Двор и нынешнее правление 6 глава

Глава 7. О пышном выходе царя к народу

Русские цари появляются всенародно крайне редко и любят, чтобы им оказывали побольше уважения издали, и действительно, если где-либо все неизвестное считается величественным, то они при своем затворничестве почитаются подданными чуть не божествами, невидимыми и недоступными. Когда же они выедут как-нибудь из дворца, то повсюду царит тишина и отсутствие народа. Прежде всего на большом расстоянии впереди царя бегут несколько дорожных сторожей в красных одеждах, которые тщательно выметают метлами те улицы, по которым поедет царь, ибо как в городе, так и в других местах по всему государству, есть особые некие улицы, покрытые постоянной бревенчатой мостовой, крайне заботливо охраняемые, по которым, кроме царя, ездят весьма немногие. За ними следует длинный ряд солдат, а среди них тесно окружают царя вельможи или бояре с обнаженными - солнце ли палит, дождь ли идет - головами. Прочие придворные служащие несут службу только при торжественных случаях внутри дворца. Попадающиеся навстречу либо прогоняются с пути и торопливо уходят подальше, либо стоят неподвижно по сторонам у зданий, а едущим приказывается тотчас же слезать с коней. Если царь увидит где-либо кого из чужеземцев, то он посылает нескольких бояр узнать о его здоровье; последние по большей части люди тучные, но исполняют приказания царя бегом. Когда царь проезжает мимо, то все кланяются ему, падая ниц и опуская голову до самой земли: это называется на их языке - бить челом. Во время церковных торжественных шествий царь идет пешком, верхом он ездит реже, а чаще всего в каретах, которых у него очень много, и присланных из чужих стран, и домашнего изделия. За царскою каретою может следовать только карета грузинского князя, ибо считается и для мужчин непристойным ездить в карете, и не подобающим - сопровождать царя так же, как едет он сам. Перед каретою несут две красные подушки с шелковыми чехлами того же цвета и ведут также, по большей части, двух самых породистых коней в великолепном уборе. Зимою место кареты заступают сани, обитые отборным собольим мехом, в которые запрягается конь в таком же красивом уборе, а впереди него идет другой, также по-царски разукрашенный, на свободе и без седока. Отправляясь за город, царь берет с собою несколько тысяч солдат-телохранителей, которые, расположившись станом без определенного плана по соседним деревням, содержат караулы по всем направлениям и не подпускают никого близко к царскому жилищу, а сельских жителей по пути следования царя они загоняют в огороженные дворы их.

Глава 8. О великолепии царского стола и царских пиров

Наш Алексей с младенческих лет еще объявил себя таким врагом невоздержанности, что совершенно удалил от Двора своего тех жадных обжор, тела коих тучны, а души - худы и бездеятельны. Придерживаясь крайней простоты в деле питания, он так строго воздерживается от всяких изысканных яств, что приказывает, если таковые случайно попадутся среди его обыкновенных блюд, подавать все заморское и дорогое гостям, причем сам, в знак особенного расположения, лишь слегка отведывает от них. За столом царю прислуживают трое или четверо испытанных слуг, которые подают и убирают кушанья, которые приносятся к дверям столовой другими придворными слугами. Они же и пробуют кушанья и напитки.

Пред началом обеда начальник стольников, или придворных слуг, подает к нему знак, ударяя палкою по деревянной доске. Обедает царь обыкновенно один, но ужинает вместе с царицей. В торжественных случаях, когда к столу приглашаются чужестранцы или свои же вельможи, то обеды устраиваются необычайно роскошно и блестяще. Тогда длинные ряды более важных придворных лиц стоят, тесно сплоченные, неподвижно по всему дворцу в широких шелковых, изукрашенных дорогими камнями одеждах, а другие, наподобие легко вооруженных воинов, одетые полегче, задыхаясь, бегают взад и вперед. Тогда каждая зала, обтянутая шпалерами, из разноцветного шелка сотканными, горящими драгоценными камнями и золотом, являет поистине царский вид и открыто, конечно, тогда щеголяет множеством самых дорогих и разнообразных блюд и напитков.

