и отпусков: около пяти вечера, как только спала жара, мы вышли в парк с Алёшей, а мне пришло сообщение со смайликом - он улыбался мне. А потом ещё и ещё, смайлики строили мне рожи. Выждав около часа, и пересмотрев все его эмотиконы, я написала:
«А словами слабо?»
«Нет! Когда я увижу тебя?»
«Когда ты хочешь?»
«Сейчас. Нет, секунду назад. Нет, вечность назад!»
«Ммм... То есть я в прошлом?))»
«Только краешком, остальная часть тебя вся в будущем, на все 99,99%)))))))))))))))»
Ловелас. Говорит со мной лисьим языком. Но я не поведусь на это.
Мы лежим на зелёной лужайке в парке, вечернее солнце нежно согревает нас, и только едва ощутимый ветер напоминает о приближении сентября. Алёша не слезает с Алекса, они борются, и не ясно, кто из них получает большее удовольствие. Я мучаюсь от тянущей боли моего предательства, совесть не даёт мне покоя, но эта картина, где чужой дядя лучше родного отца, смешивает уровни моего восприятия, я уже не понимаю, что хорошо, а что плохо, где добро и где зло… Наконец, сыну надоедает эта суперактивная игра, и он убегает на качели. Алекс в изнеможении лежит и смотрит на меня, а я … я давно не могу оторвать своих глаз от него …
Боюсь, он поймёт, как сильно нравится мне, стараюсь напустить больше непринужденности и тут же придумываю тему для разговора:
- Слушай, я же почти ничего не знаю о тебе!
- Как и я о тебе.
- Нам нужен блиц-опрос. Это самый быстрый способ составить представление о человеке.
- Спрашивай, - Алекс приподнимается на локте, готовясь к обстрелу моими вопросами.
- Твой любимый цвет?
- Коричневый.
- Мой тоже коричневый! Шоколадный! – я искренне воодушевляюсь, а он смотрит на меня, слегка улыбаясь, и едва заметно кивает головой, будто мысленно ставит галочку в невидимом списке…
- Твоя любимая музыка? – уже азартно спрашиваю я.
- Музыка из фильма про собаку Хатико.
- Мы смотрели Хатико, но я не помню мелодию, надо будет послушать!
- Твоя любимая музыка?
- Всё, что красиво, нежно и не слишком печально. Кое-что из классики, саундтреки к фильмам тоже люблю, ну и, как водится, все песни из советского кинематографа.
-Почему как водится?
- Все, кто родился и вырос в СССР, обожают советские фильмы и музыку к ним. Тебе этого не понять!
Он смеётся, потом говорит:
- Почему же не понять, мне тоже нравятся советские фильмы. Особенно про Д`Артаньяна и мушкетёров.
- Ты шутишь?
- Нет, - он улыбается так широко, что от его улыбки тепла больше, чем от вечернего солнца.
-Это же мой любимый фильм! Обожаю его с детства и все песни знаю наизусть!
Он снова едва заметно кивает, ещё один уровень пройден.
- Твои фильмы любимые какие? – снова спрашиваю я.
- Ну … многие! «Звёздные войны», «Назад в будущее», «Контакт» и всё, что связано с космической темой, много ещё других.
Теперь уже я мысленно ставлю галочки, ведь «Контакт» давно претендует на первое место в моём рейтинге, вместо мушкетёров, а космическая тема - самая моя любимая тема и в кино и в литературе!
Это сходство вкусов уже не смешит меня, оно пугает… А Алекс смотрит в самую глубину меня, и мне кажется, что скрыть от него ничего нельзя, практически невозможно. Я отворачиваюсь и тихо говорю:
- И что, Porsche твоя любимая марка машины?
- Да, - улыбается он. – Но, я думаю, не сложно было догадаться, раз уж я на ней езжу. Твоя какая?
-Тоже Porsche, - говорю я тихо и уже не верю, что существует что-то, в чём наши вкусы не совпадут.
-Что ты больше всего любишь? – спрашивает он.
- Чёрный шоколад и кофе. А ты?
- А я люблю смотреть на тебя и целовать твои губы…