— Здесь много красивых женщин, — мы оглядываем проходящих мимо узкобедрых дам на высоких каблуках.
— Они слишком худые, это расстраивает меня до глубины души. Привет, брат! — обращается мой собеседник к молодому арабу с нагеленными волосами и в щегольском черном костюме.
— Юсуф, еще один магрибский тангеро, — улыбается Хамади. Магрибский означает североафриканский.
— Да, нас двое, и уже толпа, — отреагировал нагловатый Юсуф, танцевавший в восхитительном стиле милонгеро.
— Ты тут повидать своих ребят? — спрашивает Хамади и добавляет: — Он живет в Лондоне.
— Угу. В нем самом, и занимаюсь у Гавито.
Это объясняет многочисленные паузы и наклоны, отличающие стиль Карлоса Гавито, наиболее известного широкой публике своим выступлением с Марселой Дюран в шоу «Танго навсегда».
— Будешь в Лондоне, Капка, обязательно загляни в The Dome, — он явно упивается мыслью, что живет в столице Великобритании.
Хамади вылавливает косяк из своего волшебного кармана, и мы пускаем его по кругу.
(Пауза. Хотя танцы в подвыпившем состоянии под запретом, танго тяготеет к наркотикам, и легким и тяжелым, особенно к таким, которые можно вдыхать или нюхать. Есть даже категория песен о барах и наркотическом дурмане, например: «Сегодня я упьюсь», «На посошок», «Виски», «Кокаиновые цветы». Припев композиции 1940-х годов под названием «Танго и пьянство» звучит так: «Ностальгия ведет к пьянству,/А пьянство ведет к танго». У милонгерос старой школы бывали проблемы с разными видами зависимости разной степени тяжести. Одного знаменитого танцора окрестили Спиртовкой из-за количества вина, которое он потреблял. Позднее он перешел на безалкогольные напитки, но, по его словам, это было хуже: они его «окисляли».)
|
|
Пока двое мужчин ловят кайф, я смотрю на гавань. Как удивительно совпало, что Марсель стал первым европейским портом назначения танго, и отсюда оно распространилось по Европе, вплоть до Санкт-Петербурга.
Кто же привез его сюда? Аргентинские моряки. А какие первые песни они привезли? La Morocha («Брюнетка») уругвайского музыканта Саборидо и El Choclo («Початок кукурузы»). Несмотря на свое аграрное название, последняя, наравне с «Кумпарситой», — одна из самых знаменитых мелодий. Ее автор — Анхель Виллольдо — стал первым, кто писал стихи для танго на литературном языке, а не на сленге, поэтому он может считаться создателем жанра танго-поэзии. Танго El Choclo получило такую популярность, что расцвело в трех разных поэтических «початках»; моей любимой версией стала сочиненная Дисцеполо полвека спустя, специально для дивы Либертад Ламарке, исполнившей ее в фильме Бунюэля «Большое казино». «С этой веселой, шутливой песенки/Зародилось танго./Словно вскрикнув,/Оно покинуло трущобы, устремившись в небеса».
А с кем же танцевали аргентинские моряки? С бедными, но бойкими местными девушками — итальянками, корсиканками, француженками, армянками, гречанками, в отличие от которых приличные дамы даже шагу бы не ступили в сторону порта. Они танцевали прямо здесь, на месте этого бара и в злачных переулках за ним. Именно тут все и происходило: преступления, торговля, секс, мечты, кошмары, танго.
Танец XX века, первый танец, позволяющий импровизировать, ведь до него парные танцы имели четкую последовательность шагов, и все участники выполняли одни и те же фигуры (за исключением разве что вальса, но и там количество вариаций было строго ограничено). Танго же, со знакомым партнером или неизвестным, всегда творческое, увлекательное, интимное — и, следовательно, непредсказуемое. Два круга танго никогда не повторяются, даже для одной пары.
|
|
Это первый в истории танец индивидуалистов. Первый городской танец, переступивший порог бальных залов. Первый парный танец, поднявшийся над социальными, возрастными и расовыми барьерами. Танго никогда не было безопасным. Вот почему оно волнует людей уже столько лет.