В столовых тогда ставится не по одному лишь, а по два, по три, по четыре, зачастую даже по пяти столов, а стоящий посредине вокруг колонны стол с серебряною, золотою и осыпанною драгоценными камнями посудою поражает взоры зрителей, как нечто сказочное, и прибавляет немало блеска всему торжеству. В конце пира, за которым царь обыкновенно председательствует, сидя на своем престоле, царь, как я уже говорил выше, посылает каждому из гостей золотой кубок с испанским вином с приглашением выпить, как бы в пожелание благополучного конца пира.

Глава 9. О царских забавах

Не только далекое расстояние меж странами, но и образ мыслей, и общественные законы до настоящего времени препятствовали тому, чтобы нравы московитов стали одинаковыми с нравами чужеземцев. Поэтому их государи не допускали, даже для самих себя, принятые в других странах развлечения в царской жизни от забот и, конечно, подавали пример к сему и подданным. Из домашних забав они, главным образом, занимаются охотою, привыкнув весело ловить диких зверей в лесах посредством облавы, или по усердному гону ученых псов, или посредством быстрого полета сокола, или, наконец, выстрелом из фузеи или лука. Алексей же, если и отправляется иногда куда-нибудь за город исключительно ради отдыха душевного, предпочитает пребывание в саду за городом - у него имеется таковой, громадных размеров и, принимая во внимание суровый климат страны, довольно пышный, - или в какой-либо царской вотчине. Он же разрешил несколько лет тому назад иностранцам, проживающим в Москве, дать ему театральное представление, состоящее из пляски и “Истории” об Агасвере и Есфири, драматически обработанной. Дело в том, что, наслышавшись от многих послов, что перед европейскими государями часто даются театральные представления с хорами и иные развлечения ради препровождения времени и рассеяния скуки, он как-то неожиданно приказал представить ему образчик сего в виде какой-нибудь французской пляски. Поэтому, вследствие недостатка времени, в одну неделю, со всевозможною поспешностью, было приготовлено все нужное для хора. Во всяком другом месте, кроме Москвы, необходимо было бы просить пред началом у зрителей снисхождения к плохому устройству, но русским и это казалось чем-то необыкновенно художественным, так как все - и новые невиданные одежды, незнакомый вид сцены, самое, наконец, слово “иноземное”, и стройные переливы музыки - без труда возбуждало удивление. Сперва, правда, царь не хотел было разрешить музыки, как нечто совершенно новое и, некоторым образом, языческое, но когда ему поставили на вид, что без музыки нельзя устроить хора, как танцовщикам нельзя плясать без ног, то он несколько неохотно предоставил все на усмотрение самих актеров. На самое представление царь смотрел, сидя перед сценой на кресле, царица с детьми - сквозь решетку или, вернее, сквозь щели особого, досками отгороженного помещения, а вельможи (из остальных никто более не был допущен) стояли на самой сцене. Хвалебные стихи, пропетые царю Орфеем, прежде чем он начал плясать между двумя движущимися пирамидами, я нахожу нужным привести здесь из уважения к достохвальному Алексею, хотя они были, пожалуй, и не звучны и не замысловаты.

“Наконец-то настал тот желанный день, когда и нам можно послужить тебе, великий царь, и потешить тебя! Всеподданнейше должны мы исполнить долг свой у ног твоих и трижды облобызать их! Велико, правда, твое царство, управляемое твоею мудростью, но еще больше слава о доблестях твоих, высоко превозносящая тебя. Твоя мудрость и геройская мощь могут даровать нам после долгой мрачной войны златые мирные времена, а справедливый суд твой и вместе с ним милость, сияя неземным светом, делают твой нрав богоподобным. Высокие качества твои должно приравнять качествам богов, ибо тебе уже теперь все уступают. О, светлое солнце, луна и звезды русских! Живи же постоянно в высшем благополучии, и да будет всегда несчастье далеко от тебя. Царствуй долго, друг небес! Умолкни, недоброжелательство! Кто так близок к божествам, тот должен процветать! Итак, зазвучи же приятно, струнный мой инструмент, а ты, гора-пирамида, приплясывай под мое пение”.

В этот же день, субботу на масленице, царь устроил также на Москве-реке, покрытой льдом, травлю, в которой боролись между собой громадные, английские и других пород, собаки с белыми медведями из страны самоедов. Зрелище было крайне забавное, так как и те и другие часто не могли удержаться на ногах на сем скользком помосте. Вечером же царь ходил туда же смотреть на летающие потешные огни.

Глава 10. Об уединенном образе жизни царя

Цари московские почитают крайне величественным то, что они, ради внушения большого уважения своим подчиненным, весьма редко появляются среди народа, но скрываются в постоянном глубоком уединении. К ним никто, иначе как по зову, не смеет явиться, за исключением весьма немногих вельмож и служащих при Дворе, которые имеют свободный доступ во внутренние покои дворца. Все же остальные, как русские, так и чужестранцы, не только во внутренние покои, но даже близко к Кремлю не допускаются. Поэтому вокруг царского жилища расположено несколько сотен солдат с оружием наготове, которые никому не позволяют пройти по внутреннему двору, находящемуся под окнами царских покоев, если при нем есть шпага или какое-либо другое оружие. Вследствие сего никто никоим образом не может так, как это обыкновенно делается при дворах всех европейских государей, лично изложить царю свое дело, явиться к нему на суд или даже побеседовать с придворными во внутренних покоях дворца.

Насколько же, поистине, судебное делопроизводство в Московии совершенно отлично от нашего, настолько оно вполне, по-видимому, схоже с турецким и азиатским, так как все дела и здесь, и там решаются, как я убедился на опыте, либо посредством письменных челобитных, либо же чрез некоторых ближайших родственников царя, которым он оказывает непохвальное доверие. К этому недостатку присоединяется у мосхов еще то обстоятельство, что так как в большинстве случаев царь считает ниже своего достоинства собственноручно подписывать указы и грамоты государственного характера, то часто его распоряжения оказываются в высшей степени несправедливыми, причем он сам этого даже и не подозревает.

Глава 11. О царских похоронах

В древнейшие времена, говорит Геродот, существовал обычай у русских народов, что они своих умерших где бы то ни было царей возили чрезвычайно торжественно и с величайшими посмертными почестями по всем областям государства, делая им как бы продолжительные похороны, до области и реки Герра близ источников Борисфена, где, наконец, они их хоронили в холмах, насыпая таковые из земли наподобие гор. Такого рода холмы и поныне еще можно видеть в разных местах в Московии, в Польше и даже в Швеции и Дании. Затем, с изменением с течением времени общественных нравов, цари у них то хоронились, то сжигались, в разных местах различно, смотря по тому, что повелевало грубое суеверие. Приняв же, наконец, христианство, московские князья пожелали, по выдающемуся своему смирению, быть предаваемыми земле скромно, без всякой пышности. Поэтому ныне, когда кто-либо царской крови умирает, то он почти в самый день смерти хоронится в соборе св. архангела Михаила, без многовещательной надгробной надписи, без дорогих курений, в простом неукрашенном гробе. Оставшиеся в живых родственники и домашние его в изорванных темных одеждах оплакивают его и за время, назначенное для скорби, отращивают себе волосы.

Состоящие при Дворе женщины провожают покойника до могилы с непрерывающимися воплями, усердно проливая слезы, с распущенными в беспорядке волосами, непокрытой головой и неумолкаемыми похоронными песнями. Сам царь удаляется во внутренние покои и, облекшись в поношенную одежду, предается тяжкой печали, пока понемногу, выслушивая утешения друзей, не вернет себе прежнего спокойного состояния духа. Во все это время он оказывает бедным многие благодеяния: подает милостыню, отпускает рабов на волю, освобождает заключенных в темницах и военнопленных и назначает своим подданным либо облегчение в налогах, либо полное освобождение от них.

Увы! В то самое время, однако, как я пишу эти строки, сам великий, несравненный князь, вышепомянутый государь Алексей явил печальный образец похорон! Похоронное шествие его (он скончался 29 января) двинулось в ближайшее по кончине воскресение в соборный храм приблизительно в таком порядке: впереди шли четыре сенатора или боярина, несшие крышку гроба, за ними следовали четыре других боярина, несшие труп царя на золоченых, покрытых золотой парчой носилках, за ними столько же бояр несли самого царя Федора Алексеевича на похоронном седалище. Столько же бояр несли вдовствующую царицу Наталию, распростертую на носилках с закрытым фатою лицом и головою, опущенною на грудь некоей знатной боярыни.

