Следствие длилось полгода. Заговорщики начали понимать, что происшествие 14 декабря не может быть замято как неудачная шалость молодых дворян, и что их не спасут высокопоставленные родственники. Как бы там ни было, а восстание – это тягчайшее коллективное воинское преступление. Дерзкое вызывающее поведение на первых допросах, стремление запугать власть огромной численностью тайных обществ ушло в прошлое. Подавленные строгостью следственной комиссии, тюремным заключением, и особенно – отсутствием привычного комфорта, декабристы активно выдавали все, что им было известно друг о друге, все списки членов общества, в том числе и множество людей, никогда к нему не принадлежавших, все планы и помыслы. Подследственные всячески оправдывались и изливались в выражении верноподданнических чувств к императору. Недавние республиканцы и безбожники, призывавшие к цареубийству, теперь для спасения своей жизни на словах превратились в набожных монархистов и стали писать государю длинные покаянные послания, униженно взывая к его милости и великодушию.
Петропавловская крепость со стороны Дворцовой набережной. Литография. 1822 г.
По решению суда 36 декабристов были приговорены к смертной казни. Император большинству из них заменил смерть каторгой и дозволил казнить только пятерых, совершивших особо тяжкие преступления. Пестель, Рылеев и Муравьев‑Апостол попали на виселицу как вожди заговора и восстания; мрачный, отчаянный, неуравновешенный Каховский – как душегуб, лично убивший генерала и полковника; и совсем молодой, имевший в обществе репутацию шута, Бестужев‑Рюмин – как одно из важнейших лиц Южного общества, активный агитатор, ярый сторонник цареубийства и бунтовщик, взятый с оружием в руках. Остальные заговорщики в количестве 121 человека получили разные сроки каторги и ссылки. Все эти сроки были уменьшены императором.
|
|
Казнь пятерых произошла ранним утром 13 июля 1826 года на территории Кронверка – дополнительного укрепления Петропавловской крепости. Жестокие времена Петра I и его ближайших преемников ушли уже в далекое прошлое, и казнить в России с тех пор разучились. Даже палач был приглашен иностранный, из Швеции. Куда‑то пропала перекладина для виселицы, пришлось срочно делать другой брус и везти его к месту казни на извозчике. Когда приговоренных ввели на помост, оказалось, что виселица еще не готова, и их свели обратно. Когда наконец на головы надели веревки и выбили из‑под ног помост, три человека сорвались и их пришлось вешать заново. Только после этого начальник Кронверка смог послать императору донесение: «Операция была повторена и на сей раз свершилась удачно».
Казнь декабристов. Рис. А.С. Пушкина. 1826 г.
Следующей ночью, в темноте, при свете костров и факелов, была совершена гражданская казнь декабристов. Осужденных лишили офицерских чинов и дворянства, над их головами были сломаны шпаги, а их мундиры брошены в костры и сожжены. Войска были выстроены около Кронверка Петропавловской крепости на гласисе – так называлось ровное, лишенное всякого рельефа и растительности пустое пространство перед укреплениями. Мероприятие было показательным и хорошо продуманным. Михаил Бестужев со злобной иронией писал: «Разделили нас по кучкам, для того чтобы каждой гвардейской бригаде доставить удовольствие зрелища. Потом шествие на гласис перед войско. Потом чтение сентенции; потом обрывание мундиров и орденов; потом ломание шпаг над головою; потом auto da fe военной амуниции и, наконец, возвращение по казематам в затрапезных халатах и форменных шляпах с перьями, касках, военных фуражах и в чакчирах и шпорах. Этот буффонско‑маскарадный кортеж проходил в виду пяти виселиц, где в судорогах смерти покачивались злополучные жертвы тирании»[21]. Свои отличия имела гражданская казнь бывших морских офицеров, которая в это время прошла на корабле. Вскоре для одних декабристов начались скитания по крепостям, для других – долгие дороги, ведущие прямо в Сибирь.
|
|
Рядовые Л.‑гв. Преображенского, Семеновского и Измайловского полков в 1826–1827 гг.
