Ю.Н.Аргунова
Право на судебную защиту предполагает наличие гарантий, которые позволяли бы реализовать его в полном объеме и обеспечить эффективное восстановление в правах посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости. Одной из таких гарантий является закрепленное в ч. 3 ст. 123 Конституции РФ положение об осуществлении судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон. Состязательность сторон определяет не только содержание процессуальных норм[1], но и вектор развития юридических[2] и некоторых других наук, в том числе психиатрии.
На страницах нашего журнала уже не раз давалась правовая оценка позиции администрации некоторых экспертных учреждений, нежелающей считаться не только с новыми реалиями, но и грубо нарушающей нормы процессуального законодательства, права подэкспертных, не исполняющей судебные акты и таким образом воспрепятствующей осуществлению правосудия.[3]
Последние публикации представителей ГНЦ ССП им. В.П.Сербского, демонстрирующих узковедомственный, «корпоративный» подход в вопросах об участии специалиста-психиатра в уголовном процессе[4], о производстве СПЭ, доходящий до открытых призывов к неподчинению судебной власти[5], вынуждают нас вновь обратиться к этой теме.
1. Авторы указанных работ производят подмену понятий. Речь идет по-существу не о государственной и негосударственной СПЭ, как это указано в заголовке одной из статей, а о монополизированной и немонополизированной экспертизе, управляемой и неуправляемой. Авторы выступают за изоляцию СПЭ, монополию ГНЦ на истину. Они игнорируют тот факт, что СПЭ существует не ради себя самой, она обеспечивает гражданское, административное и уголовное судопроизводство.
|
|
Монополизация СПЭ представляет собой чрезвычайно опасное явление. В недавние времена именно она явилась условием, способствовавшим злоупотреблениям психиатрией. Похоже, авторы считают возможным забыть об этом.
Ныне экспертная статистика, ежегодно публикуемая в аналитических обзорах ГНЦ, свидетельствует о существенных различиях в подходах региональных экспертных комиссий к решению как диагностических, так и экспертных вопросов.
Данные экспертной статистики намного отличаются, в свою очередь, от показателей, отражающих судебную практику. Обнаруживается разнобой и в самой правоприменительной практике. Суды, как правило, не утруждают себя сколь либо полной оценкой заключения эксперта, как того требуют нормы процессуального законодательства. В судебных решениях не указывается, на чем основаны выводы эксперта, приняты ли им во внимание все материалы, представленные на экспертизу, и сделан ли им соответствующий анализ. Суды по-прежнему относятся к акту СПЭ как к решающему средству доказывания и не оценивают его в совокупности со всеми имеющимися в деле доказательствами[6]. В такой ситуации повышается риск вынесения судом необоснованных решений.
Одним из путей выхода из создавшегося положения должно стать расширение, а не ограничение круга профессионалов, привлекаемых к производству СПЭ. Именно состязательность, представление альтернативных экспертных заключений способны повысить качество экспертиз, вывести экспертную систему из состояния стагнации[7], что, в свою очередь, будет способствовать обеспечению полноты исследования доказательств и установлению истины по делу.
|
|
Вместо того, чтобы идти по пути раскрытия потенциальных возможностей психиатрии, судебно-психиатрической экспертизы, сосредоточить внимание на «работе над ошибками», встречающимися в экспертных заключениях, авторы статей проявляют недовольство «появлением в ходе судебного процесса психиатра, экспертов не являющегося, однако оценивающего выводы СПЭ»[8], ставят под сомнение правомерность такой оценки, не видят разницы в функциях специалиста в уголовном и гражданском процессах. Если авторы считают даже своих коллег-психиатров некомпетентными в оценке экспертных заключений, то, как же тогда быть с судьями, которые, следуя логике авторов, и подавно не способны произвести должную оценку выводов экспертов? Уверенный в своей позиции эксперт, сумевший изложить ее внятно и убедительно, не станет проявлять раздражение на стадии анализа и оценки своего заключения другими экспертами, специалистами, сторонами в процессе и, наконец, судьями.
2. Предложенное разделение СПЭ на государственную и негосударственную не вполне целесообразно и корректно. Закон говорит о производстве экспертизы государственными экспертами и «иными» экспертами, в государственных учреждениях, иных учреждениях и «вне» их. При этом «иной» эксперт по ходатайству стороны постановлением (определением) судебно-следственных органов может быть привлечен к участию в СПЭ, проводимой в государственном экспертном учреждении (ГЭУ). От такого симбиоза экспертиза не перестает считаться проведенной в ГЭУ, зато ее заключение, несомненно, становится более полным, объективным, мотивированным и, следовательно, «конкурентоспособным» при наличии в деле других экспертных заключений, заключений специалистов и иных данных, характеризующих психическое состояние подэкспертного и имеющих доказательственное значение.
|
|
При этом нельзя согласиться с категоричным суждением Е.Я.Щукиной и С.Н.Шишкова о том, что лица, не прошедшие обязательную в будущем судебно-психиатрическую экспертную специализацию, удостоверенную соответствующим документом, должны будут признаваться «не обладающими специальными знаниями» (в смысле ч. I ст. 57 УПК РФ и ч. I ст. 79 ГПК РФ), а значит, подлежащими отводу в качестве судебных экспертов по мотиву недостаточной компетентности.
Напомним, что к участию в СПЭ могут быть привлечены в качестве экспертов любые указанные, например обвиняемым, «лица», в том числе и психиатры, в задачу которых может входить решение общепсихиатрических вопросов.
Уже замечено, что отрыв судебной психиатрии от общей негативно сказывается на качестве экспертных заключений, ведет к разложению института СПЭ. Использование в судебной психиатрии особого, отличного от общей психиатрии понятия психического расстройства приводит к многочисленным экспертным ошибкам[9]. В экспертных заключениях, зачастую, отсутствует и собственно судебно-психиатрическая оценка – анализ влияния выявленного психического расстройства на поведение лица в юридически значимой ситуации. Эти обстоятельства не только выявляются в ходе наших собственных криминологических исследований, но и подтверждаются многими другими специалистами[10].
Более того, круг специалистов, которые могут быть привлечены к производству СПЭ не ограничивается лишь психиатрами. Подобное утверждение вытекает из анализа как процессуальных норм, так и ч. 3 ст. 52 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, в соответствии с которой гражданин или его законный представитель имеет право ходатайствовать перед органом, назначившим СПЭ, о включении в состав экспертной комиссии дополнительно специалиста «соответствующего профиля» с его согласия. Следовательно, таким лицом может быть, например, психолог, представитель другой специальности. Авторы, похоже, не учитывают, что наряду с процессуальными законами правовой основой государственной судебно-экспертной деятельности является и законодательство о здравоохранении (см. ст. 3 ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ).
Таким образом, говорить о самодостаточности так называемого государственного судебного эксперта рано, а с учетом некритичного отношения правоприменителя к заключениям экспертов даже вредно. В вопросе же об «обладании специальными знаниями» и о достаточной компетентности психиатра для его участия в производстве СПЭ нужно руководствоваться иными критериями, нежели наличием или отсутствием документа о прохождении судебно-психиатрической экспертной специализации.
3. Не вполне адекватно воспринимается и комментируется авторами суть и значение ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации».
У авторов отсутствует четкое понимание того, что основополагающее значение при назначении и производстве экспертизы имеют нормы ГПК, КоАП и УПК РФ, а не статьи данного Федерального закона, имеющие подчиненное значение. Этот закон регулирует в основном лишь экспертную «деятельность», которую осуществляют эксперты, работающие в ГЭУ. Не лишне напомнить, что УПК РФ использует понятие «экспертное учреждение» (п. 60 ст. 5), подразумевая под ним государственное судебно-экспертное или иное учреждение, которому поручено производство судебной экспертизы. Не исключается, что последние могут иметь лучшее оснащение для проведения СПЭ.
Ошибочность восприятия Федерального закона проявляется у авторов в том, что, во-первых, под экспертами они понимают только государственных экспертов, а, во-вторых, начисто забывают, что обязанности администрации ГЭУ формулируются не только этим законом, но и вытекают из норм ГПК и УПК РФ, в частности обязанность исполнять судебные решения в полном объеме, в том числе и такие, в которых производство СПЭ поручается ГНЦ с участием иных лиц, не являющихся государственными судебными экспертами.
4. Представители ГНЦ смешивают понятия эксперт по должности и эксперт как процессуальная фигура, т.е. лицо, обладающее специальными знаниями, которому поручено производство экспертизы. Последними, как следует из закона, могут выступать, во-первых, государственные судебные эксперты, которым производство экспертизы поручено руководителем экспертного учреждения, получившим постановление о назначении СПЭ; во-вторых, лица, пофамильно указанные в постановлении органа, назначившего экспертизу. К числу таких лиц относятся, в частности, эксперты, приобретшие этот процессуальный статус после удовлетворения ходатайства, например, обвиняемого (его защитника) о привлечении указанного им лица в качестве эксперта в соответствии с п. 3 ч. I ст. 198 УПК РФ. Это лицо не состоит в штате ГЭУ, однако следователь (суд) счел его компетентным и не обнаружил обстоятельств, исключающих его участие в производстве по делу. По смыслу постановления такой эксперт (эксперты) либо самостоятельно производит экспертизу, либо подключается к работе экспертной комиссии ГЭУ. Возможно также, что на основании указанной нормы УПК РФ по ходатайству обвиняемого производство СПЭ будет осуществляться в указанном им «ином» экспертном учреждении, например, экспертами ООО «Бюро независимых экспертиз «Версия», функционирующем уже много лет.
Признание легитимным участие в экспертизе по конкретному делу лишь психиатров, состоящих в должности экспертов в ГЭУ, свидетельствует о стремлении представителей ГНЦ не только монополизировать производство СПЭ, но и подменить собой органы следствия и суда.
Ряд важных положений по обсуждаемой теме можно найти в определении Верховного Суда РФ от 16 сентября 2004 г. № КАСО4-451 «об отказе в удовлетворении заявления о признании частично недействующей Номенклатуры работ и услуг по оказанию соответствующей медицинской помощи, утвержденной приказом Минздрава РФ от 26 июля 2002 г. № 238 (в редакции приказа от 22 октября 2003 г. № 502) по кассационной жалобе Минздравсоцразвития России на решение Верховного Суда РФ от 23 июня 2004 г., которым заявленное требование удовлетворено». Хотя этот документ посвящен вопросам проведения судебно-медицинской экспертизы, мы считаем, что содержащиеся в нем выводы можно целиком распространить на институт судебно-психиатрической экспертизы.
Во-первых, кассационная коллегия Верховного Суда определила, что положения Номенклатуры обязательны для тех учреждений и лиц, которые избрали производство экспертиз основным видом деятельности. Следовательно, лицу, включаемому в качестве эксперта в состав экспертной комиссии, например ГСПЭУ, по основаниям п. 3 ч. I ст. 198 УПК РФ и ч. 3 ст. 52 Основ вовсе не обязательно иметь лицензию по п. 6.027 Номенклатуры «работы и услуги по судебно-психиатрической экспертизе». Позиция коллегии согласуется с п. I Положения о лицензировании медицинской деятельности, утвержденного постановлением Правительства РФ от 4 июля 2002 г. № 499, согласно которому данное Положение определяет порядок лицензирования медицинской деятельности, осуществляемой лишь юридическими лицами и индивидуальными предпринимателями.
Во-вторых, как следует из определения, на заседании кассационной коллегии представители Минздравсоцразвития России пояснили, что положения Номенклатуры не ограничивают сами органы, принимающие решение о назначении экспертизы и поручении ее проведения любому медицинскому учреждению либо индивидуально врачу. Это очень важное (хотя и не вполне правомочное) заявление официальных лиц министерства еще и еще раз подтверждает нашу позицию: вопрос о том, кому поручить производство СПЭ решает следователь, прокурор, суд.
В-третьих, кассационная коллегия признала, что ч. 2 ст. 52 Основ не свидетельствует о невозможности проведения судебно-медицинской экспертизы (а значит и СПЭ) вне медицинских учреждений государственной или муниципальной систем здравоохранения и лицами, не являющимися государственными судебными экспертами, поскольку в этой части ст. 52 Основ, как противоречащая позднее принятым нормам законодательства, не подлежит применению. Комментарии, как мы полагаем, здесь не требуются. Попытки Е.Я.Щукиной и С.Н.Шишкова реанимировать ч. 2 ст. 52 Основ не слишком впечатляют.
В-четвертых, особого внимания заслуживает признание представителей Минздравсоцразвития России того факта, что судебно-медицинская экспертиза по материалам уголовных и гражданских дел (п.06.020.3 Номенклатуры) не может в принципе создавать угрозу для жизни и здоровья людей, поскольку не является собственно медицинским вмешательством, в связи с чем не подлежит лицензированию.
Министерство тем самым дезавуировало норму о лицензировании экспертизы данного вида. И не удивительно. Этому предшествовало решение Верховного Суда РФ от 23 июня 2004 г., которым п. 06.020.3 Номенклатуры был признан недействующим.
Пункт 6.027 «работы и услуги по судебно-психиатрической экспертизе» не содержит аналогичного вида экспертизы – «СПЭ по материалам уголовных и гражданских дел». Стало быть, проведение, например, посмертных СПЭ не подлежит лицензированию.
5. Авторы статьи, посвященной СПЭ, категоричны в своем неприятии понятия «независимая судебная экспертиза». Они считают, что его «следует признать неприемлемым», ссылаясь на отсутствие этого понятия в законе, а также на то обстоятельство, что требованию независимости должен отвечать каждый специалист, привлекаемый в качестве судебного эксперта.
Действительно, в законе не предусмотрено проведение независимой судебной экспертизы (такое решение законодателя, однако не бесспорно). Вместе с тем, на практике существуют лицензированные организации, например уже упоминавшееся Бюро независимых экспертиз «Версия», которые осуществляют проведение как криминалистических, так и судебно-психиатрических экспертиз, заключения по которым принимаются судом.
В то же время, неверно было бы утверждать, что законодательству вовсе неизвестно понятие «независимая экспертиза» (не судебная) и, в частности, «независимая медицинская экспертиза». Такая экспертиза предусмотрена ст. 53 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан и возможна двух видов – при несогласии гражданина с заключением патолого-анатомического вскрытия и независимая военно-врачебная экспертиза. И хотя, видимо, вследствие ведомственной незаинтересованности Положение о независимой медицинской экспертизе, которое должно было быть утверждено Правительством РФ более 10 лет назад, так и не принято, практика проведения таких экспертиз существует.
Согласно ст. 53 Основ экспертиза признается независимой, если производящие ее эксперт либо члены комиссии не находятся в служебной или иной зависимости от учреждения или комиссии, производивших медицинскую экспертизу, а также от органов, учреждений, должностных лиц и граждан, заинтересованных в результатах независимой экспертизы. В этом определении следует обратить внимание на указание о независимости эксперта от органов, заинтересованных в результатах независимой экспертизы. Применительно к обоим названным видам независимой медицинской экспертизы эта составляющая бесспорно важна, но, если призадуматься, она может оказаться актуальной и для психиатрической экспертизы, причем именно судебно-психиатрической экспертизы(!)
Речь идет о СПЭ в гражданском процессе в связи с обжалованием недобровольной госпитализации в психиатрический стационар. По данным аналитических обзоров ГНЦ ССП им. В.П.Сербского, ежегодно в целом по России проводится от 60 до 100 таких экспертиз. В 96-100 % случаев госпитализация признается экспертами обоснованной. Понятно, что государственного судебного эксперта-психиатра нельзя считать независимым от Минздравсоцразвития России или местных органов здравоохранения, как раз заинтересованных в данной ситуации в результатах экспертизы.
Теряет свою независимость при производстве СПЭ по данной категории дел эксперт-психиатр и в соответствии со ст. 7 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», согласно которой при производстве судебной экспертизы эксперт не может находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон и других лиц, заинтересованных в исходе дела. Вот этими другими заинтересованными лицами и выступает в данном случае администрация местных органов здравоохранения, которым подчиняется руководство психиатрического стационара, принявшее решение о недобровольной госпитализации гражданина.
Следует обратить внимание как психиатров, так и юристов ГНЦ на тот факт, что СПЭ для решения вопроса о правомерности недобровольной госпитализации может быть назначена не только по гражданским делам (как это имеет место, судя по аналитическим обзорам), но и в рамках уголовных дел по ст. 128 УК РФ, предусматривающей ответственность за незаконное помещение в психиатрический стационар. И хотя таких преступлений уголовной статистикой регистрируется пока не более десяти в год, СПЭ по ним (если они не будут прекращаться производством) экспертам не миновать.
Презюмируемая «независимость» специалиста, привлекаемого в качестве судебного эксперта, не обеспечивается и самой кадровой политикой судебно-психиатрической службы. Более половины (!) должностей судебно-психиатрических экспертов в целом по России заняты совместителями. Их удельный вес, по материалам аналитических обзоров ГНЦ, за 10-летний период (с 1992 по 2001 г.) вырос с 35 до 51 %. Во многих регионах, в том числе с большим объемом экспертной работы, совместители занимают даже должности председателей комиссии. Это означает, что сегодня врач-психиатр, зав. отделением, работающие в психиатрическом стационаре, госпитализируют гражданина в недобровольном порядке, а завтра они же или их коллеги в качестве судебных экспертов будут решать вопрос об обоснованности такой госпитализации.
Таким образом и по смыслу ст. 53 Основ и в соответствии со ст. 7 указанного Федерального закона государственный судебный эксперт-психиатр не укладывается в понятие независимого эксперта в случае, если ему будет поручено проведение подобного рода экспертизы. В данном случае потребность в независимой СПЭ становится очевидной.
Можно, следовательно, говорить о том, что отсутствие в законе понятия «независимая судебная экспертиза» - это скорее упущение, чем норма, это вчерашний день, который не учел возможности появления так называемых новых видов судебных экспертиз. Нужно поэтому стремиться способствовать прогрессу в законодательстве, нежели опираться в своих доводах на его пробелы.
6. Особо следует остановиться на анализе заключительных положений статьи Е.Я.Щукиной и С.Н.Шишкова. Приведем их полностью:
«В ряде случаев следователи и суды, поручая производство СПЭ государственному СПЭУ, одновременно требуют включить в состав экспертной комиссии также эксперта-психиатра, не работающего в данном учреждении («стороннего» негосударственного эксперта). Полагаем, что подобное требование не соответствует закону. (подчеркнуто мною – Ю.А.)
Действующее законодательство (ст. 199 УПК и ст. 84 ГПК) устанавливает два способа производства судебных экспертиз – в СЭУ и вне его. В первом случае постановление (определение) о назначении экспертизы направляется руководителю СЭУ, который самостоятельно выбирает экспертов из числа сотрудников своего учреждения. При этом закон не предусматривает для руководителя СЭУ обязанности включать в состав формируемой им экспертной комиссии «стороннего» эксперта; следовательно само требование о «стороннем» эксперте, как не основанное на законе, может руководителем не исполняться». (подчеркнуто мною – Ю.А.).
Высказываясь подобным образом, авторы, во-первых, предпринимают попытку по-существу оспорить прерогативу следствия и суда в вопросе о том, кому поручить производство СПЭ по конкретному делу, во-вторых, демонстрируют наигранную правовую беспомощность, нежелание конструктивно подойти к решению искусственно созданной ими же самими проблемы, в-третьих, не ограничиваясь утверждением о несоответствии закону требований следствия и суда, выступают с недопустимыми призывами, своего рода дозволением ГНЦ ССП им. В.П.Сербского, в адрес экспертных учреждений страны не исполнять (!) постановления (определения) органов следствия и суда.
Следует заметить, что ч. I ст. 199 УПК РФ и ч. 2 ст. 79 ГПК РФ предусматривают производство судебной экспертизы не экспертным учреждением, а «в» экспертном учреждении (в этом смысле ч. I ст. 199 УПК сформулирована более удачно, чем ч. I ст. 79 ГПК РФ). Это указывает, прежде всего, на место ее проведения, а не на то обстоятельство, что экспертами могут выступать исключительно работники этого учреждения.
Далее. Как указывается в ч. 2 ст. 195 УПК РФ, судебная экспертиза производится государственными судебными экспертами «и» иными экспертами из числа лиц, обладающих специальными знаниями. Союз «и» (а не «или») не подразумевает жесткой альтернативы (либо те, либо другие).
На вполне законных основаниях следователь или суд, удовлетворив ходатайство обвиняемого, заявленное им на основании п. 3 ч. I ст. 198 УПК РФ[11], в постановлении (определении) о назначении СПЭ указывает экспертное учреждение, в котором должна быть произведена СПЭ, а также фамилию привлекаемого дополнительно в качестве эксперта лица, заявленного в ходатайстве. В этом случае руководитель экспертного учреждения, в чьи обязанности входит исполнение указанного постановления, поручает производство СПЭ конкретному эксперту (экспертам) из числа работников учреждения в соответствии с ч. 2 ст. 199 УПК РФ, а также во исполнении постановления в полном объеме определяет порядок участия «дополнительного» эксперта в СПЭ и ознакомления его с материалами уголовного дела.
Представляется, что разъяснение «дополнительному» эксперту его прав и ответственности по ст. 57 УПК РФ должен взять на себя следователь или суд, вынесший постановление (определение). Это может и не входить в обязанности руководителя экспертного учреждения, в том числе и ГЭУ, если только это ему не будет поручено органом или лицом, назначившим СПЭ. Соответствующие дополнения целесообразно было бы внести в ст. 57 и 199 УПК, а также в аналогичные нормы ГПК РФ.
С учетом того, что ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности…» до настоящего времени не приведен в соответствие с УПК РФ, введенным в действие с 1 января 2002 г., имеет смысл закрепить в Федеральном законе порядок приглашения и участия «дополнительного» эксперта по ходатайству стороны в судебной экспертизе, проводимой в ГЭУ, уточнить функции руководителя учреждения.
Принципиальная же возможность включения в состав экспертной комиссии лиц, не работающих в данном учреждении, уже предусмотрена в ст. 15 Федерального закона. В ней также говорится о праве руководителя ГСЭУ организовать производство судебной экспертизы с участием других учреждений, указанных в постановлении или определении о назначении экспертизы. Следовало бы поэтому, во-первых, организацию производства такой экспертизы предусмотреть не среди прав, а в качестве обязанности руководителя ГСЭУ, а, во-вторых, дополнить эту норму, указав на участие не только других учреждений, но и других лиц (экспертов).
Итак, анализ законодательства позволяет утверждать, что такие «комбинированные» постановления (определения) о назначении СПЭ не противоречат закону. Их неисполнение, как и неисполнение других актов следствия или суда, является противоправным действием (бездействием), а призывы к таким действиям – безответственным поведением.
Закон лишь предусматривает право эксперта отказаться от дачи заключения и только по тем вопросам, которые выходят за пределы специальных знаний, а также в случаях, если представленные ему материалы недостаточны для дачи заключения. Причем такой отказ должен быть им заявлен в письменном виде с изложением мотивов отказа (п. 6 ч. 3 ст. 57 УПК РФ). Руководитель экспертного учреждения вправе возвратить без исполнения постановление о назначении судебной экспертизы и материалы, представленные для ее производства, если только в данном учреждении нет эксперта конкретной специальности либо специальных условий для производства исследований, указав мотивы, по которым производится возврат (ч. 3 ст. 199 УПК РФ, ст. 15 Федерального закона).
Действия руководства экспертного учреждения или экспертов, приведшие к нарушению прав подэкспертного в связи с недопущением к проведению экспертизы негосударственных экспертов, указанных в определении или постановлении (впрочем, как и бездействие, выражающееся в неизвещении этих экспертов о дне заседания экспертной комиссии), могут быть обжалованы в суд как неправомерные со ссылкой на ч. 3 ст. 6 Федерального закона.
Неисполнение служащим государственного учреждения вступившего в законную силу судебного акта, а равно воспрепятствование его исполнению влечет предусмотренную законом ответственность, вплоть до уголовной, если указанные действия будут квалифицированы как злостные (см. ст. 315 УК РФ).
С целью избежать для себя указанных негативных последствий администрация отдельных ГСПЭУ применяет тактику «уговоров» суда отказаться от принятого им решения о включении в состав комиссии негосударственного эксперта, прибегая среди прочего к методу дискредитации последнего. Попытки использовать практику «телефонного права» превращаются в беспардонный нажим на правоприменителя.
В заключение приходится констатировать, что практика монополизации в судебной психиатрии – это еще не предел. Следующим шагом является стремление к приобретению властных полномочий. И этот шаг уже сделан.
В одном из пунктов Резолюции XIII Всероссийского рабочего совещания по судебной психиатрии «Вопросы организации, производства и межведомственного взаимодействия в области судебно-психиатрической экспертизы» (Казань, 8-10 июня 2004 г.) записано: «Поручить ГНЦ ССП им. В.П.Сербского просить Генеральную прокуратуру РФ проработать вопрос о внесении поправки к действующему законодательству «О праве врача-психиатра, осуществляющего принудительное лечение, выходить с инициативой в Прокуратуру о возобновлении уголовного дела по вновь открывшимся обстоятельствам».[12]
Проблема, которая подвигла участников совещания на выработку такого предложения, известна. О возможных путях ее решения мы писали на страницах нашего журнала.[13] Однако то, что в итоге предлагается оргкомитетом совещания не выдерживает никакой критики. Дело даже не в том, что Генеральная прокуратура РФ не обладает правом законодательной инициативы, а должности «врач-психиатр, осуществляющий принудительное лечение» просто не существует. Главное – это то, что психиатры намерены взять на себя неврачебные функции, пренебречь данной им клятвой врача: действовать исключительно в интересах пациента независимо от каких-либо обстоятельств. Статья 60 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, содержащая текст «Клятвы врача», прямо указывает на ответственность врача за ее нарушение.
Стремление ГНЦ ССП им. В.П.Сербского «поправить» кодексы и законы представляет собой очередной нонсенс, не соответствующий принципам права и этики.
Список литературы
[1] См. ст. 12 ГПК РФ, ст. 15 УПК РФ, а также Определение Конституционного Суда РФ от 12 апреля 2005 г. по жалобе гражданина Маслова А.И. на нарушение его конституционных прав частями I, 2 и 3 ст. 30.II Кодекса РФ об административных правонарушениях (Российская газета, 2005, 31 мая).
[2] См., например, Карякин Е. Состязательность и криминалистика: конфликт или единая цель? // Уголовное право, 2005, № I. С. I0I-I03
[3] См. Аргунова Ю.Н. Состязательность экспертных заключений // Независимый психиатрический журнал, 1996, № IV. С. 36-37, а также Аргунова Ю.Н. Эксперт-психиатр. Кто он? (О правомерности судебно-экспертной деятельности НПА России) // Независимый психиатрический журнал, 2001, № II. С. 35-37.
[4] Ткаченко А.А. Правовые и профессиональные стандарты использования знаний специалиста в судебной психиатрии // Российский психиатрический журнал, 2004, № 6. С. 10-15.
[5] Щукина Е.Я., Шишков С.Н. Правовые основы и фактические возможности государственной и негосударственной судебно-психиатрической экспертизы // Российский психиатрический журнал, 2005, № I. С. 33-37.
[6] Эти вопросы нашли особое отражение в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении».
[7] Цымбал Е.И. Перспективы развития судебно-психиатрической экспертизы // Независимый психиатрический журнал, 2004, № IV. С. 40-41.
[8] См. Ткаченко А.А. Указ. соч. С. 10
[9] См. об этом подробнее И.Е.Авербух, Е.А.Голубева К вопросу о вменяемости психически неполноценных лиц// Вопросы экспертизы в работе защитника. – Л., 1970. С. 92-100.
[10] См. Николюк В.В., Кальницкий В.В. Уголовно-процессуальная деятельность по применению принудительных мер медицинского характера. Омск, 1990. С. 13; Ленский А.В., Якимович Ю.К. Производство по применению принудительных мер медицинского характера. – М., 1999. – 48 с.
[11] Данная норма не исключает (чисто гипотетически) вероятности заявления обвиняемым ходатайства о привлечении в состав экспертной комиссии ГСЭУ в качестве эксперта указанного им работника этого же ГСЭУ с веской аргументацией своего выбора.
[12] Российский психиатрический журнал, 2004, № 5. С. 67-69
[13] См. Аргунова Ю.Н. А был ли невменяемый?.. (Позволяет ли новый УПК РФ исправить ошибку эксперта?) // Независимый психиатрический журнал, 2002, № 1. С. 31-33.