Колонизация Сибири и развитие сельского хозяйства (XVIII – начала XIX века)




 

В XVIII – начале XIX в. Сибирь заселялась традиционными способами. Продолжалась вольнонародная колонизация; цена реформ Петра I оказалась для населения настолько высокой, гнет новых налогов и резко усилившегося крепостного режима в европейской части России такими непосильными, что бегство оттуда, в том числе и за Урал, приобрело широкий размах. Уход в Сибирь мог быть полностью тайным; иногда оформлялся документ на временный отъезд – «покормежный паспорт». Однако такие паспорта чаще всего оказывались просроченными, и в конце концов государство разрешило оставлять в Сибири тех посадских или государственных крестьян, которые не имели этого документа или относились к «не помнящим родства», а в середине XVIII в. – продлевать паспорта непосредственно в сибирских губерниях.
Помещичьих, дворцовых и монастырских крестьян государство пыталось все более настойчиво возвращать прежним владельцам, однако, как и в XVII в., это удавалось далеко не всегда. Сибирская администрация, не имевшая больших возможностей для розыска беглецов и заинтересованная в хозяйственном освоении подведомственных территорий, постоянно обращалась в столицу с предложениями не высылать пришлое население назад, с чем центральным властям нередко приходилось соглашаться. Масштаб вольнонародной колонизации из-за Урала оценить из-за отсутствия достоверной статистики невозможно, но наиболее заметной она была в первой половине XVIII в. во вновь заселяемых районах, особенно на юге Западной и в Восточной Сибири.
Принудительная колонизация Сибири по сравнению с XVII в. увеличилась в связи с организуемым казной освоением недр Алтая, Присаянья, Забайкалья, масштабными работами по созданию Московского тракта и строительству укрепленных военных линий. При этом насильственному перемещению подвергались как жители европейской части страны, так и сами сибиряки. Часто это были люди, нарушившие господствовавший в России крепостнический принцип соответствия сословного положения и рода деятельности, а также места жительства: посадские, жившие не в городе, а в деревне; сельские жители, «не имевшие хлебопашества и промыслов» и т. д. Активно переводились служилые люди с их семьями и чины регулярной армии, в служебные обязанности которых подчас входил и подневольный земледельческий труд, и заводские работы. Наиболее массовый перевод в призаводские округа состоялся во второй половине 1750-х – начале 1760-х гг. как из-за расширения Нерчинских заводов, так и из-за обострения отношений с Китаем. В Забайкалье тогда было перемещено около 4 тыс. сибирских крестьян и посадских.
Ссылка в Сибирь по-прежнему имела и полицейско-карательное значение. Сюда ссылали участников народных восстаний, пленных, беглых и бродяг, от которых отказались владельцы; различных уголовных преступников; по воле помещиков – их крестьян (в зачет рекрутской повинности), а также государственных крестьян и посадских по приговорам их общин и т. д. Весомый вклад в освоение Сибири внесли крестьяне, ссылавшиеся «за продерзости» по указу 1760 г. Только за 20 лет (с 1760 по 1780 г.) таких крестьян, по приблизительным данным, переселили от 40 до 60 тыс. (мужчин и женщин), главным образом в южносибирские районы. Точное количество ссыльных определить трудно еще и потому, что до места назначения редко доходила четверть отправленных, да и те не всегда приживались без достаточной экономической помощи (а иногда и вовсе без нее), без защиты от произвола властей. Крупным актом правительства стал указ 1799 г. о поселении в Забайкалье 10 тыс. ссыльных. Пренебрежение к человеческой жизни в крепостническом государстве привело к огромным людским страданиям и потерям в ходе выполнения этого указа: Забайкалье не смогло сразу принять и обустроить такое количество сосланных; через пять лет оказалось, что поселили только 610 чел., а еще почти 12 тыс. мучались в пути. Даже сенатская комиссия, организованная для проверки выполнения указа, пришла к выводу, что был потерян счет погибшим переселенцам и затраченным средствам. Однако переселение не отменили, лишь возложили на губернаторов ответственность за размещение ссыльных и расширили регион расселения, включив в него всю притрактовую полосу. Ссыльнопоселенцы теперь направлялись в основном в Иркутскую и Томскую губернии. В Иркутской губернии администрация строила специальные деревни, в которых селили только ссыльных, призванных заниматься сельским хозяйством. Однако казенное попечение не привело к их процветанию. В начале 1820-х гг. во время ревизии М. М. Сперанского из 10 тыс. водворенных в них ссыльных недосчитались