Обер‑офицеры Л.‑гв. Московского и Гренадерского полков в 1827–1828 гг.
Унтер‑офицеры Л.‑гв. Московского и Гренадерского полков в 1826–1827 гг.
Вечером того же дня Кавалергардский полк устроил на Елагином острове грандиозный праздник с фейерверком в честь назначения шефом полка императрицы Александры Федоровны. Своего нового шефа, красавицу‑императрицу, кавалергарды обожали и по‑рыцарски преклонялись перед ней. Только что шесть заговорщиков, служивших в этом полку в день восстания, и еще трое бывших кавалергардов были отправлены на каторгу, а двое бывших повешены: Пестель в начале своей службы был офицером, а Бестужев‑Рюмин – юнкером Кавалергардского полка. Нарочито веселый праздник в день казни говорил о том, что для верных своей присяге кавалергардов эти люди уже не были однополчанами, это были преступники, опозорившие полковой мундир, с которыми не хотелось иметь ничего общего.
|
|
После того как было покончено с декабристами‑дворянами, перед новым императором возник вопрос – что делать с простыми солдатами, которых заговорщики обманным путем увлекли за собой на коллективное преступление, что делать с офицерами, которые не смогли их удержать, и вообще как поступить с тремя гвардейскими частями, которые теперь запятнаны бунтом. В каждой их них работала специальная комиссия по выявлению виновных. У Николая Павловича был пример того, как пять лет назад Александр I поступил с Семеновским полком. Неужели придется еще два полка и флотский экипаж разогнать, а на их место набрать новых солдат и офицеров? Неужели еще три гвардейских имени станут для остальных полков пустым звуком, как стал Семеновский полк?
Император Николай I, императрица Александра Федоровна и наследник цесаревич Александр Николаевич. Гравюра Т. Райта по ориг. Д. Доу. 1826 г.
Император нашел мудрое решение. В Закавказье начиналась война с Персией (Ираном). Гвардейский корпус не был отправлен в поход, но небольшая его часть, командированная на Кавказ, выступила из Петербурга на эту войну под названием СводноГвардейского полка. В него вошли чины Л.‑гв. Московского и Гренадерского полков и Гвардейского экипажа, вовлеченных в восстание декабристов. Эти солдаты во главе со своими офицерами должны были своей и вражеской кровью смыть позор с полковых знамен. Некоторые нижние чины «старого» Семеновского полка, бывшие на Кавказе с 1821 года, теперь оказались в рядах московцев. Кроме того, часть нижних чинов была переведена в кавказские полки. Из солдат, бывших с декабристами на Сенатской площади, серьезные наказания получили считанные единицы – прогнано сквозь строй 6 человек, сослано на каторгу 8 человек. Николай I, которого принято обвинять в излишней жестокости, весьма милостиво обошелся с солдатами, понимая, что не они были виновниками бунта. Это коренным образом отличает его от Александра I, который действительно жестоко и равнодушно отнесся к солдатам‑семеновцам за их справедливые требования.
Рядовой Л.‑гв. Гусарского полка. Литография Л. Белоусова. Кон. 1820 – нач. 1830‑х гг.
Молодой государь не имел никаких претензий к родственникам сосланных декабристов. Многие из них были представителями знатных дворянских фамилий, занимали серьезные посты в государстве и положение в обществе, служили в войсках. Никто из них не пострадал за свои родственные связи с преступниками, их служба и частная жизнь продолжались, как будто ничего не случилось. Не желая обижать невиновных, Николай I не принял достаточных мер идеологического, просветительского характера в отношении декабристов, посчитав самым лучшим вариантом забвение. Начало царствования и без того ознаменовалось большим потрясением, вынудившим императора пролить кровь и совершить казнь, что делает его фигуру поистине трагической. Идеологическая пустота, сложившаяся вокруг бунтовщиков, постепенно стала заполняться состраданием, восхищением и героической романтикой. И если при жизни Николая Павловича никто не смел говорить о них вслух, то после его кончины история заговора и восстания в сознании общества окончательно перевернулась с ног на голову. Благородные и милостивые действия государя обернулись против него.
