https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт! Пожалуйста, уважайте чужой труд.

АННОТАЦИЯ

ГЛАВА 01

ГЛАВА 02

ГЛАВА 03

ГЛАВА 04

ГЛАВА 05

ГЛАВА 06

ГЛАВА 07

ГЛАВА 08

ГЛАВА 09

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

АННОТАЦИЯ

С меня хватит. Я поставила крест на мужском роде. Покончила с ними со всеми.

Или, по крайней мере, с теми, с которыми работала на кухне. Ладно-ладно, с одним конкретным мужчиной. Уайетт Шоу – спесивый и заносчивый, а ещё настолько далеко выходящий за рамки своей компетенции, что не понимает в каком направлении двигаться. Или как ему управлять своей новехонькой кухней.

И тут в игру вступаю я. Непревзойденный су-шеф. Правая рука. Проклятье на всё его существование. Я та самая причина, почему у Уайетта всё так отлично получается в качестве нового шеф-повара одного из самых престижных ресторанов в городе. Он должен поблагодарить меня за все эти дифирамбы и пятизвездочные рецензии. Вот только если вы спросите его, он ответит вам, что его самая большая проблема это я.

Несмотря на его обескураживающее и напористое поведение, я поставила перед собой две цели.

Первая: я пробью себе дорогу на вершину этой преимущественной мужской индустрии и заполучу титулованную кухню.

Вторая: я сделаю всё возможное и буду игнорировать Уайетта и его столь редкие улыбки, как и сгущающееся напряжение, которое начало закипать между нами.

Уайетт Шоу может и является новой светозарной звездой Дарема. Может он и имеет все права на награду Джеймса Бирда. И пусть он мой новый начальник и ключ к моему будущему успеху, но он стоит у меня на пути.

Так что он может оставить себе свои знойные взгляды и поцелуи украдкой. И пусть он сам решает, как ему пережить смену, не отвлекаясь на меня.

Проблема не во мне. Проблема в нём.

ГЛАВА 01

Если бы я была овощем, я была бы... кольраби. Она немного тяжеловатая, но не слишком.

Немного пряная. Универсальная. И очень недооценённая.

Ещё кольраби начинается на букву "к". Также как и моё имя — Кайа.

По сути, это овощ моей души.

Именно такие мысли занимали меня в конце беспокойного вечера, когда я с внимательностью снайпера смотрела на пастернак, который варился на плите.

Чуть ранее я решила, что если бы я была рыбой, я бы была морским ежом.

А если бы я была бы фруктом, я была бы плодом хлебного дерева.

Мне было немного интересно, почему всё, что я выбирала, имело колючки в том или ином виде. Конечно же, я выбрала морского ежа, потому что он был классным. И потому что это было одно из тех блюд, которое люди либо любили, либо ненавидели. Я была как раз таким человеком. Уни¹ и я соединялись на таком уровне, который был даже выше духовного.

В метафорическом смысле, конечно.

Вообще-то, уни это яйца морского ежа. К этой части я, конечно, не могла иметь никакого отношения.

И я олицетворяла себя с плодом хлебного дерева, потому что он универсальный. И в нём много клетчатки. Как-то так.

Тряхнув головой, я убрала сковородку с пламени и решила слишком не размышлять о выбранных мной вариантах. Меня не задевало, что большинство детей испугались бы трогать эти предметы. И даже взрослые боялись их есть. Это ничего не значило. Это была просто глупая игра, чтобы убить время, так как сегодня я должна была стоять на гарнирах, вместо того чтобы работать в своём любимом цеху мясных и рыбных блюд.

Поскольку я была су-шефом в одном из самых горячих ресторанов Дарема, в Северной Каролине, работа на гарнирах была большим оскорблением по отношению к моему таланту, поэтому сейчас мне нужно было что-то, чтобы развлечься и отвлечься.

Ничего это не имело значения.

Кроме того, что мой пастернак выглядел потрясающе и был уже почти готов. Я выловила его из кипящей воды и положила в миску, чтобы потом посолить и заправить соусом из кленового сиропа.

Я нахмурилась и сжала губы, пока раскладывала пастернак по тарелкам. Добавив измельчённый засахаренный пекан, я начала переосмысливать свои жизненные приоритеты — как минимум те, которые были связаны с едой моей души.

Если бы я была десертом, я была бы... мороженым. Ну вот. Никаких колючек.

"Врушка", —насмехался надо мной мой внутренний голос.

"Заткнись, —выпалила я. — Я люблю мороженое. Мороженое моя любимая еда".

И это, конечно, была очередная ложь.

Моя любимая еда — это лаймовый пирог. Чем кислее, тем лучше.

Я опять проигнорировала прямые намёки на особенности моего характера и сосредоточилась на работе.

Я передала пастернак одному из своих коллег, и он добавил к нему неаккуратно сделанный куриный рулет, чтобы завершить блюдо.

¹ Уни — японское название съедобной части морского ежа.

Ещё час назад, я бы предъявила ему за то, как дерьмово он приготовил мясо, но сейчас я уже очень устала. И час назад фуд-блогеры и ресторанные критики уже должны были поесть. По крайней мере, я на это надеялась.

Мой босс наклонился над тарелкой и изучал её так, как будто в ней было спрятано лекарство от рака. Если бы только он мог открыть его с помощью пастернака, мы могли бы спасти мир.

Я сдержалась, чтобы не откашляться и не привлечь его внимание. Ничем хорошим это бы не закончилось. У меня было нехорошее подозрение, что моим истинным желанием было показать ему средний палец за то, как пристально он изучал мою работу. А ещё из-за того как он протёр края тарелки, как будто я плохо сделала свою работу.

Ну конечно, он не заметил рулет. Зачем? Это уродство приготовил его старый приятель. Кто-то, на кого он мог положиться только потому, что они щеголяли яйцами и самооценкой размером с Северную Каролину.

Кислый — это я ещё преуменьшаю. Если бы я была лаймовым пирогом сегодня ночью, лаймы в нём были бы ещё и горькими.

Уайетт Шоу поставил тарелку на поднос и подозвал официанта, чтобы тот забрал её.

— Чарли забыл убрать зубочистки, — сказала я расслабленным тоном, который можно было бы принять за предложение, а не предостережение.

Уайетт стоял ко мне спиной, его плечи застыли, тело напряглось. Он не стал критиковать меня вслух на этот раз, но я чувствовала его пренебрежение, которое тяжким грузом висело в воздухе. Официант подвинул поднос к Уайетту, чтобы тот вынул зубочистки и не дал гостю случайно проткнуть ими нёбо.

Когда Уайетт закончил, он быстро сделал кивок головой, тонко намекая официанту на то, чтобы тот исчез. Официант так и сделал, спешно унося идеальный пастернак и посредственный куриный рулет в зал. Уайетт проводил его взглядом и даже не удостоился повернуться и поблагодарить меня за то, что могло бы стать ужасной ошибкой.

И это было нормально. Мне не было это нужно. Мне было более комфортно вести внутренний диалог у себя в голове.

Кризис миновал. Не благодари, козёл.

У меня очень хорошо получалось придумывать пассивно агрессивные речи. Предполагалось, что мы с Уайеттом будем как единый фронт этой кухни, как плохо ладящие мать и отец, которые воспитывают своих незаконнорожденных детей. Поскольку Уайетт был шеф-поваром, а я подчинялась ему, мне было проще выражать все свои гневные мысли при помощи СМС.

Не то, чтобы Уайетт был не сведущ в этом. Он тоже разбирался в оскорбительных смайликах лучше, чем кто-либо другой.

Например, сегодня он прислал мне сообщение, напоминающее о том, что мне надо приехать пораньше для того, чтобы принять продукты. Обычно мы делали это вместе. Я ответила ему, что сама это знаю. В ответ он прислал мне удивлённый смайлик кота.

Дебил.

Его сообщения всегда раздражали меня, поэтому сегодня я не собиралась молчать. Я собиралась дразнить медведя только для того, чтобы разозлить его в ответ, и заставить его сказать то, что он пытался держать в себе — и, между прочим, это было вовсе не "спасибо". Но мы были уже близки к закрытию, и у меня не осталось энергии, чтобы воевать с Уайеттом. Он мог расстраиваться из-за меня сколько ему хотелось, но это не я забыла про зубочистки.

Плюс, мой пастернак, как и все мои гарниры сегодня, и вообще каждый вечер, был прекрасен. Я сделала их уже более ста пятидесяти за последние несколько часов, и из зала не поступило ни одной жалобы. По крайней мере, на меня.

Можешь хмурить своё лицо, пока оно не покроется морщинами, Уайетт, этот пастернак просто мега офигенный.

Изогнувшись всем телом назад, я потянула руки вверх и высвободила часть напряжения, которое сжимало центр моей спины, точно крепкий кулак. Мои ступни болели. Мои ноги задеревенели ещё час назад. Мигрень подбиралась с задней части шеи прямо к основанию моего черепа. И я пахла уткой и кинзой. Пора было идти домой.

Я любила свою работу. Я любила её больше, чем что-либо в этом мире. Не считая, пожалуй, работы Уайетта. Я была совершенно уверена, что мне бы понравилось работать шеф-поваром на этой кухне. Я имею в виду, мне бы очень и очень это понравилось. Хотя не было большой разницы между моей работой и этой с точки зрения физической активности. Взяв на себя обязанности шеф-повара, я бы не стала меньше стоять на ногах, и не была бы менее уставшей к концу вечера.

Уайетт выглядел так, как будто его сегодня ограбили, а потом затащили на автомойку. Даже его длинный колпак не мог скрыть того, какими растрёпанными были его волосы.

В любом случае, мне нравилась моя работа, и мне также нравилось возвращаться домой в конце вечера. Не было ничего лучше, чем круто поработать в течение четырнадцати часов, а потом в конце вечера задрать ноги, осознавая, что в тебе совсем ничего не осталось.

Что я и планировала сделать через сорок одну минуту.

И когда я уже начала блаженно мечтать о д у ше, громкий голос Уайетта прогремел через всю нашу шумную кухню, украв из воздуха мои надежды и мечты и засунув их в свои грязные карманы.

— Дружеское напоминание: сегодня у нас у всех генеральная уборка, поэтому никто не уходит, пока я не проверю ваши рабочие места.

— Сукин сын, — прорычала я в ещё грязную сковородку у меня в руке.

Теперь, когда Уайетт сказал это, я смутно припомнила письмо двухнедельной давности, в котором сообщалось об уборке. Но в моём измождённом состоянии я предпочла отрицание и мечты о горячем душе и бутылочке холодного пива сразу после прихода домой. Да, и то, и другое. Одновременно. Пиво в душе было именно тем, ради чего я жила.

— А вот и мои планы на вечер, — пробормотала себе под нос бойкая блондинка слева от меня, которая, очевидно, также забыла про наш ежемесячный кухонный ритуал.

Я посмотрела на свою подругу Диллон и приподняла бровь.

— Уверена, что Мистер Кто-бы-он-там-ни-был с радостью подождёт тебя.

Она высунула язык, после чего протёрла верхнюю полку над кухонным столом из нержавеющей стали, которая и так уже была девственно чистая.

— Какие-то мы сегодня придирчивые, Кай?

Расстроено вздохнув, я наклонилась над столом, где я только что прилежно работала.

— Я не придирчивая. Я только... хотела, чтобы ты знала, что тебя стоит подождать. Она моргнула.

— Ерунда.

Я не смогла сдержать улыбку.

— Ладно. Я придирчивая. Но только потому, что завидую твоей непрекращающейся активности.

Моё признание прозвучало гадко, как только я заставила себя озвучить правду, которую

я предпочитала игнорировать, отрицать и убеждать себя, что всё совсем не так.

Было сложно признать, что ты завидуешь интимной жизни своей подруги. Учитывая, что моя напоминала сверкающую в темноте ночи неоновую табличку с надписью "Открыто" в старом придорожном мотеле, который все избегали. Потому что боялись, что их порубит на куски серийный убийца.

Не то, чтобы я была серийным убийцей. Всего лишь серийным разрушителем отношений.

Хорошо, это было сильно круто сказано, учитывая, что за всю свою двадцатисемилетнюю жизнь у меня были только одни долговременные отношения. Но, Боже, разве я не сделала всё, что могла, чтобы разрушить их. Я просто уничтожила всё то счастье и доверие, что нам удалось построить.

После этого я приняла ряд нехороших решений в попытке забыть и двинуться дальше.

Они также закончились плохо. И с худшим из них мне всё ещё приходилось работать.

На данный же момент мои самые близкие отношения с мужчиной включали в себя только общение с сантехником, который работал в моём доме, потому что мне часто приходилось пробивать засорившуюся канализацию. Именно поэтому мне проще всего было думать, что тот урон, что я нанесла много лет назад, каким-то образом влиял на мою личную жизнь в настоящем. Или на её отсутствие.

Диллон уже знала меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я говорила это искренне.

Она толкнула мой локоть своим локтем.

— Я уверена, что у Мистера Кто-бы-он-ни-был есть друг. Так что не надо завидовать моей социальной жизни. Ты могла бы найти себе такого же, если бы так не упахивалась каждый божий день.

Моё сердце опустилось под тяжестью разочарования, потому что этому не суждено было случиться. Но мне не хотелось сейчас расстраивать Диллон. Мы были неразлучны с того самого момента, как она начала работать со мной в "Лилу" восемь месяцев назад. Наша дружба была новой, но сильной. Это была такая дружба, которую ждёшь всю жизнь. Нам определённо было суждено встретиться.

Может быть, я была недостаточно удачлива для того, чтобы найти парня, но мне сильно повезло найти свою родственную душу, и мне этого было вполне достаточно.

Диллон была восходящей звездой кухни. Её брат, Эзра, был нашим боссом. В смысле главным боссом. Он поставил её работать в пятизвёздочную, мишленовскую кухню, вскоре после того, как она окончила кулинарную школу.

Я тут же возненавидела её. Я предполагала, что она была всем тем, что я ненавидела в мире женщин. До абсурда роскошная. Возмутительно высокая. Невозможно худая. У неё были семейные деньги и семейные связи, а ещё семья, которая её любила и хотела для неё самого лучшего.

Без сомнения, она была всем тем, чем не была я. Я ожидала, что она будет испорченной и гнилой. Но больше всего мне хотелось, чтобы она была опасно неопытной на кухне и абсолютно бесталанной. Я не хотела конкуренции. И я точно не хотела друга. Каким-то образом Диллон удалось стать и тем, и другим в самом лучшем смысле.

Я же была словно другой стороной монеты. Я не думала, что была уродливой, но большую часть времени я проводила в бандане поверх коротких кудрявых волос. Я совсем не красилась, и всегда носила засаленные рабочие штаны. Я не была высокой. И поэтому не была худой, как модели. Я была низкой, фигуристой и вела себя как мужик в юбке, благодаря тому, что большую часть жизни мне приходилось из кожи вон лезть, чтобы попасть в одну из самых жёстких, и самых конкурентных индустрий, а также в один из лучших ресторанов в городе.

Я не получила эту работу в качестве благотворительности или благодаря семейным связям. Мне пришлось пробивать себе путь среди наглых козлов, которые думали, что они лучше меня — мужчин, которые прожевали бы меня и выплюнули, если бы я уступила им хотя бы миллиметр пространства. Мне также пришлось сломать стереотип о том, что маленькая и умная женщина может готовить намного быстрее кого-бы то ни было.

И вот когда Диллон вошла в дверь, сверкая своей красотой и связями, не удивительно, что я тут же начала её презирать. Это длилось приблизительно пять минут.

Она поставила свои вещи рядом с моими и сказала:

— Мне кажется, меня сейчас стошнит.

Когда я посмотрела на нее, чтобы понять, она это серьёзно или шутит, она расстегнула свою униформу и начала обмахивать подмышки.

— Видишь! — сказала она, выпучив глаза. Её серая майка была насквозь пропитана потом, и это в десять часов утра. — Эта работа убьёт меня.

— С тобой всё будет в порядке, — я попыталась разуверить её.

Она подошла ко мне и поморщилась.

— Я уже умоталась в хлам. Моя единственная цель на сегодня не отрезать себе большие пальцы. Она снова поморщилась. — Они мне ещё нужны.

Я не могла перестать смеяться.

— Ты разве не только что окончила Шарлотт? А ещё твой брат владеет этим местом. С тобой всё будет в порядке.

— Да, я только что окончила. И я была в предвкушении от того, что получу работу в "Эпплби", и тогда мой глупый брат сказал что-то типа — ты не можешь там работать! А я ему такая — ещё как могу. И тогда он такой — я владею несколькими ресторанами, дурында. И тогда я такая — я тебя ненавижу. И потом произошло ещё что-то, чего я уже не помню, и вот я здесь.

Именно её подмышки заставили меня полюбить её. Она не была пластиковой куклой Барби, как мне показалось. Она потела, нервничала, и была настоящей. Я страдала точно также

в свой первый день в "Лилу".

Ну ладно, по правде говоря, я справилась тогда лучше Диллон, но у меня никогда не было выбора. Мне пришлось проглотить это, лицом к лицу столкнуться с этой средой, тем более что у меня не было брата босса, к которому я могла бы побежать. Не то, чтобы так собиралась сделать Диллон. Он планировала сама заработать себе имя, не полагаясь на Эзру.

Тем не менее, я не могла винить её. Кухня "Лилу" пугала, там работали компетентные и опытные повара. Эзра, вероятно, думал, что оказывает ей услугу, тогда как она знала лучше, чем кто-либо другой, что ещё не готова к кухне такого калибра.

К счастью, у неё была я. Я сориентировала её и помогла освоиться. Теперь она догоняла нас со скоростью света, и за этим было довольно страшно наблюдать.

Она была хороша. И горела работой. Однажды она могла бы стать лучше меня, если бы я не продолжила рвать задницу. Это было ещё одно её качество, которое помогло укрепить нашу дружбу. Она заставляла меня быть лучше, а не успокоиться на том, чего я достигла. И она никогда и ни за что не позволила бы мне превратиться в посредственность.

Несмотря на то, что Диллон и я любили и поддерживали друг друга, мы не могли бы быть более разными. Помимо того, что мы заметно отличались внешне, Диллон была яркой тусовщицей, и, что самое важное, добрым и щедрым человеком. Я же предпочитала проводить время сама с собой, желательно в своей кровати, а не со случайными знакомыми, которых я встретила в клубе два часа назад.

И я не была доброй. То есть, я не обязательно была злой. Но была причина, из-за которой другие повара держали со мной дистанцию. Я могла быть... колючей. Как дикобраз. Исключение составляли лишь несколько избранных друзей.

Забавный факт: А вы знали, что дикобразы живут семьями? Мои девчонки были моей семьей. И мне было этого достаточно.

Большую часть времени.

— Не беспокойся, — уверила меня Диллон, пожав плечами. — Единственный мужчина, который меня сегодня ждёт — это мой брат. Молли хотела, чтобы я зашла к ним после работы, чтобы пообщаться перед тем, как они уедут в путешествие.

По какой-то причине, мой уровень стресса снова пришёл в норму. Может быть, я и была колкой и саркастичной, и, очевидно, у меня были на то свои причины, но я и правда переживала за свою подругу. Диллон была самым доверчивым человеком, которого я когда-либо встречала. Если я хотела отношений на одну ночь, другой стороне приходилось пройти серьёзную проверку. Включая запись в местные клиники, чтобы я была уверена в том, что не подхвачу что-нибудь мерзкое и на всю жизнь. Я была фактически в одном шаге от того, чтобы проверять всю биографию, прежде чем дело зайдёт дальше поцелуев.

Диллон была моей противоположностью. Поэтому я боялась за неё и её либеральный подход к выбору сексуальных партнёров.

— Я думала, они жаворонки, — в моём тоне слышалось раздражение, которое разделяла

и Диллон, судя по тому, как она поморщила нос и закатила глаза.

Когда у тебя был такой рабочий график как у нас, слово "утро" воспринималось как ругательство. Но у Молли и Эзры был нормальный рабочий график. Эм, у Молли. Эзра обычно работал всё своё свободное время. Они ложились спать в худо-бедно приличное время, чтобы встать с восходом солнца и получить все те вещи, которые обычно подаёт Бог тем, кто рано встаёт.

Мне обычно Бог подавал текилу после полуночи. Каждому своё.

— Обычно да, — согласилась Диллон. — Но они уезжают в отпуск на четыре недели и хотели пообщаться перед отъездом.

— Четыре недели? Мама дорогая. Куда они едут?

Она издала продолжительный вздох.

— Куда-то в тропики. Где тепло. И много "пина колады".

Мы на минуту замолчали, представляя, как было бы здорово иметь деньги Эзры и свободный график Молли — она работала на Эзру и занималась пиаром и маркетингом. Они были одной из самых идеальных пар, что я знала.

Я дружила с Молли, и она очень мне нравилась. Но большую часть времени я боялась Эзру. Потому что он действительно пугал. Хотя когда они были вместе, они были отвратительно милыми.

— В тропики на целый месяц? Хочу стать как они, когда вырасту.

— Серьёзно? — Диллон засмеялась. — Эзра никогда раньше не ездил в отпуск. Ты можешь в это поверить? Никогда. Ни разу! Поэтому Молли решила заставить его превратить свою жизнь, полную упущенных возможностей, во что-то стоящее. Я буду следить за их домом, пока они в отъезде. Они должны показать мне всё, что мне надо знать.

Меня накрыло отвратительным желанием прийти на помощь.

— Тогда тебе надо идти. Я уберу твоё рабочее место. Её голубые глаза округлились.

— Ты не можешь этого сделать. Ты тогда вообще отсюда не уйдёшь!

Я пожала плечами, дав ей понять, что мне всё равно.

— Замолви за меня словечко перед Эзрой, ладно? Скажи, какая я замечательная. И какая компетентная. И что совершенно точно смогла бы руководить кухней.

Взгляд Диллон переместился на Уайетта.

— Ты точно смогла бы.

— Да уж, без шуток, — я не хотела смотреть на него, зная, что это только разозлит меня.

— Пожалуйста-пожалуйста, скажи это своему брату.

Она улыбнулась сияющей и благодарной улыбкой.

— Скажу. Обещаю, — она наклонилась и поцеловала меня в щёку.

Я уже привыкла к этому, поэтому стерпела её откровенное проявление чувств. Так как это была Диллон, и я любила её. Перед тем как выбежать из кухни, она остановилась и спросила последний раз:

— Ты уверена? Я имею в виду, ты на сто процентов уверена, что всё хорошо? Я закатила глаза.

— Да. Иди уже!

— Ты лучше всех! — крикнула она через плечо и направилась к выходу.

— Я знаю! — прокричала я, когда она с грохотом открыла металлическую дверь.

В кухне всегда было жарко и душно. Но когда Уайетт понял, что Диллон покидала свой пост, температура упала как минимум до нуля. По моей спине прошёлся холодок, когда его пронзительный взгляд переместился с меня на неё.

— Куда это ты собралась? — прорычал он, когда дверь уже закрылась. Он резко повернулся ко мне. — Куда она собралась?

Момент истины? Иногда Уайетт пугал меня до чёртиков. Мы вместе выросли на этой кухне. Это была наша первая работа. Правда он обогнал меня на четыре года, но не сильно продвинулся по карьерной лестнице к тому моменту, как появилась я. Мы оба начали работать сразу после кулинарной школы. И это было совсем нечестно, что он был на четыре года старше.

Мы работали с ним бок о бок в течение пяти лет, и многое пережили вместе. Но это не значит, что проблемы сплотили нас. Или, что мы хорошо знали друг друга. Несмотря на то, что он был шеф-поваром, а я су-шефом, наши отношения были определённо натянутыми.

Мне бы хотелось сказать, что поскольку мы так долго работали вместе, я знала о нём всё. Но, по правде говоря, Уайетт всегда был закрытым, загадочным, и немного козлом. Конечно, до того, как он стал моим боссом, мы даже немного дружили. Но он был из того типа парней, которые не раскрывали свои карты. И это имело смысл, потому что было бы довольно отстойно сначала завести друзей, а потом быть вынужденным пырнуть их ножом в спину, взбираясь по служебной лестнице.

Со мной он держался абсолютно холодно, вероятно, чтобы не испортить нашу дружбу. По крайней мере, мне так хотелось бы думать. Я была единственной, кто мог конкурировать с ним на кухне. Я была его главным конкурентом. Поэтому он держал дистанцию, и поэтому он всегда избегал или игнорировал меня. Или рявкал на меня в текстовых сообщениях.

Но каким бы конкурентом я ни была, он имел кое-что, чего не было у меня, и что резко продвинуло его вперёд в карьере. Связи в индустрии. И у него не было проблем с тем, чтобы использовать их.

В итоге ему это окупилось. Киллиан Куинн, награждённый мишленовской звездой, победитель конкурса Джеймса Бирда, и бывший шеф-повар "Лилу", назначил Уайетта своим преемником. Это отодвинуло Уайетта ещё дальше за пределы моей орбиты.

И вот он был уже далеко-далеко наверху. А я всё ещё барахталась где-то внизу, исправляла его ошибки и позволяла ему присваивать себе мои успехи.

Весь кулинарный мир открыто сочувствовал судьбе "Лилу" после ухода Киллиана. Но Уайетт был более чем счастлив занять его место, которое было явно слишком крутым для него,

и забрать себе всю славу.

Большую часть времени я видела его раздражённым. И сложным. И грубым. Если честно,

я была такой же. Особенно с ним. Но когда он вёл себя вот так — словно неожиданная гроза, с метанием молний и грохочущим громом — даже мои колени дрожали.

— У неё дела с Эзрой, — ответила я, намеренно упомянув нашего босса. — Я сказала ей, что прикрою её.

— Ты не отвечаешь за её рабочее место, — зарычал он. — Теперь ты потратишь в два раза больше времени, чтобы закончить всё, прежде чем пойти домой. Это значит, что и мне придётся задержаться, чтобы удостовериться, что ты хорошо сделала свою работу. И Бенни придётся задержаться, чтобы снять кассу. И Энди придётся остаться, потому что он не может делать свою работу, пока ты не закончишь свою. В следующий раз, когда захочешь помочь своей подруге, подумай обо всех остальных.

Видите? Раздражённый. Сложный. И определённо грубый.

— Либо ты можешь убрать её рабочее место за меня. И тогда никому не придётся оставаться. Это всем выгодно.

Он шагнул в мою сторону. Я знала, что это подсознательная реакция на мой подкол, связанная с его мыслимым желанием убить меня. Он определённо хотел меня задушить. Но он, конечно, не сделал бы этого — по крайней мере, не при таком количестве свидетелей. Но он явно этого хотел.

— Что прости?

— До того, как тебе подняли зарплату, это была и твоя работа, Шоу. Или ты не помнишь?

— я отказывалась называть Уайетта шефом.

Это было его законное звание, заслуженное тем положением, которое он занимал. Но я не могла заставить себя произнести это слово. И это выводило его из себя больше, чем что-либо из того, что я говорила или делала.

Мускул на его лице дёрнулся, и я насладилась этим проявлением ярости, которое всегда выдавало его. Мне нравилось бесить его. Но у него также была до абсурда привлекательная линия подбородка и она классно смотрелась, когда он был рассержен.

Хорошо, после всего того, что я про него рассказала, это звучит как безумие. Но Уайетт был одним из тех людей, который оставался очень привлекательным, несмотря на то, как сильно его ненавидели.

Иногда, когда вы узнаете кого-то и оказывается, что у него уродливая личность, он сам становится уродливым, если вам приходится долго с ним общаться. Но Уайетт был совсем не таким. Чем больше я его узнавала о нем, тем больше я не могла устоять перед ним. И вот теперь он выглядел таким невероятно привлекательным, и ничто не могло отменить этого.

Он был высоким, не меньше чем метр восемьдесят, и хотя он был довольно худым — вероятно, это связано с высоким ростом (этот аспект был мне совершенно не знаком) — он был очень хорошо подтянут. Я имею в виду, что мышцы были у него повсюду. Длинные, крепкие, упругие мышцы обвивали всё его тело в виде выразительных бугорков и выпуклостей.

Его волосы были искусно уложены в хипстерском стиле. По бокам всё было выбрито, а более длинные волосы на макушке были зачёсаны на бок. Его глаза были карими, цвета растопленного молочного шоколада.

И ещё у него были татуировки. Они начинались от запястьев, тянулись до бицепсов и покрывали всё тело Уайетта спереди и сзади. Татуировки даже поднимались по его шее, что добавляло индивидуальности его и без того яркой личности. Всё его тело было произведением искусства. И мне очень хотелось нарисовать или сфотографировать его. Или пройтись по нему языком.

Он был всем тем, что мне не надо было хотеть, любить или замечать. И это даже не из-за татуировок. И даже не из-за пирсинга, который он снял, когда его повысили. Мне следовало избегать этого парня из-за того, какими разными мы были и из-за того, как сильно мы друг друга ненавидели.

Наше соперничество продолжалось годами, и если я чему-то и научилась за это время, так это тому, что он не поменял своего мнения обо мне. Ни разу. Если он решил что-то, это было навсегда. И он уже давно решил, что я ему не нравлюсь.

И мне было этого достаточно, чтобы держаться от него подальше и не раскрывать рот. Но у Уайетта было такое тело и такой характер, которые не могли не привлекать

внимания. И также как и все остальные я ничего не могла с этим поделать. Он заходил в кухню,

и мы все сразу же вставали по стойке смирно, разглаживали форму и сосредотачивались на нашей работе. А когда он выходил, мы выдыхали с огромным облегчением.

Потому что, каким бы красивым не был этот мужчина, на кухне он был диктатором. Мозгами я понимала, что это правильно. Это была его территория. Он был капитаном своего корабля. "Лилу" жила и умирала по его приказу.

Часть меня даже завидовала тому, как безупречно он со всем управляется. Его решения были выверены и продуманы. Он занял место Киллиана и ни разу не дрогнул. Даже если он принимал не самые лучшие решения, с моей точки зрения, он никогда не выказывал сожаления или слабины. Он почти никогда не показывал эмоций.

За исключением гнева и раздражения. Которые обычно были адресованы мне.

Как вот сейчас.

— Я помню, Кайа, — его голос сделался низким. По моим рукам, спине и шее побежали мурашки. — Ты в курсе, что это больше не моя работа?

Я сглотнула комок негодования. Он знал, что я метила на его место. И если бы у меня было чуть больше времени показать себя, я бы могла неплохо за него побороться. Но Киллиан ушёл так неожиданно, что у меня даже не было шанса попытаться. В один момент я мечтала, как "Лилу" станет моим, и Эзра Батист, самый главный ресторатор в городе, наконец-то наймёт женщину на место шеф-повара, и на следующий день Киллиана не стало. И мне пришлось начинать всё сначала и наблюдать за тем, как эта вакансия никогда не будет открыта. По крайней мере, не в ближайшем будущем.

И всё из-за этого мужчины.

Из-за этого заносчивого, противного шеф-повара, которого я должна была называть своим боссом.

Удерживая тяжёлый взгляд Уайетта, хотя мне и очень хотелось отвести глаза, я кивнула:

— Это невозможно забыть. Ты постоянно нам напоминаешь.

— Напоминаю тебе, — возразил он. — Ты единственная на этой кухне, кто умудряется забыть, что я здесь главный.

Кухня замолкла, так как мои коллеги повернулись в нашу сторону и наблюдали за разворачивающейся драмой. Им нравилось, когда мы перепирались. Им нравились интриги и слухи, которые были с этим связаны. Но больше всего им нравилось, что гнев Уайетта направлен на меня, а не на них.

Я пожала плечами, притворившись равнодушной. По опыту я знала, что это особенно выводит его из себя. В такие моменты Уайетт начинал метать гром и молнии, потому что он не терпел равнодушие.

— Наверное, я медленно схватываю.

Мускул на его лице снова задёргался, а моё сердце ускорилось. Я сколько угодно могла притворяться, что меня это не задевало, но на самом деле всё было с точностью до наоборот. Всё моё нутро возбудилось от адреналина, кровь циркулировала по венам с огромной скоростью.

— Надеюсь, ты не так же медленно убираешься, — он повернулся ко мне спиной, которая была напряжена также как и его плечи. — Иди работать, Свифт.

Не в силах остановиться, я показала ему средний палец.

— Конечно, конечно, капитан.

ГЛАВА 02

Три часа спустя мои ноги умоляли меня увести их домой, а я сама была потная и покрытая кухонным жиром. Мне, вероятно, пришлось бы сжечь свою одежду. Никакое моющее средство даже в большом количестве не смогло бы отмыть всю ту грязь, что покрывала меня.

Я избавилась от рабочего кителя, как только мы закрыли кухню. Штаны было не так просто заменить. Может, это и можно было сделать. Но эти мне нравились. Можете назвать меня суеверной, но они пережили столько беспокойных вечеров вместе со мной. Они были мне как старый друг, на которого я могла положиться.

Я осталась в чёрном облегающем топе и в этих свободных чёрных штанах и поплелась в офис Уайетта. Как он и предсказывал, я довольно долго убирала два рабочих места. Но также я делала это скрупулёзно и тщательно. Всё это время я наблюдала за тем, как он ругает моих коллег, если те выполняли свою работу небрежно. Я решила сделать всё хорошо с первого раза, чтобы избавить себя от его нытья.

Но зная Уайетта, он определённо должен был найти, к чему придраться.

Я постучала в тяжёлую дверь его офиса и подождала, пока он пригласит меня войти. Кроме меня в кухне больше никого не осталось. Бенни и Эндо были где-то здесь, но я подозревала, что они спали в зале, ожидая, пока я закончу. Поэтому не удивительно, что никто не предложил мне помочь. Работа на кухне напоминала добровольный заплыв в бассейне полном акул. Только без защитной сетки, которая спасала от укусов.

Подождав приличное количество времени по моим меркам, я постучала снова. На этот раз сильнее. С противоположной стороны ответа снова не последовало.

Поскольку