около 2,5 тыс. чел. Ссыльные из-за нищеты не платили государственных податей, отчего за ними накопилась огромная недоимка. Казнокрадство и самоуправство чиновников было непременным спутником этого казенного переселенческого проекта. Ущербность положения ссыльных усугублялась и отсутствием среди них достаточного для создания семей количества женщин (по мнению М. М. Сперанского, их было не более 1/10 общего числа), а местные жители крайне редко вступали в браки со ссыльными. Из ежегодного количества ссыльнопоселенцев в 4–5 тыс. чел., по мнению того же М. М. Сперанского, прочно оседали на земле не более 200 семей, остальные же на всю жизнь становились бессемейными, не имевшими потомства наемными работниками.
Малая эффективность ссыльнопоселенческой колонизации, связанные с ней огромные людские потери, рост социального напряжения в государственной деревне Европейской России приводили к попыткам отойти от привычных мер внеэкономического принуждения в заселении Сибири. В 1822 г. появляется указ «О дозволении казенным крестьянам переселяться на земли сибирских губерний», однако его воплощение в жизнь оказалось связано с тянувшимися годами бюрократическими процедурами оформления выезда и «натурализации» на новом месте, отсутствием свободы выбора места поселения и действенной помощи в длинном переезде, подчас приводившем к полному разорению.
Естественный прирост населения в Сибири был значительно выше общероссийского: в целом сибирское русское население с 1710 по 1795 г. выросло в 2,7 раза. Ведущую роль в заселении края в XVIII в. играли уже местные жители, а не внешний приток из-за Урала. Во внутрисибирских миграциях выделяются межрайонные (самые трудные и далекие), внутрирайонные (освоение периферии, чаще всего южной, ранних районов колонизации) и внутриведомственные (перемещения на небольшие расстояния внутри уездов, слобод, волостей). Наиболее интенсивным был последний вид миграций. Именно он привел к появлению большинства населенных пунктов, развитию хозяйства районов и уплотнению их населения. В целом же внутрирайонные и внутриведомственные миграции были наиболее выгодными для крестьян, позволяя переселяться практически без хозяйственных потерь.
Сельское хозяйство Сибири продолжало оставаться экстенсивным; весь XVIII в. территория аграрно-экономических районов увеличивалась. Граница земледелия сдвинулась на сотни километров к югу, уходя местами южнее 55° с. ш. Хлебопашество «ясачных», внедрение картофелеводства отодвинули и северную границу, которая была устойчивой у 59–62° с. ш., но у 64°, несмотря на усилия местной администрации, она не утвердилась; нарымская, туруханская, охотская и якутская пашни здесь много раз запустевали. В целом, в конце 1840-х гг. вся распаханная площадь с залежными землями занимала более 4551 тыс. десятин (8874, 45 тыс. га), не считая лугов и сенокосов. В Западной и Средней Сибири наряду с перелогом утверждалась паровая система земледелия – трехполье, а в Восточной Сибири – двухполье. Усовершенствуется основное орудие земледельцев – соха, которая теперь уже не только рыхлит, но и отваливает пласт почвы в сторону с помощью отвала. Первое применение плуга в Сибири отмечено у русских староверов, насильственно переселенных в Забайкалье (вторая половина XVIII в.). Однако до середины XIX в. пахали в основном все же старыми сохами с одним или двумя сошниками. Для уборки сена использовали традиционную косу-горбушу, в XIX в. появляется коса-литовка. В XVIII в. стали преобладать яровые рожь, пшеница и овес.
Успехи земледелия (производительность труда в земледелии выросла более чем вдвое) привели к постепенному отмиранию принудительного казенного хлебопашества. Развивалось и скотоводство, в особенности на южных землях, где были лучшие пастбища и сенокосы; развитие промышленности и транспортной сети заметно увеличило спрос на продукты скотоводства и гужевой транспорт. Местные породы скота отличались неприхотливостью; коровы давали молока немного, но оно было жирным; грубошерстные, но крупные, упитанные овцы хорошо переносили нехватку корма и холода. Очень велик был стойловый период содержания скота: в средней полосе Сибири он достигал пяти – шести месяцев.
Русские крестьяне на севере Сибири приобщились к оленеводству и даже собаководству, на Алтае разводили маралов (особый вид оленей), рога которых (панты) служили ценным лекарственным сырьем. Несмотря на истощение угодий, актуальным оставался пушной промысел, интенсивным было рыболовство, товарность которого быстро росла. Продолжало развиваться мельничное дело, крестьянская переработка льна и конопли для домашнего ткачества, а также животноводческого сырья.

