Раменская Наталия
И продан дом...
С той деревушкой, что за поворотом,
Где каждый дом с рождения знаком,
Меня, как прежде, связывает что-то
Невидимым надёжным узелком.
И я приеду -
справа от колодца
Останется в траве примятый след.
В окошке занавеска шелохнётся,
Приветливо взмахнёт рукою дед...
И так привычно скрипнет половица,
Напомнив про свои полсотни лет,
И улыбнутся мне родные лица,
Которых ближе и дороже нет.
И бабушкины будут охи-ахи:
Как много новостей в большой семье!..
И в клетчатой фланелевой рубахе
Присядет дед у печки на скамье,
И будет с мёдом чай из самовара,
И разговоры про житьё - бытьё...
Подумать только - в этом доме старом
Всё детство босоногое моё,
Которое уже давно, казалось,
Исчезло навсегда... Да только вот
Я повзрослела, а оно осталось,
И где-то здесь тихонечко живёт -
В календаре, бог весть какого года,
И в старых фото братьев и сестёр,
В малиннике по краю огорода...
Мне кажется, остались до сих пор
Такими же - прохлада коридора,
Мочало целой связкой на гвозде,
И зеркало старинное, в котором
Черты лица давно не разглядеть,
И в бабушкиной кухоньке ухваты,
Топлёное, из печки, молоко
С румяной пенкой... помню, мы когда-то
Его любили очень с сахарком...
Я лягу спать на праздничной* кровати,
Где на ковре - охотничий сюжет...
И вдруг заныло сердце:
- Хватит, хватит!
Теперь тебе туда дороги нет,
И продан дом...
Ни бабушки, ни деда
Уже не встретишь больше на земле...
А я туда опять зачем-то еду,
До боли стиснув пальцы на руле...
Вот уже и рябины...
Вот уже и рябины кивают тяжелыми гроздьями,
И блестят по утрам паутинки холодными росами...
Все признания сделаны, все обещания розданы -
Мне осталось смириться и ждать приближения осени.
Я всё чаще тоскую, ни петь, ни смеяться не хочется.
Легкий ветер сорвал первый лист незаметным касанием,
И поверилось вдруг, что кукушка, лесная пророчица,
Ни на день не ошиблась с тем давним своим предсказанием.
...Но когда ты приходишь, меня заключаешь в объятия,
Я к тебе прижимаюсь, и рук твоих ласковых пленная,
Сознаю: не страшны мне ни осень, ни смерть, ни проклятия...
Потому что люблю. Это вечное. Это нетленное.
Время
быстро проходит время -
мы прибавляем шаг,
ну и пускай - не с теми,
ну и пускай - не так.
пусть не о том мечталось,
но не свернуть с пути.
всё, что ещё осталось –
мчаться, бежать, идти,
утром кляня работу,
ночью стремясь ко сну,
то торопя субботу,
то торопя весну.
время уходит быстро,
мы ускоряем бег,
и прогораем искрой.
оттепель, осень, снег -
некогда оглянуться,
шум, суета, возня…
чтобы потом очнуться -
после дрянного дня,
или плохих известий,
или на грани тьмы:
время стоит на месте.
это
уходим
мы.
Заживёт...
Из какого памяти запасника
Сны приходят, душу бередя?
...Мне приснилась дедушкина пасека.
Капельки недавнего дождя
На траву, как бусины, нанизаны,
Воздух сладковатый, как зефир...
Мир наполнен солнцем и сюрпризами -
Теплый и уютный летний мир.
Мне лет восемь... пигалица в платьице,
В сапожищах дедовых больших -
Дедо занят, он пока не хватится -
Правит косы... Слышу только - вжиих! -
Маленькими огненными брызгами
(Запах наждака, как наяву!)
Вылетают искорки и с визгами
Прячутся в примятую траву.
Я шагаю дальше - дело личное:
На углу, за дедовой избой,
Ягоды поспели земляничные,
Вон, где этот улей голубой.
Там, конечно, пчёлы, но не страшные -
Только выползают на леток,
Прятались от дождика вчерашнего...
Замечаю бабушкин платок
В огороде слева - там колючую
Баба Дуня дёргает траву...
"Пчёлы, - говорю себе, - не злючие,
Я же быстро ягоды сорву..."
Бабушка, меня увидев, ахает
У капустной грядки на краю:
"Не беги в траву-то гололяхая -
Вот ужо наскочишь на змею!"
Где там - я настырная и смелая:
"Бабушка, да я же в сапогах!"
На ладошке - ягодина спелая,
Вон их сколько дальше... Только - ах! -
Зажужжала и с размаху - в волосы
Врезалась пчела, а я рукой
Хлопнула, и вскрикнула вполголоса
От нежданной боли от такой!
Бабушка ко мне, глаза суровые,
Выбросила в сторону осот.
