Надо полагать, что запросили свой штаб, но оттуда, видимо, не последовало никаких вразумительных, ни уточнений, ни разъяснений. Откуда им взяться, если сам Пантелеев сказал, что на подобные дела, просто не хватило времени. А где ему, времени, взяться, если прошло несколько дней, когда Клевенский озаботился своею просьбой. За КБФ, тоже начальство надзирало, сидя в Ленинграде. Поэтому и полетели самолеты бомбардировочной авиации, лишь, 24-го июня. А ведь сражающаяся Либава, разумеется, требовала срочной помощи. Неплохо смотрелась бы сверху бомбежка передовых немецких частей на подступах к городу и базе. Но чему не суждено было быть, того и не произошло.
«К счастью, видимость над морем отличная, и мы занялись поиском. Летим большой массой самолетов по значительному квадрату, с каждым заходом увеличиваем его. Уже более сорока минут продолжаем поиск, а результатов никаких».
Это где же в 35-и км севернее Либавы был выброшен десант? Уже кружились, видимо, над самой Либавой, если летали по значительному квадрату. Видно же было, что там творилось внизу. Но как всегда большое «НО».
В оправдание Петра Ильича можно сказать, что, примерно 24 июня, наступающие немцы окружили Либаву с севера, с выходом к морю. Но это, как понимаете, никакого отношения к десанту не имеет. Получается довольно путаное дело.
«Наконец поступает команда полковника Преображенского — выходить на запасную цель. Полки, не меняя боевого порядка, берут курс на Мемель.
Начались доклады командиров о наличии топлива в самолетах. Хватит ли его после удара по запасной цели для возвращения на свой аэродром? Сопоставив поступившие сообщения, Федоров принимает решение: посадку производить на промежуточном аэродроме — Пярну. Такая же команда последовала от полковника Преображенского экипажам 57-го полка.
Итак, цель — Мемель. Стрелок-радист старшина Казунов докладывает командиру:
— С самолета-разведчика принято донесение: в порту Мемель с двух больших транспортов разгружается на причалы военная техника.
— Тем лучше, — отвечает Федоров и передает экипажам:
— Бомбоудары наносить по транспортам в порту и по местам разгрузки техники.
— А что делать с высотными торпедами, если не окажется морской цели? — запрашивает флагмана командир четвертой эскадрильи К.Е. Беляев.
— Что предлагает штурман? — адресует мне этот вопрос Федоров.
— Предлагаю сбрасывать торпеды на те же транспорты и портовые сооружения, — отвечаю я и уточняю: — При ударе о причал или о палубу корабля высотная торпеда непременно взорвется и сделает свое дело.
— Бросать торпеды вместе с бомбами, — отвечает Федоров Беляеву».
Не может быть, чтоб пролетая рядом с Либавской базой, не заметили дымы сражений. Вполне, ведь, могли связаться со штабом флота и донести обстановку. Почему же штабное начальство приказало выполнять поставленную перед полком второстепенную задачу: бомбежка по запасной цели — вражескому порту Мемель?
«Над морем по-прежнему безоблачно. Серебрятся в лучах солнца гребни волн. Наша высота 3000 метров. Летим курсом 90 градусов. По расчету через десять минут будем над целью. Дистанции и интервалы в боевых порядках эскадрилий и в полку в целом сократились. И вот на горизонте Мемель.
Зенитная артиллерия противника открыла интенсивный огонь. Но разве может она удержать нашу воздушную армаду! На причалах и в зоне портовых сооружений уже взметнулись ввысь языки огня, столбы дыма.
Ветер дует с моря, и это нам кстати. Черная дымовая завеса заволакивает город, а порт, его причалы, сооружения видны как на ладони. Отчетливо просматриваются все цели. Нам хорошо виден горящий транспорт, видны очаги пожаров среди портовых сооружений.
Сотни бомб, сброшенных с самолетов 57-го полка, уже сделали свое дело. Но теперь накатываются на порт волны бомбардировщиков и торпедоносцев 1-го МТАП.
(Не хилое количество авиации задействовали против вражеской базы. Своим в поддержку Либавы ничего не досталось. — В.М.)
С флагманского корабля я замечаю еще нетронутые цели. Самая важная — это левый причал. У его стенки возвышается большой транспорт, а невдалеке корабль типа сторожевика. Вот наши цели. На них и навожу самолет. А за флагманским, как и было условлено, идут все эскадрильи полка. По сигналу ведущих самолеты, один за другим, наносят бомбоудары. Три эскадрильи бомбардировщиков обрушивают бомбовый груз на транспорт и военный корабль, и обе эти цели буквально на глазах исчезают под водой возле разрушенных взрывами причалов.