Сибирские инородцы

Сибирские инородцы

С упрочением русской власти в Сибири правительство начинает пещись о покоренных в этой стране племенах. О "нечинении" обид и притеснений инородцам гласят указы Петра I, Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны. Елизавета Петровна командирует в Сибирь доверенное лицо для обнаружения виновных в незаконных поборах с инородцев при взимании ясака. Екатерина II в 1763 г. посылает капитана Щербачева в Сибирь "для отвращения происходящих там непорядков и взяток, вымогаемых при сборе ясака". В комиссию для составления нового уложения был вызван и депутат от бурятов, буддист Засев. Для распространения христианства среди С. инородцев посылались проповедники; инородцы, восприявшие христианскую веру, получали награждение (указ 1720 г.); по указу 1726 г. крестившиеся в греко-российскую веру С. ясачные иноверцы не включались в подушную перепись, и с них по-прежнему взимался ясак. В 1822 г. Сибирским комитетом, в работах которого принимал участие граф Сперанский, был издан устав об управлении инородцев, который с некоторыми изменениями действует и в настоящее время и составляет раздел I Положения об инородцах (Св. Зак. т. II изд. 1892 г.). С учреждением министерства государственных имуществ (в 1837 г.) к нему перешло попечительство над С. инородцами: ему поручено поощрять инородцев к переходу от кочевой и бродячей жизни к оседлой, заботиться о наделении их землей и доставлении им первоначальных средств к оседлому водворению, содействовать развитию среди них торговли и промыслов. Впрочем, обширная власть сибирских генерал-губернаторов устраняла до некоторой степени прямое вмешательство м-ва в дела инородцев. — Ныне действующее положение о С. инородцах делит все обитающие в Сибири (в тесном смысле, т. е. в генерал-губернаторствах Иркутском и Приамурском и в губерниях Тобольской и Томской) инородные племена на три разряда: оседлых, кочевых и бродячих. Первые сравнены с русскими в правах и обязанностях, смотря по сословиям, к которым принадлежат. Если число душ в селениях оседлых инородцев достаточно, то они составляют особенную волость, а в противном случае причисляются к ближайшей русской волости; точно так же если они не могут составить особенного сельского общества, то причисляются к русским селениям. Кочевые инородцы суть те, которые хотя и имеют оседлость, но по временам года переменяемую, и не живут деревнями. К бродячим инородцам, или ловцам (см.), принадлежат те, которые, не имея никакой оседлости, переходят с одного места на другое по лесам и рекам или урочищам для звероловного и рыболовного промысла, отдельными родами или семействами. Распределение каждого племени и рода или улуса, стойбища, наслега и т. п. по разрядам производится при каждой общей переписи. Запрещается включать в разряд оседлых таких инородцев, которые хотя и живут в постоянных шалашах и землянках, но по образу жизни и промыслам суть более кочевые; точно так же не включаются в число земледельцев те племена, которые только начинают заниматься земледелием и не имеют еще от него значительных выгод. Особенные разряды инородцев составляют чукчи в Приморской обл., дзюнгорцы в юго-вост. части Томской губ. и инородцы о-вов Командорских. Кочевые инородцы уравнены в правах с крестьянами и участвуют в общих по губернии повинностях. Инородцы, носящие почетное звание (князьцы, тоэны, тайши, зайсанги, шуленги и пр.), пользуются теми почестями, какие в местах их жительства обычай и степные законы им предоставляют; звание почетных инородцев является наследственным или избирательным, смотря по тому, каким оно было до 1822 г. Каждое поколение кочевых инородцев имеет назначенные ему во владение земли, дальнейшее разделение которых зависит от самих кочующих. Пособие некоторым инородцам в продовольствии и промыслах (хлеб, порох, свинец) доставляется от губернского начальства. Каждое стойбище или улус, в котором считается не менее 15 семейств, имеет свое собственное родовое управление, состоящее из старосты и одного или двух помощников его из почетных и лучших родичей; староста избирается или наследует это звание по обычаям, помощники его избираются на определенное или неопределенное время. Все дела в родовом управлении производятся словесно. Родовое управление имеет ближайший надзор за порядком в роде или наслеге (см.) и облечено правом взыскивать за маловажные проступки по обычаям каждого племени и в качестве домашнего исправления. На родовое управление возлагается сбор податей, которые взыскиваются нераздельно с управления за весь род. Несколько стойбищ или улусов одного рода подчиняются инородной управе из головы, двух выборных и, ежели возможно завести письмоводство, письмоводителя. Головы получают свое звание наследственно или по выбору, сообразно с обычаями племени; выборные и письмоводители назначаются по выбору родовичей на определенное или неопределенное время. Управа наблюдает за исполнением законов, рассматривает жалобы родовичей на несправедливость родового управления и со своим мнением представляет их по порядку. Ведомству инородной управы принадлежит: а) по полиции: обнародование и исполнение всех предписаний высшего начальства; меры предупреждения против повальных болезней, скотских падежей, пожара лесов и так наз. палов; доставление сведений о происшествиях; б) по хозяйству: раскладка ясака и повинностей, сбор и взнос их в казначейство, сбор недоимок; размножение хлебопашества, где это возможно; заведование хлебными магазинами; попечение о продовольствии хлебом и солью; в) по суду: исполнение определений высших мест по делам гражданским и уголовным и суд в маловажных винах и взысканиях. Родовое управление есть частное управление кочевых инородцев, инородная управа — общее управление. По отдаленности и другим местным уважениям в улусе кочевых инородцев может быть учреждено одно только частное, т. е. родовое, управление, на котором в таком случае лежат обязанности инородной управы. Многие роды, а именно забайкальские буряты, имеют свои степные думы (см.), в которых дела производятся письменно. У бродячих инородцев родовое управление состоит из одного старосты: это название носят их князьцы и другие почетные лица. Староста имеет все права и власть обеих степеней степного управления. Инородные управы или, где их нет, родовые управления подчинены окружным полицейским управлениям или отдельным заседателям, где они находятся; степные думы подчинены окружным управлениям. Кочевые инородцы имеют право сбывать свои произведения и лов продажею и меною в городах, селениях и на ярмарках; торговля с кочующими воспрещается служащим в той же губернии чиновникам; места и время ярмарок назначаются сообразно с временем взноса податей и с нуждами инородцев; если нельзя привлечь торгующих для составления ярмарки, то для взимания податей назначаются в определенное время мирские собрания инородцев (сугланы). По прибытии на ярмарку инородцы избирают из своей среды старосту, который наблюдает за порядком и разбирает словесно, по степным обычаям, взаимные жалобы инородцев, касающиеся собственно мены и купли на ярмарке. Наем С. инородцев на частную работу производится с ведома родового начальства, на основании особых правил; точно так же действуют для них особые правила о денежных займах и об отдаче разных промыслов в оброчное содержание. Сборы с С. инородцев взимаются трех родов: 1) так назыв. ясак, поступающий в Кабинет Его Величества; 2) земские повинности, количество которых различно для каждого племени инородцев, смотря по виду его промышленности; 3) повинности внутренние, на содержание степного управления, определяемые степною думою или общественным приговором инородцев. Судебные дела кочевых и бродячих С. инородцев подразделяются на исковые, подлежащие словесной расправе, и уголовные, изъятые от словесной расправы; к последним принадлежат возмущение, намеренное убийство, разбой и насилие, делание фальшивой монеты, похищение казенного и общественного имущества и корчемство. Исковые дела подлежат разбирательству родового управления как первой степени словесной расправы. В делах между людьми разных стойбищ или по неудовольствиям на разбирательство родового управления вторую степень расправы словесной составляет инородная управа; в делах между людьми, подчиненными разным управам, или по неудовольствиям на разбирательство инородной управы третью и последнюю степень словесной расправы составляет местная полиция. В тех племенах, где не учреждено инородных управ, словесная расправа состоит только из одного родового старосты. Главная обязанность словесной расправы состоит в прекращении несогласий между инородцами и в примирении спорящих на основании степных законов и обычаев. С обоюдного согласия инородцы могут по своим обычаям разбираться особыми посредниками, решения которых признаются окончательными. Исковые дела С. инородцев в окружных судах, учрежденных на основании Судебных Уставов имп. Александра II, начинаются не иначе, как по неудовольствиям на решения во всех степенях словесной расправы; решения окружных судов по таким делам признаются окончательными и обжалованию не подлежат. На основании временных правил о применении Судебных Уставов в губерниях и областях Сибири (Собр. Узак. 1896 г., № 61, ст. 732) мировым судебным установлениям неподсудны иски между инородцами, подлежащие ведомству их собственных сословных судов, разве если на предоставление иска разбору мирового судьи последует между истцом и ответчиком соглашение. Возникающие между инородцами иски: а) основанные на актах, совершенных при участии подлежащих властей, по общим законам империи, и б) предъявляемые инородцами к своим единоплеменникам, проживающим в пределах русских поселений, подлежат ведению мировых и общих судебных установлений. Лица, не принадлежащие к инородческому состоянию, по искам к инородцам, а равно инородцы, имеющие различные сословные суды, по делам между собою, могут с обоюдного согласия истца и ответчика обращаться к инородческому суду; в таком случае истец лишается права начать иск по тому же делу у мирового судьи или в окружном суде. Дела о преступлениях и проступках С. кочевых и бродячих инородцев, по которым они подлежат ответственности перед их собственными судами, изъяты из ведомства мировых и общих судебных установлений. В 20-х годах XIX в. было предпринято собрание обычного права С. инородцев с целью отменить несообразности, смягчить все дикое и жестокое, не допуская, однако, существенных изменений в степных законах впредь до перемены образа жизни и степени образования инородцев. Были учреждены временные комитеты в Иркутске и Красноярске, а затем в Тобольске и Омске; составленные ими проекты поступили в Сибирский комитет ( см.), при котором для обозрения этих работ была учреждена особая комиссия. Составленный ею свод степных законов для Восточной Сибири в 1836 г. был представлен в Сибирский комитет, а после закрытия комитета внесен в Государственный совет, который препроводил его во II отделение Собственной Е. И. В. канцелярии для соображения с заключениями местного начальства Вост. Сибири. Работа была окончена в 1841 г. и издана под назв. "Свод степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири" (СПб., 1841), но до настоящего времени этот "Свод" не получил утверждения верховной власти. Несмотря на это, степные законы упоминаются в ст. 845 т. IX Св. Зак., в которой постановлено: "степные законы принимаются присутственными местами в основание при решении дел инородцев; недостаток этих законов дополняется общими государственными узаконениями". Степные законы заключаются не только в обычаях, но отчасти и в писанных законах, напр., у бурят. "Свод степных законов" имеет 6 разделов: в первом говорится о правах и обязанностях семейственных, во втором — о праве инородцев на имущество, в третьем — об обязанностях по договорам, в четвертом — о благочинии в инородческих стойбищах, в пятом — о взысканиях и наказаниях, в шестом — о судопроизводстве. В 1876 г. проф. Самоквасов издал в Варшаве "Сборник обычного права сибирских инородцев", составленный по распоряжению правительства самими инородцами в 20-х годах XIX в.; он хранился в рукописных подлинниках и переводах во II отделении Собственной Е. И. В. канцелярии, но потом эти бумаги куда-то исчезли; они послужили материалом при составлении "степных законов". Проф. Самоквасов издал "Сборник" по копиям, сделанным для сенатора Губе. В этом сборнике помещены обычаи калмыков и татар Бийского округа; инородцев Кузнецкого округа; вогул, остяков и самоедов; тунгусов Нерчинского ведомства; тунгусов ведомства кн. Гантимурова, бурят Верхоленского ведомства; бурят Идинского, Тункинского, Балаганского и Кудинского ведомств; бурят Хоринского ведомства; бурят Селенгинского ведомства; якутов; киргизов.

РУССКИЕ ГОРОДА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ: СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНЫЙ ОБЛИК И БЫТ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ

За последние три десятилетия сибирское городоведение превратилось в крупное научное направление.
Появилось значительное число работ, посвященных истории возникновения и развития на протяжении четырех веков многочисленных городов Западной Сибири. В последние годы историки начинают все активнее исследовать процесс формирования и развития городской культуры.

Однако следует отметить, что наибольшее внимание ученые и краеведы уделяли и по-прежнему уделяют первым векам сибирской истории (концу XVI - первой половине XIX вв.), в то время как культура городов Западной Сибири второй половины XIX - начала XX вв. изучена заметно слабее. Целью данного раздела является попытка восполнить хотя бы частично этот пробел.

В энциклопедических справочниках столицей считается "главный город государства, административно-политический центр страны", который "обычно является местом пребывания высших органов государственной власти и государственного управления, а также высших судебных, военных и иных учреждений".

 

Тобольск был основан на вновь присоединенных землях, где ранее располагались народы, находящиеся на разной стадии формирования государственности, первоначально как центр военно-административного управления и опорный пункт русской колонизации за Уралом.
В функциональном отношении он во многом напоминал центры провинций Римской империи, центры администрации подвластных Риму территорий (вне Италии), управлявшиеся римскими наместниками) и вполне отвечает понятию "столица провинции", или "провинциальная столица", что в данном очерке означает одно и то же.
Однако утратив в 1839 г. административно-столичные функции центра Западной Сибири и постепенно оказавшись вне системы основных "сухопутных" коммуникаций Сибири, Тобольск во многих отношениях стал постепенно отставать в своем развитии от других губернских городов Сибири.


Сначала в 1838 г. был спрямлен основной сухопутный тракт, который теперь прошел в стороне от старой сибирской столицы. Затем значительно в стороне от города прошла и Транссибирская железнодорожная магистраль. Тобольск оставался включенным только в единую систему водных путей. Через Тобольск на Тюмень, Томск и другие города Западной Сибири были проложены речные маршруты первых пароходов.

 

В начале XIX в. Тобольск "хорошего строения и торгу принадлежит к лучшим городам Сибири".
Однако уже во второй половине XIX в. Тобольск воспринимался современникам как исторический город и столица Сибири в недалеком прошлом. Современники называли его "Сибирским Киевом" и отмечали, что "вследствие долговременного первенствующего значения Тобольска для всей Сибири памятники старины сохранились в нем в большем количестве, чем в других сибирских городах, несмотря на его неоднократные громадные пожары".

 

Город располагался частью на горе, на крутом берегу Иртыша, частью - в низине между нагорьем и рекой. Перепад между террасами (верхним и нижним городом) составлял почти 30 сажен. Верхний и нижний город соединяли взвозы: Казачий, Никольский (Прямской) и Софийский (Базарный).

Верхний город представлял из себя исторический, духовный и административный центр губернии. Здесь располагались кремль, духовная консистория и архиерейский дом, здание Губернских присутственных мест с окружным судом и полицейским управлением, Софийский собор, памятник Ермаку, тюрьма, знаменитая своими размерами.

Подгорная часть города была наиболее населенным местом. Здесь находились 9 каменных церквей и часовня, воздвигнутая в память мученической кончины императора Александра II, почти все гражданские и духовные учебные заведения (за исключением Богородице-рождественского приходского, женского епархиального училища), гостиный двор, рынки (мясной, хлебный, сенной, дровяной, рыбный, толкучий), магазины и оптовые склады, городская дума с управой, городской банк, городовое полицейское управление и пр.

Как отметил В. Кириллов, протоки, речки и ручьи послужили "образующей основой планировки всего нижнего города, дав направление основным продольным и некоторым поперечным улицам". Нижняя часть города (в особенности так называемые Покровская и Пятницкая стрелки) во время весенних разливов рек подвергались регулярным наводнениям. Почва в подгорной части и местами на горе была болотистой и не просыхала даже в продолжение всего лета, и проезд по ним был весьма затруднен.

При Тобольске находилось несколько небольших предместий (Подчуваши, Хуторское, Подслюзное, Завальное), составлявших единое целое с городом в отношении общественного и полицейского управлений.

 

Издали из-за Иртыша Тобольск со своими церквями, "высоко поднимающими свои разрисованные купола, с его старинным кремлем, господствующим с горы над нижними кварталами, расположенными на берегу широкого Иртыша", и зданиями присутственных мест представал перед путешественниками весьма красивым и эффектным зрелищем.

Э. Реклю в своей "Всеобщей географии" отметил, что Тобольск "все еще по красоте вида один из самых величественных городов Сибири".

 

Архитектурными доминантами города являлись церкви и некоторые из казенных и общественных зданий. Число казенных домов в 1851 г. составляло 50 (в том числе 21 каменных), общественных - 4 (2). В 1914 г. казенных и общественных зданий, содержащихся за счет казны, земских сборов и городских доходов насчитывалось 57. Из них около половины, а именно 28, было каменной постройки. Дома эти были заняты присутственными учреждениями, архивами, тюремным замком, 2 каторжными тюрьмами, исправительным арестантским отделением, учебными и благотворительными заведениями.

К началу 1880-х гг. в Тобольске насчитывались 21 церковь (в том числе одна римско-католическая и одна протестантская) и мужской монастырь. Число храмов во второй половине XIX - начале XX вв. значительно увеличилась. В Тобольске в 1910 г. было уже 27 православных храмов, костел, кирха, мечеть, синагога. Согласно плану города, они были более или менее равномерно распределены по территории города, хотя центральная (более древняя и более привилегированная часть города) имела, пожалуй, чуть больше церквей на единицу площади.

К середине XIX в. (1851 г.) в Тобольске было 2214 жилых домов. Однако к началу XX в. число жилых строений в Тобольске заметно увеличилось: в 1904 г. их насчитывалось 3109, а в 1910 г. уже 3379. В городе преобладали деревянные дома с затейливым декоративным убранством фасадов, деревянной резьбой и ажурными металлическими украшениями. В 1851 г. деревянных жилых домов было 2198 (99,3 %), в 1904 г. - 3066 (98,6 %), в 1910 г. - 3157 (93,4 %). Таким образом, несмотря на рост абсолютного количества деревянных жилых домов, их удельный вес в общем составе жилого фонда во второй половине XIX - начале XX вв. начинает неуклонно снижаться.

В эти годы в Тобольске (в отличие от Омска) наблюдается оживленное строительство каменных жилых строений, число которых возросло в 11,6 раз: с 16 (1851 г.) до 185 (1910 г.). Удельный вес каменных жилых зданий в общей застройке также заметно увеличился: с 0,7 % до 6,6 %.

Каменное строительство начинает оказывать заметное влияние и на деревянную застройку города. Как отметил Кириллов, "традиционные срубные избы благодаря тесовой обшивке превращены местными мастерами в подобие каменных строений". В конце XIX - начале XX вв. появляются многоквартирные дома, предназначенные специально для сдачи в наем. Очень часто низ у них был каменный, а верх деревянный. Особенностью этих поздних домов являлись большие, городского типа окна. На некоторых из домов было заметно влияние стандартов типовых железнодорожных построек.
Убранство таких квартир было в большинстве своем скудным, кровать с матрасом, да стол с табуретками. Никаких излишеств типа штор, гардин или латексного наматрасника. Простой матрас и обыкновенная льняная простынь, порой без подушек и одеял.

Прирост городской территории шел главным образом за счет нижнего города.
Общая протяженность улиц в начале XX в. несколько возросла. В 1904 г. в Тобольске насчитывалось 47 улиц и переулков общей протяженностью 33,8 верст. К 1910 г. их число увеличилось до 58, а протяженность до 40 верст.

Многие улицы Тобольска (более 1/3 в начале 1880-х гг.) были вымощены деревянной мостовой. Однако состояние этой мостовой оставляло желать лучшего. Тротуары на улицах содержались домовладельцами. Каждый домовладелец обязан был поддерживать мостовую на участке, лежащем против его усадьбы.
Эта натуральная повинность для большинства домовладельцев (особенно для наиболее бедных) была крайне обременительна. К тому же дорогостоящая мостовая вследствие болотистости почвы подвергалась быстрому разрушению и требовала постоянного ремонта. Поэтому, как отметил тобольский полицмейстер, "сплошь и рядом мостовыя и тротуары находятся в неисправности, а частью и совсем уничтожены" и сообщение по улицам "крайне неудобно".

 

Следует отметить, что протяженность мощеных улиц в начале XX в. увеличилась в 1,5 раза (с 4,6 до 7 верст) и общая площадь мощения улиц увеличилась с 13,6 % (1904 г.) до 17,5 % (1910 г.). Однако протяженность тротуаров заметно сократилась. Удельный вес мощеных тротуаров к общей протяженности улиц город составлял в 1904 г. 39,1 %, в 1910 г. 25,0%.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-03-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: