========== Глава 1: Король проклятых ==========
Все дьяволы слетелись сюда*(1), в «Фангри-Ла»*(2) – последнее место, где Гермиона Грейнджер хотела бы оказаться в пятницу вечером.
И совершенно точно она никак не ожидала услышать оперу, войдя в сверхпрестижный подпольный вампирский клуб, в котором, по словам ее коллег из Министерства магии, было чрезвычайно опасно находиться людям. Однако ее это не остановило: она не хотела провалить свое первое в жизни задание в должности невыразимца только потому, что оно было связано с риском.
И все же, несмотря на все ее познания о созданиях ночи – с их викторианской утонченностью, готическими нарядами и моралью, от которой покраснел бы даже Дориан Грей, – она совсем не ожидала, что будет ходить по клубу, слушая оперу. Скорее уж, электронную музыку с ее глубокими басами, нарастающим ритмом и визгами бешеных вокалистов. Ведь именно опера заставила ее почувствовать себя еще более нелепо, когда она, миновав несколько бархатных занавесей, вошла в плохо освещенный прокуренный клуб, пошатываясь на слишком высоких каблуках.
Тому, кто посоветовал ей одеться как «готическая кукла», следовало оторвать голову – и Гермиона так и собиралась поступить. Она потянула вниз подол своего темно-серого платья, которое плотно облегало бедра и оставляло оголенной почти всю нижнюю половину тела, за исключением задницы, прикрытой кусочком ткани шириной в пару дюймов.
Гермиона направилась в центр клуба, подальше от полутьмы, царящей на периферии. «Фангри-Ла» явно был создан не для людей с их органами чувств: в канделябрах из черного стекла мерцало всего лишь несколько свечей, тускло освещая помещение. Диванчики были расставлены у стен, так что центр зала оставался свободным. Темные тона, использованные в оформлении клуба, навевали тревогу, и Гермиона напряглась, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом. Она не могла отделаться от ощущения, что за ней наблюдают, изучают ее словно под микроскопом, но, резко развернувшись на каблуках, не увидела никого, кто смотрел бы на нее.
Она попыталась сосредоточиться на чем-то другом и не замечать бледные изможденные лица существ, окутанных плотным облаком дыма и выхватываемых из темноты вспышками света, отчего казалось, будто они двигаются словно в замедленной съемке. Она упорно отводила от них взгляд: ее нервировало то, насколько они были похожи на людей, однако впивались клыками в своих смертных рабов и вволю пили их кровь.
Это выглядело настолько гротескно, что она поежилась, разглядев алые капли на шеях людей. Она отвернулась и тяжело сглотнула, заставив себя собраться, забыть о своих принципах и подавить ощущение паники, которая захлестывала ее, побуждая сбежать. Она оглядела зал, страстно желая выполнить свое задание: найти неуловимого мистера Эла, так называемого «короля подполья», задать ему несколько вопросов и убраться отсюда как можно скорее. Единственная проблема заключалась в том, как различить короля в толпе бессмертных?
В одном углу находился шест, на котором по очереди крутились и танцевали две девушки в одних трусиках. На их шеях виднелись темные полоски, спускающиеся вниз. По телу Гермионы прошла ледяная дрожь, когда она поняла, что это следы крови, которая вытекла из укусов. Кое-где она высохла, а кое-где размазалась по коже в тех местах, которыми девушки терлись о холодный металл шеста. Одна из них, казалось, ощутила на себе ее пристальный взгляд и встретилась с ней глазами. Улыбнувшись Гермионе, она качнула бедрами и следом за подругой закружилась вокруг шеста.
На Гермиону нахлынуло ощущение беспокойства, сродни тому, что она испытывала лишь возвращаясь поздно вечером домой одна: словно ее преследовали или наблюдали за ней. Ее сердце заколотилось в груди, когда она увидела сверкнувшие в тени красные глаза, смотрящие на нее проницательным взглядом. Она быстро отвернулась, не желая еще больше привлекать внимание вампира. Она была в змеином логове, где царило беззаконие, была совсем одна и, благодаря своему дурацкому наряду, казалась лакомым кусочком на блюдечке. Прическа с хвостиками, красная помада, румяна на щеках, высокие каблуки и голые ноги только усугубляли ее положение.
– О, простите, – сказала Гермиона, задев кого-то.
Она не заметила женщину в темноте, потому что та была одета во все черное. Казалось, она едва стоит на ногах. Она выглядела хрупкой и, вздрогнув, насторожилась и бросила на Гермиону холодный взгляд, который, вероятно, должен был отпугнуть ее. Но Гермионе было некогда бояться.
