Published: 2011-03-07 09:44:43
Эпизод, рассказанный Гордионом Тумановым, происходил уже после прошедших трагических событий 19 августа 1941 года на касколовском укрепрайоне. Вероятно спустя неделю, когда фашисты начали обосновываться на территориях военного городка того времени.
« В августе 1941 года наш истребительный батальон влился в состав только что созданного Нарвского рабочего полка, который вскоре после этого отступил до самого Кингисеппа и вел там упорные бои с немецкими войсками. Одним из самых жестоких боев, в которых полегло немало наших боевых друзей и товарищей, стал бой у деревни Касколово (Касколовка, - Д.А.). Атакой мы брали военный городок, который там неподалеку располагался. Там в то время расквартировывались какие-то немецкие войсковые части. Но до этого пришлось пройти долгий путь по лесам и болотам. Наше наступление сопровождалось криками "ура" и было для противника совершенно неожиданным. Фашистов взяли, можно сказать, врасплох и выбили из казарм. В военном городке всюду виднелись следы нашего внезапного удара: как, например, полевая кухня, где прела каша, генеральская фуражка, лежавшие раскрытые карты на столике возле зданий, безохранные обоз, автотранспорт и конюшни, не приведенные в боевую готовность артиллерийские орудия большого калибра. Я уже не говорю о том, как сонные фашисты в одних кальсонах выбегали из казарм и беспорядочно стреляли по нам.
Однако со временем фашисты опомнились и открыли шквальный минометный огонь по нашему полку со своих запасных позиций, которые находились за зданиями военного городка. К сожалению, у нас не было такого хорошего огнестрельного оружия, которым можно было бы быстро усмирить расчеты многоствольных фашистских минометов. Но все то, что было в наших силах, мы по возможности делали. Так что пришлось там нам очень серьезно повоевать. В итоге нам удалось снять немало орудийных замков, которые впоследствии были выброшены в болото, перестрелять ихних лошадей, подорвать обвязками гранат вражеские автомашины и орудия, захватить с собой большое количество продовольствия. В этих боях мы нанесли большой урон врагу, уничтожив большое количество его живой силы и техники»4
«…оборона «Лужского рубежа» велась весьма решительно. Немецкие части несли большие потери. О действиях советской авиации командующий сухопутными войсками Германии фон Браухич, инспектировавший в это время группу армий «Север», даже записал: «Превосходство авиации на стороне противника». На самом деле советская авиация на этом участке фронта количественно уступала немецкой почти вдвое» 5
«В бою под Кингисеппом, впервые на Ленинградском фронте, применяют реактивные минометы ("катюши"). Происходит это 3 августа 1941 года в 21 час 30 минут, на западных окраинах Кингисеппа.
В штабе фронта перехватывают телеграмму командующего фашистской группой войск "Север" фельдмаршала Лееба Гитлеру: "Перед нами артиллерийские машины адской силы. Мы несем большие потери. Необходимо знать, что это за оружие» 6
Рис.12. Катюши на позициях.
«В целом сражение за Кингисепп, включая бои у Ивановского и соседних с ним деревень, длилось порядка 40 дней, а боевые действия в Кингисеппском районе – около пятидесяти. Война на территории и акватории Кингисеппского района длилась дольше, чем в каком-либо другом районе Ленинградской области и дольше, чем в подавляющем большинстве мест России, которые столкнулись с нашествием немцев и их союзников. Можно считать, что в нашем районе Великая Отечественная война началась уже 22 июня 1941 года. В этот день немецкие самолёты сбросили 4 морских мины в Лужскую губу Финского залива, где строилась военно-морская база «Ручьи», известная среди местного населения как «Второй Кронштадт».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 октября 1984 г. город Кингисепп был награжден орденом Отечественной войны I степени» 7.
Требовалось остановить продвижение фашистов, и оно было выполнено не только составом кадровых частей, но и ополчением наскоро собранным в Ленинграде. Так было всегда и во все века, в сражениях с незваными пришельцами на наши земли, начиная со времен знаменитых побед Руси ещё тысячу лет назад.
Мины в металлолом!
Или «Мина не взорвется, сапер не проснется!»
В лесах, вокруг военного городка Касколовка, ещё в 60-х годах было полно обезвреженных круглых мин оставшихся после войны. И не несколько сотен, а тысячи, тысячи и тысячи. Они все были без взрывателей, но с толом и привычны глазу. На них просто не обращали внимания, до поры до времени.
Стояла весна 1969 года. Веяние времени, - сбор макулатуры и металлолома в школах.
Мы были сняты с уроков для сбора металлолома. Клич по школе, - каждый класс собирает на свой трактор, нисколько не вдохновлял. И вообще, сколько надо собрать, чтобы хватило построить трактор? Учителя уклончиво отмалчивались и говорили, - класс, собравший больше всех, будет поощрен.
Каждому классу за школой было отведено свое место и началось. Кто раньше начнет собирать тот быстрей и наберет. Мы, дети, знали все закоулки городка и близлежащей лесной местности. Кто-то отправился к гаражам, кто-то к воинской части. Уже спустя час, полтора, за школой высились большие кучи металла. Вскоре появился и директор школы Булкин Виктор Павлович.
Когда он подошел к кучам металлолома, остановился как вкопанный и схватился одной рукой за сердце, а другой за голову, - вместе со всякого рода металлическим хламом, в кучах были навалены тысячи круглых противотанковых мин! А что нам оставалось делать. Металл в округе закончился, потащили мины. Благо лес рядом, сто, двести, триста метров. Это рядом. Сначала их прятали внутрь куч, а затем стали просто сваливать. Противопехотные, - маленькие и легкие, поэтому тащили тяжелые, противотанковые. Чем больше куча, тем больше шансов на поощрение. Пока не было учителей, возили тачками. Все хотели занять первое место.
Таким образом, мы заминировали школу, и как оказалось на несколько дней. Сбор металлолома был срочно прекращен и все школьники отправлены по домам. Приехали военные. Около собранных мин поставили круглосуточную охрану из солдат и офицеров. Таким образом, мы заработали два или три дня выходных, пока саперы не разминировали наши кучи. Ведь в случае детонации одной мины, взорвались бы и все остальные. Взрослые были в шоке, а мы в радости от незапланированных каникул.
После этого всем школьникам было запрещено посещать леса в течение месяца. С воинских частей привозили много солдат и они в течение целого месяца прочесывали цепью все леса, собирая остатки «эха войны».
Трактор школой так и не построили, не собирали после этого случая и металлолома. Видно из-за боязни, что притащим ещё чего-то. Этот случай всегда вспоминали с улыбкой, а впоследствии забыли.
О том, как военные сняли меня с немецкого языка.
Учился я тогда в шестом классе. Была весна, май. Все расцветало и благоухало в природе. Молодая зелень листвы источала душистые ароматы. Я и двое моих одноклассников, Гена и Георгий Любых, в районе стрельбища за Старой Касколовкой собирали сосновые почки. В школах тогда давали на каждого школьника норму сбора каких-либо лекарственных почек. Вот мы и собирали свою норму. На бывшей когда-то вырубке росло много молодых, сравнительно невысоких сосен и дело продвигалось быстро.
Не помню точно кто, Гена или Георгий, на дне небольшой воронки, наверно от разорвавшейся гранаты, заметил гладкое тело ржавого металла. Мы разгребли осторожно иголки и шишки от предмета и обомлели, - перед нами была самая настоящая бомба со стабилизаторами. Длина её составляла около тридцати или сорока сантиметров.
Уже вечером, как только отец приехал со службы, я рассказал о находке отцу. Он тут же, не снимая формы, куда-то ушел и велел мне быть дома. Через некоторое время вернулся не один, а с майором Кекшиным, отцом моего друга Сергея Кекшина. Мы пошли к месту находки. Опасное место обозначили красными флажками, а по кругу навесили на ветках деревьев красную ленту. Это все было вечером.
А на следующий день, прямо к школе, подъехала большая военная машина с надписью на борту «Разминирование». В это время был урок немецкого языка. По велению директора я был снят с немецкого языка и отправлен в качестве проводника к месту находки. Когда я взбирался на подножку кабины, обратил внимание, - со всех окон школы глазели на военных школьники и учителя. А я был горд за доверие и доволен что меня сняли с уроков.
Мы поехали в Старую Касколовку и остановились у поврежденного моста. Дальше пешком. Когда я показал место находки, офицер оставил там двух солдат с миноискателями, Мы отошли на несколько сот метров и стали ждать. Выждав около часа, вернулись. Обследование солдатами местности миноискателями выявило громадное количество осколков, стреляных гильз и даже целых патронов. Приборы звенели на каждом метре. Но ничего серьезного найдено не было.
Нашей находкой оказалась неразорвавшаяся минометная мина. Она была с взрывателем. Офицер сказал, что такие же мины, разных калибров, применяли и при бомбометании с самолетов. Он достал из вещмешка какие-то желтоватые брикеты, - взрывчатку, бикфордов шнур и велел солдатам и мне отойти к реке. Мы ушли. Ждать пришлось недолго. Раздался резкий и гулкий взрыв. Мы вернулись посмотреть. На стрельбище, у подножия песчаного холма зияла воронка около полутора метров в диаметре и глубиной не более метра. Я потрогал песок, он был горячим.
Взрыв слышали все в военном городке. В тот день я был героем дня и устал рассказывать, как взрывали мину. Впоследствии, мы с ребятами неоднократно бегали к этой воронке.
.
Неизвестный солдат.
Отец мой был страстный грибник. Грибник до такой степени, что даже приезжая под
вечер со службы, любил ходить в лес за грибами. Мне же, чаще всего бывало лень. Но он настаивал, и приходилось идти с ним. Наверно не столько страсть к грибам, сколько удовлетворение от лесных прогулок владело им. Спустя годы, эта его страсть, передалась и мне.
Грибов в 60-е – 70-е годы в окрестностях Касколовки было навалом. Больше всего нравилось собирать белые, - боровики. А росли они массово в районе старого стрельбища за рекой. Иногда набирали столько, что не хватало тары.
В те времена предостаточно было и траншей с окопами и землянками. Некоторые накаты над землянками в районе Старого стрельбища, были целы и валялось масса всякого военного хлама, особенно много встречалось противогазов и касок. Залезать в провалы накатов землянок было жутковато, зато там мы много чего находили, но никогда долго не задерживались. А после посещения землянок какой-то жутковатый страх гнал нас домой. Встречались и проволочные заграждения с деревянными крестообразными стойками. Они стояли в несколько рядов вдоль траншей, тянущихся от стрельбища дальше в лес. При сборе грибов заграждения доставляли большие неудобства, приходилось несколько раз перелезать через проволоку. Когда я учился в начальных классах, мы часто ходили в эти места с ребятами. Жгли костры, топили свинцовый защитный кожух кабелей и заливали в разные формы. Начиная с конца мая, в тех местах всегда массово росли ландыши.
У отца была привычка, возвращаясь со сбора грибов, он всегда останавливался в одном и том же месте. Мы устраивались прямо на мягком мху, ели бутерброды и пили чай. Затем он закуривал. А я ждал. Помнится, я пытался его уговаривать идти домой, до поселка было рукой подать. Но он всегда сдерживал меня. И только когда я был в старших классах, он раскрыл свою тайну остановки. Как-то он показал мне на продолговатый бугорок среди мха и на березу растущую рядом. Макушка у березы была сломана выше человеческого роста и ветви росли веером: «Видишь, тут кто-то захоронен в войну и место отметили». Мне стало немного не по себе. Больше у этого бугорка мы никогда не останавливались. Просто проходили мимо. Конечно, я и до этого обращал внимание на странную березу. А теперь мне все стало понятным.
Будучи уже в зрелом возрасте мне все хотелось найти это место. Надо будет все-таки постараться найти, тем более есть верная примета, - береза.