Николай Григорьевич Первухин (1850-1889), выходец из среды духовенства, закончил Тверскую духовную семинарию и Московскую духовную академию. В 1875-1884 годах он работал преподавателем истории и педагогики Нижегородского Мариинского института. Занятия по изучению местного края он начал в Нижнем Новгороде и уже в 1875 году представил в Нижегородский статкомитет серьезный доклад (на 49 листах) о состоянии отхожих промыслов Арзамасского уезда в 1874 году. Он был избран членом Нижегородского статкомитета и получил навыки краеведческой работы. Но основные исследования Первухина развернулись в 1885-1889 годах, когда он был инспектором народных училищ Глазовского уезда Вятской губернии. В очень короткое время Первухин сумел сделать столько, сколько иные краеведы не могли сделать в течение всей своей жизни, и стал одним из лучших этнографов края.
Подытоживая свою деятельность, Н.Г. Первухин писал за месяц до скоропостижной смерти (от туберкулеза): «Еще с весны 1885 года - с первого года своей службы в Вятской губернии я заинтересовался оригинальными особенностями быта того уезда, где мне пришлось служить, три инородческих племени которого: пермяки, бесермяне и особенно вотяки сохранили у себя до сего времени не только предания и обычаи глубокой старины, но и памятники жизни древнейших обитателей этой страны - чуди и болгар. Пассивно относиться к предмету, меня интересующему, я не могу и потому скоро перешел к активным наблюдениям, расспросам и справкам, и мои исследования с самого 1885 года направлены были по двум путям.
С одной стороны - на изыскания разных остатков древнего язычества в суевериях и обрядах инородцев (прежде всего вояков). Результатом этих исследований явились мои "Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда", из которых три напечатаны в "Вятских губернских ведомостях", а два в "Календаре Вятской губернии".
С другой стороны, я начал собирать древние вещи, которые весьма во многих местностях Глазовского уезда были находимы крестьянами то при распашке полей, то при спаде весенней воды на берегах рек, то при копании случайных ям. Вместе с тем я начал собирать и предания о том или другом месте находок... и, наконец, по поручению Московского Археологического общества начал и нарочно разъезжать по уезду, лично осматривая и описывая урочища, на которых встречались находки,производил пробные раскопки и изыскания...».
Результатом его археологических изысканий стала книга «Очерк кладовищ Глазовского уезда», изданная Московским археологическим обществом. С П.С. Уваровой (председателем МАО) Первухин в эти годы ведет оживленную переписку. Также он был избран членом-корреспондентом МАО. Большую помощь в издании и редактировании работ Первухина в Вятке оказал Н.А. Спасский, секретарь Вятского статкомитета (членом которого Первухин был избран в 1886 году). Стал Первухин деятельным сотрудником и Казанского общества археологии, истории и этнографии.
Археологические коллекции, собранные Первухиным, были высланы им на VII и VIII археологические съезды. По словам самого исследователя, за 5 лет (1885-1889) он обнаружил в Глазовском уезде 64 городища, 84 места старых поселений и 157 могильников, из которых 49 мест древних поселений и 110 могильников были исследованы им лично. В собранную им первую археологическую коллекцию вошло 1765 предметов, во вторую - 1364 предмета, в третью - 360 предметов, в четвертую, приготовленную им к отсылке на VIII (Московский) аархеологический съезд, - 1500 экспонатов.
Руководя всеми школами уезда, Первухин широко использовал помощь местных учителей. Безусловно, прежде всего он был полевым собирателем-практиком. Близко знавший его Н.А. Спасский писал: «Все труды Николая Григорьевича вполне самобытны. Он избег этой мелкой кропотливой разработки темы путем изучения литературы предмета, этого мелкого нанизывания факта на факт, этой безличной мозаичности в ученых разборах немецкого типа, а создавал целое по личным наблюдениям и впечатлениям, рисовал смелыми взмахами цельную органическую картину».
Первухин умер в расцвете сил (39 лет) среди сборов на Московский археологический съезд, где он надеялся лично продемонстрировать собранную им археологическую коллекцию и представить новую работу «По следам чуди: дневник археологической экскурсии 1889 года». В доме его не осталось денег даже на похороны, и вдова пыталась получить для этих целей деньги, ассигнованные губернским земством ее мужу для поездки на археологический съезд. Но в этом ей было отказано. Материальное положение уездного учительства было незавидным.
По мнению современных исследователей, 5 выпусков его «Эскизов преданий и быта инородцев Глазовского уезда», вышедших в Вятке в 1888--1890 годах, представляют большую ценность, так как «являются наиболее полным источником по этнографии удмуртов изучаемой территории».
Отметим, что бескорыстие и альтруизм в своих научных исследованиях были присущи в значительной мере большинству любителей-краеведов той эпохи.
Рассматривая учительство второй половины XIX века как социальную базу для деятельности губернских статкомитетов и научных обществ России, мы можем сделать следующие выводы. Если из среды образованного чиновничества чаще всего выходили руководители и организаторы научных исследований в русской провинции - секретари губернских статистических комитетов; если среда духовенства в основном давала собирателей первичного исторического, этнографического, археологического материала источникового характера, авторов простейших описаний родных мест, своеобразных уездных просветителей, то среда учительства дала немалое число краеведов-исследователей, совершенствовавшихся в течение многих лет в своей научной работе. Лучшие из них стали историками-профессионалами пусть не по роду своей основной служебной деятельности, а в силу личной увлеченности, таланпотливости и многолетнего самообразования.
В заключение хочется подчеркнуть, что в данной работе не анализируется отдельно деятельность историков-любителей из среды купцов или мещан, крестьян или чиновников, хотя любители-историки из всех указанных социальных групп общества имелись в составе статкомитетов. Но, во-первых, даже количественно они не были такими массовыми, как историки-любители из среды духовенства и учительства, а во-вторых, в изучаемое время складывается тип личности историка-краеведа. На общих для такого типа личности чертах мы и сосредоточили свое внимание. Прежде всего это историки-любители со всеми вытекающими отсюда последствиями: сильными и слабыми сторонами деятельности.
В 1860-1890-х годах большое значение для провинции имело создание организационных научных центров в виде статистических комитетов, которые смогли объединить разрозненных любителей местной старины, заинтересовать краеведческой работой сотни людей, выходцев из самых разных слоев общества, инициировать масштабные исторические, этнографические и археологические обследования своих губерний. В это время формируется целое поколение историков-краеведов, чья деятельность завершилась только в начале XX века, именно ими закладывается прочная источниковая база местной историографии.
Краеведов этого поколения отличали альтруизм и огромное трудолюбие, бескорыстие и горячая увлеченность историей родного края, интерес к крестьянству, которое они порой под влиянием народничества несколько идеализировали. Во всей их деятельности ощущалась просветительская направленность. Занятия наукой не являлись для них самоцелью, а были ценны тем, что могли помочь просвещению многомиллионного и неграмотного крестьянства России. Из вышеизложенного вытекают многие особенности работ местных историков.