Остается теперь выбрать удачную цель для эскадрильи капитана Беляева. Ведь на борту ее самолетов помимо бомб еще и высотные торпеды, а их надо спускать на парашютах.
— Нацеливайтесь на портовые сооружения, — еще раз передаем мы с флагманского корабля.
Две торпеды не долетают до причалов, приводняются вблизи них в бухте и не срабатывают, просто зарываются в грунт. Зато остальные, сброшенные вместе с бомбами, ложатся с большой точностью среди портовых сооружений, подымая в воздух краны, разметая находящуюся вокруг них военную технику.
Бомбардировка Мемельского порта закончена. Задача выполнена, можно сказать, блестяще. Цель эта оказалась весьма важной(?!) в планах нашего командования. В результате массированного налета противник потерял два крупных транспорта с боевой техникой, сторожевой корабль. Оказались выведенными из строя сложные портовые сооружения, разрушены причалы вместе с находящейся на них военной техникой.
И все это далось нам без каких-либо потерь. Все 70 самолетов уцелели от зенитного огня, ни один из них не получил сколько-нибудь серьезных повреждений. А истребители противника по каким-то причинам так и не появлялись».
Понятное дело, что те были заняты прикрытием своей бомбардировочной авиации, которая расчищала путь немецкой пехоте к Либаве, а заодно, подавляла сопротивление защитников базы. И про немцев, по войне, тоже можно сказать словами Козьмы Пруткова: «Нельзя, объять необъятное». Но они-то, хоть, преследовали определенную цель. А какая задача ставилось, вообще, нашим войскам? Ведь, по началу войны военная доктрина Красной армии была сформулирована таким образом: «активная оборона». Это уже в последующем военный официоз принял установку партии: освещать события войны по-другому. Дескать, войскам была поставлена задача «жесткой обороны». Глядя на эпизод с Либавской базой трудно найти отголоски как той, первой установки — активной обороны, так и другой, послевоенной. По тому как большими кругами ходили два полка бомбардировочной авиации не найдя поставленной перед ними цели, поневоле задашься вопросом: «А был ли мальчик, в этом деле»? Покружили, покружили — и с песней полетели бомбить Мемель. Между прочим, как пояснил Хохлов, — запасную цель. А может она и была основной? Это потом, после войны «подрисовали», что начальство было, в какой-то мере, обеспокоено Либавой, да летчики, почему-то цель не нашли. А так, как всегда — все хорошо, прекрасная маркиза! Даже, два транспорта потопили в порту. Пора немцам сдаваться!
«Окрыленные боевой удачей, авиационные полки отходили от Мемеля. Самого города с высоты полета не было видно — его плотно покрывало облако непроглядно-черного дыма. И только виднелись огромные языки пламени в морском порту…».
Своеобразные задачи были у советского командования. Свою военно-морскую базу отдали на растерзание врагу, зато побомбили вражескую. Что по такому случаю вспоминал лично адмирал Трибуц?
Видимо, он подумал: зачем утомлять читателя разными подробностями, тем более что об этом уже упоминал начальник штаба? Лаконичным военным языком (словно резолюцию наложил на документ), пояснил существо дела.
«Перед полуднем 22 июня мне позвонил М.С. Клевенский:
— Наши части отступают на Ригу, базу удержать трудно.
Он просил помощи. Увы, мы ничем не могли помочь Лиепае(?) — войск в нашем распоряжении не было. Не приходилось рассчитывать и на округ — враг, потеснив войска 8-й армии, прорвался уже к Шауляю. На Лиепаю по прибрежной дороге наступала отборная, имеющая двухлетний боевой опыт 291-я пехотная дивизия врага. В дивизии насчитывалось до 17 тысяч человек, ее усиливали подразделения морской пехоты, поддерживали танковые, авиационные и артиллерийские части».
А что, немецкую дивизию защитил бы от бомбежки нашей авиацией её двухлетний боевой опыт? Или же высокое Балтийское начальство постеснялось причинять неудобства немецким «ветеранам» войны? Кроме того, руководство Либавской базы попросило помощи еще 22 июня, а наши авиаполки «прохлаждались» на аэродромах еще пару дней. Что же касается отсутствия нашей истребительной авиации по прикрытию бомбардировщиков, то ее же заблаговременно переместили к границе, чтоб подставить под удар немцев. Остатки, как помните, перелетели под Ригу. Вообще, можно сказать, что этот боевой вылет двух бомбардировочных авиаполков, на фоне царящих в то время всяческих безобразий, вполне можно считать очень даже удачным, так как без истребительного прикрытия, проведя боевую операцию, вернулись без потерь. Конечно, эту операцию можно поставить и в плюс, но, разумеется, не командованию Балтфлотом, а исключительно летному составу авиаторов.
Уважаемый читатель, в свете изложенного не вызывает ли у вас чувство легкого недоумения воспоминания адмирала Трибуца? Начальник штаба так его расхваливал за оперативное руководство. Даже, припоминает, что тот, озаботился, — самолеты высылал для помощи Либаве, и штурман Хохлов подтвердил: действительно, летали.
Да, но сам Владимир Филиппович, напрочь, отказывается от проведенной боевой операции авиацией Балтийского флота. Отчего же так скромность обуяла? Не оттого ли, что прекрасно знал подоплеку всех подлых дел, что по Либаве, что по Прибалтийской ВМБ. Да и мало ли, накопилось их по всей войне на Балтике. Подумали в издательской редакции и посоветовали адмиралу: если слово — серебро, то молчание — золото. Трибуц прислушался к пословице, и даже, от усердия, указал послевоенное название базы — Лиепая. Ведь, на тот момент, начало войны, она была, все же, Либавой.
Но это не последнее, что хотелось бы сказать по данной базе. Помните читатель, что в приведенном выше документе Главного политуправления РКВМФ «намылили шею» командованию Либавской базы? Так вот, история могла иметь и такое развитие. Этой группе бомбардировщиков и была поставлена задача, помочь обороне Либавы (Пантелеев так ярко описал данный эпизод, что сомнений не вызывает). По началу войны лётное начальство не особенно утруждало себя сбережением бомбардировочной авиации. Можно встретить в воспоминаниях маршала авиации А.Е.Голованова упоминание о том, что его полк тяжелых бомбардировщиков без прикрытия послали 23 июня бомбить, что бы вы думали? — Варшаву. К 28 июня из 72 машин в полку осталось в строю только 14, остальные были либо сбиты, либо нуждались в капитальном ремонте. Так что к Либаве, деятели из ВВС КБФ, вполне могли направить два полка бомбардировщиков, да к тому же без прикрытия, что они собственно и сделали (Не потому ли начальник штаба, впоследствии, почти втрое сократил число самолетов?). Это характерное явление тех дней. Но что там могло произойти? Прилетев к месту «работы» летчики, видимо, должны были связаться с руководством базы. Ведь надо было получить с земли, хотя бы, обозначение своего переднего края. Дать направление вражеских позиций. Это же не штурмовики Илы, рыскающие на бреющем полете, и даже не «пешки», имеющие большие возможности по части пикирования по наземным целям. Хотя и они требовали уточнения. Но это же, тяжелая авиация, способная наносить бомбовые удары по крупным объектам, как в нашем случае, Мемельскому порту. А что получилось? Подлетели к Либаве, а связи с ней нет. Начальство же, разбежалось (Шел уже третий день, когда Клевенский попросил о помощи). И Грищенко вспоминал, о том же самом. И что прикажете делать нашим пилотам? С высоты птичьего полета обозревать окутанные дымами окрестности Либавы? Скорее всего, доложили своему начальству, что связи с землей нет, цели не просматриваются, что делать? Вот и всплыл тогда запасной вариант с Мемелем. Остается только удивляться, что не столкнулись с немецкими истребителями прикрытия. Те бы стали резвиться, как на учениях. А чего бояться? Ни одного советского истребителя в прикрытии. Сбивай в свое удовольствие, лишь не попадай под курсовые пулеметы или под огонь башенного стрелка бомбардировщика. Вот и возвращались с боевых заданий бомберы, теряя за день более десятка сбитых самолетов. Вот так планировалась и осуществлялась подстава врагу, то по части флота, то по части авиации, — тех же истребителей и бомбардировщиков.
Ну, а что касается немецкого десанта севернее Либавы — это, скорее всего, был повод для подставы тяжелой авиации флота. По счастью, ее боевая мощь сохранится к августу месяцу, и она будет наносить бомбовые удары по самой Германии.