Перевод книги Р. Менара был выпущен анонимно. К сожалению, как и большинство других (за редким исключением) переводов, делавшихся в XIX — начале XX века, он оставляет желать лучшего.
Переводчик весьма непоследовательно передает имена собственные. Так, царь Ээт называется Айэтом [60], Гигиен — Гигеей [89], жена Геракла Деянира — Дайянейрой [185, 188], а Пирифой — Пейрифоем [194]. Возлюбленная Пана Сиринга в книге— Сиринкс [149]. Такая передача имен, хотя в соответствует их греческому правописанию, однако не принята в русском языке (так, например, драматурга Эсхила никто не называет Айсхилом). Позднеантичный поэт Нонн из Панополя, известный как автор огромной поэмы о Дионисе и переложения в гексаметрах Евангелия от Иоанна, в книге Р. Менара — Нонос [169]. В то же время пес Аида Кербер здесь именуется по-латински Цербером [184]. Кентавры — центаврами [159], а Одиссей — Улиссом [156]. Артемида однажды названа Артемизой (от франц. Artemis) [24], а скульптор Поликлет — Поликлитом [17], наконец, богиня Илифия названа здесь Елифией [20]. Непривычен для современного читателя и вид имен у египетских богов: Гор у Р. Менара — Горус [236], Хатор — Гатор [237], Нейт — Нептиса [238], а Сохмет — Сехет [241].
Гермес в переводе оказывается изобретателем не лиры, а лютни [144]. Гомеровские гимны называются «гомерическими», хотя по-русски слово «гомерический» употребляется лишь в одном случае — в словосочетании «гомерический хохот». Сад Тюильри в Париже назван переводчиком «Тюльерийским садом».
Перечисленные здесь ошибки и недочеты перевода, конечно же, книгу не украшают, впрочем, вдумчивый читатель, как нам кажется, вполне сможет преодолеть такого рода рифы. Хуже другое. Переводчик сделал в тексте немало сокращений, причем, как правило, именно в тех местах, где Р. Менар оригинален, то есть в описаниях скульптур и картин мастеров Нового времени. Так, например, в русском издании [133] говорится: «Из новейших художников группа Жана Пилона считается шедевром; его Грации покрыты длинными туниками, но позы их совершенно не согласуются с традициями греческого искусства». Сравним это место с оригиналом: «Среди произведений Нового времени выделяется группа Жермена Пилона в Лувре, где Грации изображены одетыми. Объясняется это тем, что они здесь отождествляются с христианскими добродетелями (Верой, Надеждой и Любовью.— Г. Ч.), но, по мысли художника, это, без сомнения, Грации, хотя стоят они спина к спине, как их никогда не изображали в античности. На голове у них урна, в которой должны были покоиться сердца короля Генриха II и его супруги» (р. 438).
В книге немало опечаток. Так, Гилас назван Гилласом [3], остров Фула называется Фуллой, а брат Зета Калаид — Киландом [58], Гиппокрена фигурирует с одним «п» [84] и, наконец, ладья солнечного бога Амона называется «бадьей» [244].
Эти и некоторые другие недочеты русского издания книги читатель должен иметь в виду.
ЧТО ТАКОЕ МИФ?
Как воспринимал мир грек той эпохи, которая описана в поэмах Гомера, и в предшествующие ей времена? Камень, упавший с неба, то есть метеорит, и просто лежащий на дороге камень, всякое дерево, ручей, источник, скала над источником, ветер, поднимающий бурю на море или вырывающий с корнем вековые дубы,— все это для него было одушевлено и полно силы. Причем в сравнении с силой ветра, реки или камня, который может быть сдвинут с места лишь усилиями нескольких взрослых мужчин, физическая слабость человека обнаруживалась особенно отчетливо. Итак, в природе все одушевлено, все живет своей жизнью: звезды смотрят на землю, дождь оплодотворяет ее, а земля, в свою очередь, рождает травы и цветы. Но этого мало: все в природе персонифицировано, то есть обладает человеческим лицом: у ручья или источника есть голос, у одного — глухой, у другого — звонкий; у дерева есть стройный девичий стан (не случайно Одиссей, увидев на острове феаков царевну Навсикаю, сравнивает ее с юной и стройно-высокою пальмой), есть руки-ветви и зеленые кудри. В жилах у деревьев, как и у людей, течет кровь — древесный сок, выступающий на обломанной ветке; дерево, когда его рубят, стонет, следовательно, просит пощады. Как и люди, деревья умирают, хотя жизнь их исчисляется столетиями, а иногда они доживают до тысячи лет. Известно, что маслину сажает дед, ухаживает за ней его сын, и лишь внук начинает собирать плоды. Разумеется, в сравнении с такой жизнью та, которую влачат люди, кажется лишь прозябанием жалких существ, подобных кишащим в плесени пещер муравьям, как говорит Прометей в знаменитой эсхиловской драме. Деревья, ручьи, ветер во всех отношениях превосходят людей, они — боги. Позже, в начале VI века до н.э., философ Фалес воскликнет: «Все полно богов!» Боги эти окружают человека повсюду и поэтому, естественно, становятся главными героями тех «слов» (миф — по-гречески «слово»!), которые слагаются людьми. Вопрос о том, существует ли Зевс в действительности, в эту эпоху не возникает и, более того, возникнуть не может, как не встает вопрос о существовании неба, молнии, грома. Ведь это и есть Зевс! Точно так же как Посейдон, с точки зрения грека, жившего на рубеже второго и первого тысячелетий до н.э.,— вовсе не покровитель моря, а само бушующее море. Гефест — не бог огня, а тот самый огонь, что горит в очаге. Выражение «жарить на Гефесте» встречается у Гомера вовсе не случайно. Вспомним соответствующие строки «Илиады», повествующие о том, как греки приносят в жертву теленка:
Выю загнули тельцу и заклали, и жир обнажили,
Бедра немедля отсекли, обрезанным жирам покрыли
Вдвое кругом и та них распростерли части сырые.
Все сожигали они на сухих безлиственных ветвях
И, утробу пронзив, над пылавшим Гефестом вращали.
Внешне миф напоминает сказку, и мы зачастую путаем их сегодня, полагая, что у греков были мифы, у русских — сказки, в сущности, мол, одно и то же. Однако это далеко не так. Сказка вполне сознательно придумывается, причем как рассказчик, так и слушатель прекрасно понимают, что она выдумана, и «верят» ей, по выражению A. A. Taxо-Годи, известной исследовательницы греческой мифологии, «условно, в рамках своеобразной игры». Другое дело — миф, он так же реален, как реальна сама жизнь; в нем, с точки зрения грека древнейшего времени, ничего не придумано, а лишь обнажено и выражено в слове то, что существует на самом деле. Вот что об этом писал знаменитый русский философ А. Ф. Лосев: «Когда поэты говорят, что солнце поднимается и опускается, что утренняя и вечерняя заря есть какое-то горение, пламя, пожар и т. д., до тех пор им достаточно употребляемых метафор или символов. Но когда древний грек думал, что солнце есть определенного рода живое существо, а именно бог Гелиос, который на своей огненной колеснице поднимается на востоке, царит в зените, опускается на западе и ночью совершает свое тоже круговое движение под землей, с тем, чтобы на другой день опять появиться на востоке, то это была уже не аллегория, не метафора и не просто символ, но то, что мы сейчас должны назвать особым термином, а именно это был миф» («Знак. Символ. Миф», М., 1982, с. 444).