За ними шли пять дочерей царя от первого брака и громадное количество сановников в темного цвета одеждах. Когда опечаленный народ увидел это похоронное шествие, то раздались такие ужасные, исполненные всенародной скорби, вопли, что, казалось, уши раздирает какой-то пронзительный звон колоколов. Воистину, мосхи оплакивали его вполне искренне и заслуженно, ибо никогда еще не было у них, насколько они сами помнят, столь благочестивого и милостивого государя. В этом ведь и заключается счастье добрых государей, что им слезами и стенаниями подданных воздвигается памятник пышнее всякого надгробия. Прах царя стоял непохороненным в вышеназванном храме шесть недель, в течение коих совершались панихиды, и нищие в огромном количестве ежедневно угощались на дворе царского дворца обедами.

Глава 12. О городе Москве, местопребывании царей

Москва, средоточие государства и священное местопребывание царей, по справедливости должна быть отнесена к числу величайших городов на земном шаре, ибо она в окружности имеет четыре германских мили и, окруженная стеною с десятью воротами, заключает в себе более 600000 жителей, так что боярам и иным более почетным лицам, приезжим и местным жителям неизбежно приходится ездить по городу, зимою в санях, летом - верхом. Кроме того на каждом перекрестке и у каждых ворот города стоит с санями или колымагами наготове много извозчиков, т. е. возниц, которые, договорившись за весьма малую плату, быстро доставляют приезжего к месту, им указанному- От северного полюса она отстоит, по расчету Олеария, на 50 град., и самый длинный день в ней продолжается 17 часов. Климат в ней довольно мягок, и местоположение ее весьма красиво; она поражает своими приблизительно двумя тысячами церквей, кои почти все каменные и придают городу великолепный вид. Этой внешней красоте немало способствуют семь умеренной высоты холмов, на которых она отлого возвышается. Дома обывателей большею частью деревянные и имеют очень мало окон; впрочем, между ними попадается много и каменных, принадлежащих боярам и иноземцам. До получения от Ивана Даниловича почетного звания царской столицы Москва составляла собственность рода Тахматовых, но с тех пор она, постоянно увеличиваясь, разрослась до тех почти громаднейших размеров, коими ныне славится, хотя до татарских набегов ее границы простирались еще гораздо дальше. Улицы вымощены не камнем, а деревянными бревнами или кольями, положенными в один непрерывный ряд, постоянно, впрочем, покрытыми грязью или толстым слоем пыли, и бывают довольно гладки лишь зимою, когда снег и лед сравняют все. Внутри за стенами города протекают лишь две реки: Москва с действительно глубоким и судоходным руслом и весьма неглубокая Неглинная, третья же река Яуза, с мелким руслом, омывает лишь предместья города. Все они приводят в движение мельницы, к великой пользе города, хотя обыватели его пользуются также и ручными. В небольших расстояниях от города виднеются несколько летних дворцов, назначенных для отдохновения царей, куда они имеют обыкновение по временам удаляться, дабы собраться с новыми душевными силами. Среди них не последнее место принадлежит селу Измайлову, обладающему знаменитым обширным садом с четырьмя высочайшими, широко раскрытыми воротами, со многими извивающимися дорожками. В расстоянии приблизительно полумили от него находится богатейший зверинец или, лучше сказать, лес, обнесенный забором и наполненный стадами разных животных, а близ него - изящное здание для приготовления лекарств с садом врачебных растений. Таков же и Коломенский загородный дворец, который, кроме прочих украшений, представляет достойнейший обозрения род постройки, хотя и деревянной, так что весь он кажется точно только что вынутым из ларца, благодаря удивительным образом искусно исполненным резным украшениям, блистающим позолотою. Не буду уже ничего здесь еще присовокуплять о Преображенском, тоже величавом и живописном летнем местопребывании. Ближе к городу бросаются в глаза своею величиною деревянные строения - громадная царская житница и многие другие поменьше, особливо же хлебные склады для войска, а также и несколько питейных домов или кабаков. Из предместий главное - Иноземская слобода или Кокуй, отстоящая от последнего городского окопа лишь на расстоянии небольшого поля, с постройками также деревянными, возведенными по правилам и образцам немецким; здесь немцы живут отдельно от русских и посещают три лютеранских церкви, две кальвинистских, одну голландскую и одну англиканскую, кои не имеют, однако, колоколов. Управляются они не выборными из их среды начальниками, но подчинены придворному суду. За нею следует слобода Басманная, населенная всякого рода людьми и называемая поэтому слободою перекрестов, т. е. тех, которые, приняв вторичное крещение, перешли из иноземных христиан в веру московитов. Впрочем, многие пришельцы поклоняются в самом городе, главным образом, на Поганом пруде, т. е. на проклятом болоте, своим богам. Вне города свободно отправляют свое богослужение в одном месте поляки, исповедующие греческую веру, а в другом - татары с своими омерзительными обрядами. За ними, наконец, расположено несколько помещений для тех ямщиков, которые служат для развозки по разным местам гонцов и солдат или стрельцов, и которые как бы опоясывают город. Перед последним окопом города, в части, называемой Скородумом и Стрелецким городком, т. е. городом солдат, также имеют свое местопребывание и прочие стрельцы, вооруженные пищалями. На противоположном берегу Москвы-реки находится между этими же укреплениями часть города - Налейка, названная так тираном Василием потому, что в ней он впервые разрешил продавать вино своим солдатам и безнаказанно напиваться допьяна. Подле Скородума простирается обширнейшая площадь, на которой продается невероятное количество всякого леса: балок, досок, даже мостов и башен, срубленных уже и отделанных домов, которые без всякого затруднения, после покупки и разборки их, перевозятся куда угодно. Ввиду почти непрерывных и опустошительнейших здешних пожаров это устроено как нельзя более кстати. Внутри этого, так сказать, последнего городского пояса находится еще один, отделенный белою, высочайшею и толстейшею стеною, называемый Царь-городом. Здесь находится громадная мастерская металлических изделий, где льются пушки для войны и медные колокола, и другая, не уступающая размерами первой, где приготовляется порох, а также и много иных домов бояр и иностранцев, каменных и деревянных, весьма красивых на вид и с садами. Из них всех пальма первенства вполне заслуженно принадлежит изящнейшему дворцу боярина Артамона Сергеевича. В этом же месте представляется взорам, на той стороне речки Неглинной, Опричный двор, воздвигнутый в 1565 году Иваном Васильевичем, в котором он подолгу проживал вместе со своими жестокими телохранителями. Не следует также оставить без внимания и громаднейшие помещения для послов - христианских, магометанских и языческих, дома шведских купцов, свободные от всяких повинностей, и рынки для зернового хлеба, леса и лошадей. В следующем за сим внутреннем поясе высочайшие красного цвета стены опоясывают Китай-город, вторую часть города. В ней находятся, кроме многих домов знатных людей, великолепнейшие здания князя грузинского и Печатного двора, Греческий двор, уступающий, впрочем, несколько, пожалуй, Греческому подворью в Риме, и три обширнейших гостиных двора или, по их размерам вернее сказать, три укрепленных замка иностранных купцов. В первом, более древнем, продаются дешевые товары для ежедневного потребления, во втором, новом, взимается пошлина по весу и хранятся, главным образом, товары немецкие, в третьем или персидском армяне, персы и татары содержат около 200 лавок с различными товарами, расположенных по порядку под сводами и представляющих красивое пестрое зрелище.

Отсюда тянется обширная площадь, на которой продается громадное количество плодов, даже зимою, в особых подземных чуланах, и в конце коей находится рыбный рынок на берегу Москвы-реки, через которую переброшен плавучий мост, устроенный на судах. На противоположном берегу находится наводящее печаль место казни преступников, которое мосхи называют Козьим болотом. Зимою мосхи постоянно, твердо полагаясь на прочность льда, ездят по самой реке, замерзшей от холода, с тяжелым, преимущественно лесным материалом и другими товарами на продажу. Перед царским дворцом (дабы вернуться к другому берегу реки) простирается четырехугольная площадь, на которой стоят несколько пушек необыкновенной величины, поставленные на кирпичных подмостках, близ которых находится храм св. Иерусалим изящнейшей постройки. Здесь и на соседних площадях постоянно производится торговля съестными припасами и иными предметами, необходимыми в жизненном обиходе, при густейшем стечении народа. К этому рынку примыкает другой, полукругом расположенный, тянущийся почти на полмиллиария, где лавки для разного товара устроены так, что каждый отдельный, какой угодно, товар выставлен для продажи только в назначенном для него месте. Так, например, в одном месте видишь шелковые ткани, в другом - шерсть, в третьем - полотно; в одном - золотые и серебряные вещи и драгоценные камни, в другом - благовония, в третьем - иностранные вина, причем до двухсот погребов расположено в ряде под землею, в четвертом - разные иного рода напитки, приготовленные из меда, вишен и других ягод. Одним взглядом можно увидеть здесь в одном месте дорогие меха разного рода, в другом - колокола, топоры, подсвечники и иные металлические изделия, в третьем - ножи, рукавицы, чулки, ковры, завесы и разные ткани. Особый ряд занимают масло, сало и ветчина, особый - свечи и воск, особый, наконец, разные изделия из дерева. В кожаном ряду лежат кожаные изделия: вожжи и прочая конская сбруя, в меховом - шубы и шапки. В одном месте выставлены лечебные разные зелья и травы, в другом - запоры, ключи, гвозди, далее - шелк нитками, канитель, украшения для девиц, браслеты - все в особом месте. Также продаются, каждое в своем особом месте рынка, и обувь, и поножи, и хмель, и ячная крупа, и рыба соленая, и сено, и овес. Не говоря уж о многом другом еще, и муке, и зерновому хлебу, и иным всякого рода вещам, и чинящим обувь, и низеньким лавочкам цирюльников - всему точно определен свой ряд, и все они прекрасно и удобно расположены так, что покупателю дается полная возможность выбрать наилучшее из всех, собранных в одном месте, тех или других товаров. Немало увеличивает красоту рынка то, что на нем нет ни одного жилого помещения, дабы таким образом держать огонь, сильно свирепствующий обыкновенно в этом городе, как можно далее. По этой же причине рынок тщательно оберегается сторожами, и те мастера, кои работают с огнем, живут в отдаленном от рынка месте. Недалеко от рынка находятся городские суды, в которых разбирают тяжбы граждан, наблюдают за исправностью улиц, взимаются пошлины и т. д.; все это производят двое судей из бояр и столько же писцов. Остальное управление города находится в руках у так называемых старост, заведующих отдельными кварталами, сотников, поставленных во главе сотен, и десятников - начальников над десятками. По другую сторону реки Неглинной находятся, кроме аптеки меньших размеров, две громадные конюшни, вмещающие с тысячу лошадей, а также две обширные темницы (которых, впрочем, немало находится в разных местах и в городе), наполненные преступниками, отправляемыми оттуда, как можно скорее, в Сибирь.