В июле 1826 года персидские полчища перешли пограничную реку Аракс и вторглись в Карабахское ханство. Воинственная партия наследника персидского престола Аббаса‑мирзы хотела вернуть себе ханства, потерянные в прошлой войне с русскими. Желание персов поквитаться с русскими подогревали английские представители. 13 сентября при Елизаветполе генерал И.Ф. Паскевич атаковал и разбил армию персов и обратил ее в бегство. В следующем, 1827, году русские войска взяли крепости Аббас‑Абад и ранее неприступную Эривань, а затем Тавриз. Персы запросили мира. После четырех месяцев переговоров 13 февраля 1828 года был заключен Туркманчайский мирный договор. Персия была вынуждена выплатить России 20 миллионов рублей серебром.
Штурм крепости Карс 27 июня 1828 г. Худ. Я. Суходольский. 1839 г.
Вступление руской армии в Варну. Гравюра 1828 г.
Паскевич предлагал императору включить часть персидских земель в российские владения, а остальное расчленить на несколько государств и поддерживать взаимную вражду. Другой государь так бы и поступил, но Николай I посчитал это неблагородным.
Уже в апреле 1828 года началась новая война – на этот раз с Турцией. После шести лет неравной героической борьбы против турецкого владычества Греция уже не могла сопротивляться, и турки затопили кровью всю страну, проявляя неслыханное зверство. Европейские державы потребовали у Турции предоставить грекам автономию, но не получили ответа. Тогда 8 октября 1827 года русская эскадра в составе союзного флота атаковала и разгромила турок на море, а в апреле 1828 года русская армия фельдмаршала П.Х. Витгенштейна перешла реку Прут и оккупировала Молдавию и Валахию. Наши войска обложили важнейшие турецкие крепости Варна, Силистрия и Шумла с большими гарнизонами и одновременно отбивали натиск стянувшихся к ним многочисленных полевых войск турок.
Эпизод Русско‑турецкой войны. Худ. В. Шукаев
В одно время с началом военных действий гвардия выступила из Петербурга в Турецкий поход. От каждого полка был оставлен в казармах 3‑й батальон, а в кавалерии – 3‑й дивизион. Не были отправлены на войну только гвардейские кирасиры. (Хотя за столетие до этого кирасирские полки создавались в России именно для борьбы с легкой турецкой конницей.)
Война складывалась тяжело для русской армии. Оставление гарнизонов в занятых местах, противостояние явно недостаточных сил огромным массам турок, постоянные нападения вражеской конницы и партизан на тылы и обозы, падёж лошадей от бескормицы, лихорадки и тифозная эпидемия усиливали тяжесть похода.
Только в Закавказье дела шли успешно для русских. Кавказскому корпусу во главе с Паскевичем было приказано отвлечь силы турок от Балканского театра. С июля по сентябрь эти войска одержали ряд блестящих побед над турками, взяв Карс, Ахалцых и еще ряд крепостей.
Хозрев‑Мирза. Худ. Ф. Берже. Нач. 1830‑х гг.
Прибывшая на войну гвардия, с которой находился и государь, к 1 сентября расположилась у стен осажденной Варны. Гвардейские полки вступали в схватки с турецкими войсками, пытавшимися снять осаду, отбивали яростные турецкие атаки. 29 сентября Варна сдалась. Этой победой решено было закончить неудачную кампанию 1828 года и отправить Гвардейский корпус домой. Батальоны московцев и лейб‑гренадер присоединились к своим полкам, Гвардейский экипаж также занял свое место в дивизии.
В следующем, 1829, году во главе русской армии вместо престарелого медлительного фельдмаршала Витгенштейна был поставлен новый командующий генерал Иван Иванович Дибич. Решительными действиями ему удалось окончательно разгромить турецкие полчища на Балканах, взять Адрианополь и приблизиться к Константинополю. Одновременно Паскевич уничтожил кавказские войска турок. Турецкая армия перестала существовать, султан умолял о мире.
