Просто стакан молока.
ЖИЗНЬ ЗА СТАКАН МОЛОКА
(Написано и опубликовано мною по истории и с любезного
разрешения Ирины Эмир.)
НЕ ВЕРНУВШИМСЯ ИЗ АФГАНА РЕБЯТАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Было это под Баграмом. Там располагалась база, где и служил наш солдат. Служил он по хозяйственной части, то есть сутками трусился на газоне, развозя еду по всем точкам. Проще говоря, куда пошлют, туда и ехал.
Изматывающая жара, выжимающая последние капли пота. Низкое, раскалённое небо, такое низкое, что кажется вот-вот упадёт на голову.
Бесконечная жажда и неизбывная пыль, от которой невозможно избавиться. И дело тут не в том, что вода на вес золота, а в том, что проникала эта пыль всюду и всегда. И потрескавшиеся пыльные губы стали для него делом обычным. Вот поэтому единственное, что он всегда просил, привозя на точку бидоны и ящики – мужики, можно я возьму стаканчик молока?
Он вёз его в специальных ящиках со льдом и было оно ещё дороже воды.
Но ему всегда давали. Ведь он прорывался туда, куда остальные просто не могли доехать. Вот так он и оказался возле небольшой точки с вертушками, а рядышком арык журчит. Вот ведь везуха какая. И солдат взяв осторожно гранчак с молочком, и жадно глядя на него присел в тенёчке, возле маленького ручейка, предвкушая, как обжигающе холодная жидкость упадёт в его желудок, и счастье разольётся по всему телу.
Но тут его взгляд упал на камни возле воды. Между ними лежала змея, а совсем рядом копошились, видимо, её детки. Солдат вырос в Казахстане, поэтому не боялся змей. Он так и держал стакан с молоком в правой руке, наблюдая за змеиным семейством.
Змея, судя по всему, была больна. Она с трудом шевелилась, поднимая иногда голову и роняя её.
Маленькие змейки тыкались в неё своими головками.
Солдату вдруг стало их жалко.
Вы скажете - ну какая тут может быть жалость? Жара, смерть вокруг, самому бы выжить. Но солдат, видимо, был не тем, кто задаётся такими вопросами.
Он пошел в столовку и принёс два маленьких блюдца, подойдя к семейству он вылил в них свой единственный стакан молока. Змея почувствовала запах. Её раздвоенный язык нервно задрожал. Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза солдату, а потом с трудом доползла к блюдечку и стала лакать жидкость. Малыши последовали её примеру.
- Вот это дело, сказал солдат, и отнеся пустой стакан поехал дальше.
Прорываться через жару и смертельную опасность, чтобы ребятам было что поесть. Служба такая у него была, дамы и господа.
А потом он ещё двадцать восемь раз приезжал на эту точку и кормил змеиную семью. Отдавая им свой стакан молока. Мужики ржали над ним, называя его змеиным папой.
А он смущенно улыбался и молчал. А потом зашел к подполковнику медслужбы и спросил, каким лекарствами можно помочь больной змее.
Врач разъярился не на шутку и кричал на весь лагерь, что не позволит тратить лекарства, которых и так не хватает, на какую-то змеюку. И пообещал отдать под трибунал. Солдат сделал кругом и пошел к дверям. Но дойти не успел.
- Стоять, - крикнул подполковник. – Кругом, солдат, подойди. Ну-ка, какая там змея? Размер какой?
И через пять минут дал ему две маленькие бутылочки.
- Вот из этой пять капель в тарелочку, а из этой две, и чтобы, значит, каждый день. И молчок, а то вдвоём под трибунал пойдём.
- Так точно, - ответил солдат улыбаясь.
Змее становилось всё лучше и лучше. И она уже давно узнавала своего спасителя. Да и её малыши в предвкушении лакомства бросались к его сапогам, и танцевали вокруг, выпрашивая тарелочку молочка.
Солдат наливал им и садился рядом, смотря как они пьют и забытое тепло…
Забытое тепло из той, другой, далёкой, довоенной жизни растекалось по телу, заставляя забывать о ежедневных ужасах.
А на двадцать девятый день он приехал последний раз, сам напросился, вроде забрать тару надо было. Попрощаться хотелось со змеёй и подросшими малышами. Он подошел и, неся в руках последний стакан молока, опустился возле стены и, прислонившись к ней, стал говорить что-то. Но тут…
Но тут, вдруг кобра бросилась вперёд и, мгновенно обвившись вокруг его шеи, сжала её. Солдат сдавленно вскрикнул и мысленно попрощался с жизнью. Но змея не ужалила его, нет. Она повела себя очень странно. Она расправила свой капюшон прямо напротив его лица, и уставилась своими глазами в его зрачки, как будто гипнотизируя его.
Когда солдат пытался привстать или пошевелиться, змея слегка сжимала объятия, надавливая на сонную артерию, и он погружался в дремоту.
А придя в себя, минут через десять пытался понять, что же она хочет от него. Он не чувствовал страха, пожалуй, только недоумение. Спокойствие кобры передалось ему, и его беспокоила только одна мысль – когда это кончится.
Кончилось это через полтора часа. Открыв очередной раз глаза, солдат не увидел ни змеи, ни её деток. Проглотив за раз содержимое стакана с молоком, который он поставил на песок, он побежал к машине, и сидя на подножке пытался дрожащими руками зажечь спичку, чтобы закурить сигарету.
Постепенно придя в себя, и уняв дрожь в руках, солдат забрался в кабину и поехал на базу. Он очень спешил, ведь придётся объяснять, почему так задержался. Поэтому, он волновался.
Но объясняться не пришлось.
Открыв дверь кабины, и медленно сползая по горячему бамперу на землю, он с ужасом наблюдал, как догорало то, что осталось от его базы. Горящие развалины и никаких звуков, кроме потрескивающих от огня досок и чёрного дыма, поднимавшегося к безмолвному раскалённому небу.
И никто, никто не выжил, ни один человек. Погибли все до одного.
Хотя нет, всё же один выживший был.
Он выжил.
Единственный из всех.
Стакан молока. Просто, стакан молока.
Стакан молока, дамы и господа. И вся жизнь.
ОЛЕГ БОНДАРЕНКО