"Ну, чего блажишь-то, непутёвая?
Сказано - куда тебя несёт?
Жогнула легонько - та беда ещё!
Дай-ко, жало за ухом торчит..."
Это ведь на пользу!.."
Понимающе
Дедо улыбнулся и молчит.
У меня же слёзы, будто градины,
Льются нескончаемой рекой.
" Заживёт!" - и бабушка погладила
Вдруг по голове меня рукой...
........................................
Я проснулась резко, будто вздрогнула.
В окнах - неба серый монолит...
Память, как пчела из детства, "жогнула",
А душа распухла и болит.
Я помню все твои истории...
Я помню все твои истории,
Ты помнишь все мои истерики,
Но вряд ли что-нибудь изменится -
Закончен наш безумный квест.
Мечусь по дикой траектории,
Строчу нелепые лимерики,
Своих иллюзий глупых пленница...
И жду, когда в одном из мест,
Где помнит нас и осыпь берега,
И каждая иголка хвойная,
Где на нейтральной территории
Я снять смогу свою броню,
Моя последняя истерика
Споёт любви заупокойную...
Добавь её в свои истории,
И я её похороню.
С этой минуты...
кончился воздух, разом исчез, иссяк -
это как с головой в ледяной поток,
спорить бессмысленно, биться и так и сяк -
кончился воздух!
последний большой глоток –
наглухо забивает раскрытый рот
колкое крошево боли, воды и льда,
сил не осталось и в лёгких уже дерёт,
тянет всё глубже в тёмное «никуда»,
требует сжиться, слиться в одно с бедой
холод отчаянья... давит, сжимает грудь…
я научусь однажды дышать водой -
с этой минуты
имя
моё
забудь.
Рассвет
Город таращится окон глазищами,
Город объят пеленой тишины.
Спящие люди останутся нищими –
Золота неба они лишены.
Эхом шагов вздрогнет улочка тесная,
Первый прохожий не может взять в толк,
Что для него эта роскошь небесная –
Цвета индиго на западе шёлк
Кружевом сосен подшит малахитовым…
Облако, в серый одето муар,
Выплыло, стало молочно – нефритовым,
А на востоке – в полнеба пожар.
Зарево, будто лоскутья летящие,
Каждый – оттенка огня лоскуток,
И между ними, в прорехи слепящие,
Жидкого золота льётся поток.
И отступает под натиском серое,
Тени сжимаются, сходят на нет...
Сердце прохожего полнится верою –
Всепоглощающей верой в рассвет!
Снилась церковь...
Снилась церковь - большая, красивая,
Странен, всё-таки, мир наших грёз! -
Ослепительная, бело-синяя...
Рядом несколько старых берёз.
Кроны их в небеса упираются -
Изумруд и лазурь. А вокруг
Бесконечно поля простираются,
Рожь пылит от касания рук.
Я искала свой дом...
Всё убогое
Попадалось жильё на пути.
Я тогда полевою дорогою
Вышла к церкви, и дальше идти
Стало незачем - светлое, чистое
Небо, зелень берёз, купола
В вышине надо мной золотистые,
Поле, рожь...
Я пришла. Я пришла!
Снилась церковь...
А верить так хочется -
Где-то есть этот край, и когда
Все земные дороги закончатся,
Я сумею вернуться туда.
Берёзовой молоди...
Берёзовой молоди
в бывшем горельнике
еще непривычна листвы позолота,
но пахнет в прохладном задумчивом ельнике
груздями…
А дальше, у края болота,
где брызги брусники по кочкам разбросаны,
где стылые росы порою рассветною
блестят, словно жемчуг –
дыхание осени
уже ощущаешь…
Пусть еле заметное,
и все же – как времени ход, неизбежное.
И не надышаться –
в груди не поместится
то вечное, древнее, то безмятежное,
разлитое в воздухе;
в зимние месяцы
так нужное, главное, необходимое,
что душу спасет от тоски и от холода…
Какое же счастье – бреду, нелюдимая,
касаясь руками
осеннего золота.
Мельница
Всё давно оплакано, да не всё оплачено.
Мелет моя мельница - не муку, песок.
И сказать хотелось бы как-то поиначе, но
Так уж получается - всё наискосок.
Было перво-наперво, сжало туго-натуго,
Стало мёртво-намертво - еле держит нить.
А прольётся патокой, изогнётся радугой -
С бешеной безбашенной каши не сварить!
Упадёт, поранится - что тогда останется?
Как по-за-околицей колется репей!
Следом вьётся-тянется тенью-бесприданницей
Прошлое да пошлое, убежать успей...
Ни во что не верится, не мычит, не телится,
Вот и канителится - целится в висок.
Сущая безделица - мелет моя мельница,
И по ветру стелется молотый песок.