Алёна Арзамасская, названная так по месту своего рождения – Арзамасской Выездной Слободе, является уникальным явлением позднего русского средневековья. Женщина, оставившая монашество ради борьбы за лучшую долю крестьян, руководившая отрядом в 7000 человек, и взошедшая на костер заслужила у исследователей звание «русской Жанны д*Арк»[1].
Действительно, в средние века женщина-предводитель воинского отряда – явление экстраординарное. Известны, пожалуй, только два подобных факта: первый связанный с княгиней Ольгой, отомстившей за мужа древлянам,[2] а второй - с легендарной мордовской царевной Нарчаткой, возглавившей сопротивление ордынским завоевателям[3]. Тем не менее, для Восточной Европы, где традиции женской воинской культуры были известны как в степном мире, так и среди коренных народов Поволжья, это явление не кажется таким уж необычным. Особенно если вспомнить, что знаменитые легенды о воинственных амазонках связывались у древних авторов именно с Восточной Европой. Добавим, что подобные традиции, несомненно, были характерны и для Древней Руси, возможно, еще на заре её возникновения, и их отголоском являлись женские судебные поединки известные в средневековой русской судебной практике[4].
Однако появление женщины-атамана у повстанцев Среднего Поволжья, среди которых было огромное количество представителей местных коренных угро-финских народов, следует связывать именно с воинскими традициями этих этносов, в которых женщине было отведено серьезное место.
Дело в том, что именно среди мордвы и их русскоязычных потомков были записаны легенды о женщинах-богатыршах, предводительствовавших армиями и дружинами. Кроме уже упомянутой выше легенды о Нарчатке, известны легенды о богатырше Варде[5] и богатырше Киле[6], богатырше Верте-вострый меч-булатна сабля[7], воительнице Марье-Моревне свет Ягишне[8] и ряде других персон женского пола умевших держать в руках меч, и руководивших подразделениями воинов-мужчин. И можно думать, эти сказы как раз и связаны с теми самыми легендами об амазонках, о которых мы говорили выше. Амазонки, как племя женщин-воительниц известны не только из рассказов древних авторов, и прежде всего Геродота описавшего целое женское государство со своими законами и своеобразными нравами. Сказание о подобном женском царстве мы встречаем у жителей Правобережной Мещеры.
Из этих сказаний известно о «бабьем царстве», располагавшемся когда-то в правобережье Средней Оки, и называемом Пичкеморье. В этом царстве женщины занимали главенствущее положение, и царицей была женщина «добре знающа», то есть ведунья[9]. Возможность наличия такого «бабьего царства» у предков мордвы вполне подтверждает археология. Например, среди представителей рязано-окских археологических культур, которых называют непосредственными предками мордвы[10], женщины занимали особое место, владели магией и в социальном плане стояли наравне с мужчинами, и, возможно, в каких-то аспектах превосходили их[11]. Наследовавшие рязано-окцам мордвины в конце первого тысячелетия были настоящим народом-войском, в котором, судя по находкам археологов, вооружены были и мужчины и женщины[12].
Существование подобного «бабьего царства» в первых веках нашей эры в Центральной России косвенно подтверждают и письменные источники. Мы имеем в виду сообщение сирийского автора Захарии Ритора, рассказавшего о народе ерос в «Гуннских землях» Предкавказья в VI-VII вв. Этот народ, если судить по контексту повествования, пришел из центра Восточной Европы. Соседями еросов, согласно Ритору, были амазониды - «женщины, воюющие с оружием в руках»[13]. Если соотнести название ерос с этнонимом эрзя – именем одного из мордовских племён, то вполне можно допустить, что легенды, записанные среди потомков мещерской мордвы, имеют под собой историческое основание, ведь «бабье царство» Пичкеморье находилось как раз рядом с родиной эрзян.
Исходя из вышесказанного, нет ничего удивительного в том, что именно среди русско-мордовского населения Мокшо-Цнинского бассейна действовали атаманы-женщины. Кроме Алёны Арзамасской в источниках говорится еще об одной предводительнице крупного повстанческого отряда в 600 человек, действовавшего в районе Шацка[14]. Некоторые исследователи склонны считать, что речь здесь идёт опять же об Алёне[15], но основываясь на показаниях пленных разинцев этого утверждать нельзя: они сообщали, что безымянная атаманша родом была из Красной Слободы Темниковского уезда, и отряд её был в разы меньше войска Алёны.[16]
Характерно, что в донесениях и Алёна Арзамасская, и другая атаманша названы «ведуньями». Очевидно, что для руководства воинским отрядом для женщины одним из непременных условий было обладание магическими знаниями, что опять же отправляет нас к фольклору, в котором и правительница Пичкеморья, и женщины-богатырши - героини легенд, все без исключения опытные колдуньи. Видимо магия здесь – одно из составляющих боевого искусства, и неслучайно Н. Костомаров, говоря об Алёне, указывал, что «она носила с собой заговорные письма и коренья и посредством таких волшебных вещей приобретала победы»[17].
Достижением победы с помощью колдовства пользовались все без исключения мифические героини-воительницы. Более того, можно сказать, что в глазах средневекового обывателя женщина-воительница – обязательно колдунья, что связано уже с самим фактом переодевания её в мужское платье. Вспомним, что Жанну д*Арк, кроме всего прочего одевшую мужское платье, судила святая инквизиция, и она также обвинялась в колдовстве. И не случайно иностранцы, описывавшие разинский мятеж, в качестве одного из главных поводов, послуживших к сожжению атаманши на костре, упоминают её переодевание в мужское платье[18]. Характерно, что в мордовском эпосе Алёна описывается именно как воительница-ведунья, которую «ни пуля не берёт, ни сабля не сечёт».[19]
Справедливости ради следует добавить, что способность колдовать на Руси приписывалась и атаманам-мужчинам. Например, обладание магическими навыками считалось одним из признаков удачливости разбойничьего атамана. «В этом убеждены были не только все члены шайки, но и сами атаманы, которые выделялись из толпы природным умом, пылким воображением, исключительною телесною силою и даже увлекательным даром слова»[20]. Самого Разина современники считали колдуном и чернокнижником[21], и в целом «все удалые атаманы – колдуны, летают или плавают на кошме… могут заговаривать пули, сабли, ружья»[22].
В обвинительных документах атаманшу величают «старицей», что говорит о её духовном сане. Из допросов самой Алёны известно, что она добровольно постриглась в монахини после смерти мужа, а затем покинула монастырь. И, очевидно, духовного звания лишена не была, потому что сам факт бегства из монастыря был только одним из поводов для извержения из сана – «расстрижения». Поэтому Алёна оставалась для своих тюремщиков духовной особой – «старицей».
Но найденные при старице «заговорные письма и коренья», а также полученные от неё самой признания в том, что она «людей портила» и учила атамана Федьку Сидорова «ведовству»[23] не оставили сомнений в её колдовских навыках. Алёна была приговорена к сожжению на костре. Такой приговор не был прихотью тюремщиков и не был связан с их страхом перед сверхспособностями старицы, а был точным исполнением существовавшего тогда закона. В соответствии со статьёй 1 главы I «О богохульниках и церковных мятежниках» Соборного Уложения 1649 года, ведовство приравнивалось к богохульству и подлежало беспощадному уничтожению: «Да будет сыщется про то допряма, и того богохулника обличив, казнити, зжечь»[24].
Казнь на костре не была чем-то из ряда вон выходящим, и в глазах современников являлась «справедливым возмездием». При этом существовал и некий порядок приведения приговора в исполнение. Известно, что Алёна была сожжена в небольшом срубе, и вот иностранцы, побывавшие в XVI-XVII вв. в России также указывают, что ведьм и колдунов сжигали в «небольших домиках» (срубах авт.). В 1589 году, англичанин Флетчер описывал как в Москве сожгли мужа и жену «проклятых еретиков», в «маленьком доме, который нарочно для того подожгли»[25]. Живший в России в 1671-1673 гг. англичанин Рейтенфельс писал, что ведьм: «заключают в небольшие деревянные домики и сжигают живыми и выглядывающими оттуда»[26]. Еще один английский путешественник живший в России в 50-60 гг. XVII вв., описывал ход казни: «Ересь наказывается огнём. Еретик выходит на кровлю небольшого домика и оттуда спрыгивает вовнутрь; на него бросают солому с лучинами; пламя скоро задушает его…»[27]. Из описания казни Алёны оставленного Иоганном Фришем, следует, что она: «перекрестившись и свершив другие обряды, смело прыгнула, захлопнула за собой крышку и, когда всё было охвачено пламенем, не издала ни звука»[28].
Безусловно, к обвинениям в ведовстве были присовокуплены и обвинения в «ереси», тем более что эти понятия были равнозначны. Алёна исповедовала «Старую Веру», что явствует из описания её казни. Свидетель сообщает, что: «входя на костёр, она перекрестилась на русский лад: сперва лоб, а потом грудь»[29]. Исследователь С. Неклюдов отмечает[30], что атаманша перекрестилась в соответствии с установлениями собора 1551 года[31]. А «Большой Катехизис» 1627 года, уже предлагал верующим после лба подносить руку к животу[32]. Алёна бежала из монастыря[33], что опять же можно трактовать как несогласие монахини с новыми обрядами. Кроме того, в трудах нижегородских краеведов сохранились сведения о существовавшем, некогда, «Житии Алёны Арзамасской», речь в котором идёт именно о борьбе старообрядцев[34]. Алёна воевала за свои убеждения, за «Старую Веру». Историк Александр Пыжиков не случайно указывал, что именно во второй половине XVII века «борьба последователей старой веры и приверженцев никоновских новин носила открытый характер»[35].
Совершенное старицей крестное знамение может говорить о том, что Алёна была последовательницей своеобразного народного двоеверия, которое встречается и сегодня. В таком двоеверии тесно переплелись христианские верования и народные обычаи, а религиозные обряды и тексты были используемы в бытовой магии. Разумеется, с точки зрения официальной церкви такое двоеверие было ересью.
Жизнь и борьба Алёны Арзамасской, а также обстоятельства её казни, нашли своё отражение в художественной литературе. В произведениях советского периода внимание на способностях Алёны колдовать, как и на её религиозных взглядах не заострялось. Для авторов стоящих на позициях классовой борьбы, была неприемлема сама мысль о том, что героиня повстанческого движения, положившая свою жизнь за трудовой народ, может быть колдуньей. Говорить о её религиозных взглядах и вовсе было неуместно.
В романе А. Крупнякова «Есть на Волге утёс», где одна из основных сюжетных линий целиком выстроена вокруг Алёны, она изображена знахаркой не лишенной гипнотического дара, однако её образ выстроен в положительном ключе. Алёна представлена как героиня народного восстания, использовавшая свои способности исключительно на благо окружавших её людей. На все обвинения в колдовстве: «…Алёнка только посмеивалась. Пусть считают её ведуньей, больше будет веры, больше надежды»[36]. Впрочем, автор неоднократно отмечал, что именно недруги Алёны считают её ведьмой, колдуньей, и пойманная Алёна сама себя оговорила под пыткой[37]. Этим самым, очевидно, автор и пытался объяснить и для себя и для читателя документальные обвинения старицы в колдовстве.
В сцене казни А. Крупняков вложил в уста Алёны последние слова о скором восстании «тысяч и тысяч чёрных людей»[38]. Приговорённая произносит пламенную визионерскую речь, что обусловлено пониманием её деятельности как «прелюдии» к будущим социальным потрясениям.
Автор другого известного романа о деятельности Разина - В.М. Шукшин также создал драматичное описание казни атаманши-старицы, сражавшейся за судьбы угнетённого народа: «Врёте, изверги! Мучители!.. Это вас, - кричала Алёна, объятая пламенем, в лицо царским людям (стрельцам и воеводам, которые обступили костёр со всех сторон), - не вы, мы вас проклинаем! Я - Алёна-Старица за всю Русь, за всех людей русских - проклинаю вас! Будьте вы трижды прокляты!!! - Она задохнулась дымом... И стало тихо»[39].
Мордовский писатель М. Петров, напротив, создал вокруг образа старицы некий ореол мистики. Со слов изгнанного повстанцами воеводы царь узнаёт, что: «Как напали воровские люди, так стрельцы мои сделались будто овцы какие… Слух есть: арзамасская колдунья порчу на них напустила. …Колдунья-то во всей округе известна. Всех мужиков околдовала, большое войско из них собрала»[40]. Однако, устами муромского воеводы Петров будто бы оправдывает Алёну: «…раньше монашкой была, а потом лекарила. Лекарка такая, какую более не сыскать. Мертвого на ноги поставит. … Умная баба…»[41].
При описании казни Алёны он, устами одного из зрителей, обвиняет Алёну в колдовстве. Это можно связать с пониманием автора о таком восприятии Алёны современниками. Можем не сомневаться, что оно именно таким и было. М. Петров, творивший в период так называемой перестройки, позволил себе отступить от «канонического» правила произносить устами казнимой какой-нибудь страстный призыв к борьбе с угнетателями. Старица умирает с божьими словами на устах, ссылается на священное писание, отказывается признать вину. «Двое стражников привязали ее к столбу. Алена не сопротивлялась и не произносила никаких слов. Видно было, она покорилась ожидавшей ее участи»[42].
Действительно, ряд источников указывает на то, что Алёна перед казнью не издала ни звука[43]. Однако в других свидетельствах современников передаются последние слова атаманши. Алёна, обращаясь к толпе, пожелала: «чтобы сыскалось поболее людей, которые поступали бы, как им пристало, и бились так же храбро, как она, тогда, наверное, поворотил бы князь Юрий вспять»[44]. Несомненно, знакомство с фактом обращения Алёны к зрителям, и вдохновило писателей на создание сцены с предсмертной речью атаманши.
Фольклоризация и романтизация образов Алёны Арзамасской и Степана Разина, привела к неминуемой «встрече» двух народных героев в литературе. Степан Злобин в своём романе о Разине описал встречу донского атамана с Алёной: «Ишь, какая ты! - усмехнулся Разин. - Я мыслил, что ты ростом в косую сажень, а ходишь в портах и кофте, и лет тебе за пятьдесят, и саблю на поясе носишь... недаром же «старицей» кличут»[45]. Разумеется, ни хронология разинского восстания, ни документальные данные не могут дать даже предпосылок для подобной встречи.
Обстоятельства гибели народных героев также переплетаются в литературе. Советский поэт Д. Кедрин, в своей поэме об Алёне-старице указал, что местом заточения Алёны была московская тюрьма, и казнили её, отрубив голову на плахе[46]. Здесь события последних дней жизни С. Разина стали основой для создания сюжета о казни Алёны.
Таким образом, обстоятельства жизни и смерти Алёны Арзамасской дают возможность соотнести её деятельность и с легендами далёкого прошлого, и с фактами русского народного двоеверия, и с событиями начала русского раскола. В текущем 2021 году исполняется 350 лет казни знаменитой атаманши. Имя и образ славной уроженки арзамасской земли, по-прежнему вдохновляет писателей и поэтов. Алёна Арзамасская до сих пор привлекает к себе внимание исследователей, её история продолжает обрастать новыми версиями и гипотезами.
[1] Маньков А.Г., Пронштейн А.П., Мининков Н.А. Крестьянские войны в России XVII-XVIII веков и донское казачество. Ростов–на-Дону. 1983. С.140-141; Чистякова Е.В., Соловьев В.М. Степан Разин и его соратники. М., 1988. С.141-160.
[2] Лаврентьевская летопись. Арзамас, 1993. С. 66-67.
[3] История Мордовской АССР. Саранск, 1979. С. 33.
[4] Пушкарёва Н.Л. Женщины Древней Руси. М., 1989. С. 149-152.
[5] Радин-Аловский В.И. Сказы Мурзы. Саранск, 1983. С. 79-87.
[6] Легенды и предания мордвы. Сост. Л.В. Седова. Саранск, 1982. С. 45-48.
[7] Малышев А.В, Мещерские сказы. Взгляд этнолога. М., 2021. С. 16-17.
[8] Указ. соч. С. 19.
[9] Указ.соч. С. 18.
[10] Степанов П. Д. Древняя история мордвы-эрзи. Ч. II // Исследования по археологии и этнографии Мордовской АССР. Саранск, 1970. С. 26–31, 43, 55.
[11] Гаврилов А.П. Артания. Древняя история Среднего Поочья. Шилово-Рошаль-Сергиев Посад, 2019. С. 79-80.
[12] Шитов В.Н. вооружение мордвы во второй половине I тысячелетия нашей эры (по материалам Старокадомского и Шокшинского могильников)//Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Саранск, 1975. Вып. 48. С.69, 76.
[13] Пигулевская Н.В. Сирийский источник VI в. о народах Кавказа//Вестник древней истории. № 1 (6).1939. С. 111
[14] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Под ред. А.Г. Манькова. Л., 1968. С. 124.
[15] См. напр.: Бауэр А.В. Рождение мифа об Алёне Арзамасской//Вестник удмуртского университета. 2017. Т. 27. Вып. 4. С. 625. 624-628 с.
[16] Крестьянская война под предводительством С. Разина (Сб. документов). Т. 2. Ч. 1. М., 1957. С. 128-130.
[17] Костомаров Н.И. Бунт Стеньки Разина. М., 1994. С. 408-409.
[18] См. напр.: Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Под ред. А.Г. Манькова. Л., 1968. С. 112; Койэтт Б. Посольство Кунраада фан Кленка к царям Алексею Михайловичу и Федору Алексеевичу. Рязань, 2008. С. 455.
[19] Алёна-атаман/Легенды и предания мордвы. Сост. Л.В. Седова. Саранск, 1982. С. 78-81.
[20] Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. М., 1989. С.99.
[21] Никитин Н.И. Разинское движение: взгляд из XXI в. М., 2017. С. 22.
[22] Лозанова А.Н. Народные легенды и предания о Степане Разине//Художественный фольклор. Т. IV-V. М., 1939. С. 62.
[23] Крестьянская война под предводительством С. Разина (Сб. документов). Т. 2. Ч. 1. М., 1957. С. 366-368.
[24] Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 года. Л., 1987. С. 19.
[25] Флетчер Дж. О государстве Русском. М., 2002. С. 142.
[26] Рейтенфельс Я. Сказания о Московии//Утверждение династии. М. 1997. С. 370.
[27] Коллинс С. Нынешнее состояние России//Утверждение династии. М., 1997. С. 196.
[28] Иностранные известия о восстании Степана Разина. Под ред. А.Г. Манькова. Л., 1975. С. 135.
[29] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Под. Ред. А.Г. Манькова. Л., 1968. С. 113.
[30] Неклюдов С.Ю. Легенда о Разине. М., 2016. С. 72.
[31] Стоглав. Гл. 31-32. Электронный ресурс URL: https://azbyka.ru/otechnik/pravila/stoglav/ (дата обращения 31.07.21).
[32] Большой Катехизис Лаврентия Зизанина. М. 1878. Гл. 2.
[33] Иностранные известия о восстании Степана Разина. Под ред. А.Г. Манькова. Л., 1975. С. 73.
[34] Рубцов И. Мухтоловский узел. По родным местам [Машинописный текст]. С. 6 // Хранится в личном архиве С.Н. Ениватова, внука основателя Мухтоловского краеведческого музея Г.С. Ерина; Малышев А.В, Terra incognita Ардатовского края//Вопросы архивоведения и источниковедения в высшей школе. Арзамас, 2019. С. 268.
[35] Пыжиков А.В. Грани русского раскола. М., 2018. С. 2.
[36] Крупняков А.С. Есть на Волге утёс. Йошкар-Ола, 1983. С. 831.
[37] Указ. Соч. С. 346-347.
[38] Указ. Соч. С. 349.
[39] Шукшин В.М. Я пришел дать вам волю. М., 1974. С. 376.
[40] Петров М. Алена Арзамасская: исторический роман. Саранск, 1991. С. 14-15.
[41] Указ. Соч. С. 25.
[42] Указ. Соч. С. 329.
[43] Иностранные известия о восстании Степана Разина. Под ред. А.Г. Манькова. Л., 1975. С. 134-135.
[44] Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Под ред. А.Г. Манькова. Л., 1968. С. 112-113.
[45] Злобин С.П. Степан Разин. М., 1993. Кн. 2 С. 89.
[46] Кедрин Д.Б. Песня про Алёну-старицу/Стихотворения; Поэмы. М., 1982. С.183-186.