Император Николай I. Худ. Д. Доу. 1828 г.
Император Николай I. Худ. А. Поляков. Кон. 1820‑х гг.
Это известие, пришедшее в Петербург, застало императора Николая I на маскараде в Большом театре. Оркестр гремел марш. Государь стоял в группе приближенных у царской ложи, разговаривая, держа в руке шляпу и выбивая ею такт по своей ноге. Незаметно для окружающих из шляпы вывалился султан и упал на пол. В это время подошел с бумагами в руках, весь сияющий, великий князь Михаил Павлович. Поднимая упавший султан и подавая государю бумаги, великий князь высказал каламбур: «Султан у ног вашего величества».
2 сентября был заключен Адрианопольский мирный договор. Несмотря на блестящую для России ситуацию, когда Турцию, ее постоянного врага, можно было окончательно сокрушить, победители получили весьма скромное приобретение – черноморское побережье Кавказа и кусочек Закавказья с Ахалцыхом, а также возмещение военных убытков. Турция признала независимость Греции и автономию Сербии, Валахии и Молдавии. Вся территория, завоеванная русскими ценой больших потерь, была возвращена туркам. Европейские державы на правах «союзников» и ревнителей мира и спокойствия утверждали, что падение Турции приведет к мировому хаосу. Как с горечью отмечает историк, «метафизика Священного союза совершенно заслоняла насущные интересы России, тяжелым заклятьем сковывала все движения русского богатыря»[22].
Во время турецкой войны произошло безобразное кровавое возмущение внутри побежденной Персии. 30 января 1829 года в Тегеране толпа фанатиков, подстрекаемых духовенством, не без участия английских интриг, разгромила русское посольство. В числе убитых был и глава русской миссии – знаменитый писатель, автор комедии «Горе от ума» и других пьес, композитор, музыкант, дипломат, умнейший и одаренный человек Александр Сергеевич Грибоедов. Персидский шах был в смущении. Страшась новой войны, он отправил в Петербург большое посольство во главе со своим сыном Хозрев‑Мирзой. На приеме в Зимнем дворце Хозрев‑Мирза произнес по‑восточному пышную извинительную речь и от имени своего правителя преподнес Николаю I знаменитый и красивейший алмаз «Шах». Ответом русского императора было: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие». Благодаря этому бесценному подарку персам были прощены 4 из 20 миллионов контрибуции. Согласно красивой легенде, бриллиант был выкупом за смерть Грибоедова. Хотя главной причиной мирного исхода послужило нежелание России, занятой тяжелой войной с Турцией, возобновлять еще одну войну и отвлекать свои силы на Персию. Именно на это надеялись англичане, но Персия была уже хорошо научена русскими войсками, которые сразили ее властителей не только силой, но и благородством своих войск.
В августе 1829 года Хозрев‑Мирза, неглупый молодой человек недурной наружности, был одним из модных лиц Петербурга. 16‑летний персидский принц, со своей огромной свитой, с мирзами, беками и целым штатом прислуги, проживал в Таврическом дворце, посещал театры и музеи, встречался с женщинами. Яркая внешность и экзотический наряд восточного гостя привлекали внимание зевак, его портреты продавались во всех лавках. Неслучайно Николай Васильевич Гоголь, который тоже впервые поселился в Петербурге в 1829 году, через несколько лет упоминает Хозрев‑Мирзу сразу в двух своих повестях – «Нос» и «Портрет».
1830 год ознаменовался революционными потрясениями в Европе. Июльская революция во Франции перегородила улицы городов баррикадами, заставила армию стрелять в свой народ, свергла последнего из Бурбонов, нетерпимого и безоглядного в своей политике короля Карла Х, и утвердила нового короля Луи Филиппа из Орлеанской династии. Николай I всю жизнь осуждал Луи‑Филиппа, как занявшего трон не по праву наследования, а по вероломству и по прихоти революционных событий. Бельгия также восстала, вышла из‑под власти голландского короля и образовала свое государство, которое Голландия под давлением европейских держав вынуждена была признать. Николай I, верный принципам Священного союза, призывал другие страны к военному походу на Бельгию для восстановления законного порядка, сам готов был выступить с армией, но только снискал взрыв антирусских настроений и репутацию азиатского монстра, который угрожает Европе. Вскоре бельгийские дела были заслонены возмущением уже в пределах самой Российской империи.
Еще в 1815 году, после победы над Наполеоном, Польша была поделена на три части между Россией, Австрией и Пруссией. К России отошло бывшее Герцогство Варшавское, вместе с литовскими губерниями составившее Царство Польское в составе Российской империи. Поляки, которые еще недавно вместе с французами разоряли Россию, получили от великодушных победителей автономное устройство, конституцию, администрацию, деньги и собственную – польскую – армию, отдельную от русской. Под властью русских царей и за счет России польские земли превращались из захолустного бедного края в благоустроенный и процветающий. Даже после восстания декабристов разоблаченные члены польских тайных обществ были вскоре освобождены. Такое снисходительное отношение русских не было оценено поляками. В мае 1829 года, когда Николай I по настоянию брата Константина короновался Польским королем, церемония прошла благополучно, но ненависть поляков к России уже достигала предельных размеров.
Великий князь Константин Павлович. Офорт неизв. худ. 1820‑е гг.
17 ноября 1830 года в Варшаве вспыхнул бунт, вооруженная толпа заговорщиков‑поляков ворвалась в Бельведерский дворец, перебила соплеменников, верных России, и поставила свое временное правительство. Цесаревич Константин едва успел бежать. Мятеж разгорелся по всему западному краю.
Примечательно, что восстание произошло только в русской части Польши. И это притом, что пруссаки и австрийцы применяли к своим польским подданным весьма жесткую политику онемечивания, без всяких льгот и послаблений. Русские, напротив, создали для поляков фактически самостоятельное государство в государстве. Вместо благодарности польские националисты объявили династию Романовых в Польше низложенной и свое желание установить Царство Польское от Черного до Балтийского морей. Они возлагали надежды на помощь Европы и восстание в России.
Штаб‑офицер и рядовой Л.‑гв. Конного пола в 1828–1844 гг. Рис. из полкового альбома. 1848 г.
В Петербург известие о восстании Польши пришло 25 ноября. На следующий день был развод 3‑го батальона Л.‑гв. Преображенского полка в Михайловском манеже, где среди зрителей находились и иностранные дипломаты. По свидетельству австрийского посланника графа К.‑Л. Фикельмона, Николай I, до сих пор не проявлявший волнения, подозвал к себе офицеров и, объявив о мятеже, сказал: «Я уже сделал распоряжения, чтобы указанные мною войска двинулись к Варшаве, а если будет нужно, то пойдете и вы, моя гвардия, пойдете наказать изменников и восстановить порядок и оскорбленную честь России. Знаю, что я во всех обстоятельствах могу положиться на вас»[23]. Участник развода Марков вспоминал, что негодование по поводу поляков, готовность идти в бой и обожание своего монарха дошли до того, что офицеры с восторженными криками: «Веди нас против мятежников; мы отомстим за оскорбленную честь России!», – бросились целовать государю руки, одежду, ноги. Император с трудом освободился от верноподданнических объятий и поспешил удалиться. Тогда все так же бросились целовать великого князя Михаила Павловича, который должен был вести гвардию в поход.
В сильные морозы, с закутанными от обжигающего холода лицами, гвардейские полки в конце декабря – начале января выступали из Петербурга. В Польский поход были назначены 1‑е и 3‑и батальоны, а 2‑е оставлены в казармах для охраны столицы.
30 января 1831 года русская армия под командованием фельдмаршала Дибича вошла в польские губернии, и через две недели, 14 февраля, разбила поляков в битве при Грохове. Польская армия в панике рассеялась, побросав орудия и знамена. Путь на Варшаву был свободен. Но дальнейшие действия Дибича, талантливого военачальника, выглядели настолько странно и двусмысленно, что не могло не навести на подозрение о постороннем влиянии.
Сражение при Грохове. Худ. Б. Виллевальде. 1850‑е гг.
Наместник Польши цесаревич Константин Павлович, с трудом избежавший гибели от рук мятежной толпы, продолжал проявлять к полякам снисхождение, теперь уже совершенно неуместное. Он ушел из Варшавы с одним только русским гвардейским отрядом, отпустив к мятежникам даже тех польских офицеров, которые сохранили ему верность. Под влиянием любимой жены‑польки, княгини Лович, Константин после Грохова препятствовал русскому наступлению, что позволяло полякам собрать силы и отсрочить свой конец. Как отмечает А.Н. Боханов, «конечно, Императору можно поставить в серьезный упрек, что он не мог обуздать своего бездарного брата. Однако чувство ранга и возрастного ранжира не позволяли ему забыть то, что Константин был для него не только Наследником, но и Самодержцем, которому Николай Павлович присягал»[24].
Война растянулась еще на полгода, собирая кровавую жатву в виде тысяч русских и польских жизней. Западные государства, особенно Франция, демонстративно выражали сочувствие повстанцам, ретивые британские и более всего французские журналисты призывали Европу к вооруженному вмешательству в русско‑польские военные действия, конечно, не столько ради поляков, сколько ради ослабления могущества России. Русским приписывались неслыханные зверства и кровожадность, а настоящая резня, устроенная поляками, замалчивалась.
Сигналист Л.‑гв. Егерского полка. Нач. 1830‑х гг. Литогр. Л. Белоусова.
Пришедший в Польшу Гвардейский корпус оказался в начале мая под ударом превосходящих польских сил, в наступление которых Дибич не верил. Великий князь Михаил Павлович, командуя гвардией и имея против себя почти всю польскую армию, вынужден был провести отступательный марш‑маневр, отбивая наседавших поляков в тяжелых арьергардных боях. 6 мая мятежники заняли Остроленку, оставленную гвардией.
Император Николай I, который до того времени всегда относился к Дибичу с большим доверием и уважением, был потрясен странностью его поступков. В ответ на донесение Дибича, государь 14 мая писал фельдмаршалу: «…Что гвардия дралась хорошо – в этом нет ничего нового, но употреблять ее так, как вы это делаете, непростительно и преступно. Не скрою от вас, что на вашу ответственность падают все эти бесцельные потери в рядах гвардии, причем ваши распоряжения, вследствие которых гвардия так пострадала, несогласны с моими приказаниями, вам несколько раз повторенными. Есть мера всякому терпению»[25].
И.И. Дибич. Худ. Д. Доу. 1820‑е гг.
14 мая Дибич разбил польскую армию Я. Скржинецкого в битве при Остоленке. Но и эта победа не была должным образом использована. Отброшенных поляков Дибич не преследовал, находясь под влиянием посланий неизвестного, в котором угадывался цесаревич Константин, руководимый своей польской супругой. В это время русские войска страдали от эпидемии холеры. 29 мая и сам фельдмаршал почувствовал признаки этой болезни, но не торопился прибегать в помощи врачей, как будто не хотел излечиться. Время было упущено, и на следующий день, 30 мая, Дибича не стало. Не исключено, что в разгар холеры он был просто отравлен или, что еще вероятнее, вынужден принять яд. Он не хотел назвать того, кто велел ему приостановить наступление армии, но на смертном одре признался: «Мне дали этот пагубный совет; последовав ему, я провинился перед государем и Россией. Главнокомандующий один отвечает за свои действия».
Официальная биография Дибича, изданная через десять лет после его кончины, подробно описывает его последние часы, как будто хочет убедить читателя, что фельдмаршал умер именно от холеры, а не от чего‑либо другого. 17 июня в Витебске, также от холеры, умер и другой виновник неблагоприятного хода войны, цесаревич Константин Павлович. Его супруга, княгиня Лович, здоровье которой было разрушено чахоткой, смертью мужа и гибелью Польши, умерла в Царском Cеле 17 ноября, в день годовщины начала восстания.
В середине июня холера, которая уже около года ходила по России, появилась в Петербурге. Опыта эффективной борьбы с этой незнакомой страшной азиатской болезнью еще не было. Главными мерами против ее распространения было устройство карантинов и оцепление зараженных мест. В сентябре прошлого 1830 года, когда холера вспыхнула в Москве, император Николай I в сопровождении генерала Бенкендорфа посетил первопрестольную. Его приезд прекратил панику и уныние. При его появлении в народе восклицали: «Ты – наш отец, мы знали, что ты к нам будешь; где беда, там и ты, наш родной». Государь много сделал того, чтобы болезнь в Москве пошла на убыль. Один раз за обедом Николай Павлович и сам почувствовал первые симптомы холеры, но благодаря лекарствам уже на следующий день был здоров.
Княгиня И. Лович. Портрет 1820‑х гг.
Теперь, в разгар войны, зараза пришла в Петербург. Стремительно росло количество заразившихся. Заболел и Бенкендорф. Государь, рискуя жизнью, регулярно навещал своего соратника и друга все три недели болезни, до самого выздоровления. Холера продолжала распространяться, чему способствовала и стоявшая в эти дни небывалая для Петербурга жара. В народе начались волнения, которые усиливались слухами, что польские мятежники и доктора‑немцы отравляют воду и хлеб. Докторов обвиняли в том, что они насильно держат людей в лечебницах, мучают их и травят лекарствами. 22 июня огромная возмущенная толпа простонародья выросла на Сенной площади, возле устроенной там лечебницы, и принялась громить ее. Заодно люди опрокидывали кареты, ломали и разбивали все, что видели, любого встречного чиновника в мундире и треугольной шляпе принимали за врача и избивали.
Не следует думать, что вся эта масса состояла из доведенного до отчаяния честного трудового народа. Сенная площадь и ее окрестности издавна были насыщены воровскими притонами, сомнительными кабаками, это место было прибежищем воров, грабителей, мошенников, попрошаек, скупщиков краденого, шарлатанов, пьяниц и проституток. Для этих людей атмосфера бунта и разгрома, ими же подогреваемая, была удобна для грабежей и выхода дурной энергии.
Полиция и небольшой караул при гауптвахте не смогли противостоять разъяренной толпе. Был вызван 2‑й батальон Л.‑гв. Семеновского полка. Грозный строй солдат с барабанным боем вошел на площадь. Толпа, которая насчитывала от 5 до 7 тысяч человек, разбежалась по соседним улицам и продолжала шуметь. Это был только временный успех, и беспорядки в разных частях города продолжались. 2‑е батальоны гвардейских полков сдерживали их. Как оказалось, эти части не напрасно были во время войны оставлены в городе, и теперь очень пригодились.
Император Николай I усмиряет бунт на Сенной площади. Французская литография 1830‑х гг.
Государю, который находился в Петергофе, было послано донесение о положении в столице, и на следующий день, 23 июня, император Николай Павлович на пароходе «Ижора» прибыл в Петербург. В открытом экипаже он проехал по городу в сопровождении князя Меньшикова, по пути поблагодарив за верную службу батальон Л‑гв. Преображенского полка, и на Сенной площади въехал в середину толпы.
Привстав в экипаже, Николай I своим грозным зычным голосом обратился к толпе: «Вчера учинены злодейства, общий порядок был нарушен. Стыдно народу русскому, забыв веру отцов своих, подражать буйству французов и поляков; они вас поучают, ловите их, представляйте подозрительных начальству. Но здесь учинено злодейство, здесь прогневали вы Бога, обратимся к церкви, на колени, и просите у Всемогущего прощения». После этих слов вся толпа опустилась на колени и начала истово креститься. Государь продолжал свою речь, все были полны раскаяния, и только несколько недовольных голосов пытались возразить монарху. Николай Павлович крикнул: «До кого вы добираетесь, кого вы хотите, не меня ли? Я никого не страшусь, вот я!» Народ в восторге и слезах закричал «ура». Император поцеловал одного старика и покинул площадь.