Моё детство и юность прошли в 50-е, 60-е и 70-е.
Машин было мало, но все они при езде очень часто давали о себе знать звуковыми сигналами. Если машина ломалась, то все мужики старались помочь шофёру. Многие из них были фронтовиками, а женщины так пахали в тылу, что не дай бог. Да и просто они были русскими.
Мы всегда доверяли милиционеру и просили помощи и защиты у любого прохожего.
Нас, детей и юнцов, любили и жалели все люди нашей страны, в любом её уголке.
И были уверены в этом, мы знали это, мы были спокойны в нашем детстве и юности.
Наши игрушки, стульчики, солдатики и куклы были раскрашены яркими красками, отечественными красками и без всякой бяки. А лица у солдатиков были гордые, а личики и кукол весёлые и забавные, а страшных кукол не было вовсе. Двери часто не запирались, а шкафы не запирались никогда, не было столбиков для авто и от авто. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Мы пили воду из колонки и не заражались ничем.
Мы бегали в дождь по лужам и не обрезались о дрянь на донышке луж. Мы с криками и смехом подставляли себя под струи машин-поливалок и не покрывались болячками.
Мы катались всем двором на одном-двух велосипедах на всех и не ругались, и нас не ругали.
Часами мы мастерили игрушечные автоматы и пистолеты, тележки и самокаты из досок и подшипников со свалки, а когда впервые неслись с горы, понимая, а тормозами были наши ножки.
Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Мы уходили из дома утром и играли весь день, возвращаясь тогда, когда зажигались уличные фонари, там, где они были. Вечерами мы сидели во дворе и рассказывали друг другу всякие интересные и даже страшные истории, пока нас не зазовут родители, а иногда даже ночевали друг и друга. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Мы бегали в парк, где летом были качели, карусели, беседки для чтения книг, и всё было бесплатно или за несколько копеек; играли в войну, купались, катались на лодках и плотах, ловили рыбу (она была везде, как и грибы, и ягоды). А по вечерам смотрели, как танцуют взрослые по музыку местных оркестров, а мы сидели на заборах и деревьях и обсуждали кто и что. А по выходным и в праздники (всенародные и по всей стране) в парках и на стадионах были футбол и хоккей, и трибуны были полные, где мы кричали за свои команды вместе с взрослыми. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Мы спокойно и весело шли в лес, на другой конец города и деревни, по любой дороге.
Нас всегда и везде готов был подвезти любой водитель, тем более на грузовой машине. Водителям не надо было напоминать знаком, что у дороги могут быть дети, потому что нас берегли, берегли все. Нас всегда и везде готовы были пустить в любой дом и квартиру пописать, попить воды и немного покормить, а при непогоде приютить и обогреть, стараясь скорее сообщить о нас родителям или доставить нас к ним. Замечание старшего было для нас именно замечанием, а если кто-то жаловался на нас родителям, то родители не выгораживали нас, а наказывали, чтобы не позорили семью и были хорошими людьми. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Целый день никто не мог знать, где мы, мы просто говорили, уходя из дома, что идём гулять. Мы резали руки и ноги, набивали шишки и синяки, получали вывихи и растяжения и даже ломали кости, выбивали зубы, и никто ни на кого не подавал в суд. Бывало всякое. Виноваты были только мы. Мы дрались до крови и ходили в синяках, привыкая не обращать на это внимания. Мы привыкали драться за себя, за младших и слабых, за свой двор, за своих родных и друзей, за свою Родину. Но не было никакой жестокости и уголовщины в наших драках. После «боёв» за свой двор с соседними дворами, мы могли все вместе играть в общие игры. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Мы ели пирожные, мороженое, пили лимонад, квас, но никто от этого не толстел, потому что мы все время носились и играли. Из одной бутылки пили несколько человек, и никто от этого не умер. У нас не было компьютеров, мобильников и инета, мы неслись смотреть мультфильм всей толпой в ближайший дом. И нас пускали всей гурьбой. Мы смотрели несколькими семьями единственный телевизор в подъезде целый вечер, даже когда хозяева ложились спать. А когда сами покупали телевизор, то также все, кто хотел из соседей и знакомых, ходили к нам. И это было нормально. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Праздники гуляли целыми квартирами, если они были коммунальные, целыми этажами, целыми подъездами, целыми домами и даже дворами. Столы и стулья приносили все, а где не хватало, то на табуретки клали доски и усаживались все рядом. Пьяниц не брали в такие компании, отчего он очень страдали, а если кто напивался, то его «аккуратно» уводили или уносили, а если кто начинал буянить, то его быстро осаживали и тоже «аккуратно» выпроваживали. В праздники особенно было весело нам, детям; мы вдоволь всего от всех наедались, играли, пели с взрослыми, лазили под столами, играли в прятки, салочки, плясали, а кто засыпал вдруг из маленьких, то его бережно укладывали и назначали, кто из взрослых будет присматривать и за своими, и за «чужими». Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
У нас были друзья. Мы выходили из дома, заходили за ними или они за нами. Мы катались на коньках, лыжах, санках, великах, пускали кораблики и спички по весенним ручьям, сидели на лавочке, на заборе, на крышах сараев или в школьном дворе и болтали, о чем хотели. Когда нам был кто-то нужен, мы стучались в дверь, звонили в звонок или просто заходили и виделись с ними. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
По утрам мы слышали гудки заводов и фабрик, видели, как к проходным спешили взрослые, а вечерами они одним потоком шли с работы к нам, а в полях мы видели тракторы или комбайны, мы махали водителям, а они, улыбаясь нам; иногда мы просились в кабины, и с радостью забирались к мужикам, пахнущим машинным маслом и бензином, нас усаживали на протёртые ветошью сиденья, а мы с гордостью и замиранием сердца смотрели за ловкими движениями натруженных рук трактористов. В полях и на лугах там и сям паслись коровы и козы, мы подбегали к ним и чесали ручонками маленькие рожки телят, оглядываясь на коров и быков, облепленных колючками. Взрослые улыбались и подшучивали над нашими оглядками. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Мы придумывали игры с палками, всякими металлическими штуками, проволокой, бутылками, пузырьками и консервными банками, солдатиками, куклами, деревянным оружием, мы таскали горох, кукурузу, морковку, огурцы, яблоки и барбарис в садах и огородах, сами добывали берёзовый сок и пили его, и ели вишни с косточками, а потом косточки просто выкакывали. И всё мы делали вместе. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Мы постоянно что-то мастерили: луки, рогатки, деревянные игрушки; лазили по деревьям везде, плавать учились сами, ходили далеко в лес по грибы и ягоды сами; знали все чердаки и подвалы, где не было ни принесённого кем-то мусора, ни всяких нечистот, только пыль и старьё. Мы играли там в войну, штабы и дочки-матери. Мы коллекционировали и марки, и значки, и монеты, и открытки, а девчонки и фантики, и фото с артистами и артистками. Мы всегда были в каких-нибудь кружках и секциях (бесплатно), обязательно записывались в библиотеки (я был записан одновременно в трёх городских и своей школьной) и успевали читать те книги, которые нам нравились, помимо по школьным заданиям. Мы хотели много знать, много успеть, многому научиться. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Мы знали, что во всех магазинах по всей нашей стране были одни и те же цены, и не удивлялись этому. И везде стакан кваса стоил 3 копейки, а буханка чёрного – 13 копеек, а мороженное – 7, или 9, или 11, или 13, или 28 копеек. А бутерброды с колбасой или сыром в школьном буфете на перемене мы покупали за несколько копеек, а если родители договаривались со школой, то в перемену завтрак могли принести прямо в класс, и мы кушали его прямо на партах. На первой фаланге среднего пальца правой руки у всех была маленькая шишечка от ручки и часто тёмное пятнышко от чернил. Мы все старательно занимались чистописанием (такой предмет был в школе), чтобы почерк был красивым. Быть грязнулей и неряхой было стыдно перед всеми ребятами и девчонками в классе. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Не было фильма в клубе или кинотеатре, который бы мы пропустили. На детский сеанс нам давали мелочь, а на взрослый мы пробирались всякими хитростями сами или нас проводили в зал скрытно старшие ребята и девчата. А в темноте мы садились между ними или у их ног, и тут мы были уже недосягаемы для контролёра, да те особо и не старались искать нас в зале. А фильмы нашей страны были за добро, они были наши, они были про наших, они были за наших, они учили добру и справедливости, они учили борьбе за добро и справедливость. Были и иностранные фильмы, иногда более красочные, но тоже, чтобы добро и хорошее побеждало. И никакой грязи в поступках и словах героев. После кино хотелось скорее поиграть в такие истории, побороться за доброе, наказать плохое. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Каждый играл в футбол, хоккей, волейбол, настольный теннис за команду дружков-товарищей, за двор, за школу, за смену. Бывало, что кто-то оставался на второй год (а иногда и на третий), но он всё равно был нашим товарищем. Оценки были в пять баллов, а не исчислялись кучей уровней. На переменах мы чинно ходили в коридоре под присмотром дежурных (из таких же как мы) и носились по школьным лестницам. Мы ценили наш класс, а класс ценил каждого из нас. Мы уважали учителей, они были нашими учителями и воспитателями в школе. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
В войну мы играли только за «русских», только за «наших», за «красных», а врага мы представляли понарошку, и никто не хотел быть «немцем» или «белым». Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Если на улице кто-то кричал «держите хулигана», «держите вора», то все, именно все, независимо от возраста и пола бросались на помощь и обязательно ловили и задерживали преступника, а мы, дети, ещё и сопровождали милиционера, когда тот вёл задержанного в милицию. Мы готовы были драться, драться все вместе за добро, за то, чтобы у нас везде всё было хорошо. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Наши поступки были своими собственными. Мы были готовы отвечать за них. Прятаться было не за кого. Понятия о том, что можно откупиться от ментов или откосить от армии, практически не существовало. Быть «белобилетником» и не пойти в армию означало быть социальным инвалидом, каким-то уродом. Мы все готовы были драться за Родину со всеми и везде, и обязательно побеждать. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Мы гордились нашим Народом, Родной Землёй, Маленькой и Большой, Родной, гордились нашими родителями, предками, гордились их победами, трудами и мечтали быть рядом с Ними в трудные и победные годы. А они видели в нас своё продолжение. Мы были одной советской семьёй. Все мы с гордостью говорили: «Русские».
Если вы один из этого поколения, я вас поздравляю. Наше детство и юность закончились до того, как нашу Родину предали и продали. Но я «слышу голос из прекрасного далёка …».
И ещё очень важное – мы знаем, как должно быть правильно, особенно правильно для детей, ради детей, ради их хорошего, доброго будущего.
Потому что, Мы были ОДНОЙ СОВЕТСКОЙ СЕМЬЁЙ. Все мы с гордостью говорили: «РУССКИЕ!».