И современная политическая динамика на Ближнем Востоке




Шестидневная война

 

Алек Эпштейн и Михаил Урицкий

 

I

 

Шестидневная война, с момента окончания которой минуло уже тридцать пять лет, занимает особое место не только в истории Государства Израиль и соседних с ним арабских стран. Можно без преувеличения сказать, что геополитическая карта современного Ближнего Востока является прямым следствием этих потрясших мир шести дней. Арабо-израильские войны (причем значительно более кровопролитные) были и до, и после, однако целый ряд факторов выделяют Шестидневную войну в бесконечном ряду арабо-израильского противостояния. Именно в результате Шестидневной войны обострились все те проблемы и противоречия, которые находятся в эпицентре арабо-израильских переговоров последнего десятилетия.

В результате этой войны территория, находящаяся под контролем Израиля, увеличилась более чем втрое. Согласно признанным международным сообществом соглашениям о прекращении огня, заключенным Израилем и арабскими странами после Войны за независимость (1949), территория страны составляла немногим более двадцати с половиной тысяч квадратных километров. В ходе Шестидневной войны Израиль завладел Синайским полуостровом (площадью более шестидесяти тысяч квадратных километров), Голанскими высотами (тысяча двести квадратных километров), Западным берегом реки Иордан (более шести тысяч километров), небольшим, но густо заселенным сектором Газа, и, что самое главное, Восточным Иерусалимом, включая Старый город. Немедленно по окончании войны Восточный Иерусалим был аннексирован, после чего 28 июня 1967 года объединенный город был провозглашен единой и неделимой столицей страны. Этот статус вечного города был зафиксирован позднее в первой статье принятого 5 августа 1980 года Основного закона о Иерусалиме – столице Израиля. Не сколько даже на территориально-географическом, сколько на символическом уровне значение победной для Израиля Шестидневной войны невозможно переоценить: после многих столетий изгнания объединенный Иерусалим оказался под контролем еврейского государства. Именно поэтому сразу же по окончании войны израильское правительство развернуло интенсивную деятельность по восстановлению города, как западной, так и восточной его части. С самого начала было принято решение предоставить всем жителям объединенного Иерусалима равные права, гарантировать всем без исключения, как евреям, так и арабам свободу вероисповедания и эффективное социальное обслуживание. В восточной части города был в кратчайшие сроки отремонтирован водопровод, были разобраны дорожные заграждения и существовавшие на протяжении девятнадцати лет заслоны из колючей проволоки. Энергетическая и телефонная сеть восточной части города были подключены к общеизраильской. Надо заметить, однако, что израильское правительство руководствовалось не только гуманитарными соображениями, но и стремлением продемонстрировать всему миру, что отныне и впредь Иерусалим будет оставаться неделимой столицей Государства Израиль. В ответ на принятую Генеральной Ассамблеей ООН 4 июля 1967 года резолюцию №2253, которая объявляла «одностороннее изменение статуса Иерусалима» недействительным (за эту резолюцию, инициированную представителем Пакистана, проголосовали делегаты от 99 государств, 20 делегатов воздержались, трое отсутствовали, проголосовавших против не было), министр иностранных дел Израиля Абба Эвен заявил, что «термин аннексия в данном случае абсолютно неуместен. Принятые Израилем меры направлены на интеграцию Иерусалима в административном и муниципальном плане и создают надежную базу для защиты иерусалимских святых мест»[1]. 27 июня 1967 года, за день до провозглашения израильского суверенитета в Восточном Иерусалиме, Кнессетом был принят Закон об охране святых мест, обеспечивший надежные гарантии соблюдения в городе прав на свободу вероисповедания для представителей всех конфессий[2].

Интересно отметить, что после окончания Шестидневной войны Государство Израиль выступило с инициативой уровнять статус святых мест в Иерусалиме со статусом дипломатических представительств. Кроме того, предлагалось признать главу римско-католической церкви полномочным представителем всех христианских религиозных групп и организаций в городе. Переговоры об этом велись между полномочными представителями Израиля и Ватикана, однако в конце концов глава римско-католической церкви отказался подписать в целом согласованный вариант двухстороннего договора, утверждая, что данный документ будет воспринят как признание Ватиканом израильской аннексии Восточного Иерусалима[3].

