Мая 2012 г.
Болотное избиение
Приехал сегодня в Москву на Марш Миллионов. Пришлось остаться в этом городе на ночь. Наверное, и завтра не уеду домой, и послезавтра, вообще не знаю, когда вернусь. Утром и представить не мог, что всё так закрутится. Марш перерос в бунт. Люди разозлены, они готовы не пустить Путина на эту вонючую инаугурацию, завтра они пойдут к Кремлю, встанут на пути кортежа, и я буду с ними. Не знаю, чем всё закончится, но знаю, с чего началось, мне повезло (или не повезло) оказаться в самой гуще, увидеть начало революции. Этот день сидит в памяти яркими осколками…
Первое, что вспоминается – массовая драка.
……………………………………………………
Омон надвигался, в него полетела ещё одна дымовуха, народ не отступал, первый ряд скреплялся в цепь, слева какой-то парень схватил меня под руку, и я автоматически попытался прицепиться к кому-то справа, но справа никого не было… цепь обрывалась на мне… а чёрная стена омона была уже близко. Я обернулся и увидел группу ребят в чёрных масках, анархистов, я крикнул им:
– Идите сюда!..
И тут что-то произошло… не помню… Меня отбросило куда-то в сторону. Я оказался в толпе людей, которые, как загипнотизированные, смотрели на происходящее, а происходила масштабная драка. Киборги (в основном так я буду называть здесь ОМОН) пустили в ход дубинки, а самые смелые из протестующих пытались отбиваться. С тылов толпы в киборгов летел мусор – жестяные банки, пластиковые бутылки, куски оторванного асфальта, щебёнка. В процессе обстрела тут же опустели все ближайшие урны.
Один омоновец настолько устал бегать за протестующими и махать палкой, что просто стоял и, опустив руки, тяжело дышал, а от шлемака отскакивали всякие предметы… Зрелище было забавным, и многие рассмеялись. Но смех был нервным. Вокруг царил хаос, прессуха со стороны омона началась жёсткая, киборги лупили всех подряд и каждого, кто попадался под руку, валили с ног по принципу «руки назад, морду в асфальт». И одновременно с этим основная масса омона шла на протестующих плотной чёрной стеной.
Несколько ребят ударились в наползающую глыбу, пытаясь остановить её. И стена остановилась… Трое омоновцев выскочили вперёд и попытались убрать помеху с дороги, но ребята боролись, и тогда ярость снесла киборгам головы, и они бросились сыпать удары. Один из парей вцепился в дубинку, смиряя безумие. Но другие омоновцы стали сечь смельчака по голове и шее.
Я не мог стоять, и меня понесло к ним, подбежал и хотел помочь затолкать киборгов обратно в стену. Но ничего не успел сделать, страшный взгляд одного из роботов пристрелил мою смелость, омоновец разбушевался так, словно кто-то за джойстиком управления, нажал на кнопку «ярость». Я увидел лицо за пыльным забралом, это была рожа конченого гопника. Закованный в броню гопарь с бешенством в глазах прошипел «ах ты с-с-сука!», занёс дубинку над головой и бросился на меня, чтобы убить… Стало страшно… Первый раз за день…
Я торопливо пятился, не сводя глаз с разъярённого омоновца… Но дотянуться до меня он не мог, мешали парни, которые продолжали бороться… И вдруг обезумевший киборг бросился на одного из них, сбил с ног и начал с истерией рубить. Он изливал злобу заказанную мне… Парень прикрывал руками голову, пытался вырваться, но ничего не получалось, киборг рубил…
Я стоял и смотрел на это безумие, был в каком-то ступоре, вообще не понимал, что делать. Рядом стояли другие люди и точно так же бессильно смотрели. И это не просто от страха, но ещё от какого-то странного ощущения фантастичности происходящего. В тот момент многие из нас, наверное, впервые видели реальное избиение человека.
– Ты что творишь, идиот!.. Ты же убьёшь его!.. – кричал я киборгу, но он продолжал бить.
– Да прекрати же! – кричали другие люди.
– Ты что творишь?!..
– Приди в себя!..
– Отвали от него!.. Убьёшь же!..
Но киборг бил и бил… Нужно было что-то делать, я уже хотел схватить омоновца и оттащить, или ударить его, но на такое ещё нужно решиться, а пока я решался, какой-то анархист с чёрным платком на лице вдарил омоновцу с ноги и спас парня… Киборг укатился в толпу.
……………………………………………………………………
Я не спрашиваю себя, как я оказался в этой заварухе, потому что знал, что заваруха будет, был уверен на сто процентов.
За день до Болотной моего университетского приятеля Диму вызвали в Центр «Э»[1]. Парня нашли через сеть «ВКонтакте», через группу готовых поехать на Марш Миллионов. Диме позвонили, когда он только-только отошёл от железнодорожной кассы, где взял билет на экспресс до Москвы. Парню сказали, что он должен придти туда-то–туда-то, и он пришёл. При этом объяснили, что если не явится по звонку, то вызовут по повестке, это, мол, не проблема.
В Центре «Э» какой-то силовик объяснил Диме:
– Власть у нас нормальная и все, кто против неё протестует – потенциальные экстремисты и попадают на заметку. Такая вот нормальная власть.
Диму сфотографировали и переписали паспортные данные. Ехать в Москву не советовали, сказали:
– Если в Москве ОМОН повяжет – сам виноват, мы тебя предупреждали.
Но мало одного Центра «Э», в моём университете некоторых студентов вызывали в деканат, где проводили странные политические беседы и предупреждали о поездке в Москву. Среди вызванных были люди, которые так далеки от политики, что только в самом деканате и узнавали о Марше. Ребятам говорили прямо:
– Я знаю, что ты собираешься в Москву на Марш Миллионов.
– Я не собираюсь, – отвечал ошарашенный студент.
– Не ври. Собираешься. Не надо туда ездить, это опасно, понял?
Оказалось, что в университете существуют списки неблагонадёжных студентов, которые протестуют против Путина…
Безумие, но факт.
Когда я узнал об удивительных посещениях Центра «Э» и беседах в деканате, стало ясно, что на Марше Миллионов что-то произойдёт. Силовики готовили какую-то заваруху, иначе к чему вся эта нервная суматоха.
Единственное, чего нельзя было знать – какие масштабы будут у этой заварухи.
……………………………………………………………………
Марш Миллионов 6-го мая начинался также, как и большинство акций оппозиции – спокойно и организованно. И не было ничего, что могло насторожить участников.
Люди собирались на Калужской площади, оттуда вниз по Большой Якиманке предстояло пройти маршем до сцены на Болотной.
Я прибыл на Якиманку в два часа, за шестьдесят минут до начала шествия, людей ещё не было, бродили какие-то одиночки, вроде меня. А на той стороне улицы Сергей Удальцов с десятком товарищей выгружал из фургона красные флаги, растяжки и другую атрибутику.
В течение часа улицу заполнили тысячи протестующих. Я вошёл в густую толпу, собравшуюся перед металлоискателями, и стал пробираться вперёд. Вокруг были люди разных возрастов, но в основном молодёжь. «Революция – дело молодых» – подумалось тогда.
Менты на металлоискателях вели себя выразительно нагло. Без разговоров расстёгивали сумки, шарили. Все жидкости, в том числе и обычную воду, заставляли выбрасывать. Наверное, боялись, что алкоголь пронесут или бензин для коктейля Молотова, нам никто ничего не объяснял.
– Выбрасывай и проходи… или вали обратно! – говорили менты.
Казалось, что в головах у этих людей, наделённых властью, сидела какая-то общая кем-то подброшенная мысль, раздражающая их, и заставляющая тихо злобиться на каждого пришедшего.
После металлоискателя меня пронзил вопрос – «…к какой же колонне примкнуть?». Чётких идеологических предпочтений у меня нет, мне нравилась колонна экологов, «Солидарности», особенно нравились анархисты в чёрных масках и с растяжкой «У нас есть чёткий план!».
Но присоединился я всё-таки к Удальцову, к колонне Левого фронта, привлекли флаги с изображением Че Гевары и красные знамёна, это бодрило и соответствовало революционному настроению. Какая-то девушка раздавала красные ленты, я взял одну и повязал.
Начало шествия задерживалось, колонны продвигались вперёд медленно, шагов по пять, освобождая место людям, которые только проходили ментовский досмотр. Обернувшись, я увидел, что перед металлоискателями всё ещё толпятся тысячи людей.
Когда на часах было три, протестующие из «внеблоковой» общегражданской колонны двинулись по Якиманке к Болотной. Ставить на марш нашу колонну Удальцов не спешил. Соседние колонны тоже не торопились, но становились всё плотнее и массивнее от прибывающих людей.
Мы не скучали, весело и громко скандировали:
– ПУ–ТИН–ВОР! – ПУ–ТИН–ВОР! – ПУ–ТИН–ВОР!..
– МЫ–НЕУЙ–ДЁМ! – МЫ–НЕУЙ–ДЁМ! – МЫ–НЕУЙ–ДЁМ!..
Метрах в шести от меня стоял какой-то придурок с советским флагом и орал:
– ПУТИНА ДОЛОЙ!!! РОССИЯ ХОЧЕТ ДРУГОГО МУЖИКА!!!.. ДРУГОГО МУЖИКА!!!
При этом одет он был нарочито по-интеллигентски: рубашечка, брючки, очочки, вроде и галстучек был. И всё это в сумме – какая-то нелепица, с чужого тела одёжка. Ряженый.
– …ПУТИНА В РАКЕТУ, РАКЕТУ НА ЛУНУ!!! – надрывался он, и орал не просто громко, а истерично, даже с визгом.
– …ДАЁШЬ КАЖДОЙ ЖЕНЩИНЕ ПО ДВА МУЖИКА!!! НЕТ! ПО ТРИ!... ПО ТРИ МУЖИКА ДЛЯ КАЖДОЙ!!! УРАААААА!!!...
Стоящие рядом люди реагировали по-разному, кто-то был смущён и старался отдалиться, а кто-то хохотал, но не было ни одного, кто попытался вывести провокатора из толпы, или грубо заткнуть ему рот. Не злобный народ собрался в тот день. Возмущённый, но не агрессивный.
Все забыли о придурке, когда раздалась музыка. Со стороны металлоискателей шёл оркестр, несколько человек с духовыми и ударными играли «Прощание Славянки». Народ взорвался одобрительными аплодисментами. Музыканты двигались через колонну Левого фронта, протестующие весело шли следом.
Когда оркестр заиграл «Священную войну», шествие началось…
…………………………………………………………………
–МЫ–ЗДЕСЬ–ВЛАСТЬ! –МЫ–ЗДЕСЬ–ВЛАСТЬ! –МЫ–ЗДЕСЬ–ВЛАСТЬ!.. – скандировали тысячи, вскидывая кулаки. Армия граждан шла на Болотную площадь, и развевались сотни флагов.
Я часто оглядывался, смотрел по сторонам, меня завораживал вид огромного людского потока. Я чувствовал, что мы – сила, и мною всё больше овладевал экстатический гнев…
– ДОЛОЙ–ВЛАСТЬ–ОЛИГАРХОВ! – ДОЛОЙ–ВЛАСТЬ–ОЛИГАРХОВ! – ДОЛОЙ–ВЛАСТЬ–ОЛИГАРХОВ!.. – кричали мы.
Кто-то бросил:
– РЕВОЛЮЦИЯ!
– ДА! – отозвались мы и тысячи людей стали скандировать:
– РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ!..
Кто-то, рассмеявшись, спросил:
– А где же полицейский вертолёт?! Он же нас постоянно сопровождает на Болотную!
И тут вертолёт пронёсся над Якиманкой… И протестная толпа поприветствовала его сотнями средних пальцев устремлённых в небо.
– ПУТИН – КРАБ! – ПУТИН – КРАБ! – ПУТИН – КРАБ!.. – кричали анархисты…
Болотная была близко, и я увидел впереди на Большом Каменном мосту что-то абсолютно нереальное, антиутопичное. Несколько цепей омона стояли перед мостом, перекрывая его. И это был какой-то необычный омон, экипированный так, что напоминал футуристических солдат будущего, реальных киборгов. За ними на мосту стояли водовозы, плотно прижавшись друг к другу, а за ними грузовики, а после ещё тяжёлая техника. И над всем этим – башня Кремля.
«А не проще им было взорвать этот мост?..» – подумал я.
Народ заскандировал:
– ПУ–ТИН–ТРУС! – ПУ–ТИН–ТРУС! – ПУ–ТИН–ТРУС!..
Когда мы двинулись по малому Каменному мосту и десяток метров оставался до площади, цепь омона сомкнулась на нашем пути… Мы замерли. Никто не понимал что происходит. Нас заблокировали на моту.
– Всё, встаём, дальше нас не пускают! – сказал Удальцов в громкоговоритель.
При этом на Болотной перед сценой уже стояли сотни людей, которые шли вне колонн. Омон сомкнулся чётко перед Левым фронтом, «Солидарностью» и анархистами. То есть, перед самыми горячими протестующими, позади которых шли ещё тысячи людей.
К нам в колонну с тылов марша пробирались люди, чтобы понять, почему всё замерло. Они рассказывали, что протестующими занята вся набережная, и многие только идут по Полянке и Якиманке.
– МЫ–НЕ–УЙДЁМ! – МЫ–НЕ–УЙДЁМ! – МЫ–НЕ–УЙДЁМ!.. – Началось скандирование.
– ПОЛИЦИЯ С НАРОДОМ – НЕ СЛУЖИ УРОДАМ! – ПОЛИЦИЯ С НАРОДОМ – НЕ СЛУЖИ УРОДАМ!..
– ПРО–ПУС–КАЙ! – ПРО–ПУС–КАЙ! – ПРО–ПУС–КАЙ!..
Кто-то из организаторов призвал людей через громкоговоритель:
– Садитесь все! Дальше нас не пускают. Садитесь прямо на асфальт, устраиваем сидячую забастовку!
Кто-то сел, а многие закричали:
– К чему это?!
– Мы не сидеть сюда пришли!
– Это Путин должен сидеть!
Организатор не сдавался:
– Садитесь, садитесь!
Идея с сидячей забастовкой оказалась глупой. Толпа была плотной, и когда сотня людей уселась, другим садиться было уже некуда, в том числе и мне. Со своим высоким ростом я и ног не мог согнуть.
Но организатор продолжал настойчиво призывать и, запутавшись в словах, неаккуратно сообщил:
– Люди, садитесь! Навальный и Удальцов уже сидят!..
Народ рассмеялся.
Время шло, на площадь никого не пускали. Солнце распаривало тяжёлый московский воздух, людям хотелось пить, но всю воду отняли. Мы ждали митинга, но выступать было некому, лидеры сидели перед цепью омона. Кто-то пытался убедить ментовское начальство убрать оцепление и пропустить людей, но всё тщетно.
Народное возмущение ширилось и уже начало шипеть, как карбид, который вот-вот разорвёт закрытую бутылку с водой…
– ПРО-ПУС-КАЙ! ПРО-ПУС-КАЙ! ПРО-ПУС-КАЙ!.. – началось нетерпеливое скандирование.
Поползли слухи, что будет прорыв.
«Наконец-то – подумал я. – сколько уже можно простаиваться?.. Пора что-то делать».
В начале колонны стояла одна очень приметная девушка. Маленькая, шустрая и боевая. Я не знаю, как её зовут, но буду звать «Валькирия», ровно настолько она была прекрасна в своём воинственном протесте. Валькирия повернулась к колонне и прошептала:
– Будем прорывать, передайте дальше.
Мы передали.
Ближе к первым рядам стали пробираться ребятки в чёрных масках, на вид лет пятнадцать, шестнадцать. У одного была пластиковая бутылка с каким-то веществом. Рядом стояла женщина и, посмотрев на парнишку, спросила:
– Ты чего делать-то собираешься?
– Революцию делать… – ответил мальчик, вертя крышку на бутылке.
Передо мной пролезла парочка анархистов. Мальчик в чёрной маске и светленькая девочка с платком на лице. Подростки. Держась за руки, они дерзко глядели на омон и ждали начала атаки. Девочка была мне по грудь, и я понял, что могу её раздавить, когда во время прорыва мне в спину упрутся сотни людей. Я осторожно обогнул парочку и пробрался вперёд поближе к рослым мужикам.
И тут началось…
Задымили дымовухи, брошенные в омон…
Ребята с красно-чёрными флагами плотной колонной двинулись на чёрную цепь, скандируя:
– НАС–РАТЬ! – НАС–РАТЬ! – НАС–РАТЬ! – НАС–РАТЬ!..
Валькирия закричала:
– Вставайте плотнее, держитесь друг за друга! Идём на прорыв!
И мы двинулись, скандируя:
– ПРО–РЫ–ВАЙ! – ПРО–РЫ–ВАЙ! – ПРО–РЫ–ВАЙ! – ПРО–РЫ–ВАЙ!..
Меня охватила ярость, но необычная, это было странное раньше неизвестное чувство, ни с чем несравнимый кайф от ощущения чистой беспредельной свободы… Я ощутил себя вне системы, вне подчинения этому государству, моё мелкое слабое «я» слилось с огромным сильным «мы», и я забыл, что смертен, я просто рвался вперёд. Сознание отключилось, а из подсознания всплыли образы всех мифических и исторических сражений из прочитанных книг и виденных фильмов…
– Вперёд!.. Дави!.. Дави!.. В атаку!.. Дави!.. – орал я и давил кому-то в спину, а кто-то давил мне.
Цепь омона прогибалась, но не рвалась. Протестующие давили так, что уже было сложно вдохнуть воздуха… Но вдруг впереди радостно закричали – цепь омона была прорвана.
Люди с криками «Ура!» хлынули в образовавшуюся брешь. Киборги быстро откатили назад и вновь сцепились. Но нам стало легче дышать, не было давки. Народ мог спокойно пройти на Болотную площадь, где уже появились палатки, одна или две, к удивлению и радости многих.
Но я уже не хотел ни на какую площадь, хотел к Кремлю… То, что буквально час назад я считал идиотизмом, невозможностью, стало казаться реальностью. Я мечтал окружить Кремль людьми и держать в осаде, чтобы не пустить туда Путина на эту преступную инаугурацию… Такие вот фантазии охватили меня.
После прорыва гнев протестующих никуда не пропал, хотелось драться. Такое со мной было, наверное, впервые. Никакого чувства самосохранения, никакого страха. Лишь азарт, движняк и маниакальное желание что-то делать. Мы смотрели на киборгов и чего-то ждали. Было видно, что в рядах омона суета, они перестраивались, готовились к атаке. Уже начался винтаж, винтили тех, кто после прорыва оказался в тылу сомкнувшейся цепи омона.
………………………………………………………
Рядом бродил дюжий мужик в чёрной маске. Он отгонял ментов одним видом.
Второй раз я увидел его уже по телевизору, он сидел за решёткой в зале суда… Это был Максим Лузянин[2].
………………………………………………………
Омон пошёл в атаку…
Киборги сжались в плотную стену и понеслись на протестующих, ударились о наши дырявые ряды и начали сгребать, как сгребают какой-нибудь мусор, грубо, жёстко, даже с каким-то весёлым куражом…
Рядом со мной упала пожилая женщина, на неё тут же наступили, кто-то споткнулся и тоже упал… Женщина обхватила голову, закрыла глаза и сжалась…
– Стойте!.. Здесь человек упал!.. Затопчете!.. – кричали мы омону, пытаясь поднять женщину.
Но киборгам было плевать, они давили и давили, сгребали людей, мы упёрлись руками друг в друга, чтобы женщину не затоптала откатывающаяся толпа… Орали на омон:
– …Да стойте же вы, уроды!..
– Задавите!..
– Ублюдки!
Женщина дрожала… её треснувшие очки валялись на асфальте…
– Стойте же!..
– Человека убьёте!..
Вдруг в головах у киборгов что-то переключилось, и они притормозили. Люди быстро подняли женщину и увели в тыл толпы.
И тут началось столкновение, фронт на фронт: обломки палок, резиновые дубинки, флаги, сбитые омоновские шлемы, железные ограждения, дым, крики… чёрти что…
Помню, появились какие-то люди в цветастых масках в духе Pussy Riot, по-моему, это были ЛГБТ. Вели они себя лихо, редко увидишь, как ребята в весёлых разноцветных масках лупят омоновцев древками от флагов.
А потом произошло всё то, с чего я начал: омон надвигался… цепь обрывалась на мне… закованный в броню гопарь чуть насмерть не забил дубиной того парня…
………………………………………………………
Поздняя ремарка.
Год спустя записана со слов повествователя его друзьями:
Кто мог вообразить, что Режим использует силовиков как провокаторов, столкнёт их лбами с протестующими, устроит массовое избиение оппозиции, а потом продолжит его глобальной кампанией дискредитации в СМИ, и завершит это иезуитство показными судебными процессами… Вот на такое оказался способен наш чекист обросший шкурой блатаря.
И как мы попались в эту ловушку? Мы ведь шли в неё смелым маршем… И она захлопнулась, когда цепь омона сомкнулась на нашем пути. Но тогда этот механизм был невиден и никто его не понимал. Протест продолжался и стал выплёскиваться за пределы Болотной площади.
…………………………………………………………
Я пробрался сквозь толпу к сцене. Люди рассказывали, что полицейские сняли Удальцова прямо с подмостков, а Немцова сдёрнули с какой-то вышки, оттуда он что-то кричал протестующим.
И никто не знал, что делать теперь.
Меня изматывала духота и жажда. Я подошёл к реке, оттуда накатывал прохладный ветерок. Противоположная набережная была заполнена людьми, которых уже отрезал от нас омон. На малом Каменном мосту висела длинная растяжка «ПЕТЕРБУРГ ПРОТИВ ПУТИНА!». А в воде плавали сбитые головы киборгов – шлемы.
Недолго оппозиция противостояла омону. Люди выстраивали живые стены, чтобы киборги не продвинулись дальше, пытались отталкивать их или даже идти в наступление. Но когда в автозаках оказались самые смелые, начался жёсткий разгон. Людей счищали с площади, как грязь.
Киборги бросались на людей стаями, клали пойманных на землю, обрабатывали палками и утаскивали в свою чёрную толпу, чтобы растерзать и сожрать, так казалось.
Я пробирался обратно к мосту, когда раздался страшный крик, возможно, самый страшный за всё время столкновения:
– Убили!.. Убили!.. Парня убили, скоты!.. – кричали люди.
– Человека убили, сволочи!.. Убийцы!
– ФА-ШИ-СТЫ! - ФА-ШИ-СТЫ! - ФА-ШИ-СТЫ! – началось скандирование.
Я увидел, что в десяти метрах от меня люди столпились вокруг лежащего на асфальте человека. Рядом стояли омоновцы с тупыми недоумевающими лицами.
Кто-то из людей крикнул:
– Врача!..
Потом какой-то парень начал бегать по толпе и спрашивать, есть ли здесь врачи.
В тот момент, когда прозвучало «Убили!», вокруг на какое-то мгновение стало абсолютно тихо. Каждый омоновец, каждый протестующий моментально поняли, что произошло нечто серьёзное, необратимое… И виновны в этом все… Такое чувство возникает у детей, когда они решив побросаться камнями, случайно пробивают кому-то голову и видят кровь, результат своей забавы… Никто не знал, что получится так, никто этого не хотел, и теперь всем страшно.
Но человек был жив. Омоновцы подняли его и отнесли к машине скорой помощи.
Разгон продолжался. Киборги делили безвольную толпу на части и порциями вытесняли с площади. Устав метаться, я сел недалеко от моста на траву лицом к реке, спиной к хаосу и попробовал отдохнуть. Но тут кто-то коснулся моего плеча и сказал:
– Вставай, они идут…
Я обернулся. Чёрный айсберг шёл на нас. Люди отступали к реке. Я отказался вставать. Пусть думают, что у меня сидячая забастовка.
Но подняться пришлось, колени омоновцев хлопали по затылку.
Киборги прижали нас к реке и давили к мосту, в унисон повторяя грозное:
– РАЗ!.. РАЗ!.. РАЗ!.. РАЗ!..
На каждое «раз» они делали шаг и толкали дубинами нас. Люди упирались, бодались с айсбергом, но чёрная стихия была уверенной и злой.
Но когда омон загнал нас на узкую лестницу, у нашей группки появилось преимущество, мы оказались выше противника, давили сверху, и айсберг замер. Но кроме физической силы у омона было ещё кое-что.
– Электрошокеры!.. – закричал парень, стоящий передо мной.
И раздался треск…
Кого-то тряхануло…
Мы отшатнулись и отступили. На мосту был создан живой коридор из солдат и полицейских, по нему нас плавно доставляли на другую сторону канала.
Меня ободрило только одно – на новой стороне был продуктовый магазин. Я купил воды и утопил жажду. Потом пошёл по набережной сквозь скопившуюся толпу. Машина телеканала «Россия» стояла брошенная, куча мусора лежала на капоте, летали мухи. Ходили слухи, что машину НТВ чуть не перевернули в реку, в грязной воде им самое место.
На другой стороне омон выжимал с Болотной последние крохи протеста. Киборги шли бронированным строем, а позади для пущего страху ехал автозак с включенной мигалкой.
На телефон мне стали лететь СМС от знакомых. «Жив ли ты?» – спрашивали. «Вернёшься когда?», «Где будешь ночевать?».
Возвращаться я не спешил, ждал москвичей, верил, что после такого подлого удара люди поймут всё, и выйдут на улицы…
Съев Болотную, киборги принялись за набережную, выстроились поперёк неё и начали откусывать метр за метром:
– АМ!.. АМ!.. АМ!.. – то есть: – РАЗ!.. РАЗ!.. РАЗ!..
Кто-то из наших ещё пытался сопротивляться:
– Позор!!! – кричали омону.
– Домой идите!.. а лучше на Кремль!
Скандировали:
– ФА-ШИ-СТЫ! - ФА-ШИ-СТЫ! - ФА-ШИ-СТЫ!..
Одна пожилая женщина даже заплакала, подошла к омону в упор и говорит:
– За что вы бьёте людей?!.. У вас есть Матери! У вас есть сёстры!.. Как вам не стыдно?!.. Позор вам, позор!!!
И тут я увидел нечто противоестественное. Меня привлекло лицо одного омоновца, толстяка. За мутным стеклом шлема он еле сдерживался, чтобы не разрыдаться. Его лицо подёргивалось, губы поджимались, а глаза бежали прочь от плачущей женщины. Что он чувствовал в тот момент? Он ведь страдал… Но от чего? Конечно, может быть просто жрать хотел. Помните ту повесть Зощенко «О чём пел соловей»? В конце герой отвечает: «Жрать хочет, оттого и поёт». Но я думаю, что омоновец страдал не из-за этого.
Киборгам надоело слушать причитания толпы, и они сорвались с цепи, весело работая палками. Мне и многим другим удалось убежать в переулок.
Но и в переулке, в жилом секторе, омон не хотел отпускать нас одних, навязчиво брёл следом, как сумасшедший. Я с чего-то взял, что мне удастся вернуться на набережную и, развернувшись, пошёл обратно. Но получил от омоновца дубиной в бок с открыткой «Куда, бля?!..» и одумался.
Среди киборгов ходил один очень важный, командир, наверное.
Играя дурака, я подошёл к нему и спросил:
– Извините, а почему вы нас прогоняете? Что плохого, если мы просто здесь где-нибудь посидим… погуляем…
– Вот мы сейчас проверим площадь и впустим вас, а то вдруг там кто-нибудь бомбу какую спрятал…
– Но простите, ведь мы уже, по-моему, не на площади. Мы на другой стороне реки и даже не около реки, а в жилом районе. Какие же тут бомбы? А на площади вообще ни одного человека. Кого взрывать?
– Молодой человек, я неуполномочен отвечать, но от себя скажу вам, что безопасность – превыше всего.
– То есть, это вот всё – забота о нашей безопасности? – спросил я с иронией.
– Конечно! – бодренько ответил командир с ответной иронией и маленькой издёвкой лично от себя.
Какая основательность чувствовалась во всём, что делали киборги, они хотели рассеять нас до атомов, сделать так, чтобы даже парой оппозиционеры не прошли по Москве.
Омон не отстал и после переулка, и даже шёл не на расстоянии, а рядом. В какой-то момент я оказался позади омона, был в метре от их спин. Но меня быстро заметили.
– Так, а ты кто?! – спросил один.
– Ну… я…
– Народ?! Вот и пошёл к народу! – рыкнул киборг и толкнул меня вперёд.
Если бы ещё кто-нибудь мог слышать, с каким презрением и гадливостью он произнёс это слово – «Народ»…
Темнело, в город вползала долгая ночь, а яркий резвый день уходил навсегда. И мне казалось, что целая эпоха лежала между рассветом и закатом этого большого дня.
…………………………………………………
Проснулся раньше будильника, в 6:45. Шестое мая наступило и мне не терпелось попасть в Москву. «Какая-то в державе Датской гниль». Это про нас. Прогнило всё до основ, дальше только хуже.
Бросил в рюкзак бутылку воды, карту Москвы, зарядник для мобильника, диктофон, документы и деньги. И отправился на вокзал.
В Москве сошёл у метро Энтузиастов. До марша времени было много. Решил съездить в центр.
На Красную площадь меня не пустили, была оцеплена.
– Репетиция парада, – сказал полицейский.
Но казалось, что оцеплен был и весь центр. Москва будто ждала вторжения. Отряды солдат на улицах, автобусы с омоном. Вдоль дорог уралы, камазы, автозаки (поучаствовала бы эта техника в параде 9 мая!).
– Повышенные меры безопасности связаны с репетицией парада и другими мероприятиями ко дню Победы, – объясняли люди в погонах.
Но вечером стало ясно, зачем собрали столько омона.
………………………………………………………………………
Стемнело, зажглись фонари. Протестующих осталось мало, мы отступали, но всё ещё отказывались расходиться. Говорили:
– Мы не уйдём, будем как муравьи здесь, а завтра снова соберёмся…
– Многие сейчас идут к отделению, куда увезли Удальцова с Навальным, и нам туда надо.
– Где-то недалеко есть ещё протестующие, идём к ним на соединение!
И неожиданно, наше отступление превратилось в марш.
– РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА! – РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА! – РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА!..
Киборги поняли, что спровоцировали несанкционированное шествие и засуетились, срочно перестраивали отряды и готовились броситься в погоню. Но протестный поток уже вышел из-под их контроля, двигался по улице и выплёскивал энергию бунта:
– РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ!..
Жители окрестных домов вышли на балконы. У некоторых в руках были белые шарфы и ленты. А мы кричали:
– ВСЕ–НА–УЛИЦЫ! – ВСЕ–НА–УЛИЦЫ! – ВСЕ–НА–УЛИЦЫ!..
Мы хлынули в узкий коридор неизвестной мне улицы и увидели толпу людей с флагами Солидарности и Левого фронта, человек пятьсот. Они пытались перекрыть движение транспорта на соседней улице и схлестнулись с омоном. В толпе под красным флагом бесилась Валькирия. (Видел бы её Делакруа…)
Мы рванули к ним на соединение, а они к нам. И весёлое азартное скандирование поднималось над Москвой:
– РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – ВСЕ–НА–УЛИЦЫ! – РЕ–ВА–ЛЮЦИЯ! – ВСЕ–НА–УЛИЦЫ!..
Но тут мы заметили киборгов несущихся по переулку с целью перерезать нам путь и не дать объединиться с союзниками.
Мы закричали идущей к нам толпе:
– Скорее!.. Сюда!.. Бегом!.. Там омон идёт!.. Бегом!..
Протестующие бросились к нам, соединение удалось.
И вместе стремительным потоком мы двинулись по улицам:
– РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА! – РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА! – РОССИЯ – БЕЗ – ПУТИНА!..
Омон преследовал. Мы вышли на улицу с транспортным движением и двинулись прямо по проезжей части.
– Уйдите с дороги! – приказывали полицейские.
– Мы пойдем, где захотим!.. – отвечали люди.
Киборги, примчавшиеся вслед за нами, выстроились поперёк улицы, чтобы отрезать нам путь обратно. Омоновцы упарились в своей броне. Некоторые снимали шлемы и вытирали густой пот с красных голов. Казалось, что омон выдохся, даже бегать не может. Но кто-то сказал им «ФАС!», и они бросились на нас озверело. Лупили и крутили всех подряд. Белая лента на одежде была, как красная тряпка.
Мы бросились вниз по улице, киборги преследовали, и некуда было спрятаться. Когда растянувшаяся на сотни метров атака ослабла, нас осталось человек пятьдесят. Крохотный обмылок Марша Миллионов.
Мы добрели до метро Третьяковская, это было единственное направление свободное от омона. Но там поджидала прорва полицейских. Крутить не стали (наверное, автозаки закончились), загоняли в метро.
Ехать мне было некуда, и я вошёл в оказавшийся рядом Макдональдс, чтобы поправить силы. На улице ещё шумели, о чём-то кричали, пытались куда-то прорваться с флагами…
Когда я вышел из кафе, мне резанула слух тишина. Ничего не происходило. Протест исчез. Четыре омоновца, сняв шлемы, стояли с каким-то байкером и обсуждали достоинства его мотоцикла.
Бунт не дожил до полуночи. Пришлось искать ночлег. Был у меня один приятель в Москве, студент Лёха, жил в общаге. Я набрал его и рассказал о своих приключениях. Он согласился меня приютить, но спросил:
– У тебя студенческий с собой есть? Фотка твоя нужна. А то попасть в общагу будет проблематично.
– Всё есть.
– Ок, тогда добирайся до станции Выхино, это самая конечная на ветке. Общага у меня там рядом. Как приедешь, позвони, встречу.
Я мог уехать с Третьяковской, но решил пройти до Красной площади, посмотреть, есть ли там протестная активность.
По Ордынке добрёл до моста. Стоя над рекой, я смотрел на колючий Кремль, сияющий на чёрном фоне. Из подмосковных далей донёсся гром, за Кремлём сверкнуло.
И вдруг мне представилось, что на каждом зубце красной стены висит прихлебатель режима, и Кремль горит, полыхает, трещит, а вокруг танцует Народ и кричит, празднует победу…
Я улыбнулся этой страшной, но сладкой мечте и побрёл дальше. Ещё прошлым днём такие образы не могли родиться в моей голове, но в тот момент они пришли. Шестого мая Режим заложил камень своего эшафота.
Никакого протеста около Кремля не было. Наоборот. У Васильевского спуска стоял лимузин, нарядные люди гуляли свадьбу…
Захотелось пройтись по Красной площади, пронести противные Режиму чувства рядом с красной стеной, но площадь охраняли менты, и окружали железные ограждения.
Я стоял и думал о брусчатке. Девятого мая по ней пройдут солдаты и техника, а по небу пронесутся самолёты. И это будет праздник победы, но Великая отечественная тут ни при чём, кому она нужна. Путин будет праздновать победу свою. Над всеми нами. Инаугурацию не стали проводить после майских праздников. Стерху[3] захотелось, чтобы праздники шли друг за другом пулемётной очередью.
Станция «Площадь революции» была закрыта, когда я нашёл её. Появилась беспокойная мысль, что метро уже не работает. А на такси денег нет.
Посмотрел в карту. В окрестностях было ещё несколько станций. Пошёл к Лубянке.
Вход в метро был открыт.
Поезд нёс меня к станции Выхино, когда на город обрушился ливень, чтобы выбить жар из раскалённого московского камня. Но ледяная вода не могла проникнуть в грудь и череп, и я продолжал ненавидеть Режим и думал о следующем дне.
На Выхино я набрал Лёху, он сказал мне ждать у входа на территорию общежитий, и объяснил, как добраться.
У ворот территории стоял запертый на ночь книжный магазинчик, место тёмное, неосвещаемое фонарями. Я замер в тени и ждал. Студенты, съёжившись от холодного дождя, пробегали мимо, бездомная собака, заметив меня, села у ног и смотрела уставшими глазами. Городские жители разбегались по щелям, чтобы выспаться в сухости и снова выползти на солнце.
Минут через десять появился Лёха.
– Слушай, ты, наверное, есть хочешь, – сказал он, оглядев меня, – в общаге у меня почти ничего нет, пойдём до магаза дойдём.
– Пойдём, возьмём какого-нибудь доширака… – согласился я, зверски хотел жрать.
Когда закупились, Лёха взял у меня студенческий и вырвал оттуда фотографию.
– Так-то нам в общаге у себя никого оставлять нельзя, за это выгнать могут… – сказал он. – Но тебя я проведу. У меня есть второй пропуск. Мы сейчас твою фотку туда воткнём, и ты, когда мимо охранника проходить будешь, просто покажи ему быстренько открытый пропуск, будто ты уже давно здесь живёшь, и всё будет в порядке, надеюсь…
И мы пошли к пункту пропуска (оказалось, что ворота около книжного магазинчика, это ещё далеко не вход на территорию).
– Иди за мной и делай вид, что мы вообще незнакомы, – сказал Лёха перед входом в здание.
Он прошёл через турникет и мельком показал охраннику пропуск. Я повторил…
Удалось. Охранник ничего не просёк. Мы поспешили к зданию общежития.
– Получилось! – сказал я.
– Ещё пока не всё, в общаге ещё один пропускной пункт есть.
– Чёрт…
Входим в общагу. Делаем то же самое: Лёха впереди, я следом, мельком показываем пропуски…
И снова получилось! Ночью у меня будет крыша над головой.
Лёха жил на девятом этаже. Его соседи разъехались на выходные по домам, и две из трёх коек были свободны.
Я поел, принял душ и стал заносить записи об увиденном за день в дневник. И вдруг в комнату заходит какой-то парень, явно старше нас с Лёхой. Это был сосед из комнаты рядом.
– Ты наш новый жилец? – спрашивает он.
– На одну ночку, – говорю я.
Он сел на соседнюю койку и уставился на меня.
– Ты это тот, который революционер?
– Ага, – ответил я не без иронии.
– Я смотрю, Путин так жёстко отреагировал, да? – спросил он.
– Да, разогнал согласованную акцию…
– А тебя конкретно, что не устраивает-то во власти?
После Болотного избиения такой вопрос мог только разозлить. Я тихо, но сквозь зубы проговорил:
– Не устраивает, что моих знакомых вызывают в Центр «Э»… Не устраивает, что социальные сети мониторят, что в моём универе существуют списки неблагонадёжных студентов, которые протестуют против Путина… Не устраивают дела с наукой и образованием в стране… с культурой. Не устаивает авторитарный режим. Не устраивает, что в провинции любой гопник, отслужив в армии, может пойти работать в ментовку, получить пистолет и творить что хочет… Не устаивает несменяемость власти… Олигархат… Отсутствие нормальных выборов… Вечная пропаганда… Вот против всего этого я и протестую.
Сосед посидел ещё чуть-чуть, помолчал, и ушёл к себе.
…………………………………………………………………
Лежу и делаю короткие записи в дневнике. Всё с<