– Извините, мисс, – сказала она, хотя здравый смысл подсказывал ей уходить. – Вы не знаете, где найти человека, мистера Эла?
Женщина не успела даже повернуть голову, которая, казалось, вот-вот свалится с шеи, как Гермиона увидела это – трон. Он находился на возвышении на платформе, и на него вдруг упал луч прожектора, осветив сверкающую ткань сиденья. Трон сразу бросался в глаза на фоне огромного помещения, по которому скользили тени, оставляя на полу кровавые потеки, похожие на капли вина. Он выглядел вычурно и был покрыт чем-то, напоминающим чистое золото, как будто его украли у Папы Медичи.
На троне сидел мужчина, но Гермиона не видела его лица: он зарылся носом в ярко-рыжие волосы девушки, расположившейся у него на коленях лицом к залу. Казалось, она пребывала в состоянии блаженства: ее голова была откинута назад, а рот приоткрыт. Услышав звук, Гермиона сначала подумала, что это звучит альт из оперы, но тут же широко открыла глаза, сообразив, что этот глубокий низкий вскрик вырвался из груди девушки, когда ее укусил вампирский король. В этом звуке странным образом сплелись удовольствие и агония, и Гермиону бросило в жар, а по спине побежали мурашки.
Заставив себя дышать спокойнее, она направилась к трону.
Чем ближе она подходила к сцене, тем сильнее ощущала, что зал словно вибрирует в разном ритме. Внезапно она почувствовала, как сердце заколотилось в груди, разгоняя кровь по телу. Она уворачивалась от бесчисленных тел, которые то и дело вырастали у нее на пути. Они стонали и корчились, как души на втором круге ада, куда были навечно заточены сластолюбцы и прелюбодеи.
Мужчина – вампирский «король» – не отрывался от своей трапезы, продолжая пить кровь. Из-за тусклого освещения его волосы казались серебристыми на фоне бордовых стен, хотя могли быть и седыми. Они спадали на плечо девушки, переплетаясь с ее волосами, словно расплавленная медь с железной рудой. Гермиона ждала целых три минуты, пока он пил, гадая, сколько же крови в теле этой девушки и как много он уже высосал. Это зрелище казалось одновременно грубым и чувственным из-за того, что его руки беззастенчиво шарили по изгибам ее тела и внизу живота. Скользнув между ее ног, он сильно сжал внутреннюю сторону ее бедра, отчего крики боли взлетели на октаву выше, а затем снова превратились в тихие стоны удовольствия.
Гермиона закусила губу, услышав раскатистое ворчание, вырвавшееся из груди вампира. Она чувствовала себя так, словно подглядывала за их вульгарными действиями украдкой, хотя вообще-то они находились на сцене. Как бы то ни было, ей нужно было выполнить свое задание.
– П-прошу прощения, – сказала она, так и не дождавшись конца этого пиршества. – Я ищу…
Теперь недовольное ворчание сменилось голодным рыком.
– Мистер…
Мужчина – вампир – отстранился от девушки, и та соскользнула с его колен и неуклюже свалилась с платформы, рухнув к ногами Гермионы с глухим стуком, заставившим ее подпрыгнуть. Она посмотрела на девушку, и ее лицо на фоне ярко-рыжих волос теперь выглядело пепельно-серым. Губы побледнели, а грудь напряженно вздымалась и опускалась в попытках дышать.
Гермиона застыла, глядя на женщину, которая находилась при смерти.
Что делать? Звать на помощь? В зале, полном вампиров?
– Так-так-так, – произнес голос сверху. Он показался смутно знакомым, и от этого у нее по спине пробежала дрожь.
– Я ищу… – Гермиона подняла взгляд, – мистера Эла… О боже.
Ей не нужно было договаривать, потому что, едва она посмотрела наверх, то сразу поняла, кто такой мистер Эл. Открыв рот, она выпучила глаза от шока.
Серые глаза.
Серебристые волосы.
С его подбородка небрежно капали две струйки крови, подчеркивая широкую ухмылку и алые клыки, сверкнувшие в свете свечей.
– Люциус, – выдохнула Гермиона, делая шаг назад.
Он смотрел, не отводя от нее взгляда. Его глаза, словно в замедленной съемке, открыто, бесстыдно и оценивающе скользили по ее телу, начиная с хвостиков, которые поначалу казались ей милыми, а теперь безвкусными, заканчивая низким вырезом кукольного платья. Он снисходительно посмотрел на ее грудь, которая была настолько открыта, что ей захотелось сорвать пыльные портьеры, висящие у лишенных окон стен, и набросить их на свое тело, которое вдруг стало ощущаться голым.
Ему даже не нужно было опускать взгляд ниже: он уже увидел достаточно, чтобы, приподняв бровь, заставить ее почувствовать себя сочным куском мяса.
О боже, Люциус Малфой – вампир, черт его побери.
– Мисс Грейнджер, – сказал он.
Даже от его голоса ее пробрала дрожь. Он звучал все так же, да, но было в нем что-то еще, отчего он был похож на инжир в меде – приторно сладкий, но сочный и вкусный.
Он протянул к ней руку ладонью вверх и согнул указательный палец, поманив ее, как будто она была у него на побегушках. Какая наглость!
Гермиона застыла, пытаясь справиться с потрясением и просчитать возможные варианты действий.
Вариант первый: сбежать. Это было бы разумно. О чем тут, черт возьми, еще думать?
Вариант второй: проглотить оскорбление и расспросить Люциуса Малфоя о деле. Он был Пожирателем Смерти и, вполне возможно, ему что-то известно об убийце из Лютного, который изнасиловал и изувечил трех девушек в этом районе.
Вариант третий: флиртовать с Малфоем.
Флиртовать с ним?!
Стоп, нет! Как можно рассматривать такой вариант?
Почему это вообще пришло ей в голову?
Гермиона прикрыла рот рукой. Взглянув на спокойно сидящего вампира, который наблюдал за отражающейся у нее на лице внутренней борьбой, она почувствовала, как запылали щеки.
– Так что же маленькая милая невинная мисс Грейнджер делает в вампирском клубе?
Услышав это, она нахмурилась и дернула вниз отделанный кружевом подол своего кукольного платья. Он все равно остался на несколько дюймов выше колен, и Гермиона мысленно обругала себя за то, как глупо она, должно быть, выглядит, неуверенно поправляя платье, только потому что Люциус Малфой что-то намекнул об этом.
Дело было даже вовсе не в его словах: она почувствовала себя неловко оттого, что он сидел там, глазея на подол ее платья, с которым она только что безуспешно боролась. Он смотрел на нее так, словно ее одежда исчезла, оставив ее голой под его пытливым взглядом.
Медленно скользнув языком по губам, он слизал капельку крови, которая уже начала подсыхать в уголке его рта.
Гермиона насупилась. С нее хватит!
Если бы ее не приморозил к месту его пристальный взгляд, если бы вокруг не было толпы вампиров и ей не нужно было во что бы то ни стало получить ответы, она бы уже давно сбежала из этого жуткого, полного всевозможных пороков зала. Она бы пошла сразу домой, где бросила бы это проклятое платье в камин и смотрела бы, как в жарком пламени горит вся та сексуальная объективизация, которой она подверглась.
Но она не могла уйти. Ей нужно было расспросить его – мистера Эла. Расспросить об убийствах. И только потом бежать отсюда.
Черт возьми, неужели невыразимцам было трудно сказать, кто такой этот мистер Эл? Она вряд ли взяла бы это задание, если бы знала, что это Люциус-мать его-Малфой.
Гермиона прочистила горло и выпрямилась.
– Я бы хотела поговорить с вами, – сказала она, скрестив руки, отчего ее груди прижались друг к другу, образовав глубокую ложбинку. Заметив это, она раздраженно выдохнула и опустила руки.
Люциус откинулся назад, его глаза блеснули. Он внимательно наблюдал за ней, будто она была бабочкой, которая могла упорхнуть в любой момент.
Внезапно их внимание привлекла девушка на полу. Похоже, Люциуса мало волновало то, что та, кого он укусил, попыталась подняться и не смогла, явно слишком ослабленная из-за потери крови. Гермиона шагнула к ней, собираясь помочь, но Малфой сказал:
– Оставьте это.
«Это». Не «ее» – «это».
Он поднял руку и щелкнул пальцами, украшенными кольцами. Внезапно, словно принесенный потоком холодного воздуха, рядом с Гермионой возник длиннолицый полуголый мужчина с черной клейкой лентой в форме буквы Х на сосках. Она едва не отшатнулась, но тут же сообразила, что он пришел не за ней. Наклонившись, он поднял девушку с пола, перебросил через плечо, как безвольную тряпичную куклу, и посмотрел на Люциуса, ожидая указаний.
– Отнеси человека в подсобку и дай несколько восстанавливающих зелий, Макгиннс. О, и принеси кресло для леди.
– Я… – не успела Гермиона договорить, как Макгиннс уже исчез. – Постою.
Она молча смотрела, как девушку уносят бог знает куда. Прищурившись, она взглянула на Люциуса: тот расслабленно восседал на своем безвкусном троне. Знаменитые волосы Малфоев, сейчас небрежно откинутые набок, были длиной ниже плеч и идеально подчеркивали резкие черты его холеного лица. Он почти не изменился с момента своего исчезновения сразу после войны. Тогда Гермиона видела его в последний раз. Ходили слухи, что он покинул страну, чтобы избежать Азкабана, и она гадала, направился ли он во Францию или в какую-либо другую страну, где находилось одно из многочисленных поместий, принадлежащих семье Малфоев. То, что он скрывается в самом сердце Лондона, владеет вампирским ночным клубом и пьет свежую кровь, стало для нее настоящей неожиданностью.
И это, честно говоря, раздражало. Хотя Люциус был привлекательным внешне и раньше, вампиризм, похоже, превратил Адониса*(2) в бога. Гермиона не могла оторвать взгляд от его идеально симметричного лица и прекрасной фигуры, которую было можно было отлично разглядеть под рубашкой, расстегнутой слишком низко. Он буквально источал высокомерие, которое заполняло пространство вокруг него и заставляло все тускнеть в сравнении с его красотой. В свою бытность человеком он был довольно красив, теперь же его физическое совершенство казалось неестественным, нечеловеческим – и это пугало.
Гермиона сглотнула, внезапно заметив, что он ухмыляется, глядя, как она рассматривает его. Он прекрасно понимал, как действует на нее – она не сомневалась в этом. Конечно же, он не мог не оказывать на нее влияние. Природное обаяние вампиров было одним из многочисленных средств обольщения, которое позволяло им заманивать в свои сети несчастных людей, таких, как она, заставляя их подставлять шеи, обнажать груди и делать все, что пожелают эти хищники.
Отведя взгляд, она сосредоточилась на цепях, которые свободно свисали с высокого потолка позади Люциуса. Она старалась не думать о тех, кто был там когда-то прикован, что с ними сделали и каково это – ощущать на своих запястьях и лодыжках холодное железо. Она откашлялась и попыталась унять свое воображение.
– Я здесь по официальному заданию Министерства…
– Скажите, мисс Грейнджер, разве статус грязнокровки был для вас недостаточно унизительным, раз вы решили почувствовать себя еще более никчемной и явились сюда, в логово вампиров, где вы не более чем ходячий мешок с кровью?
Его слова могли бы задеть Гермиону, но после всевозможных комментариев о грязной крови от Драко Малфоя у нее уже развился иммунитет. Выпрямившись, она заставила себя посмотреть Люциусу в глаза, хотя он не спешил отрывать взгляд от ее груди.
– Разве я могу считаться никчемнее вас, если до сих пор жива, мистер Малф…
Внезапно послышавшийся звук заставил ее замолчать. Пронзительное шипение вибрацией отозвалось в ее теле, и она застыла при виде оскалившегося Люциуса. На его лице была написана ярость.
– Не называйте меня так здесь!
– Прошу прощения, – сказала Гермиона. Выходит, король предпочитает анонимность? Ей стоило бы усмехнуться его внезапной вспышке, вызванной ее словами, но под его ледяным взглядом кровь застыла в жилах.
Макгиннс снова появился на сцене, неся второе кресло, такое же богато украшенное, как и то, на котором сидел Люциус. Однако это было темно-красным, а не золотым, и настолько огромным, что бедный мужчина почти полностью скрылся за ним. Гермиона с улыбкой наблюдала за этим. Он грохнул кресло на пол, и Люциус нахмурился из-за столь вопиющего отсутствия грации у своего слуги.
– Как я уже сказала, – продолжила Гермиона, когда Макгиннс покинул сцену и исчез в тени, – я здесь по официальному делу и была бы признательна, если бы вы нашли время ответить на несколько вопросов.
Взгляд Люциуса, направленный поверх ее головы, скользил по залу, словно высматривая какое-то другое развлечение.
– Думаешь, мне есть дело до твоих вопросов, девочка?
– Думаете, меня интересует, до чего вам есть дело? – ответила Гермиона. – Я здесь, чтобы собрать информацию об убийце из Лютного.
Глаза Люциуса на мгновение расширились, и Гермиона увидела темные круги вокруг его ярких серых радужек. Возможно, его удивил ее властный ледяной тон или, вероятно, упоминание неуловимого убийцы, которого Министерство пыталось задержать в течение последних недель. Как бы то ни было, она сумела завладеть его вниманием.
– Что вы слышали об этих убийствах?
– Ну-ну, мисс Грейнджер, – сказал Люциус, откидываясь на спинку кресла. Его лицо смягчилось, и на нем появилась улыбка, которая казалась слишком теплой и любезной, учитывая обстоятельства. Гермиона ни на миг ему не поверила. – Зачем же сразу о деле, когда можно сначала немного повеселиться? – он приглашающе похлопал по сиденью красного кресла.
– Я здесь не для того, чтобы веселиться, я…
– Да-да, – отмахнулся Люциус. – Вы уже говорили. Но если вы не заметили, вы привлекаете слишком много внимания своим чересчур маленьким платьем и взглядом олененка. И при этом вы пришли сюда в одиночку?
Кровь бросилась ей в лицо, и Гермиона переступила с ноги на ногу.
– Что бы подумали люди, если бы вы зашли в бар, потребовали личной аудиенции у владельца этого достойного заведения и сразу же получили бы ее? Это бросалось бы в глаза, не так ли? – сказал Люциус, снова похлопав по сиденью кресла рядом с собой. – Подойдите сюда, посидите спокойно рядом со мной, помаячьте своим милым личиком перед публикой, а потом я отведу вас в подсобку и отвечу на все ваши скучные вопросы.
Гермиона хотела возразить, что только через свой труп будет играть в его дурацкие игры. Но, не имея другого выбора, она сказала:
– Хорошо.
Неуклюже взобравшись вверх по ступенькам, она обвела взглядом зал, желая убедиться, действительно ли на них так пристально смотрят, и тяжело плюхнулась в кресло рядом с ним. Она надеялась побесить его своей показной неповоротливостью, но Люциус, казалось, оживился еще больше, когда она раздраженно фыркнула и потопала ногой по полу. Он положил ладонь ей на колено, слегка надавив, чтобы прекратить топанье. Гермиона напряглась от его холодного прикосновения: она не совсем поняла, с чего он решил, что может прикасаться к ней, да еще и к ее голой ноге, но она никак не возразила.
Она перевела взгляд с его пальцев на широкие плечи, а затем на лицо. Люциус спокойно смотрел на нее и молчал.
Сидя там, под его крылом, она чувствовала исходящую от него силу, дающую ощущение защищенности. Люциус коротко сжал ее колено, и у Гермионы затрепетало в груди. Он был очень притягательным. На мгновение мысль пожертвовать своей кровью в обмен на его полное внимание показалась ей невероятно соблазнительной.
Из угла зала донесся громкий стон, и она увидела, как женщина-вампир с плетью в руках ударила ею по спине широкоплечего светловолосого мужчину, прикованного к Андреевскому кресту. Осознав, что он полностью голый, Гермиона уже почти отвела взгляд, но не смогла устоять перед соблазном посмотреть. Она не видела приспособлений для бондажа уже почти два года и, наблюдая, как мужчину жестко порют по спине, почувствовала, как ей не хватает вида, звуков и ощущений от плети, отчего возбуждение встрепенулось у нее между ног. Мужчина вздрогнул и застонал, и она вспомнила, как ее пороли в последний раз, отчего приятно болело тело.
Было так странно наблюдать за публичной поркой.
Внезапно Гермиона издала удивленный смешок, сообразив, где она и на что смотрит. Это было так нелепо. Конечно же, в вампирском клубе непременно должны быть приспособления для бондажа и публичного садомазохизма. Боже, вампиры просто какая-то пародия на самих себя.
Люциус посмотрел на нее, подняв бровь, когда она внезапно столь беззаботно рассмеялась.
– Вы выглядите свежее, чем были в школе, – сказал он. Его лицо ничего не выражало, но в тоне голоса прозвучало удивление.
– Мне сказали, вампиры любят девственниц, – пожала плечами Гермиона, вдруг осознав, как нелепо это звучит. – Поэтому я решила одеться именно так.
Люциус усмехнулся.
– Так вот как сейчас выглядят девственницы? Возможно, мне стоит чаще выбираться на улицу, – он медленно провел языком по зубам. – И да, котеночек, некоторые вампиры и впрямь предпочитают девственниц. Эти тупицы, лишенные воображения, говорят, что девственницы слаще всего на вкус. Но кому нужна еда совсем без… – он снова сжал ее колено и убрал руку, – перчинки?
Гермиона увидела, как еще один тяжелый удар обрушился на спину мужчины. Его лицо исказилось от боли, а кожа приобрела глубокий красный оттенок.
– Уверен, вы согласны со мной, – продолжил Люциус. – Вы и сами наверняка предпочитаете мужчин многолетней выдержки, не правда ли?
Глаза Гермионы расширились, и она резко повернула голову в его сторону, но он продолжал спокойно наблюдать за поркой.
Что, черт возьми, ему известно?
Может, он просто пытается намекнуть, что понравился ей? В конце концов, он ведь почти на двадцать лет старше нее. Или он знает о…
Ей не хотелось развивать эту мысль. Прошло уже несколько лет с тех пор, как она в последний раз видела Северуса Снейпа, и на тот момент Люциус уже несколько недель скрывался в подполье: он не мог знать об их романе.
Или мог?
– О-о, она не сможет рассечь его кожу этой никчемной штукой. Там даже нет узелков на концах, – Люциус глубоко вздохнул. – Это невыносимо скучно. Если бы я привязал к этому кресту вас, вы взяли бы ноты выше, чем способно сопрано.
Гермиона закатила глаза, стараясь ничем не выдать себя. Он понятия не имеет, какую боль она способна вынести, и она не собиралась рассказывать ему об этом.
– Ну хорошо, я отведу вас в свой кабинет, но вы должны пообещать, что будете держать рот на замке и не станете вмешиваться, если увидите нечто неприятное. Вам это по силам?
Гермиона фыркнула и встретилась взглядом с Люциусом. Она ведь невыразимец, черт побери: сдержанность – это их конек.
– Конечно.
***
Гермионе казалось, что воющее сопрано, звучащее в холле, преследует ее. С каждым поворотом коридор становился все более извилистым и темным, словно они и впрямь шли по древним канализационным трубам Лондона. Она не знала, как это возможно, но песня звучала на протяжении всего их путешествия в глубины земли. И даже когда Люциус наконец остановился перед черной деревянной дверью и повернул ручку, знакомые меланхолические напевы, повествующие о любовных страданиях, зазвучали и в самой комнате. Такая музыка заставляла особенно остро ощущать собственную смертность. Вероятно, именно поэтому она так нравилась вампирам: она напоминала, что им больше никогда не нужно будет беспокоиться о смерти.
Люциус даже и не подумал указать Гермионе, куда пройти, и целенаправленно двинулся в угол комнаты, обстановка которой была одновременно и вычурной, и уютной, отчего возникло чувство, будто они перенеслись назад во времени. Не совсем кабинет, но и не гостиная: она напоминала старые викторианские салоны, где гости развлекались за сигарами и бренди. В комнате преобладали пурпурные цвета, а в отделке – кружево. Все выглядело невероятно роскошно: толстые бархатные подушки на обтянутых шелком диванчиках, сверкающий хрусталь, золоченые статуи и огромная волшебная виктрола*(3), которая, судя по всему, и являлась источником музыки, которая доносилась повсюду.
Гермиона услышала звон хрусталя и не успела повернуться в ту сторону, как Люциус возник перед ней. Он протянул ей увесистый кубок из темно-красного стекла. Гермиона посмотрела на алую жидкость и увидела свое отражение на поверхности. Она скептически посмотрела на Люциуса, но затем, бросив взгляд на роскошный бар в углу, заметила открытую бутылку красного вина.
Хм-м-м. Алкоголь, без сомнения, поможет успокоить нервы.
Гермиона поднесла стакан к губам. Она ощутила аромат, но было уже поздно. Вкус обрушился на ее рецепторы, и она сразу поняла, что совершила огромную ошибку. Это было не вино.
Жидкость оказалась густой, как сироп. Она не была ни пряной, ни сладкой, а слегка солоноватой и с сильным металлическим привкусом, как будто Гермиона лизнула расплавленный кнат, который до этого трогали грязными руками. Машинально сунув кубок обратно Люциусу, она согнулась пополам, содрогаясь от рвотных позывов и пытаясь избавиться от привкуса человеческой крови во рту. Она поскребла ногтями язык и потерла ладонью губы, лишь бы больше не чувствовать этот вкус, но липкая жидкость обволокла рот и не собиралась никуда деваться.
– О боже! – сказал Люциус. – Моя ошибка. Должно быть, я перепутал стаканы. Как глупо. Знаете, я уже отвык принимать у себя людей.
Он протянул ей другой кубок, держа его своими длинными пальцами, украшенными кольцами, и Гермиону окутал аромат вина. Так-то лучше. Намного лучше.
Она схватила кубок и сделала глубокий вдох. От резкого запаха алкоголя ее тошнота быстро прошла. Гермиона поднесла кубок ко рту и исступленно осушила.
– Хотите еще? Теперь, когда вы убедились, что это не яд, – сказал Люциус.
Гермиона напряглась, но стоило ей увидеть откровенное веселье на его лице, перспектива того, что ее стошнит прямо на его шикарный персидский ковер, показалась ей весьма привлекательной: он это заслужил. Ей захотелось швырнуть тяжелый кубок ему в голову, но вместо этого она ткнула им ему в грудь и слабо кивнула.
– Я ничего не говорила о яде, – вяло отозвалась она.
Сейчас она предпочла бы яд вкусу крови, который больше не ощущался во рту, но воспоминания о нем были еще свежи.
– О, конечно, нет, дорогая. Может быть, вы и лишены воображения, но в логике вам не откажешь. Вы знаете, что, если бы я хотел причинить вам вред, то придумал бы миллион…
Она застыла, когда он протянул к ней руку и коснулся большим пальцем уголка ее губ.
– …более заманчивых способов…
Ее глаза расширились, когда он вытер пальцем ее нижнюю губу, после чего отстранился. Он поднес палец, на котором теперь блестела капелька алой жидкости, к своему рту и пососал, не сводя глаз с Гермионы.
– …сделать это.
Люциус умолк и забрал кубок из ее рук. Гермиона сглотнула.
Он подошел к бару, налил ей вина до краев и вернулся обратно так спокойно и плавно, что жидкость, которая грозилась вот-вот выплеснуться, даже не шелохнулась. Гермиона потянулась за кубком, но Люциус поднес его к ее губам и наклонил, заставив вино течь ей в рот.
Она сделала несколько полных глотков. Конечно, вино не стоило вот так хлебать. Оно явно было дорогим, судя по тому, как вкус обволакивал язык, не обжигая. Однако ей было все равно. Она полоскала им рот, отчаянно желая, чтобы танины, содержащиеся в нем, избавили ее от привкуса отвратительной жидкости, которую Люциус по ошибке заставил ее выпить.
Алкоголь явно начал действовать на нее: лицо покраснело, а в голове появилась легкость. В каком-то смысле это было приятно, и она медленно выдохнула.
Люциус, наблюдающий за ней, усмехнулся и поднес второй кубок к своим губам. Волна дрожи прошла по телу Гермионы, когда она заметила, как блеснули клыки, алые губы прижались к кромке стекла, красная жидкость полилась ему в рот, и вскоре кубок с кровью опустел.
– Разве вы еще не насытились? – напряженно спросила Гермиона, когда он вернулся к бару и снова наполнил свой кубок. Она отвела взгляд, заметив, как красная жидкость, которая, очевидно, была вовсе не вином, льется из кувшина, словно растопленный бархат.
Склонив голову, Люциус посмотрел на Гермиону, а затем скользнул к ней.
– М?
– Вы выпили почти всю кровь из той девушки и продолжаете пить, – сказала она. В ее словах, которые должны были звучать как обычное замечание, промелькнул намек на осуждение.
– Что я могу сказать? – отозвался Люциус. Уголки его губ изогнулись в легкой усмешке, а глаза на мгновение соскользнули с ее лица на грудь, но это произошло так быстро, что она засомневалась, не показалось ли ей. – Я ненасытен.
Не говоря больше ни слова, он направился к обитому плюшем дивану в центре комнаты, небрежно указав Гермионе на диванчик напротив. Между ними стоял овальный стол из красного дерева, а на полу лежал толстый персидский ковер, при виде которого ей захотелось скинуть туфли и коснуться его босыми пальцами ног. Она, следуя указанию Люциуса, села напротив.
– Теперь, моя дорогая, можете задавать мне свои вопросы. Хотя лучше бы вам что-нибудь сделать со своим страхом. Если вам не по вкусу вино, я могу попросить одну из своих наложниц принести вам успокоительное зелье.
– Страх? – переспросила Гермиона, устраиваясь на диване, который оказался слишком жестким и неудобным. – Я не боюсь вас, мистер Малфой. Вы можете продолжать ваш спектакль, но рано или поздно мы все равно перейдем к тому, зачем я здесь.
– О да, – он ухмыльнулся, откинувшись назад и положив ногу на ногу. Его светлые глаза блеснули. – Именно поэтому ваше маленькое сердечко колотится, как у колибри. Прошу, начинайте ваш допрос.
Гермиона выпрямилась, не обращая внимания на его слова. Ее сердце вовсе не колотилось. Конечно, она немного нервничала, но кто бы не нервничал, находясь бок о бок с вампиром? Тем более с таким привлека… напыщенным.
– Прекрасно, – сказала Гермиона и, не задумываясь, сунула руку себе в декольте. Она сообразила, что делает, только когда глаза Люциуса, глядящего на нее с явным интересом, расширились, а брови поднялись так высоко, что почти исчезли в волосах.
Ее лицо запылало, но было уже поздно: она сунула в вырез платья почти всю кисть руки. Там находилось то, что она искала: три фотографии, которые она без проблем пронесла в вампирский клуб, спрятав между грудей под тесным корсажем платья. Она была полна решимости получить информацию, но теперь, задумавшись над тем, что сделала, Гермиона поняла, насколько странным это казалось – засунуть туда фотографии трупов обнаженных женщин.
Взяв первую из стопки, она на мгновение задержала на ней взгляд, хоть и давно уже успела изучить ее вдоль и поперек. На ней была молодая девушка в разорванном на груди платье, пропитанном кровью. Гермиона протянула фото Люциусу, и ее едва не передернуло, когда он поднес его к носу, не отрывая взгляда от ее глаз, и сделал глубокий вдох, будто хотел дать ей понять, что ощущает ее запах, исходящий от фотобумаги, все еще слегка влажной от ее пота.
– Восхитительно, – прошептал он, все еще держа фото возле лица и откровенно наслаждаясь ее неловкостью. Гермиона поежилась и напомнила себе, что ей следует оставаться в рамках профессионализма.
Казалось, Люциус намеренно пытается выбить ее из колеи, играя с ней, будто огромный наглый кот, коварно схвативший ее своими лапами. Ну и пусть думает, что она пугливая мышка. Если это поможет удержать его внимание, она готова играть в эту игру. Она здесь не для того, чтобы позволять ему издеваться над собой и унижать, однако стоило ему отвести от нее взгляд и посмотреть на фото, ей захотелось, чтобы он снова взглянул на нее.
– Ее нашли в четверг утром под мостом Лири, – сказала Гермиона, наклонившись вперед и глядя на бедную девушку. Той было всего девятнадцать лет, и пока было неизвестно, за что ее убили, выбросив тело. – Мы подозреваем, что, по очевидным причинам, убийца – вампир.
Люциус поднял бровь и, вернув ей фото, откинулся на спинку дивана, сложив руки на груди.
– Мисс Ладкрофт была завсегдатаем множества клубов, но я не понимаю, почему вы считаете ее смерть делом рук вампира.
– Разве шесть укусов не доказывают вам, что это был вампир? – спросила Гермиона, пытаясь определиться, озадачиться ли ей его словами или оскорбиться тем, как легко он отмахнулся от очевидных фактов. Возможно, он снова играет с ней: похоже, ему это понравилось. Едва взглянув на фото, Люциус вернул его ей.
– Она умерла от укусов? Или все же из-за перерезанного горла?
– Мы установили, что причиной смерти было не это: до того, как ей перерезали горло, из нее выкачали всю кровь.
– Следы вампирских укусов заживают довольно быстро, мисс Грейнджер. Примерно двадцать минут, и они исчезают – даже на трупе. Это одна из способностей, благодаря которой мой вид выживает. Впрочем, неважно, – сказал Люциус, пожав плечами и потерев руки. – Я уверен, что это был несчастный случай. Если это был вампир, то он явно немного увлекся, когда пил эту девушку.
– Это сделал ее покровитель? – спросила Гермиона, наклоняясь вперед.
– Хм. Девушка была близка с несколькими вампирами за последние полгода. Узнав, что никто из ее хозяев не собирается обращать ее, она в отчаянии металась от одного к другому, не думая о собственной безопасности. Не исключено, что она попыталась заставить обратить ее вампира-одиночку, но у меня есть и другая теория, – Люциус скривил губы, снова бросив взгляд на фото и скорчив кислую мину. – Она была дурочкой, которая ввязалась в нечто слишком опасное для глупеньких маленьких девиц.
Взгляд Люциуса встретился с ее взглядом, и Гермиона заерзала.
– Она хотела стать вампиром? Но зачем?
– О, милая девочка, – сказал Люциус.
Гермиона напряглась, когда он подался вперед на своем диване и положил руку на ее колено – то самое колено, которое, казалось, еще с прошлого раза горело от его прикосновения. Она посмотрела на его руку, желая скинуть ее, но так и не сделала ничего, чтобы остановить его.
Люциус несколько секунд не сводил с нее глаз, и она заставила себя расправить плечи, борясь с желанием съежиться и стать как можно незаметнее. Было что-то странное в его взгляде – одновременно оценивающем и восхищенном: ей казалось, что Люциус, погрузившись в свои мысли и снова оглядывая ее, прокручивает в голове варианты развития событий.
&nb