Иерусалим являлся, пожалуй, единственной захваченной в ходе Шестидневной войны территорией, относительно которой в израильском обществе существовал широкий консенсус. Однако, в результате Шестидневной войны под контролем Израиля, помимо Иерусалима, оказались также все территории, на которых, согласно резолюции Генеральной ассамблеи ООН №181 от 29 ноября 1947 года, предполагалось создать палестинское государство. После проигранной арабами войны 1948-1949 гг. эти территории отошли к Израилю (Северо-западный Негев, Северная Галилея, так называемый «иерусалимский коридор» и район Беэр-Шевы), Иордании (Западный берег реки Иордан) и Египту (сектор Газа). Ни одна из этих трех стран не была заинтересована в создании палестинского государства и не сделала ни малейших шагов в этом направлении. В июне 1967 года ситуация кардинальным образом изменилась: захватив Западный берег Иордана и сектор Газа (где жили тогда более шестисот тысяч палестинских арабов), Израиль вольно или невольно оказался единственным препятствием для создания независимого палестинского государства. Тот факт, что на протяжении девятнадцати предшествующих лет ни Египет, ни Иордания не предоставили палестинцам не только государственности, но даже и автономии, был быстро забыт, а Израиль был объявлен средоточением мирового зла. Уже 1 сентября 1967 года состоявшая в Хартуме конференция Лиги арабских государств приняла решение, значительно осложнившее поиск решения арабо-израильского урегулирования: нет – переговорам с Израилем, нет – признанию Израиля, нет – миру с Израилем. Ситуация, бывшая и без того напряженной, обострилась еще больше. Именно в результате Шестидневной войны произошла кристаллизация политической идентичности палестинских арабов: если раньше они действовали против Израиля в рамках той войны, которую вели против него арабские страны, то теперь они, оказавшись под юрисдикцией Израиля, в собственных глазах, в глазах международного сообщества и всего арабского мира, стали самостоятельной политической единицей[4].

В результате Шестидневной войны возникли три категории палестинских арабов. Представители одной категории – палестинские беженцы, покинувшие свои дома в ходе войны 1948-1949 годов – живут в различных странах за пределами Израиля. При этом большинство палестинских беженцев 1947-1949 гг. осело именно на территориях, завоеванных Израилем в ходе Шестидневной войны: на Западном берегу Иордана и в Газе. Сто с лишним тысяч палестинцев, оставшихся на территории Израиля, получили израильское гражданство, а после отмены в декабре 1966 года режима военных администраций – и более или менее полные гражданские права. Как отмечает Б. Нойбергер, до 1967 года преданность израильских арабов государству и их верность своему арабскому происхождению уравновешивали друг друга: в условиях изоляции от соплеменников, под давлением военной администрации арабскому населению пришлось примириться с существующей действительностью. Политическая умеренность арабских жителей Израиля в 1949-1967 гг. была обусловлена, по крайней мере отчасти, страхом и отчаянием. Кроме того, политическому «приспособленчеству» в значительной мере способствовало улучшение экономического положения арабского населения в 1950-1960-х гг. В 1967-1977 гг. израильские арабы перешли на позиции, существенным образом отличающиеся от тех, которые они занимали в предшествующий период. До Шестидневной войны представители арабского сектора чаще всего называли себя израильтянами или арабами-израильтянами, однако в 1970-х годах значительно возрос удельный вес носителей преимущественно палестинского самосознания. Эта радикализация проявилась в первую очередь в электоральной сфере: все больше и больше голосов на выборах стали получать коммунисты и арабские националисты, а связанные с еврейским руководством страны списки во главе с умеренными арабскими старейшинами значительно ослабли[5].