— Все хорошо, ля Капка? — смотрит на меня Хамади.
— Знаешь, я много мечтала о Марселе. А теперь, когда вернулась сюда, все кажется нереальным, будто… — не в состоянии выразить словами, я просто плыву от марихуаны на смутной волне счастья. Хамади смотрит на меня воспаленными глазами.
— О да, здесь есть улицы Гваделупа, Мартиника, Монтевидео, Израиль, Палестина, Александрия, Касабланка… я хочу сказать, ты не одинока, ля Капка.
— Именно, — произнес подсевший к нам Роллан. — В Буэнос-Айресе то же самое, там округ Палермо, и Плаза Франция. Вот так танго и кружило между портовыми городами.
— Дело не всегда в месте действия, — присоединяется к разговору его подружка с черными волосами, спадающими на широкие плечи. — В танго важнее всего время, это танец борьбы человека со временем. Танго не принимает того, что все скоротечно. Оно как пластинка, которую заело.
— Вот Марго нам и разложила по полочкам, — добавляет Роллан. — А сама вместо того, чтобы танцевать, бормочет свои мантры. — За сарказмом его слов улавливается боль. А девушка улыбается своей мудрой дзен-улыбкой.
|
|
— Да, правда, я собираюсь в буддистский монастырь. На некоторое время. Долгосрочных планов не строю, так как осознала их бессмысленность; реальная жизнь там, где ты, здесь и сейчас.
— Точно, Марго, — мрачно ухмыляется Хамади. — Я вот как раз приехал.
— Maaaaar, ya no tengo a nadie, — внезапно запевает Роллан под звуки песни Tristeza Marina («Тоска моряка»). Он курит косяк и переводит для нас: «Море мое, у меня нет никого… Нет больше любви у меня». — И добавляет: — «Но у него была избранница, по имени Марго».
Он смотрит на тезку героини песни, встающую из-за стола, ей все это кажется слишком сентиментальным.
— В итоге суженую он потерял, слишком любя моря, — продолжает Роллан, за его круглыми очками прятались усталые глаза. — Проклятье портового города, потому они и построили золотой Нотр-Дам де Ла Гард на вершине холма, чтобы защитить моряков. Но никакая долбаная девственница не спасет наши души, только танго может.
Размышления прерывает кабесео Хамади. Он не французский интеллектуал, и изъясняется не словами, а телом.
И хотя больше мы никогда не виделись, в те двенадцать минут танца с ним я точно знала, что такое настоящая жизнь.
Милонга 3: Zero Hour[8]. Лондон
Выступая в 50-е в клубах Буэнос-Айреса, Астор Пьяццолла со своими друзьями-музыкантами обычно выходил в антрактах на улицу передохнуть, и в пустоте полуночных авеню ему слышалась заунывная и тревожная тема zero hour, которую позже он стал исполнять на бандонеоне. Так же называется самая известная милонга в Лондоне, проводимая в The Dome, куда я отправилась по рекомендации Юсуфа.
У входа гостей встречает хозяйка, высокая темноволосая боснийка Билджана с королевской осанкой. На помосте царит поджарый и смуглый Ос, один из первых и лучших танго-диджеев Европы. Вместе (хотя на самом деле они уже не пара) они творят пьянящий микс из старого и нового танго, из музыки Франсиско Канаро и группы Gotan Project, из Освальдо Пульезе и Астора Пьяццоллы, из томительных нот и жизнерадостных ритмов, блистательных кортин с исполнением сальсы и приглушенного освещения…
О боги, неужели это…
— Посмотрите, Гавито танцует, — подтверждает мои сомнения стоящая сзади женщина с раскрытым шелковым веером. Карлос Гавито — одна из живых легенд мира танго. Рука старого греховодника обвивает чей-то молодой стан. Его черное одеяние, лысина, седая борода, золотое кольцо, сияющее на пальце, и особый блеск в глазах — все выдает в нем настоящего милонгеро.
Чтобы понять, что такое настоящий милонгеро, нужно увидеть, как танцует Гавито; его фирменный «пирамидальный» стиль, когда он и партнерша наклонены друг к другу под углом, способным вызвать ночной кошмар у остеопата. И если вы не против лицезрения ее лица, симулирующего оргазм, обязательно посмотрите, как Гавито и его страстная бывшая партнерша Марсела Дюран исполняют свою часть в шоу «Танго навсегда». Если их выступление не вызовет у вас дрожь, можете официально считать себя мертвым. На самом деле стареющий Гавито и Марсела с точеной фигурой встретились именно здесь, когда она выступала с шоу. Приняв в нем участие, Карлос прославился повсеместно, включая родную Аргентину, где ранее был неизвестен (ибо жил в Европе и на Ближнем Востоке).
— Гавито — лучший учитель из всех возможных, — говорит мне диджей Ос, аргентинский экспат. С ним я познакомилась благодаря нелепому случаю: зацепив каблуком какой-то кабель и чуть не рухнув лицом вниз. «Танго ослепило тебя, такое случается», — сказал Ос и помог мне удержаться на ногах.
— Я брал у него несколько уроков. Гавито — это само танго. Как сказал кто-то: «мелодия, поэзия и движение…»
— …И женщины, — добавляю я. Жизнь Гавито — череда сногсшибательных танцев и партнерш.
(Пауза. Будоражащее выступление Карлоса и Марселы — не прелюдия к происходящему между ними после, в приватной обстановке, а кульминация. Как сказал однажды сам маэстро: «Наши отношения представляли собой такую редкость, какую мы ищем всю жизнь и иногда находим. Но нет нужды распространять это за пределы танца. Все всегда было связано с ним. Танец обладал гораздо большим могуществом, чем личные отношения».
Если вкратце: они превратили тангазм в искусство, а потом их пути разошлись, что приоткрыло мне суть: 1) идеального контакта в танго; 2) отношений в танго; 3) жизненного поиска каждого настоящего тангеро. Из чего можно сделать не самый обнадеживающий вывод: живите искусством, а не любовью. Любовь ведет к разочарованию. Искусство — нет.)
— И дамы, — подтверждает Ос. Никогда не думала, что диджеи бывают скромными, но Ос именно таков: стеснительный очкарик. — У Гавито свой путь. С танго, с женщинами, с виски… он живет так же, как танцует.
— А ты танцуешь?
— Раньше да. Сейчас редко.
— Почему?
— Ну, с танго всегда так… то прибывает, то убывает.
— Как луна.
— Именно, — он улыбнулся обезоруживающе, и мне захотелось его обнять. — Знаешь мелодию A Media Luz? «В полутьме». Старинная композиция, написанная в 1925-м. Коррьентес, триста сорок восемь … Гуляла когда-нибудь по Коррьентес? Эта улица, которая никогда не спит…
Я спрашиваю Оса о Zero Hour.
— Танго пришло в Лондон в начале 90-х. Меня учили чилиец и англичанка, а потом я встретил Билджану, и она предложила мне поработать диджеем. Я ставил музыку Gotan Project, когда группа только появилась и никто под них не танцевал! А теперь электротанго звучит отовсюду. Танго захватило Европу, и это ведь хорошо? — за очками и сигаретным дымом угадывается улыбка.
Под близоруким взглядом Оса люди заполняют танцпол. Флегматичные, ярко накрашенные азиатки; женщины из Восточной Европы со злыми глазами; английские розы с бледными лицами, танцующие с пузатыми латиноамериканцами, целеустремленные жители Туманного Альбиона, азартные американцы. Они танцуют преимущественно нуэво, с открытым объятием.
Наряду с Парижем Лондону суждено было стать исконной европейской столицей тангомании. В преддверии Первой мировой войны (на время отодвинувшей танго) тангомания захлестнула Лондон. Писатель Герберт Уэллс назвал 1913-й «годом танго», и бал в магазине Selfridges стал мероприятиям, куда все стремились попасть. Журнал Punch не был впечатлен и писал так: «Теперь нам понятно, что это смесь плясок черных и гаучо, но молодые английские юноши и девушки, исполняющее подобное, выглядят, как паралитики».
Пусть и «паралитики», зато счастливые. Танго изменило английское общество, ритуалы ухаживаний, даже моду. Перо на шляпе подняли, чтобы оно не проткнуло глаз партнеру. Юбки стали свободнее и с разрезами для большей свободы движения. Корсеты отбросили в сторону. Началось производство танцевальных туфель и чулок. Появилось несколько руководств по танго, одно из которых написал блудный сын зажиточных аргентинских родителей, отправивших отпрыска в Европу осваивать профессию инженера. Но вместо учебы тот выступал в театре «Шафтсбери» и писал танцевальные манулы, подписываясь английским именем, чтобы дома не прознали родители.
А как дела обстоят сейчас? В наши дни на Туманном Альбионе танцуют в весьма своеобразной манере, но местные тангерос по-прежнему счастливы. Напоминающая чем-то штору юбка с разрезом, появившаяся почти сто лет назад, по-прежнему в моде — хотя стала гораздо короче. Корсет возродился в виде мягкого бюстье, а затем трансформировался в топ без лямок, почитаемый профессиональными танцовщицами во всем мире.
Гавито танцует с очередной нимфой. Вернувшийся из Марселя Юсуф — в паре с Билджаной. Я — с Клайвом Джеймсом, прибывшим сопровождать меня по территории Джека-потрошителя (Таффнел-парку) на необычное для танго мероприятие на природе.
— Вообще-то, — объясняет Клайв, — известный маньяк исчез, потому что для него тут становилось все опаснее. — Сейчас он раздражен, мучаясь над исполнением сложного двойного хиро. У него неплохо получается, но он перфекционист.
— Черт, будем считать, что этого хиро не было. В следующей жизни я хочу родиться Освальдо Зотто. Он раскрывает хиро, словно книгу — глава за главой.
— А не Гавито?
— Шутишь? Я уже в свои годы успел облысеть.
Спать этой ночью мне предстоит на кожаном диване у Клайва, а наутро вернусь в казарму. Клайв уедет в Австралию. Диджей Ос — в Аргентину. Биджана направится в графство Девоншир практиковать шаманское танго (не спрашивайте меня, что сие означает.Все вопросы к ней). А Карлос Гавито?
У Пьяццоллы есть такая песня «Баллада моей смерти», первая строчка которой гласит: «Я умру в Буэнос-Айресе». Через несколько недель слова окажутся пророческими для Карлоса Гавито: он погибнет в аргентинской столице. Засвои 63 года маэстро танцевал в 93 странах — путь настоящего милонгеро поистине захватывающий, но короткий, и цена за осуществление мечты в танго высока. Нельзя списывать все на танец, но правда такова: выдающиеся представители мужского пола в танго не доживают до почтенного возраста. Спустя несколько лет после Гавито самый лиричный танцор, Освальдо Зотто, умрет в возрасте сорока шести лет от сердечного приступа.
— Давай, детка, — Клайв с трудом наклоняется, чтобы переобуться. Мы собираемся уходить с моей последней милонги в Лондоне. — Час пробил. Пойдем, прежде чем я превращусь в тыкву. Ой, постой-ка, я уже превратился. Будь другом, подай мне сигару и скати вниз по лестнице.
Милонга 4: Танго на Сене. Париж
Танцпол забит.
— Не могу уловить твой ритм, — говорит после первой песни уругвайский экспат.
«Просто у меня он есть, а у тебя нет, mon ami», — вертится у меня на языке, но я сдерживаюсь и лишь улыбаюсь в ответ. Он неуклюж, немузыкален, и я уже жалею, что пошла на компромисс, согласившись танцевать с ним. Но новичку в чужом городе приходиться выбирать из двух зол: либо принимать приглашение, либо подпирать стену.
— Вы давно танцуете?
— Тебя еще на свете не было, — улыбка обнажила плохие зубы. — Приехал в начале 80-х, не зная ни слова по-французски, и начал заниматься танго.
«Бог мой, — думаю я безжалостно. — Как можно за такое количество времени ничему не научиться?»
— Здесь много аргентинцев и уругвайцев? — спрашиваю после мучительной танды. Стоим наготове и беседуем. Позади темнеет Сена.
— Слишком! Большинство из них полулегальные выскочки с амбициями, аргентинцы-профессионалы, пытающиеся заработать…
— Не вижу ничего плохого, — реагирую я, с нежностью вспоминая об Эль Пахаро в Берлине.
— Конечно, ничего плохого. Удачи им. А ты откуда?
Я объясняю.
— А, ну тогда все понятно.
— Что вы имеете в виду?
— Ясно, почему ты танцуешь. Тебя выгнали из страны, дорогуша.
— Неправда! У меня два гражданства.
— Ну, хорошо, хорошо, — улыбнулся он. — Есть разные виды изгнания. Меня выставили по политическим причинам. Ты же изгнанница двадцать первого века.
— Предпочитаю думать, что у меня душа космополита, — говорю задиристо.
Снова улыбка в ответ. Его зовут Сальвадор, и он писатель. Передо мной классическая дилемма. Меня раздирают на части два желания: либо продолжить интересную беседу с ним, либо по-человечески потанцевать с кем-то другим. Гложет и другая жестокая мысль: стоит ли тратить драгоценные танды на болтовню с малопопулярным тангеро, тем самым дискредитируя себя?
(Пауза. Да, я стремительно превращаюсь в танцевального сноба, своего рода банкира, инвестирующего в людей в зависимости от их танго-капитала. Сноб весьма восприимчив, когда речь идет о его интересах, но бесчувствен по отношению к другим. Сноб в танго не видит людей, он видит танцоров.
В общем, приятного мало, хотя такой индивид (да зачастую не один) найдется в каждом сообществе тангерос. Более того, снобизм заразен, иначе я бы его не подцепила от берлинской элиты.)
Сальвадор с его разговорами спас меня от этой напасти, по крайней мере, этой ночью. Спасибо ему.
— Хочешь понять, что такое изгнание, посмотри фильм Соланаса «Изгнание Гарделя», музыка написана Пьяццоллой.
— Я пыталась найти видео, но так и не смогла.
— Зато нашла меня. Как сказал бы Флобер: «Изгнание Гарделя — это я».
Военная хунта Уругвая на два года отправила Сальвадора в тюрьму, названную в припадке случайного диктаторского юмора Penal de Libertad — Тюрьма свободы. Но он не стал распространяться о том времени, бросив только: «Это не прошло бесследно. Давай не будем о грустном».
Я спрашиваю, как он нашел танго в Париже.
— Французский приятель поставил запись Карлитоса Гарделя «Мой любимый Буэнос-Айрес», и внезапно из моих глаз брызнули слезы. Забавно, ведь сам я из Монтевидео. Жена говорит: «Давай будем учиться танго», тогда как раз оркестры стали приезжать в Les Trottoirs de Buenos Aires.
— Что это?
— Клуб, где, несмотря на скромный бюджет, возродилось танго в Европе, откуда началась цепная реакция по всему свету, и куда оно вернулось. Молодые думают, что оно всегда было в моде, но я-то помню шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые, когда его исполняли «старые перечницы», мои тети-дяди на семейных сборищах. А посмотри, что сейчас.
Его французская жена умерла несколько лет назад.
— Тогда я бросил танцевать, но стало еще хуже, потому и вернулся, ведь здесь мне никогда не грустно.
— Вы ездите в Монтевидео?
— Раз в год. Тоже ради танца, — он заливается смехом; этот беззаботный смех он по праву заслужил.
На прощание обмениваемся поцелуями.
Я плетусь вдоль Сены в отель. Ребенком я грезила о Париже, но из-за железного занавеса моя мечта была неосуществима, и город казался мифом. И в истории танго это мифическое место Париж стал столицей, где танго впервые произвело фурор в начале XX века. Танцоры из низших слоев общества, которым нечего было терять, приехали сюда из баров Буэнос-Айреса и — вуаля — в одночасье превратились в звезд. Европа была у их ног, а дамы Старого Света — в объятиях. Талантливые выскочки быстро смекнули, что все дело в порочной экзотичности танго, и усугубляли впечатление, наряжаясь в одежду гаучо (со шпорами на обуви — только попробуйте потанцевать в такой!). Женщины были в экстазе.
Во французских газетах 1912 года людей, подверженных тангомании, называли «одержимыми». Аргентинский посол в Париже не мог поверить собственным глазам — забава низов Буэнос-Айреса завоевывала умы и сердца Франции. Он пытался объяснить горожанам, что это ужасная ошибка. Но никто его не слушал. Все были слишком увлечены танцем. А для респектабельных дам, которые могли позволить себе обнимать мужчин исключительно при свете дня, придумали чаепития с танго.
Когда танец вернулся на родину с новым парижским лейблом, местное общество окончательно успокоилось. Коль скоро танго прославило Аргентину во Франции, значит, в нем действительно что-то есть.
Кроме того, именно во французской столице Астор Пьяццолла понял, кто он такой. В 1954 году он с семьей и своим бандонеоном приехал сюда учиться у гранд-дамы музыкальной педагогики — Нади Буланже. В аргентинских музыкальных кругах его композициям приходилось несладко; хранители традиций кричали: «Сие не танго, а безумие»!», и даже присылали письма со смертельными угрозами. Неудивительно, что к моменту приезда во Францию Астор пребывал в творческом кризисе, а его бандонеон пылился в углу.
— С танго покончено, оно для меня мертво, — признался он однажды Буланже. Та налила ему чай и оглушила в ответ жестокой правдой: его классической музыке не хватает искренности:
— Где здесь Пьяццолла? Где настоящий ты?
Он не знал. Спустя девять месяцев, на последнем занятии она попросила ученика наиграть на пианино одно из сочинений. Он исполнил Triunfal, мелодию, которая отнюдь не была для него триумфальной в Буэнос-Айресе. Когда музыка стихла, она обняла его, сказав:
— Вот в этом Пьяццолла.
Великому композитору и исполнителю было сорок три года, когда он родился заново. Астор достал из футляра бандонеон, и на протяжении последующих тридцати лет вкладывал в него всю свою душу: соединив меланхолию танго, синкопированную утонченность джаза, полифонию классического оркестра, бархатный голос бандонеона. Что получилось в итоге?
Новый жанр, у которого нет названия. А в ответ на возгласы особо рьяных защитников традиций «Все-таки это танго или нет?» — он говорил: это musica porteña. Музыка Буэнос-Айреса. Музыка, затрагивающая струны в сердцах людей по всему миру, которые, как я, убеждены, что «Забвение», или «Либертанго», или «Сезоны Буэнос-Айреса» написаны специально для них.
— Vous voulez danser?
Это парень со светлой бородой и неопределенного цвета глазами. Дело происходит на следующий вечер, я снова на милонге у Сены. Леон никак не может найти правильную температуру объятия. От него то пышет жаром, то веет холодом.
— Могу точно сказать, что вы обучались в Буэнос-Айресе, — говорит он.
— В основном, если честно, в Новой Зеландии, — признаю я, а он в ответ иронично ухмыляется.
— В Новой Зеландии танцуют?
— Да, и очень хорошо, — держу я оборону.
— Но вы уехали оттуда, — уточняет он.
— Да. Мне хотелось бы жить здесь. Когда-нибудь. — Я смотрю на темную реку. Исполнив несколько танд, мы сидим на речном парапете, вдали от танцевальной суеты.
— А я хочу жить в Буэнос-Айресе.
— Но вы можете танцевать здесь семь ночей в неделю!
— Да я устал от всего этого и мечтаю найти постоянную партнершу.
Флегматичная манера говорить выдает в нем человека, родившегося с золотой ложкой во рту.
— Теперь вот организую танцевальные вечера и начинаю преподавать.
— И вы туда же? — бестактно перебиваю я. — Почему, интересно, все хотят учить?
Он покусывает мягкую бороду.
— Просто я перепробовал многое, и ничто не может сравниться с танго. У меня ученая степень юриста и философа. Я работал в театре марионеток. Но танго — что-то особое… вы читали Фрейда?
— Да, — лгу я. Еще один чертов психоаналитик танцпола.
— Фрейд считал, что цель психотерапии — вместо невротических страданий заставить человека чувствовать себя просто не счастливым. Я посещал психотерапевта, но он мне не помог. В отличие от танго.
— То есть теперь вы просто несчастны?
— Нет же, счастлив. Не смейтесь, но вот такой я в счастье.
Звучит томительное электротанго, и танцующие извиваются, образуя гигантские узлы диссоциации, ибо электротанго неразрывно с нуэво, а это значит максимально открытое объятие, широкие шаги и множественные вытеснения, делающие дансинг еще более опасным местом. Сегодня здесь ощущается явное влияние экспериментального нуэво известных здесь аргентинских учителей — Марианны и Себастьяна и Чичо (он выступает уже не с Лусией, а с Хуаной).
— Слава богу, меня там нет. А что это за музыка?
— Bajofondo. Песня En mi soledad, «В моем одиночестве».
Bajofondo переводится как «подполье», «дно», напоминание о том, откуда танго и произошло. Изначально группа называлась Bajofondo Tango Club, возможно, реверанс в сторону коллектива Buena Vista Social Club. Вместе с Gotan Project они создали новые жанры электро-, чилл-аут- и лаунж-танго. Нет ничего лучше хорошего электронного танго, чтобы впасть в транс, когда с полурелигиозным трепетом осознаешь, что…
— Танго безгранично, как игра в шахматы! Бесчисленные комбинации, вариации, интерпретации… Вечность бы смотрела.
Леон созерцает темную воду: «Почему бы тебе не переехать сюда? Ты бы преподавала со мной, мы бы танцевали. Просто танцевали…»
Внезапно его зовет американка, он уходит. Навсегда. А я выныриваю из транса и внезапно понимаю, что очень скучаю по Терри. Я думаю о своем заплесневелом номере в гостинице и чувствую, как сильно хочу домой, хотя и не могу назвать какое-то конкретное место домом.
Танго-туризм спас меня от моей другой казарменной половины жизни и вновь соединил с Европой, о которой я так грезила в Новой Зеландии. Но спустя год путешествий я устала от кочевого образа жизни. Захотелось быть как все, иметь собственную заводь, постоянный рабочий стол и знакомые магазинчики за углом.
Я переобуваюсь, складываю веер и говорю Парижу «до свидания».
Восьмая минута
Кусочек неба
Урок: Дом
Домом становится Эдинбург. Почему? Потому что мы понятия не имеем, куда нам отправиться, а каменные очертания города манят нас, и названия улиц напоминают о том киви-городке, где мы познакомились еще студентами. А еще говорят, что с танго здесь все в порядке.
И я — мы! — до одури счастливы. Наконец-то у нас нормальный дом с видом на Артурс-Сит — вулканический холм в центре города. Нам нравится все: замок на вершине, готические шпили, плиты эпохи короля Георга, даже погода и роскошные кладбища, где процветает гробокопательство, и туман «Джекилл-и-Хайд», который просачивается с моря по Лейт-Уок.
Конечно, не все идет гладко: после увольнения из армии Терри остался не у дел и без денег, а я, будучи писательницей, — та же безработная. Вдобавок он вкладывает все сбережения в квартиру, которая оказывается непригодной для жилья. А еще мы не знаем никого вокруг, ни единой души. А какой самый цивилизованный способ знакомиться с интересными людьми в новом городе? Именно!
Надо признать, я многие месяцы откладывала поход на местную милонгу, аргументируя это тем, что «Терри недостаточно хорошо танцует, а я в этом больше не нуждаюсь. Да и вообще есть дела поважнее». Настоящая же правда крылась в моем желании держать танго подальше от него — потому что оно принадлежало мне. И его хотелось держать подальше от танго, потому что он принадлежал мне. Я стремилась избежать любой преграды между нами, совершенно не желала танго-отношений и не хотела чувствовать дыхание фрейдистов на своей шее.
Но при этом я знала, что собственничество — один из смертных грехов в танго, да и причина несчастий многих пар. Можно притворяться, будто обладаешь партнером в обычной жизни. Но не в танго. На танцполе возможны два варианта: либо заковать его в кандалы и заставить мучиться (запрещая «выбирать» других женщин, кроме себя и еще парочки проверенных дам, некрасивых/замужних, короче говоря, не представляющих угрозы). Либо отпустить его, но приготовиться к страданиям («Ты можешь приглашать кого пожелаешь, я искренне рада видеть тебя на вершине блаженства в объятиях Икс, видеть таким, каким никогда не бываешь со мной»). С подобной дилеммой сталкиваются представителя обоих полов.
Можно ли ее решить безболезненно? Да, в случае, если один из вас не танцор и не собственник. Тогда раз или два в неделю вы имеете право «скучать» на вечеринках, пока домосед греет вам постельку. При таком раскладе вы в шоколаде и наслаждаетесь всем лучшим из обоих миров. Так что некоторые якобы одинокие люди, встречающиеся на милонгах, на самом деле совсем не одиноки.
К сожалению, пока я активно пыталась избегать танго, оно словно преследовало меня, неотвратимое, как судьба. Сколько бы я ни показывала своему избраннику, как мне хорошо с ним и только с ним, он хотел пленять меня именно посредством танго. Возможно, он думал: «Только когда научусь достойно танцевать, смогу до конца понять свою женщину», ибо тангерос по его представлениям, вероятно, знали обо мне нечто, неведомое ему. Или, может, он и сам подцепил эту бактерию. В любом случае, Терри начал брать уроки в огромном, декорированном университетском зале в Тевиот-Хаус.
Просторные классы для новичков вмещают до сотни студентов всех национальностей и цветов кожи. Учителя, благородного вида шотландца с покровительственными замашками и серыми усами, зовут Тоби Моррис, и он воспринимает танго не с технической, а с философской, социальной и гуманистической точек зрения — что имеет особый смысл здесь, в колыбели шотландского Просвещения.
«Забудьте о передаче Танцы со звездами, — заявляет он ученикам. — Там просто два человека выполняют вместе шаги, что вовсе не значит танцевать».
«Танго — не какой-то определенный танец. Это танцевальный метод ».
«Думайте не о том, как хорошо выглядеть, а о том, чтобы хорошо чувствовать себя».
«Ведущие, если вы силой заставляете партнершу делать что-то, это равносильно изнасилованию на танцполе».
«Ведомые, включайте воображение. И тогда один и тот же шаг будет каждый раз новым».
«Ведущие, никаких рук! Вести надо от груди».
«Ведомые, взаимодействуйте с ведущим от груди».
«Ведущие, ваша задача — не просто подавать время от времени сигнал, а постоянно задавать движение».
«Ведомые, слушайте своего ведущего».