В самой средине города, наконец, стены в виде круга опоясывают царский укрепленный замок, называемый Кремлем-городом. В него ведут пять ворот, многие каменные здания придают ему красивый вид, и он представляет собою род далеко не маленького городка: в нем находится более тридцати храмов, из коих наиболее величественны храмы Св. Троицы, Св. Марии, св. Михаила, св. Николая и два монастыря - мужской и женский. В Большом Соборе, т. е. церкви великого собрания, замечательно огромное серебряное паникадило, у которого бесконечное количество ветвей соединяются в виде венца, и рукописная Библия, украшенная драгоценными камнями на громадную сумму. На круглом куполе этого храма возвышается тяжелый крест из чистого золота. И других храмов башнеобразные купола, покрытые вызолоченными железными листами, при солнечном сиянии также сверкают среди замка и наполняют душу зрителя восхищением пред таким великолепием. Засим кругообразно около замка расположены почти все суды, аптека больших размеров, патриарший двор и дома других придворных, а посреди - колокольня, называемая Иван Великий, в такой степени превосходящая высотою все остальные, более низкие, что смело может поспорить с величайшими в Европе колокольнями. Близко около нее находится знаменитый громадный колокол, частью подвешенный, а частью лежащий на деревянном помосте; благодаря его чрезвычайному весу до 320000 фунтов его тщетно много раз пытались усилиями многих людей поднять над землею, но платились жизнью за такое дерзостное покушение, вследствие чего царь дал клятвенное обещание никогда не делать более подобной попытки. Как бы венцом всему этому служат обширнейшие царские дворцы, из которых один, каменный, выдается и внешним видом своим и величиною, другой, деревянный, где государь обыкновенно обитает зимою ради укрепления своего здоровья, и третий, также каменный, выстроенный с большим изяществом, и в котором некогда проживал Илья Данилович, тесть нынешнего царя.

Глава 13. Об иностранцах, служащих у царя

Несмотря на то что наиболее важные придворные должности исправляются по большей части исключительно русскими, однако немало из них препоручено иноземцам, в особенности таких, к выполнению которых русские не пригодны, благодаря незнанию языков и других облагораживающих человека наук.

Если начать с низших должностей, то толмачи, т. е. переводчики с языков, за исключением весьма немногих, - иностранцы, частью пребывающие в своей вере, частью же принявшие русскую. Они исполняют свои обязанности, лишь служа придворным при обыкновенных разговорах с чужестранцами и в не важных делах. Более важными, нежели они, считаются переводчики или, вернее, секретари по внешним сношениям, которые переводят обоюдно, с одного на другой язык, письма и иные государственные акты, а также и речи послов и разговоры о наиболее важных предметах с царем и боярами.

Среди них первые места занимают принявшие русскую веру Гроций из Регенсбурга и Виниус родом из Бельгии, начертивший не так давно в главных чертах путь из Московии в Китай на географической карте, и еще некто Саксонец, по прозванью - водопийца, отлично знающий множество языков. За ними следует немало поляков, татар, турок, армян, персов, арабов и других. Греков, к которым русские, вследствие одинаковой с ними веры, относятся весьма снисходительно, находится большое количество, как при дворе, так и при церквах. Врачи все иностранцы, ибо русских нет совсем, приглашенные царем из-за границы на превосходных условиях. Первое место меж ними, бесспорно, занимает г-н Иоганн Костер фон Розенбурх, знаменитый некогда придворный врач Карла Густава, короля шведского. Этому ученейшему мужу я обязан - открыто признаюсь в этом - многими благодеяниями. Остальные же врачи в наше время были: знаменитые господа Блументрост и Граммонд, а также еще некто Араб и еще другой, по происхождению еврей, по вере московит, который пользуется необыкновенным расположением царя и один свободно посещает внутренние покои дворца (так как вместе с тем был и старшим спальником). Аптекарей, или составителей лекарств, из иностранцев - до двадцати человек, получающих немалое жалованье, но они весь день проводят в аптеках за приготовлением лекарств. Сюда врачи заходят только рано по утрам для подачи совета, вообще же они пользуются большим досугом, почему на вопрос, что они делают дома, они торжественно отвечают, что заботятся о здоровье царя и ради сего постоянно читают книги. Впрочем, они переступают трудный порог дворца только в случае болезни царя или же если он нарочито велит их почему-либо призвать.

При этом происходит следующее, нам неизвестное: когда им приходится лечить царицу или кого-либо из царских дочерей, то им не дозволяют осматривать больную, но они обязаны на основании показания некоей старухи или приближенной какой-либо служанки определить болезнь и назначить лекарство. Мало того, им не позволяется прибегать к разнообразным лекарствам вообще, даже в случае, если они необходимы. Для того чтобы все это точнее соблюдалось, учреждено в Москве врачебное судилище, или приказ, в котором председательствовал последнее время Лукиан Тимофеевич Колосов, единственный из уроженцев Москвы, хорошо знающий по-латыни, тогда как в другое время в нем обыкновенно председательствовали бояре, ближайшие родственники царя, ради полной безопасности и почета.

Глава 14. О служащих при Дворе из туземных жителей

Русские, как это подобает, занимают при Дворе наиболее важные должности и имеют более свободный доступ к царю. Из них занимают высшие должности, ежедневно являясь на службу к царю, и пользуются его доверием комнатные бояре, которые допускаются во внутренние покои и участвуют в сокровеннейших совещаниях. В настоящее время к числу таковых принадлежат: Кирилл Полуэктович, Долгорукий, князь Юрий Ромодановский, Артамон Сергеевич, Одоевский, Дохтуров и несколько других, хотя те, подобно большинству нижеследующих, занимают разные государственные места и должности.