Как отмечалось выше, палестинцы, проживавшие на территориях, завоеванных в 1967 году, не получили израильское гражданство. В конце войны в распоряжении Израиля оказалась вся подмандатная Палестина и, в отличие от 1948 года, лишь незначительное число арабов покинули захваченные в ходе войны земли. Согласно различным оценкам, в сентябре 1967 года на оккупированных территориях проживало около миллиона арабских жителей: шестьсот тысяч человек – на Западном берегу реки Иордан, семьдесят тысяч – в Иерусалиме и триста пятьдесят тысяч – в Газе. Сто двадцать тысяч палестинских арабов бежали с контролируемых территорий. Согласно решению израильского правительства от 2 июля 1967 года им было позволено вернуться в свои дома до 10 августа (впоследствии этот срок был продлен до 13 сентября), однако лишь четырнадцать тысяч человек воспользовались этим правом[6]. Жители западного берега реки Иордан не составляли с жителями сектора Газа однородной массы, поскольку первые находились в довоенное время под властью Иордании, тогда как последние – под властью Египта. И если арабы, населявшие Западный берег, как постоянные жители, так и беженцы, получили иорданское гражданство и имели возможность свободно передвигаться и работать в Иордании, то жители сектора Газа оставались беженцами в полном смысле этого слова. Они не имели египетского гражданства, въезд на территорию Египта им был воспрещен, подавляющее большинство из них не работало и полностью зависело от фондов ООН. Такая ситуация была удобна Г.А. Насеру, рассматривавшему Газу как «трамплин» для грядущего освобождения Палестины. Поэтому Газа оказалась после войны основным источником угрозы безопасности Государства Израиль и тем полигоном, гдя развернулась основная деятельность возникшей за несколько лет до этого Организации освобождения Палестины.

При этом между ситуацией, сложившейся после 1948 года и послевоенной ситуацией 1967 года имелись принципиальные различия. Прежде всего, завоеванные в ходе Шестидневной войны территории не были аннексированы, а всего лишь удерживались Израилем в качестве своеобразного «залога». Кроме того, единственной израильской властью, которая распространялась на Западный берег и на сектор Газа, была власть военной администрации. Муниципальные и судебные органы, а также общинные, религиозные и образовательные организации, продолжали находиться под сильным влиянием иорданских и египетских властей. Арабы Западного берега пребывали (и, в значительной мере, пребывают по сей день) между молотом военной администрации и наковальней иорданского влияния, сектор Газа и вовсе служил очагом палестинского национального сопротивления, рассадником антиизраильских настроений и контролировался ООП. Именно эта ситуация позволила организации ФАТХ из небольшого партизанского отряда, поддерживаемого Египтом и Сирией и используемого для провокационных вылазок вглубь израильской территории, превратиться в повсеместно признанного выразителя чаяний палестинского народа. Ни одна арабская страна и прежде официально не признала право Израиля на существование в безопасных границах, однако обострение проблемы палестинских арабов в результате Шестидневной войны придало этой непримиримой позиции видимость легитимности.

Хотя в результате Шестидневной войны под контролем Израиля оказались значительные территории, руководство страны не приняло решения о распространении на них израильской юрисдикции. Так сложилась беспрецедентная в современном мире ситуация, во многом продолжающаяся до сих пор: под контролем израильских войск находятся земли, даже с израильской точки зрения не являющиеся частью территории страны, на которых живут люди, 90% которых не имеют израильского гражданства. Единственной категорией жителей Западного берега (Иудеи и Самарии) и сектора Газа, имеющими израильское гражданство, являются еврейские поселенцы. Кроме Восточного Иерусалима, израильская юрисдикция была распространена только на Голанские высоты (специальным законом, принятым Кнессетом 15 декабря 1981 года). Синайский полуостров был в 1979-1982 гг. поэтапно возвращен Египту, в Газе и в городах Западного берега в 1993-1995 гг. была создана Палестинская национальная администрация, однако проблематичный статус большей части территорий Иудеи и Самарии остается неурегулированным до сих пор.

За несколько дней до начала Шестидневной войны (1 июня 1967 года) в Израиле было впервые создано правительство Национального единства, возглавляемое Леви Эшколем. Однако, как уже было сказано, единственным «приобретением», по поводу которого в израильском правительстве не имелось ни малейших разногласий, был Восточный Иерусалим. Что же касается всех остальных территорий, то они стали (и продолжают оставаться) предметом бурных дебатов. Мнения ведущих государственных деятелей по этому вопросу различались принципиальным образом. До 1967 года все вопросы, относящиеся к сфере национальной безопасности, служили мощнейшим объединяющим фактором в израильской общественно-политической жизни. Как отмечал Л. Фейн в своей изданной в 1967 году книге «Политика в Израиле», «внешняя угроза дает Израилю подлинный источник единства, составляет проблему столь первостепенную и не подлежащую обсуждению, что все прочие противоречия оказываются несущественными»[7]. Однако после Шестидневной войны именно сфера безопасности стала ареной наиболее жаркой публичной полемики.

Сразу после окончания войны, в резолюции, принятой 19 июля 1967 года, правительство Израиля выразило готовность уйти с большей части занятых в ходе боевых действий территорий (а именно, с Синайского полуострова и Голанских высот) в обмен на подписание мирного соглашения с Египтом и Сирией[8]. По поводу Западного берега реки Иордан и сектора Газа в этой резолюции ничего не было сказано, однако именно они являлись предметом основных разногласий. Л. Эшколь и А. Эвен не выходили за рамки провозглашения общих принципов, тогда как Моше Даян высказывался вполне определенно. В интервью, записанном еще до окончания боев, М. Даян сформулировал предложения по урегулированию конфликта, первый пункт которых гласил: Ни полоса Газы, ни Западный берег не будут возвращены. Более того, после посещения Газы 5 июля Даян заявил: «Полоса Газы должна стать составной частью Израиля»[9]. Игаль Алон высказался еще более жестко. По его мнению, следовало добиться демилитаризации Синайского полуострова, удержать Западный берег, объединенный Иерусалим и Голанские высоты. Границы Израиля должны совпадать с границами подмандатной Палестины, поскольку исторически сектор Газа никогда не был частью Египта, а Западный берег – частью Трансиордании[10].

Однако даже предложения о полном возврате Синайского полуострова и Голанских высот не повлияли на категорический отказ арабских стран вести переговоры с Израилем. Арабские государства ответили на протянутую руку мира тремя «нет» хартумской конференции. Заменившая Леви Эшколя в 1969 году на посту главы правительства Голда Меир отличалась более ястребиными взглядами, чем ее предшественник. В период правления Голды Меир и Моше Даяна (занимавшего в 1967-1974 гг. ключевой пост министра обороны) мирные инициативы Л. Эшколя были преданы забвению. Предложения об отступлении из Синая в обмен на подписание израильско-египетского мирного договора, сделанные в 1969-1971 гг. государственным секретарем США Уильямом Роджерсом и выступавшим от имени ООН шведским дипломатом Гуннартом Яррингом, на этот раз были отвергнуты израильским руководством. В руководстве страны возобладало мнение, что, так как ни Газа, ни Западный берег не являются историческими частями Египта и Иордании и оказались в их составе лишь в результате войны 1948-1949 гг., то их присоединение к Израилю в результате новой войны вполне может быть оправдано. Кроме того, утверждалось, что в этой войне Израиль не был агрессором, а коли так, то и не должен возвращать захваченные территории. Действительно, израильскому удару по египетскому военно-воздушному флоту предшествовало размещение египетских войск вдоль Суэцкого канала, изгнание сил ООН, призванных обеспечивать условия перемирия между Израилем и Египтом, а также блокада Тиранского пролива, которая перекрывала доступ к Эйлатскому порту. Утверждалось, что все это было равнозначно объявлению войны, и если бы Израиль не нанес удар первым, это поставило бы под угрозу само его существование. Руководители страны подчеркивали не только стратегическую значимость Иудеи и Самарии для обеспечения обороны Израиля, но и их важность в контексте многовековой истории еврейского народа (в этой связи особенно акцентировалась связь еврейского народа с городом Хеврон).

Непримиримость арабского мира привела к ужесточению израильского общественного мнения. Все большее число израильтян приходило к выводу, что единственным средством обеспечения безопасности является удержание тех позиций, которые были завоеваны в ходе Шестидневной войны. Это выразилось, в частности, в опубликованной 3 августа 1969 года декларации руководства правящей партии Труда, в которой подчеркивалось, что весь юго-восточный берег Синайского полуострова «должен быть соединен с Израилем»[11]. Примечательно, что эту декларацию подписал даже такой умеренный политический деятель, как Абба Эвен. Уже в начале 1968 года сотрудники израильской военной администрации стали предпринимать шаги по созданию поселений, названные впоследствии политикой «свершившихся фактов». В апреле того же года тогдашний глава генштаба, Хаим Бар-Лев, заявил в интервью: «В следующем году мы продолжим заселение территорий. Это очень важно с точки зрения нашей безопасности...»[12]. Были составлены карты, на которых были отмечены 35 новых поселений, три из которых намечалось построить в Синае, четыре – на Западном берегу реки Иордан и девять – на Голанских высотах. И если на Голанских высотах и в Синае поселенческая политика не могла встретить особого сопротивления, то на Западном берегу реки Иордан еврейским поселенцам пришлось иметь дело с многочисленным арабским населением.

Следует отметить, что еще в 1967 году Леви Эшколь предпринял попытку обсудить ряд возможностей сепаратного мирного урегулирования, если не с Иорданией, то, по крайней мере, с палестинцами, живущими на Западном берегу. На тайной встрече в Лондоне с королем Хусейном А. Эвен объявил о готовности Израиля вывести свои войска со значительной части территорий Западного берега. Хусейн, со своей стороны, готов был принять эти предложения, однако египетские и сирийские руководители воспрепятствовали его попыткам достичь сепаратного соглашения с Израилем[13].

Потерпев неудачу на переговорах с представителями Иордании, Л. Эшколь предпринял попытку обратиться к местным старейшинам, но уже к 1969 году стало ясно, что идея создания автономной палестинской администрации неосуществима, поскольку в период иорданского правления территория Западного берега была разбита на отдельные провинции, каждая из которых представляла собой отдельную территориальную единицу. Л. Эшколь вынужден был констатировать, что их позиции столь кардинально различаются между собой, что найти взаимоприемлемый компромисс не представлялось возможным. Таким образом, идея палестинской автономии была оставлена, а 20 августа 1971 года Моше Даян сформулировал новую позицию, согласно которой Израиль должен рассматривать себя в качестве хозяина территорий, «планирующего и реализующего все, что поддается осуществлению, не размышляя понапрасну о достижении мира, который, может быть, еще очень далек»[14].

Следует отметить, что Шестидневная война оказалась едва ли не последней по настоящему победоносной войной в истории Государства Израиль. Хотя и в последующих войнах израильские войска добивались поставленных политическим руководством целей (ЦАХАЛ закончил Войну Судного дня на подступах к Каиру и Дамаску, а в ходе Ливанской войны оккупировал Бейрут), это была последняя кампания, в ходе которой армия и до, и во время, и после боевых действий пользовалась безоговорочной поддержкой населения. Более того, в ходе Шестидневной войны инициатива в проведении военных операций принадлежала именно армейскому командованию, тогда как политическое руководство пребывало в неуверенности по поводу того, как следует поступать Израилю. За несколько дней до начала войны тогдашний командующий ВВС Э. Вейцман, находясь в кабинете Л. Эшколя, в гневе покинул совещание, сорвав с себя погоны и бросив их на стол премьер-министра, опасавшегося отдать приказ о бомбардировке египетских объектов. Находившийся в тот момент в кабинете главы правительства министр юстиции Моше Шапира при этом проявлении негодования заплакал. Сам Э. Вейцман вспоминал впоследствии: «Запах пороха стоял в воздухе. Мы были уверены: если не нанести упреждающий удар, эту войну нам не выиграть. Я пришел к Эшколю и сказал ему: в Вашем распоряжении готовая к бою, хорошо оснащенная и обученная армия. Только отдайте приказ, и на крыльях понесемся к победе. Эшколь молча выслушал меня. Я направился к выходу. По пути я сорвал с плеч погоны и бросил их в сторону стола премьера. Я хотел сказать этим нечто; теперь мне уже трудно сформулировать, что именно. Это была демонстрация, эмоциональный всплеск»[15]. Этот инцидент был тяжелым, и в определенном смысле – проигранным, экзаменом для израильской демократии (проинтервьюированная М. Ореном вдова Л. Эшколя называет бунт генералов «настоящим путчем»[16]), и едва ли когда-либо впоследствии военные играли столь весомую роль в ходе принятия политическим руководством судьбоносных для страны решений. При этом масштабы военной победы не вызывали сомнения: всего за шесть дней израильские войска овладели огромными территориями, при этом число жертв с израильской стороны было намного ниже, чем с арабской: в Синае и в Газе погибли 338 израильтян и не менее 9.800 египтян, на Голанских высотах – 141 израильский и не менее 500 сирийских солдат, на иорданском фронте – 300 израильских и 800 иорданских солдат[17]. Израильские ВВС потеряли сорок шесть самолетов, арабские страны, участвовавшие в войне, – 452[18].

 

II

 

Шестидневная война является наиболее спорной в историографии арабо-израильского конфликта: каждая из сторон обвиняет другую в развязывании боевых действий. Израиль, который нанес удар первым, утверждает, что сделал это лишь постольку, поскольку его к этому вынудили, тогда как арабские страны (а вместе с ними и большинство стран мира) возлагают всю вину за начало Шестидневной войны на Израиль. Как показывает Майкл Орен в своей недавно вышедшей книге «Шесть дней войны», начало боевых действий в июне 1967 года стало результатом целого ряда факторов, и ни один из политических и военных лидеров – ни на Ближнем Востоке, ни за его пределами – не контролировал ситуацию полностью. Вместе с тем, случайной эту войну тоже назвать никак нельзя. Как пишет М. Орен, «даже хаос имеет определенный контекст. Только в условиях арабо-израильского конфликта столь разнородные элементы как сирийский радикализм, политиканство израильского руководства, междоусобная вражда в арабском мире, американская озабоченность вьетнамской проблемой, советские опасения и египетские амбиции смогли породить цепную реакцию, кульминацией которой явилась Шестидневная война»[19]. Парадоксальным образом, важнейшая из арабо-израильских войн стала результатом фатальных несовпадений между подлинными интересами израильских и арабских лидеров и той политикой, которую они вольно или невольно проводили в жизнь.

В апреле 1967 года от представителей Советского Союза поступило заведомо не соответствующее действительности предостережение о том, что израильские войска якобы собираются вторгнуться на сирийскую территорию. Эта дезинформация была повторена и в ходе визита в Москву египетской делегации во главе со спикером Национальной ассамблеи А. Садатом, прибывшей 13 мая 1967 года. Называлась и конкретная дата планировавшегося нападения: 17 мая; об этом же говорили и представители советского посольства в Египте[20]. И хотя, по свидетельству египетского фельдмаршала Мухаммеда эль-Гамаси, тогдашний начальник Генерального штаба египетской армии Мухаммед Фаузи вспоминал, что «у нас не было никаких конкретных свидетельств, подтверждающих полученную информацию – напротив, кадры аэрофотосъемки от 12 и 13 мая продемонстрировали отсутствие каких-либо передислокаций израильских войск относительно их обычных рубежей»[21], египетские руководители приняли стратегическое решение о подготовке к войне. Предложение Л. Эшколя советскому послу о совместной инспекционной поездке в районе израильско-сирийской границы было отклонено. При этом советские руководители вовсе не были заинтересованы толкать арабские страны на полномасштабную военную конфронтацию с Израилем, но надеялись вовлечь США в еще одну авантюру, аналогичную той, в которой американцы уже погрязли во Вьетнаме. Хотя сам Г.А. Насер не был уверен в способности своей армии победить Израиль, бескомпромиссная ястребиная позиция вице-президента и главнокомандующего египетских войск Абд-эль Хаким Амера, считавшего, что арабскому миру представилась великолепная возможность «избавиться от Израиля раз и навсегда», оставляла ему не так много возможностей для маневра. Г.А. Насер опасался, что если А.Х. Амер сумеет перехватить инициативу, его личная власть окажется под серьезной угрозой. И Г.А. Насер, и А.Х. Амер были многоопытными политиками, неоднократно тайно встречавшимися с израильскими политиками и военными (так, например, в декабре 1965 года А.Х. Амер принимал в Каире тогдашнего руководителя Моссада Меира Амита[22]), однако тяжелый внутренний и внешнеполитический кризис привели их к решению резко активизировать антиизраильскую риторику. Отношения между Египтом и Иорданией (равно как и между Египтом и Саудовской Аравией) были, казалось, безнадежно испорчены, в своей речи 1 мая 1967 года Г.А. Насер назвал короля Иордании Хусейна «лакеем империалистов», а уже несколько недель спустя руководители двух стран подписали договор о военной взаимопомощи. Г.А. Насер верно рассчитал, что раскручивание маховика антиизраильской пропагандистской машины резко повысит его статус как внутри страны, так и в арабском мире в целом.

Предупреждение советского посла о концентрации израильских войск у египетской границы предоставило Насеру искомый шанс поправить свое положение и вернуть себе репутацию защитника и спасителя арабов. Подогреваемый своим генералитетом и полученной от Советского Союза ложной информацией (не следует забывать и того факта, что Г.А. Насер зависел от поставляемого Советским Союзом оружия), Г.А. Насер переправил египетские войска на Синайский полуостров и сосредоточил их в непосредственной близости от израильской границы. Несмотря на требования А.Х. Амера, Г.А. Насер поначалу вовсе не планировал наносить удар по Израилю. Однако, не зная подробности закулисных перипетий, способствовавших эскалации напряженности в регионе, население арабских стран, и, прежде всего, Египта, Сирии и Иордании, начало видеть в происходящем приближение долгожданного «джихада». При этом как размещение египетских войск в Синае, так и высылка сил ООН, могли носить символический характер и совсем не обязательно являлись подготовкой к войне. Если бы Г.А. Насер действительно намеревался напасть на Израиль, он мог бы сделать это, игнорируя силы ООН, точно так же как это сделал Израиль в 1982 году в Ливане. Скорее, Г.А. Насер лишь пытался создать видимость того, что он бросает вызов еврейскому государству. Закрытие Тиранского пролива также было призвано устранить то унижение, которому подвергся Египет после Синайской войны 1956 года. Как ни странно, именно реакция мирового сообщества на эти действия и привела, в результате, к развязыванию вооруженного конфликта. Вначале Г.А. Насер потребовал от сил ООН под Газой (насчитывавших 3.400 человек) перебазироваться на территорию самого сектора. В ответ на это требование генеральный секретарь ООН У Тан проинформировал египетского представителя Мухаммеда Аль-Кони о том, что ООН не согласится на «полумеры»: либо ее войска останутся на прежних позициях, либо они вовсе покинут территорию Египта. Возможно, У Тан и его заместитель Ральф Банч, который являлся инициатором данного решения, рассчитывали, что Г.А. Насер не сочтет возможным полностью изгнать силы ООН. Если дело обстояло именно так, то это было явным просчетом с их стороны. Для Насера отказ от выдвинутых им требований означал бы откровенную капитуляцию, поэтому он вынужден принять вызов и потребовать полной и безоговорочной эвакуации сил ООН, на что У Тан теперь уже вынужден был согласиться. Как отмечает Говард Сакер, «к своему величайшему изумлению, Насер почти не шевельнув пальцем, одержал блестящую дипломатическую победу. Теперь он снова получил возможность утвердить себя в качестве бесспорного арабского лидера. Нужно было только действовать соответственно этой роли»[23]. «Действовать соответственно этой роли» означало восстановить блокаду Тиранского пролива, которая была снята в 1957 году. 22 мая Г.А. Насер сделал судьбоносное заявление: «Тиранский пролив является частью наших территориальных вод. Ни одно израильское судно не будет впредь пропущено через него. Одновременно мы запрещаем доставку через этот пролив в Израиль стратегических товаров на судах других стран»[24]. Можно сказать, что это заявление послужило отправной точкой для военного конфликта. США, которые восприняли эту акцию как захват международного водного пространства и, таким образом, как нечто, что касается уже не только Израиля, потребовали немедленно снять блокаду. В Пентагоне начали раздаваться голоса, требовавшие отправки в Тиранский пролив вооруженной армады. Г.А. Насер же при всем желании не мог немедленно вывести свои войска из Синая и снять блокаду, как того требовали США, ибо такой шаг означал бы признание своего поражения, что вполне могло бы закончиться для него фатально. Американская поддержка Израиля не смогла предотвратить надвигавшуюся войну.

В Иордании тридцатилетний король Хусейн находился в еще более сложной ситуации. В окружении враждебного палестинского большинства опирающаяся на бедуинское меньшинство монархия испытывала перманентный кризис внутренней легитимации. И король Хусейн, который в 1951 году наблюдал смерть своего дедушки короля Абдаллы I от рук палестинских убийц, осознавал это лучше, чем кто бы то ни было. Эскалация израильско-палестинско-иорданского противостояния произошла после того, как 10 ноября 1966 года трое израильских полицейских подорвались на мине, заложенной боевиками ФАТХа неподалеку от Хеврона. Король Иордании Хусейн направил израильскому правительству соболезнования по поводу случившегося через американского посла в Тель-Авиве. Однако письмо дошло до него как раз перед наступлением субботы, и он решил подождать с передачей письма еще сутки. Промедление оказалось роковым, поскольку именно в эту субботу Израиль решил предпринять акцию возмездия против деревенских жителей западного берега реки Иордан, которые, предположительно, укрывали у себя террористов. Израильские подразделения, посланные на эту акцию, столкнулись с иорданскими солдатами близ поселка Саму, что завершилось потерями с обеих сторон. Палестинцы, вместо того чтобы искать у короля Хусейна защиты от израильских войск, подняли против него восстание, которое было жестоко подавлено иорданским легионом. Этот эпизод послужил толчком к эскалации конфликта, поскольку обострил отношения между палестинским населением Иордании и королем Хусейном, а также настроил последнего против Израиля[25].

Ситуация, которая сложилась в трех граничащих с Израилем арабских странах накануне Шестидневной войны, отчетливо демонстрирует, насколько опасными являются авторитарные режимы, склонные ввязываться в военные и внешнеполитические авантюры, дабы умерить напряженность в своих странах и сохранить собственную власть в неприкосновенности. Израильским руководителям следует помнить об этом и сейчас, ибо их партнерами по переговорам по-прежнему являются лидеры стран, которые никак нельзя назвать демократическими. На протяжении пятнадцати лет Г.А. Насер и король Хусейн вели переговоры с израильскими представителями (как до них – король Фарук и король Абдалла), однако изменение внутри- и внешнеполитической ситуации подвигло их к решению попытаться в прямом смысле слова сбросить Израиль в море. Расстояние от переговоров до войны оказалось необычайно коротким.

Как пишет Майкл Орен, «кроме одного единственного шага – уничтожения египетской авиации, никакой другой этап этого конфликта не был заранее спланирован»[26]. Израиль одним ударом полностью уничтожил египетские военно-воздушные силы, которые не успели подняться в воздух и оказать какое бы то ни было сопротивление, затем – двинул бронетанковые войска в направлении Суэцкого канала и захватил сектор Газа. После атаки на египетском и сирийском направлениях, когда расклад сил стал предельно ясен, Израиль предложил королю Хусейну остаться в стороне и не ввязываться в конфликт. Однако тот предпочел конфронтацию с Израилем конфронтации со своими подданными.

После того, как египетские ВВС были уничтожены, дороги на юг и запад Синайского полуострова – расчищены, Израиль, тем не менее, воздерживался от публикации военных коммюнике. Однако каирское радио не переставало выдавать сообщения о беспрецедентных победах египетской армии, о полном уничтожении израильских сухопутных и военно-воздушных сил и о том, что бронетанковые колонны уже находятся на пути к Тель-Авиву. Эти сообщения воспринимались в арабском мире с полным доверием, именно они явились тем решающим фактором, который заставил три других вовлеченных в конфликт государства – Сирию, Иорданию и Ирак – вступить в бой. Сирия предвкушала возможность нанесения завершающего удара, который положил бы конец существованию Израиля. Еще до начала войны ее генеральный штаб разрабатывал планы, в соответствии с которыми сирийские дивизии должны были спуститься с Голанских высот, захватить Восточную Галилею, а затем двинуться на Хайфу. Однако с началом военных действий Сирия предпочла позицию выжидания, ограничиваясь обстрелом израильских приграничных поселений. Ночью 5 июня израильская авиация вывела из строя сирийские ВВС и разрушила посадочные полосы, но, несмотря на столь явное свидетельство неполной, мягко говоря, достоверности исходящих из Египта новостей, сирийские пехотные и бронетанковые дивизии предприняли две атаки – на Тель-Дан и против киббуца Шаар-Йешув. Этот просчет, как известно, дорого обошелся сирийцам.

Иордания, также как и Сирия, просчиталась, поверив в достоверность египетских военных коммюнике. Позднее король Хусейн признавался: «Нас дезинформировали относительно того, что произошло в Египте после атаки израильской авиации. Эти, мягко говоря, фантастические сообщения весьма повлияли на нашу оценку всей ситуации»[27]. Исходя из этой оценки, король Хусейн разрешил египетскому генералу Риаду, командовавшему иорданской армией, начать наступление на израильскую часть Иерусалима и обстрел израильских городов. При этом, еще до отдачи приказа о наступлении, Хусейн получил сообщение от израильского премьер-министра Леви Эшколя, в котором содержался призыв воздержаться от военных действий, однако король Иордании проигнорировал его. Иорданская артиллерия весь последующий день обстреливала пригороды Тель-Авива, а также аэропорт в Лоде. Основной целью Хусейна являлся, разумеется, западный Иерусалим. В ходе нескольких часов артилл<



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-08-08 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: